Содержание новой экономической политики в Уральском регионе

Работа из раздела: «Экономика и экономическая теория»

• Содержание
• Введение 3
• Глава I. Условия реализации новой экономической политики в Уральском регионе 6
• 1.1.Состояние промышленности Урала в период непосредственно перед нэпом 6
• 1.2.Характеристика нэпа в промышленности Урала 20
• Глава II. Региональные особенности нэпа на Урале 38
• 2.1.Характеристика частнопредпринимательского сектора в промышленности и мелкотоварном хозяйственном секторе Урала в период нэпа 38
• 2.2.Развитие промышленности и концессионные отношения 48
• 2.3.Влияние новой экономической политики на социально-культурное развитие промышленного пролетариата Уральского региона 66
• Заключение 82
• Список использованной литературы 85

Введение

Актуальность темы работы состоит в том, что внимания заслуживает изучение не только центрального аппарата управления промышленностью, но и регионального в условиях первых экономических экспериментов и реформ советской власти в 1920-ые годы. Именно региональные структуры были проводниками новой государственной хозяйственной политики на местах и во многом благодаря именно их действиям удалось построить мощную промышленную базу страны и обеспечить завоевание экономической независимости СССР. Среди промышленных регионов России особое место принадлежит Уралу с его богатейшим опытом организации управления. Тщательное, всестороннее и непредвзятое изучение советского управленческого опыта необходимо для того, чтобы использовать его для осмысления и проведения реформ в современной России. Хронологические рамки работы, по сути, определяются формулировкой темы (1921-1929 годы), то есть периодом нэпа. Стремясь выяснить предпосылки и последствия изучаемых событий, соискатель нередко обращается к истории 1920-х годов в целом. Нижние границы обусловлены отказом от политики «военного коммунизма» и провозглашением в марте 1921 года X съездом партии перехода к нэпу, предполагавшему определенную децентрализацию в управлении и использование методов экономического стимулирования. Верхняя граница определена решениями ноябрьского 1929 года Пленума ЦК ВКП (б) и постановлением 5 декабря 1929 года «О реорганизации управления промышленностью». Результатом стал кризис совнархозовской системы, разрушение хозрасчетного механизма и замена его монопольно-государственной системой, основанной на директивах.

Период нэпа оказался такой стадией в развитии советского общества, который существенно отличался как от предыдущего, так и от всех последующих. 20-ые годы - время крайне противоречивое. Здесь - борьба противоположных тенденций: в политике - от относительной либерализации к ужесточению режима, переплетение усиливающегося партийно- государственного диктата и революционного пафоса значительной части народных масс. В экономике - наличие всех форм собственности -государственной, кооперативной, частной, смешанной, действие хозрасчета. Эти годы выделяются периодом становления и трансформации управленческих структур, а также активной деятельностью блестящей плеяды региональных партийных, хозяйственных и государственных деятелей, Несмотря на противоречивость, эти годы являлись временем альтернатив, борьбы за то или иное будущее нашей страны. В Уральском регионе данные процессы происходили более интенсивно, так как Урал был стратегически важным регионом и власть была заинтересована в его скорейшем восстановлении и дальнейшем развитии.

Территориально рамки работы определяются следующими факторами. Урал - один из богатейших регионов России, обладающий огромными сырьевыми ресурсами и промышленным потенциалом, насыщенность которым в 3 раза выше, чем в среднем по России. Это открывало широкие возможности развития и комбинирования ряда важнейших для народного хозяйства производств. При этом традиционно основой Уральской промышленности была металлургия. На Урале выплавлялось 2/3 черных металлов и 90% меди в России. В годы гражданской войны Урал стал эпицентром военных событий, которые нанесли колоссальный урон уральской промышленности.

В начале XX века потеряв статус мирового лидера по производству металла, Урал по-прежнему оставался кузницей страны, что и определило его историческую судьбу не только в дореволюционное, но и в советское время. В годы нэпа, при создании основ государственной промышленности, большевики делали ставку на Урал и, поэтому здесь очень активно шел процесс аппаратного строительства, проводились экономические и политические эксперименты, в ходе которых Урал в конце 20-начале 30-х годов стал второй индустриальной базой СССР.

Цель исследования - изучение основных принципов, методов и содержания новой экономической политики в Уральском регионе.

Исходя из основной цели и учитывая состояние изученности темы в отечественной историографии, ставятся конкретные задачи:

1. характеристика состояния промышленности Урала в результате гражданской войны и выявление причин отказа от политики «военного коммунизма»;

2. анализ реализации нэпа в условиях Уральского региона;

3. определение особенностей нэпа в данном регионе (характеристика частного сектора, анализ концессионной политики, анализ взаимосвязи нэпа и социально-культурного уровня населения).

Глава I. Условия реализации новой экономической политики в Уральском регионе

1.1 Состояние промышленности Урала в период непосредственно перед нэпом

Процессы, протекавшие в промышленности Урала в первые годы после падения самодержавия, на протяжении десятилетий описывались в отечественной историографии как начало социалистических преобразований. Помимо идеологических стереотипов, в довольно жёстких рамках интерпретирующих российскую историю с 1917 г., можно выделить как минимум две методологические посылки, непродуктивные для исследования уральской промышленности первых лет советской власти. Первой из них является формационная схема протекания исторического процесса. Исходя из неё, всё содержание истории России после победы «социалистической» революции 1917 г. неизбежно превращалось в железную поступь социалистических преобразований. Второй методологический тупик уготовил историкам непоследовательный и, как правило, чрезмерно оптимистичный взгляд на судьбу «оригинального строя» промышленности Урала в последние десятилетия существования Российской империи. Широкий спектр мнений специалистов в качестве крайних точек зрения включает и признание, и отрицание капиталистической природы уральского горнозаводского хозяйства. Адамов В.В. О предпосылках второй буржуазно-демократической революции (по материалам Урала) // Свержение самодержавия: Сб. ст. - М, 1970. С.90-91.

Значительно чаще в исследованиях уральских историков встречается промежуточная, усреднённая позиция, подчёркивающая сложное развитие уральского хозяйства и наличие в его динамике, особенно в годы Первой мировой войны, как положительных, так и отрицательных черт. Во всяком случае преувеличение степени развития капиталистических отношений на Урале отнюдь не способствовало постановке вопроса о судьбе «оригинального строя» в первые годы советской власти, поскольку этот пережиток крепостничества якобы канул в небытие ещё при самодержавии.

Наиболее последовательно и убедительно половинчатость подобной позиции была вскрыта екатеринбургским историком В.В.Адамовым. Стержнем его построений, придавшим им стройность и ясность, стало разработанное ещё дореволюционными экономистами и использованное В.И.Лениным представление об «оригинальном строе» уральского горнозаводского хозяйства, организованного в округа по вотчинной модели - на основе неотъемлемости от завода лесных и земельных угодий, обязательственных поземельных отношений между заводчиком и рабочими, следствием чего стали полукрестьянский характер юридически или фактически прикреплённой к земле рабочей силы и техническая архаика. Модернизация промышленности Урала в начале XX в. имела, по его мнению, косметический характер из-за мизерности новых капиталовложений в период создания акционерных компаний и сохранения полнокровного «вотчинного» хозяйства, не имевшего ничего общего с классическим капитализмом. Недостаточность капиталовложений и нежелание менять организацию топливно-рудного хозяйства и рабочей силы толкали предпринимателей на экстенсивный путь увеличения выпуска продукции за счёт усиленной эксплуатации топливных и сырьевых ресурсов. Это, в свою очередь, замыкало порочный круг: труднодоступность и ограниченность лесов создавали естественные границы развитию производства, основанного на древесном топливе. Ограниченные масштабы перестройки уральской промышленности накануне и во время мировой войны вызывали диспропорции не только в темпах развития отдельных округов, но и между отдельными отраслями в рамках каждого окружного хозяйства: более быстрое по сравнению с топливным и сырьевым хозяйством развитие заводов, наблюдаемое и ранее, во время войны приобрело новое качество.

Устаревшая организация производства оказалась разбалансированной и стала разваливаться. В 1914 г. из уральских горных округов было призвано на фронт 43,7% вспомогательных рабочих, занятых на лесозаготовительных и транспортных работах. Ещё в 1915-1916 гг. из-за нехватки топлива и сырья 158 были остановлены 22 доменные печи, 11 печей работали с не полной нагрузкой. В январе 1917 г. из 112 доменных печей стояли уже 55, с недогрузкой работали 205. Алексеев С.Е. Современные историки о деятельности органов управления промышленностью на территории «белого» Урала // Проблема человека в историческом процессе: Тез .докл. студенческой науч.

Тупиковый характер развития индустрии Урала подтверждается, по меткому наблюдению В.В.Адамова, тем обстоятельством, что сама топография сталинской индустриализации в регионе принципиально отличалась от южнороссийской: если на промышленном Юге она опиралась на дореволюционные центры и фактически являлась органичным продолжением виттевской хозяйственной модернизации, то на Урале она начиналась в 30-е гг. практически на голом месте, с нуля, преимущественно за пределами горнозаводских округов.

Опираясь на убедительную интерпретационную конструкцию В.В.Адамова, целесообразно задаться следующими вопросами. Позволяют ли динамика промышленного производства и многочисленные реорганизации управления промышленностью Урала в рассматриваемый период описать первые годы советской власти в регионе как период целенаправленного социалистического развития? Насколько допустимо говорить о наличии или хотя бы зачатках формирования в уральском пролетариате «социалистической сознательности» в первые годы советской власти? Возможно ли, учитывая условия труда и быта рабочих, стратегию их приспособления к новым условиям, говорить о начале если не «социалистического», то хотя бы «переходного» периода в российской истории в первые годы после прихода большевиков к власти?

Состояние уральской промышленности в 1917-1922 гг. позволяет констатировать беспримерную гуманитарную катастрофу, не имевшую ничего общего с конструктивными социальными преобразованиями. Промышленное хозяйство Урала за годы революции и гражданской войны было беспрецедентно разрушено и к началу 20-х гг. агонизировало. Валовая продукция уральской промышленности в 1921-1922 гг. составляла «всего 15% от объёма 1913 г. Наиболее стремительно падало производство железа и стали, сократившись с 1913 по 1919 гг. более чем в 10 раз, в том числе в 1919 г. - в два раза по сравнению с предыдущим годом. Резкий спад наблюдался и в выплавке чугуна - основе уральского горнозаводского производства: в 1919 г. на Урале выплавлялось 14% довоенного чугуна, в 1920-1921 гг. - всего 8% от уровня 1913 г. В 8-20 раз сократилась производство мартеновского металла, проката, кровельного железа, добыча железной руды, прекратилась выплавка меди. Грузооборот Пермской железной дороги уменьшался - с 289 млн. пудов в 1913 г. до 92 млн. пудов в 1921. Не нужно быть внимательным наблюдателем, чтобы убедиться в неразрывной связи основных вех хозяйственной дезорганизации с политическими событиями в стране и регионе. Опьянённые нежданной свободой, уральские рабочие в первые же месяцы после Февральской революции обратились к привычной и на этот раз безнаказанной практике самочинного захвата заводских земель и порубки лесов, отменяя всякие стеснительные юридические нормы пользования землёй и лесом, занятия различными промыслами. Крах большевистских попыток остановить развал промышленности на фоне продовольственных трудностей и невыплаты обесцененной зарплаты усиливали недовольство рабочих, разразившееся летом-осенью 1918 г. открытыми выступлениями в Кусинском, Кушвинском, Невьянском, Рудянском, Саткинском, Шайтанском, Юговском заводах и свержением в августе 1918 г. советской власти в Ижевске и Воткинске.

Гражданская война создала дополнительное напряжение для ослабленной уральской промышленности в виде разрыва экономических связей между территориями, дальнейшего разрушения транспорта, финансового кризиса. На эти проблемы тяжким грузом накладывались, с одной стороны, хронические болезни промышленности Урала, с другой - труднопреодолимые последствия многомесячного большевистского господства). Так, объём производства чугуна, стали, меди, добычи угля за 1918 г. упал, по сравнению с неблагоприятным 1917 г., в два-три раза.

Отказ от поддержки дефицитных предприятий при введении заниженных фиксированных расценок на промышленную продукцию и ураганном развитии инфляции реально означал закрытие предприятий и рост безработицы. Только за время существования ВОПУ и Уральского промышленного комитета было закрыто 125 предприятий. Всего за период с середины 1918 г. до середины 1919 г. численность рабочих на уральских заводах снизилась на 40%, а их количество на металлургических предприятиях в среднем сократилось с 1074 до 395 человек. В результате к середине сентября 1919 г. на металлургических заводах и рудниках трудилось около 90 тыс. рабочих - вдвое меньше, чем в 1916 г. Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Актуальные проблемы изучения истории Урала ХХ века // История. Обществознание. Искусство. Филология: Мат. науч.- практ конф. Екатеринбург, 2000. С. 6-8

Несмотря на все усилия антисоветских режимов, общей тенденцией оставалось снижение объёмов производства на Урале. За год изготовление чугуна сократилось более чем в четыре раза, мартеновского металла - почти в 2,5 раза. Правда, в отдельных отраслях и производствах падение объёмов выработки и производительности труда было остановлено. Так произошло на южноуральских угольных копях, где производительность с января по май 1919 г. повысилась почти вдвое.

В целом же картина хозяйственной жизни Урала оставалась безрадостной. В июне 1919 г., незадолго до возвращения большевиков, управляющий Пермской губернии сообщал министру внутренних дел о ненормальных условиях существования уральских заводов из-за отсутствия топлива, сырья и расстройства транспорта. Действовал лишь каждый пятый завод, количество неисправных паровозов составляло 75%, производство железа и стали не превышало 9% от предвоенного уровня, чугуна - 14%. Наиболее ощутимым для населения было свёртывание производства товаров массового потребления. По данным съезда представителей уральской промышленности в мае 1919 г., производство спичек по сравнению с довоенными объёмами сократилось вдвое, а бумаги, масла и мыла - вчетверо. В результате гражданской войны на Урале было разрушено 70% предприятий, потери уральской промышленности, по неполным данным, оцениваются в 539 млн. золотых рублей.

После возвращения большевиков на Урал летом 1919 г. промышленное производство в течение двух лет стремительно падало, достигнув нулевой отметки. В конце 1919 г. на Урале работало 14 доменных и 16 мартеновских печей, 49 прокатных станов, или треть действовавших в июле 1918 г. Через год в регионе функционировали лишь две домны и шесть станов, мартеновские печи были полностью остановлены. Чтобы представить себе масштабы деградации российской промышленности, стоит упомянуть, что 5 млн. пудов чугуна, выплавленные на Урале в 1920 г., составляли 70% произведенного в стране. Систематическое снижение производства привело к тому, что Урал по объёмам выплавки чугуна был отброшен к уровню 70-х гг. XVIII в. экономический политика урал промышленность

Немалую роль в этом процессе играл развал транспорта. Следствием этого была архаизация транспортных средств, среди которых гужевой вышел на одно из первых мест. Но крах уральского сельского хозяйства вызвал нехватку лошадей, продовольствия и фуража, вследствие чего традиционное использование конной тяги на заготовке и подвозе топлива было крайне ограничено. В результате, зимой 1919/20 гг. была заготовлена приблизительно третья часть необходимого топлива, к февралю 1920 г. на заводы было доставлено лишь 3,4% заготовленных дров. В 1920 г., когда потребности промышленности и лесозаготовок в фураже были удовлетворены на треть, уральская металлургия получила всего половину нужного количества дров и древесного угля.

В начале 1920 г. на Урале родилось явление, которое стало своеобразным символом «военного коммунизма». Реввоенсовет 3-й Армии, принимавшей участие в решающих боях за Урал, 10 января направил В.И.Ленину телеграмму с предложением переключить силы армии на восстановление народного хозяйства. Послание явно недооценивало реальное положение дел в экономике региона и вследствие этого преувеличивало возможный эффект такой переориентации. Тем не менее, через пять дней Совет рабоче-крестьянской обороны принял постановление о 1-й Революционной армии труда. 3-я Армия направлялась на заготовку дров, продовольствия и их подвоз к заводам и железнодорожным станциям, на организацию для этой цели гужевого транспорта, в том числе и путём реализации подводной повинности, а также на строительные работы28. Был утверждён революционный Совет армии, в состав которого вошли представители пяти хозяйственных наркоматов.

Милитаризация труда широко распространилась по отраслям тяжелой промышленности Урала. В августе-ноябре 1920 г. ей подлежало 51 ведущее предприятие. В сентябре 1920 г. Совет труда и обороны принял решение о милитаризации 103 горных предприятий Урала, которое действовало до февраля 1921 г., а затем было продлено, несмотря на переход к НЭПу, до июня 1921 г.. Алексеев С.Е. Основные проблемы изучения истории управления промышленностью Урала в 1917-1920-е гг. // Там же. С. 10-13

Эффект применения внеэкономических методов привлечения трудовых ресурсов был невелик. Хотя с осени 1919 по апрель 1920 г. по трудовой повинности удалось привлечь более 700 тыс. человек и 460 тыс. подвод, а в сентябре-ноябре 1920 г. всеобщая мобилизация влила в промышленность четырёх губерний - Екатеринбургской, Пермской, Челябинской и Уфимской - 20,5 тыс. рабочих, остановить падение производства не удалось. Не могла стать решающей силой восстановления хозяйственной жизни и 1-я Трудовая армия. В январе-сентябре 1920 г. её части заготовили лишь 15% необходимого топлива и 20% каменного угля. Принудительный труд был неэффективным. «Военный коммунизм» в промышленности оказался хозяйственным тупиком.

Естественным следствием такого положения дел был поиск большевистским руководством экономического инструмента управления, которым стала в 1921 г. «новая экономическая политика».

Новая экономическая политика имела целью восстановление народного хозяйства и последующий переход к социализму. Главное содержание НЭП -- замена продразверстки продналогом в деревне, использование рынка и различных форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий, проведение денежной реформы (1922--1924), в результате которой рубль стал конвертируемой валютой.

НЭП позволил быстро восстановить народное хозяйство, разрушенное Первой мировой и Гражданской войной.

Во время военных действий особенно пострадали Донбасс, Бакинский нефтяной район, Урал и Сибирь, были разрушены многие шахты и рудники. Из-за нехватки топлива и сырья останавливались заводы. Рабочие были вынуждены покидать города и уезжать в деревню. Общий объём промышленного производства сократился в 5 раз. Оборудование давно не обновлялось. Металлургия производила столько металла, сколько его выплавляли при Петре I

Объём сельскохозяйственного производства сократился на 40 % в связи с обесцениванием денег и дефицитом промышленных товаров.

Общество деградировало, его интеллектуальный потенциал значительно ослаб. Большая часть российской интеллигенции была уничтожена или покинула страну Вопросы истории Октябрьской революции и социалистического строительства на Урале. - Челябинск, 1965.

Таким образом, главная задача внутренней политики РКП(б) и Советского государства состояла в восстановлении разрушенного хозяйства, создании материально-технической и социально-культурной основы для построения социализма, обещанного большевиками народу.

Декретом ВЦИК от 23 марта 1921 года, принятым на основании решений X съезда РКП(б), продразвёрстка была отменена и заменена продналогом, который был примерно вдвое ниже. Столь значительное послабление дало определённый стимул к развитию производства уставшему от войны крестьянству.

Ленин сам указывал, что уступки крестьянству были подчинены только одной цели -- борьбе за власть: «Мы открыто, честно, без всякого обмана, крестьянам заявляем: для того чтобы удержать путь к социализму, мы вам, товарищи крестьяне, сделаем целый ряд уступок, но только в таких-то пределах и в такой-то мере и, конечно, сами будем судить -- какая это мера и какие пределы»(Полное Собрание Сочинений, т. 42 с. 192 ).

Введение продналога не стало единичной мерой. X съезд провозгласил Новую экономическую политику. Её суть -- допущение рыночных отношений. НЭП рассматривался как временная политика, направленная на создание условий для социализма. Временная, но не кратковременная. Сам Ленин подчёркивал, что «НЭП -- это всерьёз и надолго!». Таким образом, он, соглашался с меньшевиками в том, что Россия на тот момент не была готова к социализму, но для создания предпосылок социализма вовсе не считал нужным отдавать власть буржуазии.

Главная политическая цель НЭПа -- снять социальную напряжённость, укрепить социальную базу советской власти в виде союза рабочих и крестьян. Экономическая цель -- предотвратить дальнейшее усугубление разрухи, выйти из кризиса и восстановить хозяйство. Социальная цель -- обеспечить благоприятные условия для построения социалистического общества, не дожидаясь мировой революции. Кроме того, НЭП был нацелен на восстановление нормальных внешнеполитических связей, на преодоление международной изоляции.

Как было сказано в резолюции XII съезда РКП(б), апрель 1923 года: «Возрождение государственной промышленности при общей хозяйственной структуре нашей страны будет по необходимости находиться в теснейшей зависимости от развития сельского хозяйства, необходимые оборотные средства должны образоваться в сельском хозяйстве в качестве избытка сельскохозяйственных продуктов над потреблением деревни, прежде чем промышленность сможет сделать решительный шаг вперёд. Но столь же важно для государственной промышленности не отставать от земледелия, иначе на основе последнего создалась бы частная индустрия, которая, в конце концов, поглотила бы или рассосала государственную. Победоносной может оказаться только такая промышленность, которая даёт больше, чем поглощает. Промышленность, живущая за счёт бюджета, то есть за счёт сельского хозяйства, не могла бы создать устойчивой и длительной опоры для пролетарской диктатуры. Вопрос о создании в государственной промышленности прибавочной стоимости -- есть вопрос о судьбе Советской власти, то есть о судьбе пролетариата» Гараев Г.Г. Организация и совершенствование системы управления промышленностью Урала (1917-1925). - Томск, 1984.

Радикальные преобразования произошли и в промышленности. Главки были упразднены, а вместо них созданы тресты -- объединения однородных или взаимосвязанных между собой предприятий, получившие полную хозяйственную и финансовую независимость, вплоть до права выпуска долгосрочных облигационных займов. Уже к концу 1922 г. около 90 % промышленных предприятий были объединены в 421 трест, причем 40 % из них было централизованного, а 60 % -- местного подчинения. Тресты сами решали, что производить и где реализовывать продукцию. Предприятия, входившие в трест, снимались с государственного снабжения и переходили к закупкам ресурсов на рынке. Законом предусматривалось, что «государственная казна за долги трестов не отвечает».

ВСНХ, потерявший право вмешательства в текущую деятельность предприятий и трестов, превратился в координационный центр. Его аппарат был резко сокращён. Именно в то время появился хозяйственный расчёт, при котором предприятие (после обязательных фиксированных взносов в государственный бюджет) имеет право само распоряжаться доходами от продажи продукции, само отвечает за результаты своей хозяйственной деятельности, самостоятельно использует прибыли и покрывает убытки. В условиях НЭПа, писал Ленин, «государственные предприятия переводятся на так называемый хозяйственный расчёт, то есть, по сути, в значительной степени на коммерческие и капиталистические начала».

Не менее 20 % прибыли тресты должны были направлять на формирование резервного капитала до достижения им величины, равной половине уставного капитала (вскоре этот норматив снизили до 10 % прибыли до тех пор, пока он не достигал трети первоначального капитала). А резервный капитал использовался для финансирования расширения производства и возмещения убытков хозяйственной деятельности. От размеров прибыли зависели премии, получаемые членами правления и рабочими треста.

В декрете ВЦИК и Совнаркома от 1923 г. было записано следующее: «тресты -- государственные промышленные предприятия, которым государство предоставляет самостоятельность в производстве своих операций, согласно утверждённому для каждого из них уставу, и которые действуют на началах коммерческого расчёта с целью извлечения прибыли».

Стали возникать синдикаты -- добровольные объединения трестов на началах кооперации, занимавшиеся сбытом, снабжением, кредитованием, внешнеторговыми операциями. К концу 1922 г. 80 % трестированной промышленности было синдицировано, а к началу 1928 г. насчитывалось 23 синдиката, которые действовали почти во всех отраслях промышленности, сосредоточив в своих руках основную часть оптовой торговли. Правление синдикатов избиралось на собрании представителей трестов, причём каждый трест мог передать по своему усмотрению большую или меньшую часть своего снабжения и сбыта в ведение синдиката.

Реализация готовой продукции, закупка сырья, материалов, оборудования производилась на полноценном рынке, по каналам оптовой торговли. Возникла широкая сеть товарных бирж, ярмарок, торговых предприятий.

В промышленности и других отраслях была восстановлена денежная оплата труда, введены тарифы, зарплаты, исключающие уравниловку, и сняты ограничения для увеличения заработков при росте выработки. Были ликвидированы трудовые армии, отменены обязательная трудовая повинность и основные ограничения на перемену работы. Организация труда строилась на принципах материального стимулирования, пришедших на смену внеэкономическому принуждению «военного коммунизма». Абсолютная численность безработных, зарегистрированных биржами труда, в период НЭПа возросла (с 1,2 млн человек в начале 1924 г. до 1,7 млн человек в начале 1929 г.), но расширение рынка труда было ещё более значительным (численность рабочих и служащих во всех отраслях народного хозяйства увеличилась с 5,8 млн в 1924 г. до 12,4 млн в 1929 г.), так что фактически уровень безработицы снизился.

В промышленности и торговле возник частный сектор: некоторые государственные предприятия были денационализированы, другие -- сданы в аренду; было разрешено создание собственных промышленных предприятий частным лицам с числом занятых не более 20 человек (позднее этот «потолок» был поднят). Среди арендованных «частниками» фабрик были и такие, которые насчитывали 200--300 человек, а в целом на долю частного сектора в период НЭПа приходилось около пятой части промышленной продукции, 40--80 % розничной торговли и небольшая часть оптовой торговли.

Ряд предприятий был сдан в аренду иностранным фирмам в форме концессий. В 1926--27 гг. насчитывалось 117 действующих соглашений такого рода. Они охватывали предприятия, на которых работали 18 тыс. человек и выпускалось чуть более 1 % промышленной продукции. В некоторых отраслях, однако, удельный вес концессионных предприятий и смешанных акционерных обществ, в которых иностранцы владели частью пая, был значителен: в добыче свинца и серебра -- 60 %; марганцевой руды -- 85 %; золота -- 30 %; в производстве одежды и предметов туалета -- 22 %.

Помимо капиталов в СССР направлялся поток рабочих-иммигрантов со всего мира. В 1922 г. американским профсоюзом швейников и советским правительством была создана Русско-американская индустриальная корпорация (РАИК), которой были переданы шесть текстильных и швейных фабрик в Петрограде, четыре -- в Москве.

Бурно развивалась кооперация всех форм и видов. Роль производственных кооперативов в сельском хозяйстве была незначительна (в 1927 г. они давали только 2 % всей сельскохозяйственной продукции и 7 % товарной продукции), зато простейшими первичными формами -- сбытовой, снабженческой и кредитной кооперации -- было охвачено к концу 1920-х более половины всех крестьянских хозяйств. К концу 1928 г. непроизводственной кооперацией различных видов, прежде всего крестьянской, было охвачено 28 млн человек (в 13 раз больше, чем в 1913 г.). В обобществлённой розничной торговле 60--80 % приходилось на кооперативную и только 20--40 % -- на собственно государственную, в промышленности в 1928 г. 13 % всей продукции давали кооперативы. Существовало кооперативное законодательство, кредитование, страхование.

Взамен обесценившихся и фактически уже отвергнутых оборотом совзнаков в 1922 г. был начат выпуск новой денежной единицы -- червонцев, имевших золотое содержание и курс в золоте (1 червонец = 10 дореволюционным золотым рублям = 7.74 г чистого золота). В 1924 г. быстро вытеснявшиеся червонцами совзнаки вообще прекратили печатать и изъяли из обращения; в том же году был сбалансирован бюджет и запрещено использование денежной эмиссии для покрытия расходов государства; были выпущены новые казначейские билеты -- рубли (10 рублей = 1 червонцу). На валютном рынке как внутри страны, так и за рубежом червонцы свободно обменивались на золото и основные иностранные валюты по довоенному курсу царского рубля (1 американский доллар = 1.94 рубля).

Возродилась кредитная система. В 1921 г. был воссоздан Госбанк СССР, начавший кредитование промышленности и торговли на коммерческой основе. В 1922--1925 гг. был создан целый ряд специализированных банков: акционерные, в которых пайщиками были Госбанк, синдикаты, кооперативы, частные и даже одно время иностранные, для кредитования отдельных отраслей хозяйства и районов страны; кооперативные -- для кредитования потребительской кооперации; организованные на паях общества сельскохозяйственного кредита, замыкавшиеся на республиканские и центральный сельскохозяйственные банки; общества взаимного кредита -- для кредитования частной промышленности и торговли; сберегательные кассы -- для мобилизации денежных накоплений населения. На 1 октября 1923 г. в стране действовало 17 самостоятельных банков, а доля Госбанка в общих кредитных вложениях всей банковской системы составляла 2/3. К 1 октября 1926 г. число банков возросло до 61, а доля Госбанка в кредитовании народного хозяйства снизилась до 48 %.

Экономический механизм в период НЭПа базировался на рыночных принципах. Товарно-денежные отношения, которые ранее пытались изгнать из производства и обмена, в 1920-е годы проникли во все поры хозяйственного организма, стали главным связующим звеном между его отдельными частями.

Всего за 5 лет, с 1921 по 1926 г., индекс промышленного производства увеличился более чем в 3 раза; сельскохозяйственное производство возросло в 2 раза и превысило на 18 % уровень 1913 г. Но и после завершения восстановительного периода рост экономики продолжался быстрыми темпами: в 1927 и 1928 гг. прирост промышленного производства составил 13 и 19 % соответственно. В целом же за период 1921--1928 гг. среднегодовой темп прироста национального дохода составил 18 %.

Самым важным итогом НЭПа стало то, что впечатляющие хозяйственные успехи были достигнуты на основе принципиально новых, неизвестных дотоле истории общественных отношений. В промышленности ключевые позиции занимали государственные тресты, в кредитно-финансовой сфере -- государственные и кооперативные банки, в сельском хозяйстве -- мелкие крестьянские хозяйства, охваченные простейшими видами кооперации. Совершенно новыми оказались в условиях нэпа и экономические функции государства; коренным образом изменились цели, принципы и методы правительственной экономической политики. Если ранее центр прямо устанавливал в приказном порядке натуральные, технологические пропорции воспроизводства, то теперь он перешёл к регулированию цен, пытаясь косвенными, экономическими методами обеспечить сбалансированный рост. Строительство социализма на Урале: история, историография. - Свердловск, 1989 и др.

Государство оказывало нажим на производителей, заставляло их изыскивать внутренние резервы увеличения прибыли, мобилизовывать усилия на повышение эффективности производства, которое только и могло теперь обеспечить рост прибыли.

1.2 Характеристика нэпа в промышленности Урала

О роли Урала в промышленности Советской Республики было сказано в ряде выступлений Л. Д. Троцкого:

«Значение Урала в экономической жизни Советской Республики неизмеримо. Между тем хозяйственное возрождение Урала совершается медленно и со значительными перебоями. Основной причиной тому в течение последнего года были, как известно, напряженные военные операции против белой Польши и Врангеля. Ныне, когда военные действия прекращены и страна получила возможность направить свои силы на возрождение хозяйства, центральная рабоче-крестьянская власть на одно из первых мест поставила задачу хозяйственного возрождения Урала.

С этой целью Совет Народных Комиссаров направил на Урал Полномочную Комиссию, которой поставлено задание: обследовать на месте причины, тормозящие развитие важнейших отраслей уральского хозяйства, и тут же принять меры к возможному их устранению, внести необходимое согласование в работу местных и областных хозяйственных органов и помочь им силами центра.

Серьезные успехи на пути хозяйственного возрождения Урала мыслимы только при условии улучшения положения трудящихся масс. Рабочие Урала, закаленные в революционных боях и испытаниях, сознательные строители социалистического хозяйства, знают, что страна наша истощена империалистической и гражданской войной и потому не может полностью удовлетворить потребности трудящихся масс. Но в то же время все, что возможно сделать, должно быть сделано. Необходимо внести больше правильности в дело продовольственного обеспечения рабочих и работниц. Нужно улучшить снабжение производственной и специальной одеждой. Полномочная Комиссия сделает в этом отношении все, что возможно при нынешних скромных средствах страны.

Во всей своей работе по возрождению промышленности Полномочная Комиссия рассчитывает на самую энергичную и активную поддержку профессиональных союзов, призывая трудящиеся массы теснее сплотиться вокруг профессиональных союзов. Полномочная Комиссия призывает ответственные органы профессиональных союзов помочь Полномочной Комиссии в деле обследования, согласования и направления хозяйственной жизни Урала». Фельдман М. А. Советское решение рабочего вопроса на Урале (1929 -1941 гг. // Вопросы истории.2002. № 12. С.120 - 132.

В ходе новой реорганизации управления промышленностью вопросы общего экономического регулирования перешли от ВСНХ к Совету труда и обороны (СТО) и его местным органам. На Урале представительством СТО стало областное экономическое совещание (Уралэкосо). Трудовые мобилизации, милитаризация труда осенью 1921 г. были упразднены. Весной 1921 г. началась демобилизация из 1-й Трудовой армии, которая окончательно была расформирована - вслед за её аналогами в других регионах - в начале 1922 г. С ноября 1921 г. в уральской промышленности началась организация трестов, которых в 1922 г. было уже 17, в том числе шесть горнозаводских трестов, сменивших прежние райметаллоправления. В мае 1922 г. был создан синдикат «Уралмет», объединивший снабженческо-сбытовую деятельность всей металлургической и горнодобывающей промышленности Урала.

Начало НЭПа отнюдь не ознаменовалось оздоровлением промышленной ситуации в регионе. Развал уральской индустрии в 1921 г. достиг своего завершения. С весны промышленное производство резко сократилось в связи с ожидаемым неурожаем, продовольственным и топливным кризисом. Летом 1921 г. производство замерло: во второй половине июля - первой половине августа на Урале не действовали ни доменные, ни мартеновские печи, ни прокатные станы. Подвоз древесного угля к предприятиям Екатеринбургского райметаллоправления сократился в августе 1921 г. до 0,4% от январского показателя того же года, доставка дров - до 3,6%; производство чугуна и проката на Урале сократилось в 20-30 раз по сравнению с мартом 1921 г., сталь не вырабатывалась. В августе 1921 г. в Башкирский обком РКП(б) сообщалось: «Четырёхмесячное неудовлетворение продовольствием всех производств БСНХ вызвало их остановку, даже лесные заготовки, причисленные к ударным работам, совершенно остановились и впереди, при такой постановке дела, перспективы неприглядные».

Выход из катастрофической ситуации в промышленности был затяжным и болезненным. Относительный подъём производства в 1922-1923 гг. был иллюзорным: стоимость продукции металлургии была в два раза выше, чем в 1920/21 хозяйственном году, но составляла лишь 26% от производства 1914 г. Заводы Южного Урала с апреля 1922 г. вновь остановились из-за отсутствия топлива, продовольствия и рабочей силы; 8 тыс. потерявших место рабочих были обречены на голодную смерть18. В Оренбургской губернии в конце 1922 г. работала лишь мелкая промышленность, которая, как сообщалось в закрытом письме губкома в ЦК РКП(б), «...в силу отсутствия покупательной способности полуголодных крестьян губернии и отсюда крайнего недостатка оборотных средств влачит незавидное существование». На заседании Уральского бюро ЦК РКП(б) 11 декабря 1922 г. подчёркивалась необходимость разработать меры борьбы с чрезмерным браком на производстве, так как качество увеличившейся в объёмах продукции было крайне низким. В том же докладе отмечалось, что на Пермской железной дороге «больные» (неисправные) паровозы составляли 53%, вагоны - 30%.

За несколько лет уральская промышленность была отброшена назад на полтора века. Её восстановление растянулось до второй половины 20-х гг. Лишь в 1926/27 хозяйственном году был достигнут объём продукции 1913 г. Хроническую слабость уральской промышленности, усугубившую бедствия 1917-1922 гг., удалось преодолеть лишь в период сталинской индустриализации 30-х гг.

Обращает на себя внимание попытка советской власти использовать специфику архаичной организации уральской горнозаводской системы. Оригинальным явлением была сдача в 1921-1922 гг. остановленных заводов коллективам рабочих, которые имели в горнозаводских поселках своё хозяйство и не меняли место жительства в поисках заработков. В сентябре 1922 г. съезд представителей уральской крупной промышленности и транспорта вынужден был специально рассматривать вопрос о приписке лесных дач к горнозаводским трестам. В ноябре 1922 г. СТО принял постановление «О приписке лесных дач к трестам Урала». Были созданы тресты-комбинаты, в которые вошли лесные угодья.

Сложности оздоровления индустрии Урала были связаны с хронической нехваткой ресурсов и застаревшими структурными слабостями уральского горнозаводского хозяйства, продолжавшего работать на древесном топливе. В момент учреждения Уральского металлургического синдиката в 1922 г. его уставный капитал был равен всего 6 млн. довоенных золотых рублей, что в 18 раз меньше, чем накануне Первой мировой войны. В связи с разрушением финансов и стремительной инфляцией, за которой не поспевал печатный станок, задолженность государства промышленности Урала к 1 апреля 1922 г. достигла 260 млрд. руб. Выход из затруднительного положения в начале 1923 г. стал осуществляться за счёт консервации (вплоть до ликвидации) ряда металлургических предприятий. Эта мера обеспечивала концентрацию производства при максимальной экономии средств и дала ограниченный эффект роста промышленного производства.

Архаичность и бесперспективность созданного в XVIII в. уральского горнозаводского хозяйства не означали, таким образом, его безжизненности. Система округов была возрождена в 20-е гг., и советской власти не оставалось ничего иного, как опираться на неё в качестве единственной надежной и устойчивой организационной структуры до начала сталинской «революции сверху» История Урала. Т.2. Период социализма. - Пермь, 1963.

Современные исследователи пересмотрели отношение к исходному уровню социалистической индустриализации Урала. Известно, что большинство советских историков недооценивало уровень развития промышленности Урала в 1920-е гг. Современные авторы определяют вторую половину 1920-х гг. как рубеж перехода к активному промышленному развитию Урала. С точки зрения модернизационной интерпретации истории 1920-е гг. не были потеряны для промышленного освоения Урала. Считается, что в эти годы большевикам удалось восстановить основные промышленные мощности Урала. По подсчетам В.В.Фельдмана, уже в 1925/26 хозяйственном году сердцевина уральской промышленности - металлургическое и металлообрабатывающее производство составляло 92,2% от довоенного уровня. А.Э.Бедель, С.В.Воробьев, С.П.Постников пишут, что была восстановлена цветная металлургия. В.П.Тимошенко отмечает, что с 1927 г. начинается форсированный рост импорта технологического оборудования в уральское хозяйство. По его данным, ввоз оборудования для промышленности составлял 42,9% от всего импорта.

В то же время исследователи указывают, что темпы промышленного развития Урала в 1920-е гг. не устраивали политическое руководство страны. А.Э.Бедель, С.В.Воробьев, С.П.Постников прямо указывают, что «опасность затухания индустриального освоения Урала во второй половине 20-х гг. вступала в резкое противоречие с военно-стратегическими императивами Советского Союза. Интересы политического руководства страны требовали активного вмешательства в решение масштабных задач по наращиванию индустриальной мощи Уральского экономического региона. Оно выразилось в особом внимании к составлению планов комплексного развития уральской промышленности».

Можно отследить реализацию новой экономической политики на примере такого крупного города, как Екатеринбург/Свердловск.

Нелегким был переход к нэпу в Екатеринбурге. Разруха поразила все стороны городской жизни: стояли промышленные предприятия, замерла торговля, не работали учреждения культуры. Условия жизни городского населения были крайне тяжелыми: полуголодное существование усугублялось высоким уровнем заболеваемости, разгулом преступности, тревожным ожиданием перспектив при новой власти. Ситуация еще более ухудшилась зимой 1921-22 гг., когда вследствие неурожая почти на всей территории Урала разразился голод. В феврале 1922 г. дневной рацион питания взрослого жителя Екатеринбурга составлял всего 2600 ккал., что равнялось 60% от биологической нормы. Смертность среди населения была выше довоенной в 2,3 раза, а рождаемость снизилась в 1,5 раза.

Бюджет города в самом начале нэпа пополнялся крайне плохо, денег на жилищное строительство не было. Количество жилой площади в расчете на одного горожанина по сравнению с довоенным уровнем уменьшилось более чем в два раза.

Стоимость жизни в Екатеринбурге была в ту пору одной из самых высоких в стране, выше, чем в других губернских центрах Урала - Перми, Тюмени, Челябинске.

6 июля 1921 г. было принято постановление Екатеринбургского уездно-городского исполкома о свободном товарообмене, согласно которому он разрешался «как на торговых площадях, так и в закрытых городских торговых помещениях». И жизнь стала постепенно приходить в нормальное русло. А придание статуса губернского города сделало Екатеринбург не только административным центром Среднего Урала, но и фактически экономическим центром всего региона. В Екатеринбурге разместились губернский совет народного хозяйства (позже Уралоблсовнархоз), 6 общеуральских трестов и контора одного из крупнейших в стране горнозаводского синдиката «Уралмет», отделения Госбанка и Промбанка, товарная биржа и т.д.

Как бы ни спорили современные историки о сущности, причинах и результатах нэпа, вывод можно сделать один: легализация торговли, новые формы хозяйствования стимулировали восстановление экономики города. В конце 1921 г. возобновила работу городская электростанция «Луч», а вскоре начал действовать самый крупный тогда в Екатеринбурге Верх-Исетский металлургический завод. Чуть позже частично вступили в действие заводы «Металлист» и «Сталькан». Через два года заработало большинство предприятий Екатеринбурга: завод «Машиностроитель», гранильная фабрика, деревообделочный завод, ряд предприятий пищевой промышленности. Алексеев С.Е. Новые подходы к изучению истории 1917 г. // Историческая наука на пороге третьего тысячелетия: Тез. докл. Всеросс. науч. конф. Тюмень, 27-28 апр. 2002 г. Тюмень, 2000. С. 160-162

Однако в 1920-е гг. Екатеринбург не был еще «центром индустрии Урала», как это нередко утверждалось в литературе советского времени. Если судить по структуре населения, это был город служащих и торговцев. Так, в 1923 г. 35,7% горожан составляли служащие (вместе с членами семей), 27,2% - рабочие. В городе насчитывалось 1214 торговых заведений (1922 г.), в которых было занято почти 5 тыс. человек (в промышленности-9,4 тыс.), причем 40% работников торговли трудились в частных предприятиях. Частная торговля занимала ведущие позиции в розничном товарообороте. В целом же к середине 1920-х гг. через город проходило до 40% торгового оборота Уральского региона. Товарооборот увеличился с 210 млн руб. в 1924/25 г. до 573 млн в 1927/ 28 г. и на порядок превысил соответствующие показатели дореволюционного Екатеринбурга. Товарная биржа города стала самой крупной на Урале: ее оборот был в 3,5 раза выше, чем у Пермской биржи.

Развитию городской торговли способствовало проведение ярмарок, имевших общероссийское значение. Всего в 1925-1927 гг. состоялось три ярмарки. В них участвовало до 300 предприятий и организаций из многих регионов страны, а оборот достигал на последних двух ярмарках 45-50 млн руб. Характерно, что на третьей ярмарке среди участников были 20 иностранных фирм из стран Дальнего Востока и Средней Азии.

Выгодное географическое положение Екатеринбурга, превращение его в фактический торгово-промышленный и административно-хозяйственный центр региона предопределили решение советского правительства о создании в декабре 1923 г. огромной Уральской области, включившей в свой состав бывшие Екатеринбургскую, Пермскую, Тюменскую и Челябинскую области, с центром в Екатеринбурге. А 3 ноября 1924 г. Президиум ВЦИК утвердил решение горсовета о переименовании Екатеринбурга в Свердловск в честь революционера-большевика, чья деятельность была связана с городом в годы Первой русской революции. Правда в вопросе о переименовании города единства мнений среди его жителей не было. В газете «Уральский рабочий» появилась информация, согласно которой рабочие ряда предприятий говорили, «что имя тов. Свердлова многим совсем незнакомо, т.к. тов. Свердлов в легальных условиях работал очень не долго и в самом начале революции». Предлагалось назвать город «Красноуральск», «Реваншбург» и т.п. Быстрых Ф.П. Победа Октябрьской социалистической революции на Урале // Победа Октябрьской социалистической революции на Урале. С.11;

Повышение статуса города способствовало ускорению экономического подъема, формированию его социальной инфраструктуры. Так, городской бюджет в 1924/25 г. достиг (в сопоставимых ценах) довоенного уровня и составил по доходам 2025 тыс. руб., а в 1927/28 г. вырос до 9852 тыс. руб. К этому времени завершилось восстановление промышленности. В 53 цензовых предприятиях города было занято уже 11,1 тыс. рабочих и служащих, а стоимость выпущенной за год продукции составила 43250 тыс. руб. Соответственно увеличились ассигнования на новое строительство и реконструкцию предприятий города - с 9400 тыс. руб. в 1926/27 г. до 15100 тыс. в 1927/28 г.

Подъем промышленности и торговли, появление новых образовательных и культурных учреждений вызвали бурный рост численности населения Свердловска, которое достигло в 1929 г. 187 тыс. человек, или стало в 2 раза больше, чем в начале 20-х гг. Жилищные условия горожан, естественно, стали ухудшаться. На одного человека в среднем приходилось 4,3 кв.м жилья. Жилищный кризис заставил городские власти серьезно заняться решением этой проблемы. Еще в 1923 г. был утвержден генеральный план развития города. Однако реально к его осуществлению приступили лишь через три года.

Ко второй половине 20-х гг. относится и начало формирования системы общественного питания. Особенно актуальной эта проблема стала после введения карточной системы на основные продукты питания. В 1928 г. в городе функционировало 12 столовых, а через два года - 136. Была пущена первая в Свердловске фабрика-кухня на 60 тыс. блюд в день.

Больше средств стали направлять и в другие сферы городского хозяйства. Свердловск испытывал недостаток в электроэнергии, не было водопровода и канализации, практически отсутствовал общественный транспорт. На строительство новой электростанции на Конном полуострове было выделено 4,6 млн руб. (первая очередь электростанции им. Рыкова вступила в строй во второй половине 1927 г.). Капвложения в строительство первой очереди водопровода составили 3 млн руб., канализации - 6,4 млн руб.

Первые пять автобусов типа «Форд» появились на улицах города в 1925 г. Через два года их было уже 23 («Форд», «Фиат», «Фомаг»). Ежегодно они стали перевозить до 3,7 млн пассажиров. Характерно, что вплоть до начала 30-х гг. городской транспорт был рентабелен и даже имел небольшую прибыль. В августе 1927 г. президиум Свердловского окружного исполкома принял решение о строительстве в городе трамвайного сообщения в две очереди: первая протяженностью 30 км связывала внутригородские районы, вторая - протяженностью 20 км - центр города с окраинами. Трамвайное движение было торжественно пущено 7 ноября 1929 г.Первая линия связала железнодорожный вокзал с Цыганской площадью (ныне пересечение улиц Щорса и 8 Марта). Появление общественного транспорта облегчило жизнь десяткам тысяч горожан, вынужденных ранее добираться до работы и возвращаться домой пешком по неблагоустроенным улицам города (даже в конце 20-х гг. лишь четвертая часть улиц Свердловска была замощена, на остальных в лучшем случае имелись деревянные тротуары).

Новая экономическая политика позволила преодолеть разруху, но не успела решить многие проблемы развития города. Противоречия между партийно-государственной номенклатурой и принципами рыночной экономики в конечном счете привели к свертыванию нэпа. Острыми оставались социальные проблемы. Среди них на первое место, кроме жилищной, можно поставить безработицу, носившую в 20-е годы массовый характер. Если в 1923 г. на бирже труда Екатеринбурга состояло 2250 человек (10% от числа занятых в городе), то весной 1927 г. - почти 8500 (около 15% самодеятельного населения). Кризис хлебозаготовок 1928 г. и последовавшее за ним введение карточной системы резко ухудшили условия жизни свердловчан: унизительные многочасовые очереди, «товарный голод» и в то же время расцвет черного рынка, - все это стало характерной чертой повседневной жизни.

И тем не менее город не остановился в своем развитии, он приобрел новый статус и, казалось бы, новые перспективы. Впереди были годы первых пятилеток, неузнаваемо изменившие его облик и окончательно разрушившие былой уклад жизни населения.

Не менее значительными были преобразования в другом центре Урала - Оренбурге.

С целью нормализации экономической жизни в апреле 1921 г. при президиуме Оренбургско-Тургайского губисполкома было организовано экономическое совещание (ЭКОСО) как губернский орган Совета труда и обороны (СТО). Деятельность ЭКОСО приходится на самые трагические годы, когда губерния переживала жесточайший голод. Вплоть до ликвидации в 1923 г. ЭКОСО успешно справлялось с решением сотен неожиданных проблем, проявляя гибкость, оперативность и инициативу, столь необходимые при переходе к новым методам ведения экономики.

С августа 1921 г. началась реорганизация крупной и средней промышленности. За государством оставались лишь жизненно необходимые и рентабельные предприятия, обеспеченные рабочей силой, сырьем и топливом. Остальные предназначались к сдаче в аренду кооперативам, товариществам и частным лицам либо закрывались до лучших времен. Была объявлена денационализация мелкой промышленности. Мастерские, которые не успели национализировать, оставались у прежних владельцев; по национализированным процедура возврата была более сложной и длительной. С января 1922 г. почти все предприятия, оставшиеся в ведении ГСНХ, были сняты с государственного снабжения, а заводы «Орлес» и механический № 3 переведены на коммерческий расчет по обеспечению необходимым оборотным фондом.

На подобное самообеспечение постепенно переводились и другие предприятия, что позволило уменьшить расходы государства на промышленность при одновременном расширении производства. Этому способствовала и передача значительной части предприятий в аренду -- на 95% это были мельницы.

С появлением негосударственных предприятий, использующих наемную рабочую силу, возросла роль профсоюзов, менялось их место в структуре государства. Это стало предметом большой дискуссии в 1920-1921 гг., в результате которой профсоюзы были признаны добровольной демократической организацией, защищающей права и интересы рабочих, что сделало их еще более популярными и авторитетными. С переходом к нэпу профсоюзы стали заниматься вопросами нормирования и оплаты труда, строго следили за исполнением декретов и распоряжений правительства по охране труда и социальному обеспечению рабочих и служащих, особенно на частных предприятиях.

Несмотря на усилия профсоюзов, положение рабочих оставалось очень тяжелым. Особенно трудными являлись «дровяной и жилищный вопросы». Рабочие механического завода № 3 жили, в основном, в районах Форштадта и Слободки, откуда через весь город на работу ходили пешком. На заводе «Орлес» рабочий день на сплаве продолжался 12 и более часов. На всех без исключения предприятиях отсутствовала элементарная охрана труда. Но были и положительные нововведения. Для всех вводилось социальное страхование, между трудящимися и заводоуправлением заключался трудовой договор со взаимными обязательствами.

Трудности этого периода были многократно преумножены тем, что в крае свирепствовал голод. В Оренбургской губернии в 1922 г. в той или иной степени голодало 89% населения.

Для борьбы с голодом была создана специальная комиссия -- Губпомгол, которая координировала деятельность всех органов в этом вопросе. Большую помощь оказывала Американская администрация помощи (АРА), которая действовала до июня 1923 г. АРА организовала питание в столовых Оренбурга для 31780 детей и больных, в основном рабочих и служащих. Нужно отметить и помощь Коминтерна. В октябре 1922 г. его представители привезли продукты, которые были выданы всем рабочим «для восстановления здоровья», а в последующем распределялись в зависимости от успехов в работе.

Особое внимание обращалось на спасение от голода детворы. Партийные, комсомольские, профсоюзные организации проводили для этого субботники. Все заработанные средства шли в фонд помощи детям. Командиры и красноармейцы 280-го стрелкового полка, находившегося в Оренбурге, ежедневно устраивали субботники по благоустройству детских домов. Они выгружали вагоны на железнодорожной станции, пилили и кололи дрова с тем, чтобы плата за эти работы шла детям.

Напряженно работали в те дни коммунисты и комсомольцы губернии по налаживанию питания ребят, потерявших родителей, по определению их в детдома, по борьбе с детской беспризорностью. Многие ребятишки были вывезены в детские дома центра страны и Средней Азии. Благодаря самоотверженным усилиям коммунистов и комсомольцев губернии, помощи ЦК партии и Советского правительства, гибель сотен и тысяч людей была предотвращена, спасены тысячи маленьких жизней Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Историки о принципах организации управления промышленностью Урала в условиях НЭПа // Урал в ХХ в.: Экономика и политика. Тез. регион. ист. чтений, посв. 100-летию со дня рожд. Ф.П. Быстрых 21 нояб. 2001 г. Екатеринбург, 2001. С. 56-59.

В результате голода и болезней население губернии сократилось с 1921 по 1922 гг. на 115142 человека. Произошло уменьшение численности сельского населения, но городское увеличилось за счет притока из деревни на 7736 человек.

В этот период происходят крупные изменения в положении трудящихся. В условиях спада производства, переход предприятий на хозрасчет, а также закрытие некоторых из них, роспуск артелей, вели к массовому увольнению рабочих. Первые безработные появились уже к осени 1921 г. В дальнейшем безработица постоянно росла, обгоняя темпы восстановления промышленных предприятий.

Своеобразной отправной точкой в развитии нэпа стал 1923 г. Именно тогда прекратился спад производства, стабилизировалась и начала расти численность рабочих. Одновременно с этим увеличивалась и усиливалась безработица. В первую очередь, она охватила полиграфическую, швейную и пищевую промышленности. В июле 1923 г. была создана оренбургская биржа труда, которая оказывала безработным как социальную помощь, так и содействие в организации общественных работ, артелей и коллективов. Однако численность безработных увеличилась с 1589 человек в 1923 г. до 8708 в 1928 г.

В то же время на рельсах нэпа успешно проходило восстановление сельского хозяйства. В 1923 г. посевные площади превысили посевы предыдущего года на 32,3%. Поголовье скота возросло на 47,3%. Главные железнодорожные мастерские стали выпускать из ремонта ежемесячно в среднем 6 паровозов. Начинает налаживаться и смычка между городом и деревней. Так, депо Оренбург, шефствуя над Васильевской волостью, отремонтировало здесь кузницу для сельскохозяйственной техники и капитально подготовило к весне 1924 г. 45 сельскохозяйственных машин. Усилиями шефов была открыта школа для деревенских ребятишек. Коллектив депо снабдил ее учебниками и писчебумажными принадлежностями. Подобные факты получили самое широкое распространение.

К 1924 г. на предприятиях появляется конкуренция рабочей силы. Она была вызвана как сокращением рабочих мест, так и начинающимся притоком обученной молодежи из школ фабрично-заводского ученичества. Только в Оренбурге в 1923 г. было три школы ФЗУ с числом учащихся 92, а в 1924 г. в пяти школах обучалось 123 человека для последующей работы в металлообрабатывающей, деревообрабатывающей, кожевенно-меховой, соляной и мукомольной промышленности. Кроме этого действовали профессионально-технические школы, различные государственные и частные курсы. Конкуренция побуждала рабочих повышать свою квалификацию, увеличивать производительность труда.

Стремление к повышению производительности труда толкало хозяйственные органы на переход к сдельным формам оплаты труда. На заводе «Орлес» при переходе на сдельную оплату производительность труда на 30% превысила норму. Когда ликвидационная комиссия с 15 декабря 1924 г. запретила ее, повысив норму выработки, производительность упала на 30%. Первыми на сдельщину перешли кожевники и печатники.

В 1924 г. из-за плохого урожая предприятия, перерабатывающие сельскохозяйственную продукцию, работали убыточно, ведь 74% сырья для промышленности поставляло именно сельское хозяйство. Производственные программы на 1924-1925 хозяйственный год, с учетом последствий неурожая, по всем отраслям были составлены со сравнительно небольшим приростом. Однако итоги года превзошли самые смелые ожидания. Местная государственная промышленность, к примеру, увеличила показатели по объединениям: металлопром -- на 34%, сельпром -- на 94%, силикатному -- на 90%, кожевенному -- на 20%. План на этих предприятиях был перевыполнен.

Это был период интенсивного развития промышленности. Во всех отраслях быстрыми темпами шел процесс восстановления и расширения заводов. В организацию труда все больше внедрялись элементы социалистического соревнования. Из 180-ти предприятий губернии в 1924 г. работали уже 132. Удельный вес государственного сектора составлял 72,6%.

Улучшалось положение рабочих. Заработная плата в промышленности за последний год увеличилась на 24% и в 1925 г. составила 78% довоенного уровня. Производительность труда также возросла, но отставала от роста заработной платы и равнялась 75% довоенной.

Восстановление народного хозяйства было в основном завершено в 1925-1926 гг. По объему выпуска промышленной продукции, по численности занятых рабочих достигнут уровень 1913 г., хотя полное восстановление не было закончено и к 1927 г. Завод «Орлес» и Илецкий соляной промысел вплотную подошли к довоенному рубежу.

Существование различных форм собственности, наличие нескольких секторов в промышленности рождало здоровую конкуренцию, поощряло поиск нового. В государственном секторе в 1925 г. было занято 84% рабочих, в кооперативных организациях -- 6%, на частных предприятиях -- 10%. Но уже с 1926 г. отчетливо прослеживается тенденция к увеличению доли госсектора за счет других. По отношению к частной промышленности требования и санкции все более ужесточаются. Экономическое состязание этих секторов заменяется волевыми решениями государственных органов. В результате такой политики в 1927 г. на госпредприятиях трудилось уже 94% всех рабочих. В кооперативной и частной промышленности оставшиеся 6% обеспечивали 15,5% выпуска продукции, что позволяет сделать вывод о большей производительности этого сектора экономики Алексеев С. Е., Камынин В. Д. Индустриализация как фактор модернизации Урала в конце 1920-х - 1930-е гг.: взгляд современных историков //Урал в контексте российской модернизации. Сборник статей. - Челябинск: Изд-во «Каменный пояс», 2005. .

Личная трудовая доблесть в борьбе с разрухой были характерны для оренбуржцев. Первым в стране орден Трудового Красного Знамени получил машинист депо Абдулино Т. М. Чариков. Он был участником гражданской войны, а когда она кончилась, направил свои силы на восстановление транспорта. В 1921 г. паровоз Т. М. Чарикова, благодаря хорошему уходу, прошел 5 тыс. верст без ремонта.

Таким образом, в течение 1921-1926 гг. было в основном осуществлено восстановление промышленности на рельсах нэпа.

Нэп затронул все промышленные районы Урала. Вот, например, данные, по Кунгурскому району.

В 20-х годах в Кунгуре и Кунгурском районе работает множество кооперативов и артелей. Развиваются следующие промыслы: кожевенно-обувной, маслобойный, веревочно-канатный, рогожно-кулеткатский, мукомольный, кузнечнослесарный, кузнечно-клепальный, гвоздарный, чугунно-литейный, железоделательный, стекольный, кирпичный, сельхозмашиностроительный, бондарный и др. Наиболее известен у нас кожевенно-обувной промысел. В 1923 - 1924 гг. выделка кож по Кунгурскому уезду составила 53 тыс. в год пошив обуви 124380 тысяч пар. По природным особенностям края хорошо развивались камнерезный и гончарный промыслы. В 1925 году в Кунгуре насчитывалось 4 кооператива, в которых работало 115 камнерезов.

С началом индустриализации главным источником средств стали государственные займы. Для Кунгура в период индустриализации характерна реконструкция старых промышленных предприятий. В годы восстановительного периода Кунгур по кожевенно-обувному производству занимал ведущее положение на Урале. Обувь сбывалась в Сибирь, на Урал. В годы первой пятилетки 85% всей промышленности Кунгурского района составляла кожевенная. В годы первой пятилетки в крае работали также экскаваторный, лесомебельный (1922), ульевый, кирпичный, алебастровый, гипсовый заводы. Подготовкой квалифицированных кадров в Кунгуре занимались учебные мастерские при бывшем Губкинском техническом училище. Рабочие мастерских, общим штатом 13 человек, выполняли помимо учебных целей, работы по ремонту сельхозинвентаря для района и ремонт оборудования заводов района. К концу 2-ой пятилетки в Кунгурском районе получила развитие легкая промышленность, машиностроение, увеличивалось производство строительных материалов, возросла выработка камнерезных изделий и игрушек из гипса. Около Кунгура работало Полетаевское крупяно-мельничное предприятие с 5-ю механическими двигателями, Мощностью 150 л.с. Развитие промышленности стало возможно благодаря открытию Шаквинской ГЭС в 1927 году.

Глава II. Региональные особенности нэпа на Урале

2.1 Характеристика частнопредпринимательского сектора в промышленности и мелкотоварном хозяйственном секторе Урала в период нэпа

Использование историко-статистического анализа открывает новые перспективы в изучении частного капитала эпохи нэпа, прежде всего, в части выявления закономерностей хозяйственного функционирования бизнес-групп, присущих им как временных, так и более устойчивых финансово-экономических характеристик. Применение указанного методологического подхода при исследовании «новой буржуазии» Урала 1921-1928 гг. позволяет с большой степенью объективности реконструировать социальный облик нэпманов-производителей и понять основополагающие принципы трудовой мотивации легальных бизнесменов 1920-х гг., не нашедшие достаточного отражения в отечественной и зарубежной историографии.

База данных о 49 нэпманах-производителях, созданная на основе 413 досье Урало-Сибирской конторы «Кредит-Бюро», позволять уточнить представление о частном капитале как о созидательном хозяйственном социуме 1921-1928 гг. Несмотря на чинимые административные препоны, порой заслуженное публичное осуждение и уголовное наказание коммерсантов за жульничество, аферы и прочие криминальные деяния, они показали себя не временщиками, а частью хозяйственной триады (государственные, кооперативные и частные хозяйствующие субъекты), представленной в экономике страны. Нэпманы стремились добиться не равноправного, а признаваемого и не отвергаемого правительством участия в народном хозяйстве. Однако рациональная с экономической точки зрения ориентированность «новой буржуазии» на денежно-рыночный доход вкупе с их вызывающей раздражение ресторанной праздностью политизировали не только историю 1921-1928 гг. Изначальное классовое неприятие «новых богатых» утвердилось в значительной части документов периода нэпа, принадлежащих, в основном, органам государственной власти.

Сохранившаяся в досье Урало-Сибирской конторы «Кредит-Бюро» информация позволяет в той или иной степени проследить деятельность 653 человек, связавших свою судьбу с бизнесом. Но среди этого количества коммерсантов насчитывается только 61 предприниматель, индивидуально или на паях с компаньонами организовавший на Урале 49 различных по размерам и мощности промышленных заведений. Поэтому анализ данных производился на основе имеющейся в нашем распоряжении выборки по 49 частным производствам. В соответствии с заданными характеристиками, каждый из хозяйствующих субъектов был обработан с использованием методов статистического анализа. Выведенные зависимости позволили прийти к следующим выводам Хазиев Р. А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ// Экономическая история. Обозрение /Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 10. М., 2005. С.199-203.

В 1921-1928 гг. для нэпманов-производителей приоритетными были четыре специализации (кондитерское и мыловаренное производства, деревообработка и кожевенное дело), составившие в совокупности 58% приложения труда и капиталов. Остальные производства (42%) пришлись на самые разнообразные коммерческие заведения, осуществлявшие пошив верхней одежды, головных уборов, мужских костюмов, женского платья; выпускавшие продукцию ежедневного спроса от колбасных изделий до домашней утвари. При очевидно большей, чем в других сегментах рынка, конкуренции значительное распространение кондитерского производства (28%) объяснялось несомненной выгодностью данного вида бизнеса: емкостью местного рынка, традиционно поглощавшего «сладости» и обеспечивавшего постоянный спрос на данную продукцию; быстрой оборачиваемостью вложенных средств; простой технологией изготовления продукции; малыми затратами на приобретение несложного оборудования и его эксплуатацию, не требовавших квалифицированных навыков или дополнительного обучения. Остальные три вида деятельности: кожевенное (15%) и мыловаренные производства (9%), лесозаготовка и деревообработка (6%) -- определялись исторически сложившимися факторами традиционного присутствия данных видов «дела» в регионе, наличия на Урале сырьевой базы, удобно расположенной, доступной и имевшейся в достаточном количестве для промышленной эксплуатации.

Выбор «доходного» направления (распространенного и многими освоенного) или менее привлекательного (мало кем апробированного на предмет покупательского спроса) происходило на уровне простейшего хозяйственного анализа: предстоящие «расходы» и ожидаемый «приход». Формировалось бизнес-предпочтение и под воздействием «исстари» сложившейся практики занятия тем или иным ремеслом, когда «собственное сырье всегда под рукой»; политики властей, остро нуждавшихся в назначаемых и поощряемых для выпуска изделиях; востребованности сбыта и платежеспособности потребителей. Безусловно, были и такие, которые, полагаясь на «авось», открывали мастерские по подобию уже успешно функционировавших или возрождали свои прежние объекты, отчужденные после революции и переданные теперь в аренду Хазиев Р. А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ// Экономическая история. Обозрение /Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 10. М., 2005. С.199-203.

Произведенная сравнительная оценка отраслевой структуры производства в Уральском регионе на начальном этапе нэпа в 1921-1924 гг. и в 1925-1928 гг. -- на стадии постепенной реализации стратегического плана по превращению нэпманов, «этих акул, …в малоимущих» (Преображенский Е.А.), подтверждает ранее выявленную закономерность мобилизационно-инерционного движения бизнеса вопреки усиливающемуся карательно-надзирательному давлению со стороны государства. Причины такого «нелогичного» поведения кроются в моментах бытового, индивидуального, психологического и иррационального свойства: в вере в благополучный исход, в разумность государственных мужей по отношению к принявшим и приспосабливавшимся к Советской власти нэпманов, в необходимости возврата заемных или собственных вложенных средств, в сожалении о затраченном времени и труде.

«Новая буржуазия», стоически стремясь выжить, одновременно решала в 1925-1928 гг. две задачи: 1) законодательно ограниченная в политическом волеизъявлении и хозяйственных действиях, она изыскивала любые возможности неконфликтного приспособления к «нерадостной» действительности; 2) оперативно реагировала на коммерческие вызовы: деятельность деловых конкурентов, изменения спроса и предложения. В отличие от «нисходящей» конкуренции 1925-1928 гг., для периода 1921-1924 гг. было характерно усиливающееся соперничество между пионерами коммерческого движения при массовом освоении кондитерского производства и кожевенного дела.

Данные по 49 производствам позволили также выявить ряд факторов, предопределивших успешность ведения дела частными производителями Урала в 1921-1928 гг. На первом этапе была дана общая оценка состояния бизнеса нэпманов-производителей на основе записей, сделанных агентами Урало-Сибирской конторы «Кредит-Бюро». Текстовый материал подвергся экспертной оценке по 4-х бальной шкале -- «отлично», «хорошо», «средне», «плохо». Полученные результаты, отражающие мнение сторонних и достаточно объективных наблюдателей из неправительственной структуры, показывают, что большая часть респондентов («отлично», «хорошо», «средне» -- 74%) была удовлетворена своим положением. Примерно 53% производителей вели свои дела успешно, около 21% -- удовлетворительно, и только 26% находились в достаточно тяжелом финансовом положении.

Разбивка производителей на две возрастные группы (20-40 лет и 41-64 года) дает основание говорить о большем участии в бизнесе (84%) наиболее деятельной группы граждан от 20 до 40 лет и меньшем представительстве тех, кто перешагнул сорокалетний рубеж (16%). В негосударственном секторе экономики «хозяйствовали» как имевшие дореволюционный опыт коммерческой деятельности предприниматели, так и их молодые напарники или конкуренты, впервые после Октября 1917 года познавшие тонкости критикуемого комсомолом «делячества и стяжательства». Следовательно, самореализовывалась, нашла свое дело и место в жизни и одновременно обеспечивала существование своих семей наиболее активная часть населения в возрастной категории от 20 до 40 лет. Это была мобильная и наиболее работоспособная группа лиц, составивших «трудовой костяк» среди обследованных «заводчиков».

Вышеописанные результаты вполне согласуются с данными об успешности «дела» для двух возрастных групп. Как и следовало ожидать, в первой возрастной группе (20-40 лет) более 60% производителей добивались «отличной» и «хорошей» динамики в бизнесе, тогда как во второй возрастной группе этот показатель не превышал 40%. Однако более свойственное для молодого возраста участие в рискованных операциях, меньшие профессиональные навыки, присущие умудренному опытом и прожитыми «летами» поколению, были той оборотной стороной медали, ввергавшей 20-40 летних (40%) в тяжелое финансовое состояние. Во второй группе этот показатель был почти в два раза ниже (20%), при наличии значительной доли лиц, ведущих свои дела «удовлетворительно», но и отсутствии «отлично» преуспевающих бизнесменов.

Состояние «дела» зависело от многих объективных и субъективных составляющих, о которых уже говорилось, но как выяснилось, весомую положительную роль в успешном ведении бизнеса играло то, что на бытовом языке называют «крепкий тыл». В ходе анализа дел 49 предпринимателей обнаружена прямая зависимость «успешности бизнеса» от семейного положения. Произведенная обработка данных показала, что женатые предприниматели вели свои дела намного лучше и эффективнее, чем их холостые конкуренты. Среди женатых бизнесменов был наивысший показатель преуспевающих лиц -- 60%, и только 10% из состоящих в браке находились в тяжелом финансовом положений. Почти 50% холостых предпринимателей были откровенными аутсайдерами в бизнесе, никто из них не достиг высших позиций, и немногим более 20%, не связанных узами Гименея, чувствовали себя достаточно стабильно.

Вывод об инерционном развитии бизнеса в 1925-1928 гг. подтверждается данными о состоянии дел уральских производителей за указанные годы. Полученные результаты выявили ожидаемую отрицательную динамику хозяйственного положения Уральских нэпманов-производителей на этапе «заката» нэпа и последовательной нейтрализации носителей рыночных отношений в экономике. Доля успешных бизнесменов сократилась после 1925 г. почти в два раза: с 64% до 33% при возросшем более чем в 7 раз числе «частнокапиталистических» хозяйствующих субъектов, находящихся в трудном финансовом положении -- с 9% до 67%.

Таким образом, в иерархии ценностей уральских бизнесменов не доминировали ощущения ненадежности начатого коммерческого дела, но в тоже же время у них не было и уверенности, что разрешенная в 1921 г. «частнопредпринимательская» деятельность -- это «надолго и всерьез». Аккумулированные данные дают основание утверждать о преимущественно созидательном отношении частного капитала к своему бизнесу и его позитивной экономической роли в системе народного хозяйства страны. В большинстве случаев нэпманы-производственники осознанно выступали за открытое коммерческое партнерство с государством, ратовали за расчетно-обоснованное, а не карательно-конфискационное налогообложение. «Новая производственная буржуазия» умела и стремилась приспосабливаться к обстоятельствам. Ее желание удержаться на плаву определялось комплексом сложных обстоятельств материального, семейно-бытового, морально-этического, индивидуального характера, психологического настроя, инерционного движения «открытого дела» и некоторыми другими.

Ниже приводится структура торгово-производственной деятельности частного капитала на Урале в 1921-1928 гг.

Произведенный анализ подтверждает общероссийскую тенденцию большей вовлеченности уральских предпринимателей (89%) в торгово-коммерческую деятельность и меньшего представительства (11%) в сфере бизнес-производства. Специфика уральского региона проявилась в том, что среди коммерсантов нэповской поры имела место сильная диверсификация вложения капиталов, т.е. наблюдалось большое разнообразие по видам предпринимательской деятельности. Следовательно, региональные предприниматели не отдавали предпочтения какому-либо одному или нескольким торгово-производственным направлениям. Вместе с тем, определенную распространенность имели такие виды деятельности как мануфактурное производство (12%) и изготовление галантерейных товаров (11%), торговля продуктами питания (8%), а также реализация пошитой одежды, обуви и изделий из кожи. Доля прочих производственно-торговых направлений» не имела значительного развития и не превышала 4 -5% в общей структуре уральских частников.

Анализ предпринимательской деятельности уральских «денежных мешков» в разрезе городской и сельской местности показал, что в целом как в сельской, так и в городской местности «купля-продажа» существенно преобладала над производством. Вместе с тем, на диаграмме видно, что те немногие частники, что вложили средства в производственные предприятия, действовали в крупных, средних и малых городах Урала.

То, что предприниматели больше всего ориентировались на посредническую деятельность, не требовавшую существенных вложений собственного капитала, подтверждается распределением уральских коммерсантов по видам деятельности. Несмотря на то, что в городе была намного разнообразнее, чем в деревне, торгово-посредническая специализация, тем не менее, почти 40% всех городских частников вложили средства в приносящие наиболее «быстрые» и «легкие» деньги в производство мануфактуры, галантереи, одежды и изделий из кожи, продуктов питания.

Анализ структуры предпринимателей в городской и сельской местности по выбранным патентам показал, что большая часть обследованных частников имела третий разряд. Следовательно, в количественном отношении преобладали «выбившиеся в люди» частники средней состоятельности. Однако, если для городов доля предпринимателей 1-2 разрядов не превышала 3% от общей численности всех обследованных коммерсантов, (при аналогичных 3% «жирующей буржуазии» 5-го разряда), то на периферии картина была иная. Почти каждый четвертый сельский предприниматель, выбирая патенты 1-2 разряда, принадлежал к категории не использовавших наемный труд кустарей, ремесленников, сельхозпроизводителей, мелких лавочников, уровень дохода которых лишь немногим превышал средний доход на душу населения по стране.

Представление о масштабах торгово-производственной деятельности городских и сельских предпринимателей дает характеристика заимствования «спекулянтами» денежных средств. Несмотря на то, что отсутствие «дешевого» и легко получаемого кредита существенно сдерживало развитие частного предпринимательства, проведенный анализ показывает, что нэпманы, соотнося риск ведения бизнеса в коммунистическом государстве с возможностью «сытой жизни», производили заимствования на существенные для того периода времени суммы. Особенно это касалось имевших хорошую «платежную репутацию» городских бизнесменов. Около 20% из них выбирали денежные кредиты на более чем 5 000 руб., при том, что в этой группе имелось более трети предпринимателей, которых «ссужали» до 10 000 руб. В отличии от городских «торгашей» в сельской местности только около 4% частников получили ссуду, превышающую 5 000 руб., но при этом она никогда не была более 1 0000 руб. Основная масса сельских «ударников капиталистического труда» (более 60%) либо вообще не пользовалась кредитом, либо имела его до 1 000 руб.

Стремясь избежать «налоговой удавки» и прочих административных ограничений, постоянно вводимых правительством, частные торговцы и производственники предпочитали действовать в одиночку. Легальное объединение капиталов, моментально оборачиваясь ростом налогов, толкало нэпманов очень часто «ловчить», создавая фирму на одно лицо при нескольких «теневых» совладельцах. Проведенный анализ досье показал, что около 40% всех предпринимателей в городе (46%) и деревне (26%) имели тайных или легальных компаньонов по бизнесу. Аналогичная ситуация прослеживается и по привлечению предпринимателями наемной рабочей силы. В городах «эксплуатировалось» около 22% наемных работников, а в сельской местности «батрачило» - 13%.

2.2 Развитие промышленности и концессионные отношения

Одной из характерных черт нэпа были концессионные отношения, и именно в Уральском регионе они получили значительное распространение.

Советская власть не могла, не рискуя вызвать экономический развал и политические осложнения, обойтись без использования материальных и финансовых ресурсов, опыта организации производства и технических достижений глубоко вросших в уральскую промышленность иностранных компаний. Ориентированные в прошлом почти исключительно на экспорт, производства добывающей промышленности, даже при гипотетической возможности их восстановления собственными силами, не нашли бы устойчивого спроса на свою продукцию внутри страны.

В политике привлечения иностранных инвестиций и использования организаторского и технического опыта капиталистического зарубежья основными формами стали концессии в промышленности и торговле, смешанные акционерные общества, договоры о технической помощи.

Внешнеторговый обмен при монополии внешней торговли стал основным каналом связей с мировым хозяйством, так как в наибольшей степени отвечал хозяйственно-политическим целям послереволюционного этапа. Тенденции в развитии региональной внешней торговли повторяли колебания изоляционистских настроений в верхах власти. Проводившийся на принципах «глухого протекционизма» обмен с мировым рынком неизбежно вел к закреплению за Уралом роли поставщика сырьевых товаров и полуфабрикатов в обмен на оборудование и технологию. Промышленность региона, обновлявшаяся таким образом, выпадала из мирового разделения труда и могла развиваться лишь с нарастающим отставанием от передовых стран. Абрамовский А.П. Первые социалистические преобразования в промышленности горнозаводского Урала. - Челябинск, 1981

Желаемое достижение технико-экономической независимости от капиталистического окружения оборотной стороной имело консервацию отсталости, ибо невозможно в одиночку обеспечить прогресс по всем направлениям и отраслям хозяйствования.

Участие во внешней торговле в соответствии с установкой обеспечения технико-экономической самостоятельности определялось исключительно в зависимости от интересов и перспектив государственной промышленности. Иначе говоря, внешняя торговля стала средством достижения «замкнутого» состояния хозяйства, способного функционировать в условиях «осажденной крепости». Форсированный рост экспорта для оплаты ввозимого современного оборудования - характерная черта периода.

Основы политики концессионирования уральской промышленности были заложены В. И. Лениным в 1918 году, практически одновременно с одним из всплесков национализации. Идея привлечения зарубежных фирм к экономическому возрождению региона, ее обсуждение и осуществление сопровождались острой политической борьбой, что заметно отразилось на отношении к концессионерам и на характере взаимоотношений государства и иностранных предпринимателей в этом секторе экономики.

Идея концессий учитывала возможность использования противоречий между промышленно развитыми странами в результате усиления конкурентной борьбы за выгодные условия экспорта капитала, за распространение контроля над источниками сырья. Допущение иностранного капитала в форме концессии отличалось от экспорта капитала в обычном его значении тем, что осуществлялось оно в жестких лимитах, под контролем государства и в интересах развития хозяйства нетоварного типа.

Концессионная политика исключала какую-либо возможность влияния концессионеров на политику Советского государства. В «Тезисах об условии привлечения иностранного капитала в товарной форме в России», направленных комиссией Совнаркома первому съезду совнархозов в мае 1 91 8 года, раскрывались основные принципы концессионных соглашений:

1. Территориальное расположение концессий не должно создавать определенных сфер влияния в России иностранных государств.

2. Государство оставляет за собой право закупки у концессионеров продукции в необходимых объемах, а также право досрочного выкупа всего предприятия.

3. Социальные, промышленные и торговые законы Российской республики обязательны для концессионеров.

4. Государство участвует в доходе концессионных предприятий, если он превышает договорные нормы; предпринимателю гарантируется выплата процентов за затраченный капитал в денежной форме или в форме выплаты сырьем и полуфабрикатами.

5. Иностранный капитал в товарной форме может привлекаться к организации и устройству государственных предприятий с выдачей в концессию за это права на аренду ещё неиспользуемых естественных богатств России.

6. Правительство на всех стадиях организации и эксплуатации концессионных предприятий имеет право Контроля и ревизии всех дел предприятий. Фельдман М.А. Проблемы экономического развития Урала в СМИ. 1900 1940 гг. Учебно-методические материалы к спецкурсу. Екатеринбург. 2003.

В процессе выработки концессионной политики утвердилось правовое требование подчинения иностранных предпринимателей законам и хозяйственным реалиям Советского государства. Даже очевидные хозяйственные выгоды не могли отменить этих требований.

Для хозяйства Урала было весьма важно исключить такие последствия экспорта капитала и предоставления концессий, как закрепление за регионом роли поставщика сырья и продовольствия, придатка промышленно развитых стран. Целью привлечения иностранных инвестиций мыслилось ускорение развития производительных сил на базе самой современной техники, развитие крупного производства, овладение искусством его организации. Концессии предполагали ввоз капитала не в ссудном варианте, а преимущественно в виде товарного и производственного капитала. Концессионные соглашения рассматривались в качестве одного из важнейших средств обеспечения заграничных займов, обращаемых на закупку необходимой техники и оборудования, материалов, полуфабрикатов, поскольку на ближайшую перспективу пассивный торговый баланс региона был неизбежным следствием разрухи и дезорганизации производства.

Несмотря на жесткие условия и острые противоречия с новой властью России, национализировавшей иностранную собственность, потребность в сырье и рынках сбыта готовой продукции подтолкнула бывших владельцев предприятий искать контакты и, в случае достижения договоренности, вкладывать свои капиталы на концессионных yсловиях. После окончания иностранной интервенции и гражданской войны вопрос о концессиях перешел из плоскости обсуждения в плоскость практической политики.

Чтобы придать большую определенность и конкретность концессионной политике, правительство зафиксировало определенные гарантии сохранения собственности и интересов иностранных предпринимателей. Декретом «О концессиях» от 23 ноября 1920 года. Совнарком значительно расширил влзможности концессионеров. В декрете определенно указывались гарантии от национализации, конфискации, реквизиции собственности концессионных предприятий; оговаривались существенные преимущества для предпринимателей, вводящих на арендованных производствах технические усовершенствования; расширялась недопустимость одностороннего изменения договора по инициативе государства.

Декрет однозначно определял цели государства в концессионных соглашениях: «привлечение технических сил и материальных средств промышленно развитых государств как в целях восстановления в России одной из основных баз сырья для всего мирового хозяйства, так и для развития ее производительных сил вообще, подорванных мировой войной».

Определенные декретом условия заключения договоров были в результате изучения опыта работы первых концессий практически дополнены при составлении «Типового концессионного договора» 1923 и 1924 годов.

Вводились новые условия:

1. Неправильные действия концес-юнера влекут за собой наложение графов, возмещение ими убытков царству и отдельным гражданам, отмену договора.

2. Концессионер обязывался выполнить минимум работ по оборудованию и техническому усовершенствованию предприятия.

3. Для ввоза рабочих и специалистов из-за рубежа устанавливался процент по отношению к занятым местным рабочим и специалистам.

Эти меры потребовались для извлечения максимального эффекта от концессий для реконструкции промышленности и подготовки квалифицированных кадров, а также для стимулирования строительства современных обрабатывающих производств. Ужесточение условий концессии соответствовало протекционистской политике государства, призванной в те годы оградить социалистический сектор от натиска налаженного и организованного капиталистического хозяйства.

К 1924 году проявились успехи в восстановлении промышленности собственными силами, и в партийном руководстве стали утверждаться иллюзии долговременности подъема экономики без внешней помощи.

Из правительственных предложений, которые конкретизировались в списке объектов концессий, далеко не все привлекали иностранцев. Чаще с просьбой о предоставлении концессий обращались бывшие владельцы тех или иных предприятий. К1925 году таких обращений в Глав-концесском поступило 253. Если соискатели предпочитали иметь дело с налаженным хоть в малой степени производством, то государство стремилось стимулировать активность иностранных предпринимателей в создании новых предприятий. Советская историография Октябрьской революции и социалистического строительства на Урале (1917-1937). - Свердловск, 1987

Государство предпочитало переориентировать концессионеров на освоение природных ресурсов в труднодоступных районах страны.

Экономическая реальность, однако, не вписывалась в идеологические схемы. И неизбежно внутри страны к середине 20-х годов улучшился инвестиционный климат, что содействовало новому всплеску интереса к советской экономике за рубежом. Некоторое оживление концессионных отношений связывалось с переходом от восстановления хозяйства к новому промышленному строительству.

Ресурс дореволюционной промышленности Урала приближался к стопроцентной амортизации. Проблема дальнейшего экономического строительства реально возникла, и начался поиск ее решения, значительно ослабивший бдительность в отношении иностранного капитала.

В новой ситуации правительство готово было пойти на концессию на очень выгодных для иностранцев условиях. Мотивировалось это стремление тем, что, во-первых, при наличии колоссальных ресурсов и при ограничении собственных средств производства и капиталов, при низком уровне техники нельзя было надеяться приступить к их разработке собственными силами в ближайшие годы. Во-вторых, путем концессии обеспечивалась занятость и снабжение населения. В-третьих, государство получало сейчас же дополнительные доходы в виде налогов и отчислений. Кроме того, по истечении срока договора все оборудование и постройки переходили в собственность государства в исправном состоянии. В-четвертых, капиталист-концессионер обязывался оборудовать производство по последнему слову техники, достигнутому за рубежом, а значит - можно было учиться умению обращаться с ней и современным принципам организации хозяйства.

С введением первого пятилетнего плана официальная точка зрения стала враждебной к иностранным капиталам. Из списка концессионных объектов стали выбывать крупнейшие предприятия, такие, как, например, Магнитогорский металлургический комбинат.

24 июля 1928 года Совнарком принял ряд основополагающих документов, послуживших положениями по привлечению иностранного капитала в народное хозяйство СССР. В них фиксировалось несколько принципиальных позиций.

1. Список концессионных объектов является ориентировочным.

2. Предпочтение в заключении договора отдается объектам пионерного освоения (горнозаводские концессии в отдаленных местностях, концессии по созданию обрабатывающих производств на окраинах и т.д.).

3. Наибольший интерес имеют для страны такие предложения иностранных капиталистов, которыми предусматривается вложение крупного капитала в строительство новых предприятий на основе последних достижений мировой техники Радько Ф. От разрухи к индустриализации Урала // Разгром колчаковщины на Урале: Сб. - Свердловск, 1939.

Подавляющая часть намеченных к сдаче в концессию объектов входила в первый пятилетний план. И, тем не менее, сессия ЦИК СССР в ноябре 1929 года отмечает, что возможно крупное строительство на основе новых концессий, и выдвигает условия сотрудничества. Во-первых, концессионеры должны работать только на свои капиталы; во-вторых, они не должны расчитывать на колониальные прибыли; в-третьих, необходима изоляция от внутренних сил, боровшихся против диктатуры пролетариата.

С этого времени Советское правительство твердо настаивало на соблюдении концессионерами буквы договора, но часто нарушало свои обязательства.

Наряду с постепенной ликвидацией концессионных предприятий стала свертываться и сама концессионная политика. Новые соглашения, начиная с 1928 года, практически не подписывались.

По отчетным данным Главконцесскома, всего с 1921 по 1928 год было заключено 134 концессионных соглашения и действовало 26 смешанных акционерных обществ. В общем обьеме промышленной продукции доля концессий составляла в 1924/25 годах - 0,2%, в 1925/26 годах - 0,4%, в 1926/27 годах - 0,5%, в 1927/28 годах - 0,6%. В производстве средств производства эта доля была несколько выше, соответственно: 0,4%; 1%; 1,2%; 1,2%. Активный баланс смешанных акционерных обществ за годы их существования в среднем составлял 17 млн. рублей, а в общей сложности достиг 28 млн. руб.

В отдельных отраслях хозяйства удельный вес концессий был значительно выше. В горной промышленности - около 4%, в добыче золота -более 20, в свинцоворудной - 62,2, в меднорудной - 11,8. По нашим оценкам, доля иностранного капитала в региональной экономике примерно соответствует союзным показателям, только в горной промышленности она достигла 20% и в цветной металлургии в течение 20-х годов «Лена Голвдфилдс» была в сущности монополистом.

Концессии в уральской горной промышленности расширили добычу сырья, восстановили производство. Это на начало 20-х годов и позднее было весьма важным, способствовало в конечном итоге смягчению товарного голода в стране. Была поглощена часть избыточной рабочей силы в районах лесных и горных концессий. В целом по стране на концессионных горных предприятиях было занято 3% горных рабочих. На Урале этот показатель составлял 35%, в Сибири - 30, в Грузии - 60, на Дальнем Востоке - 18. В 1926 году на девяти уральских концессионных предприятиях было занято 6,5 тыс. рабочих.

Не следует забывать и о доходах государства от концессий и смешанных обществ, которые складывались из платежей, налогов, долевых отчислений, пошлин и т.д. По нашим подсчетам, от уральских концессий и отделений смешанных обществ государство получило около 58 млн. рублей дохода. Эта цифра не учитывает стоимость основных фондов, перешедших впоследствии в собственность государства.

Поскольку основные принципы привлечения иностранного капитала предполагали допущение его активности лишь в отдельных районах, нуждающихся в освоении, а самостоятельность иностранных предпринимателей жестко ограничивалась, представляют интерес формы приложения капитала, которые предпочитали вкладчики. На Урале эти формы были следующими: «чистые» концессии в промышленности и торговле; смешанные акционерные общества торговые и промышленные; приобретение иностранными предпринимателями акций государственных предприятий Постников С.П., Фельдман М.А. Социальные трансформации и социокультурный уровень рабочих Урала в первые десятилетия ХХ в.// Социальные трансформации в Российской истории. Екатеринбург - Москва. 2004. С.169 - 182; .

Последняя форма практически не получила развития. Нам не известно ни одного случая приобретения иностранцами акций советских предприятий на Урале. Это обстоятельство очень важно для понимания новых условий функционирования иностранного капитала, так как в дореволюционное время иностранные капиталисты предпочитали участвовать в русских акционерных обществах. В новых условиях самой популярной формой приложения капитала стала концессия, ибо она обеспечивала хотя бы относительную самостоятельность. Для советской стороны «чистая» концессия также была выгодной даже в сравнении со смешанным и совместным предприятием. Во-первых, сказывалось политически мотивированное стремление ограничить размер иностранной собственности на советской территории. «Чистая» концессия в отличие от смешанного общества не давала право собственности для иностранных предпринимателей. Во-вторых, «чистая» концессия не требовала отвлечения ограниченных ресурсов государства на оплату своей части совместного капитала.

Из концессий иностранные предприниматели предпочитали те, которые давали быстрый оборот капитала и обеспечивали высокую рентабельность, то есть торговые и обрабатывающей промышленности. Государство же стремилось привлечь капитал в наиболее капиталоемкие отрасли с замедленным оборотом капитала (горную, лесную и т.д.).

В 1930 году концессии на Урале были фактически ликвидированы. Поводом служили различные причины, как правило, увязанные с невыполнением арендатором социальных, финансовых и технических обязательств. На самом же деле решающую роль играл идеологический императив: социалистическая индустриализация напрямую связывалась с вытеснением из экономики капиталистических отношений в любой их разновидности.

Основной формой совместного предпринимательства с зарубежными партнерами после Октября стали смешанные акционерные общества. Организация смешанных обществ была особенно важна в начальный период хозяйственного строительства, характеризующийся разрывом связей с внешними рынками.

Смешанные общества открывали наиболее надежный путь для установления и развития экономических связей с капиталистическим миром. Из всех вариантов смешанных обществ наиболее жизнеспособными оказались торговые, предназначенные для проведения экспортно-импортных операций.

XI партконференция в своих решениях указала на необходимость участия Наркомвнешторга и его территориальных представительств в смешанных экспортно-импортных компаниях. В соответствии с этим, декретом ВЦИК о внешней торговле от 13 марта 1922 года Наркомв-нешторгу предоставлялось право с утверждения СТО организовывать уставные акционерные русские, иностранные и комбинированные предприятия. Они могли не только осуществлять экспортно-импортные операции, но и производить и заготавливать товары для внешнего рынка.

Акционерами смешанных обществ выступали Наркомвнешторг и его органы, а также частные предприниматели и иностранные фирмы.

Наркомвнешторгу по уставу обеспечивалось большинство голосов в общем собрании, так как ему обычно принадлежало более 50% всех акций. Смешанные общества призваны были в рамках внешнеторговых планов государства содействовать привлечению иностранного капитала и кредитов для развития хозяйства, а также способствовать разрушению торговой, кредитной и транспортной блокад Советской России. Они же мыслились и своеобразной школой хозяйствования.

Смешанные акционерные общества в своей экспортно-импортной деятельности пользовались кредитом и за границей, и у советского государства. В свою очередь, они предоставляли кредит своим покупателям, главным образом государственным учреждениям.

На Урале в период функционирования смешанных обществ (1922-1926 годы) действовали отделения «Русавсторг», «Русот», «РАСО», «Востваг», «Дава-Бритоль», «Аламерико» и др. Они имели свои представительства в разных городах региона, в разгар деятельности создали довольно эффективный периферийный аппарат.

В отличие от «чистых» концессий, которые управлялись единолично концессионером, управление делами в смешанных обществах осуществлялось на паритетных началах представителями обеих сторон. Многие из заведующих конторами, отделениями и агентствами были членами РКП(б).

Деятельность смешанных акционерных обществ и иностранных фирм на территории Урала учитывалась и регистрировалась местными властями. В обращении Уралбю-ро ЦК к губкомам партии от 9 октября 1922 года отмечалось, что «в условиях НЭПа, когда частному капиталу предоставлена возможность свободного выступления на сырьевом рынке, наше государство особенно заинтересованно в том, чтобы органы НКВТ на местах были достаточно работоспособны».

На основании постановления ВЦИК и Совнаркома от 12 апреля 1923 года о торговых операциях иностранных фирм в РСФСР и положения об отделе смешанных обществ при НКВТ от 28 июня 1922 года. Уралоблисполком принял решение о том, чтобы все правления, конторы, представительства и уполномоченные иностранных фирм на правах концессий, а также смешанных обществ с участием иностранного капитала, приступающие к своим действиям на Урале, немедленно регистрировались в Уральском областном управлении уполномоченного НКВТ и регулярно представляли сведения о совершаемых операциях.

Уральское областное управление НКВТ интенсивно пользовалось посредничеством смешанных акционерных обществ для закупок за границей необходимых материалов и оборудования сверх оборотов партнеров.

Смешанные общества обеспечивали закупки оборудования, помогали заключать договоры о помощи в их установке и эксплуатации.

Для более эффективного оборота валютных ресурсов по инициативе Уралвнешторга создавались региональные смешанные акционерные общества, целью которых также была организация единого заграничного представительства.

Положительная роль смешанных обществ состояла в установлении экономических связей края со странами зарубежья. Ощутимого значения в наращивании обмена «они не имели: на их долю за весь период деятельности приходилось в среднем не более 4% внешнеторгового оборота, хотя по отдельным товарам вывоз был значительно большим: по пушнине - до 25%, щетине - 19%, асбесту - 22% и т.д.

Функционирование смешанных обществ торгового профиля прекратилось с началом индустриализации, когда государство пошло на предельную концентрацию в своих руках экспортных ресурсов. С1926 года в сфере их деятельности сохранились лишь посреднические функции, а к концу 20-х годов она сошла на нет.

Акционерные общества со смешанным капиталом в промышленности на Урале не получили развития. Иностранные капиталисты сомневались в эффективности социалистической организации экономики и стремились, участвуя в совместных операциях, обеспечить себе свободу маневра. Это было возможно в торговле или концессиях, но чрезвычайно затруднено в государственном секторе.

Постепенное вытеснение иностранного акционерного капитала не затрагивало в течение долгого времени совместное предпринимательство в области нового производства и совершенствования техники. Многим соискателям концессий с 1925 года предлагалось активное сотрудничество на началах технической помощи.

По договорам о техническом содействии крупными иностранными фирмами инвестировался не капитал в обычном смысле, а привлекалась иностранная передовая техника в виде патентов, рабочих чертежей и т.д., а также использовался передовой опыт организации крупных производств. Предполагалось, что при дополнении этих договоров закупками оборудования и машин по каналам восстановленной внешней торговли можно будет наладить внутри страны производство сложнейших машин и оборудования, организовать новые виды производства, ускорить темпы технического прогресса во всех областях хозяйства.

Техническая помощь для реконструкции уральских предприятий привлекалась из-за рубежа в трех видах в зависимости от состояния технико-экономической базы соответствующих отраслей промышленности.

1. Использование консультаций и помощи при освоении технологии, оговоренной при размещении заказов на оборудование за рубежом. Для создания уральского машиностроения этот вид технического содействия был достаточно эффективен - фирма, поставляющая оборудование, брала на себя обязательства по его наладке и пуску в действие, что способствовало ускорению процесса освоения современной техники. К тому же сотрудничество такого рода влекло за собой передачу необходимых патентов, технической документации и методов производства машиностроительной продукции, которыми советская сторона не обладала и без которых нельзя было наладить производство.

2. Заключение договоров-подрядов на проектирование с помощью иностранных фирм заводов или их цехов, шахт, рудников, а также консультации при их строительстве и освоении. Этот вид технического содействия был, пожалуй, наиболее распространенным. В нем особенно были заинтересованы зарубежные партнеры, ибо проектирование предприятий по образцу опыта той или иной страны автоматически влекло за собой размещение в них заказов на оборудование. Но при этом возникли неизбежные трудности во взаимоотношениях. Дело в том, что зарубежные фирмы, исходя из своих интересов сохранения советского рынка для собственной продукции, стремились заложить в проекты либо неэффективные решения, либо техническое отставание.

3. Наиболее простой вид помощи - приглашение на работу иностранных специалистов и рабочих и направление для приобретения навыков работы в условиях современного производства советского инженерно-технического персонала.

Большие затраты по договорам технической помощи обусловили приоритеты отраслей народного хозяйства, для которых они заключались.

Исходя из нужд модернизации производства президиум ВСНХ и раньше, и особенно в разгар индустриализации, отвергал или утверждал предложения отраслевых наркоматов и крупных союзных объединений, таких, как Востоксталь, Вос-токуголь и т.д. В течение 1924-1932 годов 88% всех средств по привлечению иностранной технической помощи пришлось на тяжелую промышленность и транспорт и лишь 12% - на легкую, пищевую и сельское хозяйство.

Для создания современных производств в ходе индустриализации заключались в различных формах договоры о технической помощи по Магнитогорскому комбинату с американскими и немецкими фирмами, в строительстве уральской химической промышленности с известной корпорацией «ИГ Фарбениндустри» и американской фирмой «Дюпон-де-Немур» и т.д.

Договоры о технической помощи сыграли большую роль в становлении промышленности на новой технико-экономической базе. При относительной бесконфликтности в их осуществлении (расчеты проводило государство из своих валютных накоплений) возникало немало проблем в установлении связей с возможными партнерами.

Западные предприниматели видели, что таким путем страна шла к автаркии, а значит, понимали, что советский рынок в недалеком будущем может быть для них утрачен. Уже в 1928 году немецкие газеты резко критиковали тесные связи с советскими хозяйственными органами на принципах технического содействия. «В результате договоров о технической помощи,- писала одна из берлинских газет,- Советы еще раз совершают национализацию патентов. Подобными договорами немцы сами закрывают для себя в будущем советский рынок для соответствующих, ныне еще пользующихся спросом в СССР товаров».

Используя эту форму привлечения иностранного капитала, государство исходило из ленинской установки «взять уменья организовать крупнейшее производство... у первоклассных специалистов капитализма», «привлечь к себе, не жалея денег, культурнейшие из капитализмом обученных элементов, их взять на службу...»

Деятельность торговых и промышленных смешанных акционерных обществ на Урале прекратилась фактически в середине 20-х годов, хотя их посредничеством государство пользовалось еще некоторое время с целью выхода на мировые технологические рынки. Договоры о техническом содействии заключались до начала 30-х годов.

Оценить в цифрах участие иностранного капитала, привлеченного в смешанные общества, трудно в силу его распыленности. Но с точки зрения привнесения в хозяйство Урала современной организации торговой и промышленной деятельности, технологии и опыта, технических знаний, установления связей с мировым рынком можно сказать, что именно смешанные акционерные общества пробили брешь в кредитной и торговой блокаде страны.

Совместное предпринимательство с иностранными капиталистами стало серьезной школой хозяйствования для руководителей и специалистов обобществленного сектора уральской экономики, работников кооперативных и торговых организаций.

Практика привлечения иностранного капитала для восстановления и развития хозяйства рельефно отражает смену мирохозяйственных концепций, происходящую в результате политической борьбы в высших эшелонах власти. От политических взглядов и настроений зависели масштабы использования финансовой и материальной помощи Запада и, конечно, характер связей, приоритеты в выборе организационных форм международного сотрудничества. Прослеживаются два хорошо очерченных периода, гранью между которыми стала середина 20-х годов. Не повторяя характеристики этапов смены мирохозяйственных концепций, заметим, однако, что после Октября связи с капиталистическими иностранными фирмами-инвесторами носили в большинстве конфронтационный характер, ибо взаимоотношения с ними воспринимались как особая форма классовой борьбы.

Соответствующим образом оформлялись и условия деятельности в стране иностранных предпринимателей - в процессе нарастающего обобществления хозяйства создание «капиталистических оазисов» допускалось с однозначно понимаемыми целями и с жесткой регламентацией деятельности «инородных» образований.

Привлечение иностранного капитала в страну, где набирали силу плановые начала экономической жизни, естественным образом ставило перед хозяйственными органами вопрос: каким должен быть режим ввоза капитала и вывоза прибылей, как использовать валюту на внутреннем рынке при сочетании плановых и рыночных рычагов и при подорванной системе внутреннего денежного обращения, в каких масштабах возможно использование зарубежной рабочей силы и т.д.

В. И. Ленин ясно определил задачу привлечения иностранного капитала: выработать «умение сейчас устроиться так, чтобы в капиталистическом окружении существовать», используя вражду между капиталистическими государствами; в противном случае, «мы окажемся неприспособленными к капиталистическим особенностям, и существовать в системе капиталистического окружения не сможем». Именно с этих позиций рассматривался вопрос об иностранном капитале в основных документах эпохи.

Потенциальным партнерам не удалось договориться по многим уральским концессионным объектам, предлагавшимся иностранным предпринимателям. Вероятно, с этим связаны и попытки государства любой ценой, даже в ущерб экономической целесообразности, добиться реализации своих хозяйственно-политических целей в отношениях с капиталистическим зарубежьем. Этому служили и приоритеты в отношениях: первая половина 20-х годов - активный рост смешанных торговых акционерных обществ, привлечение иностранного акционерного и концессионного капитала; вторая половина десятилетия - вытеснение иностранного акционерного капитала, ограничение концессионной деятельности и перенесение упора на договоры о техническом содействии и по существу ограничение мирохозяйственных связей только внешнеторговыми операциями.

Итак, привлечение иностранной техники, финансовых ресурсов, современной технологии и управленческого опыта для технико-экономического подъема индустриального Урала, подготовки кадров, решения социальных проблем лимитировалось политическими ограничениями. В этой политике прослеживалось влияние двух теорий: «мировой революции» и «победы социализма в одной стране. И та и другая теории не ориентировали на установление стабильного долгосрочного сотрудничества с иностранным капиталом внутри страны. Скорее, они закладывали конфронтационный тип отношений, в основе которого лежало понимание противоречий с капиталистическими партнерами как непримиримых. Классовая борьба на Урале (1917-1932). - Свердловск, 1974

И тем не менее иностранный капитал в хозяйстве советского Урала в послеоктябрьский период стал заметным явлением. Был накоплен опыт взаимодействия начал государственного и рыночного регулирования экономики, который, даже несмотря на превалирование внеэкономических методов, имеет значение для современности. Задачи привлечения иностранных капиталов сегодня во многом перекликаются с ситуацией послереволюционной эпохи. Привлечение иностранного капитала, изучение и использование практики мирового хозяйства может оказать позитивное воздействие на экономику заметно отставшего от стандартов мирового рынка индустриального Урала. В этом плане опыт 20-х годов обладает большой актуальностью.

2.3 Влияние новой экономической политики на социально-культурное развитие промышленного пролетариата Уральского региона

Изменения в культурном уровне рабочих Урала в 20-х гг. XX в. были не столь глобальными, как это представлялось властным структурам. Утверждения политиков и публицистов того времени о «культурной революции», «невиданно быстром росте культуры» не были подтверждены каким-либо статистическим материалом. В мировоззрении рабочих в значительной мере сохранились присущие им консервативно-патриархальные представления, актуализировались традиционалистские парадигмы сознания и менталитета, что способствовало сохранению прежнего культурного уровня рабочих. В наибольшей степени это касается рабочих бывших казенных заводов. Вывод Л.Н. Бехтеревой, оценившей образ жизни потомственных рабочих Ижевских заводов в 1920-е гг. как «нравственно-бытовой традиционализм с достаточно высоким культурно-образовательным уровнем и религиозностью», подтверждается и материалами Мотовилихи, Златоуста, других предприятий бывших казенных округов.

Обратим внимание на сохранение религиозных традиций даже среди рабочих-коммунистов. В 1923 г. в Пермском уезде, в основном в Мотовилихе, при обследовании 498 коммунистов 41.7% из них сохраняли дома иконы; а у 39% члены семей посещали церковь. В 1927 г. в Перми иконы имели 70% жителей, не менее 30% совершали религиозные обряды, 22.4% посещали церковь. Сводка ОГПУ по Вотской обл. (1924), называя 20% рабочих Боткинского завода верующими, отмечала наличие религиозных убеждений и у «части остальных». Попытки властей сделать рабочими днями церковные праздники наталкивались на повсеместное сопротивление горнозаводского населения. В конце 1920-х гг. на работу в пасху не выходила даже часть рабочих-коммунистов. Ограничение и постепенный запрет религиозных праздников встречали наиболее широкий протест в среде рабочих-мусульман. В 1925 г. только 25% рабочих Ижевского завода считали себя атеистами. Я разделяю мнение тех, кто считает, что сохранение религиозных убеждений было одним из проявлений «сопротивления народной культуры размыванию соборных начал» Голубцов B.C. Чёрная металлургия Урала в первые годы Советской власти (1917-1923). - М., 1975.

В 1920-е гг., как и ранее, характеристики культурного уровня рабочих зависели от наличия или отсутствия у них земельного участка. На Урале в 1923-1924 гг. взрослый мужчина-рабочий в среднем в месяц тратил на работу в личном хозяйстве 51.2 часа, а на культурные развлечения (включая общественно-политические мероприятия) - 29. У женщин-работниц эти показатели составляли соответственно 30 и 12 часов.

Анализ грамотности рабочих цензовой промышленности Урала в отраслевом разрезе в 1926 г. (табл. 1) позволяет выделить среди них несколько групп. У печатников этот показатель был близок к 100%. В противовес им у горнорабочих и транспортников он составлял 70%, у металлистов и рабочих силовых установок в горной промышленности - 86-87%. У кожевников, пищевиков, текстильщиков, швейников грамотных было 72-85%. Между мужчинами и женщинами разрыв в уровне грамотности составлял по всей цензовой промышленности 18.2%. Лишь у печатников и писчебумажников он был не более 1%, а у химиков - 3%.

Аналогичные показатели по Вотской обл., Башкирии, Оренбургской губ. не имеют принципиальных отличий. Анализ данных табл. 2 свидетельствует: чем выше у рабочего квалификация, тем выше уровень его грамотности. Причем между квалифицированными и полуквалифицированными рабочими в этой сфере наблюдается больший разрыв (8.65%), чем между полу- и неквалифицированными рабочими (5.18%).

Как и в дореволюционные годы, сохранялся высокий уровень грамотности на крупных, бывших казенных заводах. Так, на Мотовилихинском он был более 90%. При этом, по моим подсчетам, около 16% рабочих имели здесь образование 4 класса и выше, что в 1.5 раза превосходило показатель 1913г.

Результаты переписи 1926 г. отразили существенное выравнивание показателей грамотности внутри уральского региона. Например, в Башкирии у рабочих цензовой промышленности он составлял 73.8%, т.е. был только на 6% ниже, чем в Уральской обл., а у молодых рабочих Башкирии (от 14 до 24 лет) - более 80% (лишь на 3-5% уступал аналогичным данным по Уральской обл.)12. Эта специфика в промышленности Уральской, Вотской обл., Башкирии, Оренбургской губ. объясняется во многом преобладанием здесь русских рабочих. По переписи 1926 г., их удельный вес составлял 80.7% в Оренбургской губ., 82.6% - в Башкирии, 91.2% - в Вотской и 93.7% - в Уральской обл., а в целом по Уралу - 92.4%13. Более яркие отличия связаны с сохранением очагового характера индустриализации в целом. Если доля грамотного населения Уральской обл. в декабре 1926 г. была равна 39.2%, то в пяти наиболее развитых округах она достигала 45-50%.

Таблица 1

Грамотность рабочих Урала в зависимости от профессиональной группы и пола по переписи 1926 г.

Группы занятий	% грамотности рабочих фабрично-заводской промышленности
	Мужчины	Женщины	Оба пола
Все группы	82.39	64.18	79.83
Печатники	99.40	98.84	99.27
Металлисты	88.51	71.99	87.41
Рабочие силовых установок	86.43	66.00	85.75
Деревообделочники	86.85	64.75	84.99
Кожевники	85.60	77.40	84.10
Писчебумажники	83.51	83.59	83.54
Пищевики	84.56	68.92	82.39
Химики	83.11	80.18	82.39
Строители	79.28	77.05	79.25
Минеральщики	84.85	59.69	76.41
Швейники	87.27	67.63	73.79
Текстильщики	83.63	65.90	72.10
Горнорабочие	73.29	52.20	70.34
Местнотранспортники	71.78	56.81	70.05
Прочие фабр.-заводские рабочие	78.50	61.25	74.42
* Сост. по: Просвещение на Урале. Труды Уральского областного статистического отдела. Серия 6. Т. 8. Свердловск, 1930. С. 38.

Таблица 2

Грамотность рабочих Урала в зависимости от квалификации по переписи 1926 г.

Группы занятий	% грамотности рабочих
	Квалифици- рованные	Полуквалифи- цированные	Неквалифици- рованные
Все группы Печатники	85.93 99.43	77.28 97.80	72.10 94.12
Металлисты	90.34	83.61	71.05
Рабочие силовых установок Деревообделочники Кожевники	91.69 90.81 85.09	80.57 76.56 77.04	нет данных  70.86 75.56
Писчебумажники  Пищевики	88.46  83.74	81.05 81.35	83.53 79.01
Химики	87.09	81.75	77.68
Строители Минеральщики Швейники	79.39 84.45 76.13	82.74 72.14 68.69	75.00 78.78 66.67
Текстильщики	73.20	69.09	81.31
Горнорабочие Местнотранспортники Прочие фабр.-заводские рабочие	72.01 100 82.92	70.95 68.42 80.09	63.67 71.45 73.01

При этом между городскими и сельскими поселениями отличий было мало: соответственно 83% и 80% грамотных у мужчин, 65% и 59% - у женщин. Эта особенность, не отмеченная прежде в литературе, носила знаковый характер, учитывая преобладание на Урале «поселковой», т.е. промежуточной между городом и деревней, цивилизации. Технический уровень промышленности Урала допускал сохранение широких масс рабочих с низким общеобразовательным уровнем, позволяя достигать квалификационных навыков не столько за счет образования, сколько за счет длительного производственного стажа. Это утверждение верно даже с учетом того, что, по моим подсчетам, коэффициент отставания удельного веса квалифицированных рабочих Урала в 1926 г. от общесоюзного показателя (0.87) был ниже соответствующего коэффициента отставания уровня грамотности рабочих (0.95)16. Таким образом, при росте показателей грамотности рабочих Урала с 57.2% в 1913 г.17 до 79.8% в 1926 г. можно предполагать сохранение низкого уровня общеобразовательной подготовки.

Увеличение притока рабочих из сельской местности в 1927-1928 гг. вело к понижению уровня их общеобразовательной подготовки, угрожая откатом назад, к рубежам довоенного времени. По профсоюзной переписи 1929 г. в среднем у металлургов было 3.3 класса, у шахтеров - 3 класса образования, у 86% металлургов и 91% шахтеров не выше 4 классов. Только 4.3% металлургов-рабочих, прошедших какое-либо школьное обучение, или 3.4% всех рабочих отрасли, обучались в школах второй ступени всех видов. У шахтеров этот показатель был еще ниже: соответственно 1.6 и 1.3%18. Большинство квалифицированных рабочих закончили 2-4 класса. Материалы переписи 1929 г. также свидетельствуют о близости школьной подготовки у квалифицированных и неквалифицированных рабочих, что говорит о несоответствии общеобразовательного уровня рабочих Урала задачам индустриализации. Фельдман М.А. Государство и рабочие в 1914 -1928 гг. // Судьба России: образование, наука, культура. Екатеринбург,2001. С. 284 - 297.

В уральской периодике 1920-х гг. не скрывалось, что не более 10% рабочих региона было вовлечено в мероприятия культурно-просветительных учреждений. В 1926-1928 гг. процент рабочих, охваченных клубным членством, оставался стабильным - 9.7%19. На Мотовилихинском заводе из более чем 8 тыс. рабочих только 330 человек являлись членами клуба20. На Верх-Исетском в 1927 г. лишь 24% рабочих регулярно посещали клубы, 67% никогда не были в кино, а 81% - в театрах. Объясняется это прежде всего тем, что в 1920-е гг. расходы на культурно-социальные нужды и государства, и самих рабочих были весьма невелики. Число клубов и народных домов за 1920/21-1926/27 гг. выросло незначительно, а библиотек даже сократилось. Однако причины крылись не только в этом. О какой-то активности рабочих в деятельности учреждений культуры можно говорить лишь применительно к молодежи. По материалам переписи весны 1929 г., 19.4% металлургов Урала в возрасте до 22 лет участвовали в работе клубов. У основных же категорий (23-29 и 30-39 лет) аналогичные показатели составляли 8.1% и 5.1%. У шахтеров - соответственно 16.4%, 5.5%, 4.8%24. Согласно результатам обследования 1923 г. коммунистов Пермского уезда (из них 80% рабочих), 31% посещали библиотеки, 27,2% регулярно читали книги и газеты, 24.7% посещали клубы и народные дома. Между тем речь шла о жителях ведущего культурного центра в регионе. В целом же по Уралу доля рабочих, пользовавшихся районными библиотеками в 1927 г., составляла от 9 до 19% всех читателей. В определенной степени такое положение объяснялось тем, что книжный фонд библиотек не был рассчитан на эту категорию людей. По свидетельству профсоюзного журнала, политическая периодика, собрания сочинений Ленина, Плеханова и Шекспира лежали в шкафах неразрезанными. Знаменательно и другое. Журнал призывал: «Надо посылать в наши библиотеки больше «лубочной» литературы. Эту литературу рабочие будут читать охотно».

Доля рабочих Урала, участвовавших в работе клубов, снижалась с ростом квалификации. Такое использование досуга привлекало 6% высококвалифицированных, 9.1% квалифицированных, но 11.6% неквалифицированных рабочих29, что в значительной мере объяснялось преобладанием в работе этих учреждений агитационных и пропагандистских мероприятий, различных форм политической учебы. Среди участников клубов и кружков, рабочих театров наибольшую часть составляла пролетарская молодежь, зачастую обладавшая низкой квалификацией, но наиболее близкая к власти в силу принадлежности к правящей партии либо к комсомолу.

В сфере культурных ценностей в 1920-е гг. в рабочем социуме складывалась примечательная ситуация: социально активная часть молодежи тянулась к романтизированным ценностям революции и Гражданской войны, носителями которых, по мнению американского историка Ш. Фицпатрик, выступали как рабочие - ветераны Красной армии, так и официальная пропаганда.

Пассивная, маргинальная часть молодежи видела в тезисе о «ведущей роли рабочего класса» возможность вести себя разнузданно, не опасаясь наказания. Этим отчасти можно объяснить взлет хулиганства на Урале и в СССР. Характерной чертой криминальной обстановки 1920-х гг. в регионе было преобладание среди жителей городских поселений рабочих, осужденных за нарушения правопорядка: в 1926 г. - 63% и в 1928 г. -50%. Если удельный вес рабочих в самодеятельном населении Уральской обл. составлял, по данным переписи 1926 г., 8.7%, то их доля среди осужденных была равна 24.3%33, т.е. почти втрое больше.

Обратим внимание на еще один показатель социального напряжения внутри рабочего социума - количество разводов в семьях уральского населения. На эту часть жителей региона в 1928 г. приходилось 28.4% всех разводов, что в 3.3. раза превышало их долю в самодеятельном населении. Эти данные позволяют предполагать, что наиболее существенной причиной роста преступности в 1920-е гг. на Урале являлась социальная напряженность в среде рабочих крупной промышленности, ставшая следствием разочарования в реалиях нэпа.

Рабочие старших возрастов, для которых период 1914-1922 гг. стал временем материальных и духовных страданий, разрушения привычной социальной иерархии и этических норм, стремились к сохранению традиционных культурных ценностей. В принципе это расхождение можно было бы рассматривать как поведенческо-возрастное, если бы не одно существенное «но». В основе традиционных ценностей уральских рабочих лежал постоянный труд, передача секретов мастерства во всех областях трудовой деятельности. Большинству же советских руководителей в центре трудовая деятельность рабочих за пределами завода была чужда. Точно так же, как собственность, стремление к высокому заработку, совершенствованию мастерства. Парадокс заключался в том, что, официально ориентируясь на поддержку кадровых рабочих, правящая партия не стремилась к расширению связей с ними. Правда, и среди кадровых рабочих имелся слой с менталитетом подлинных пролетариев, готовых поддержать любой передел собственности. Полемику в рабочей среде по этому поводу отразила пресса. Фельдман М.А. К вопросу о материальном положении рабочих Урала к 1914 г. // Документ. Архив. История. Современность. Вып. 2. Екатеринбург. Изд-во УРГУ, 2002. С.157 -175.

Если до 1914г. культурная политика государства была близка ценностям наиболее квалифицированной части рабочих, то после 1917 г. власть (не на словах, а по сути) ориентировалась прежде всего на неимущие слои населения. На Урале в этой роли выступали малоквалифицированные рабочие, преобладавшие, например, в партийных организациях крупнейших на Урале Мотовилихинского и Ижевского заводов. Так, в отчете мотовилихинского парткома (1923) говорилось: среди коммунистов завода большинство составляет «беднота со средней, а то и низкой квалификацией». Среди рабочих-коммунистов в возрасте от 20 до 28 лет преобладали люди, выбитые из нормальной колеи, без определенных профессий, «зарывающиеся» и малоустойчивые, отмечал секретарь парткома Румянцев. В 1926 г. в партийной организации Ижевского завода было 61.2% неквалифицированных рабочих.

Понижению культурного уровня рабочего населения способствовала не только цензура компетентных органов, но и мнение партийных комитетов, а также малообразованных слоев рабочего социума, выносивших вердикты о целесообразности демонстрации того или иного кинофильма, театрального спектакля, лекции. Культурная отсталость части рабочих, политика правящей партии по отношению к культуре прошлого, к интеллигенции усиливали антиинтеллектуальные настроения в рабочей среде и прежде всего «спецеедство», которое, в свою очередь, рождало ответную реакцию интеллигенции, направленную на защиту своей чести и достоинства. В 1920-е гг. это были, как правило, публикации специалистов, содержащие информацию о подлинном состоянии дел в экономической и социальной сфере страны.

Негативные тенденции в социально-экономической сфере очевидно и наиболее заметно сказывались на положении квалифицированных рабочих. Обследования их бюджетов свидетельствуют, что в 1920-е гг. у них снизился удельный вес расходов на культурные нужды: с 5.4% в начале XX в. до 3.8% в 1928 г., сблизившись с этим показателем у неквалифицированных рабочих.

Итоги Гражданской войны создавали определенную почву для переоценки рабочими своих политических взглядов. Те из них, кто влился в правящую элиту, выступали наиболее рьяными сторонниками советской власти. Речь идет о довольно многочисленной социальной группе. Но существовал и слой рабочих, с недоверием относившихся к новой власти. Конечно, дискуссии в рабочей среде Урала характеризовались преобладанием экономических требований. О сколько-нибудь осознанном политическом выступлении можно говорить лишь применительно к событиям марта 1922 г. на бывшем казенном Мотовилихинском заводе, где рабочие поддержали требование Г.И. Мясникова о необходимости свободы слова и печати. В знак солидарности с Мясниковым 164 рабочих-коммуниста Мотовилихи (44% членов парторганизации) вышли из РКП(б).

Рабочие Урала самой жизнью были вынуждены сверять лозунги и обещания большевиков и реалии 1920-х гг., и подобная сверка выливалась в различные формы давления на власть, о чем можно судить, например, по жалобе летом 1922 г. партийной фракции ВЦСПС на действия уральского профсоюза металлистов, обвиненного в подготовке общеуральской забастовки и создании стачечного фонда. Власти (вопрос 24 июля 1922 г. разбирался на Оргбюро ЦК) отрицали в принципе саму идею общеуральской забастовки, но были не прочь локализовать недовольство рабочих рамками частных и концессионных предприятий или фигурами отдельных буржуазных специалистов, пользуясь тем, что на ряде предприятий Урала отношения рабочих со специалистами носили напряженный характер и в целом «спецеедство» на Урале было явлением более распространенным, чем в других районах СССР.

Наиболее многочисленная и активная часть рабочих Урала - металлисты - в 1922 г. поставили вопрос о том, кто виноват в бедствиях населения края? В резолюции собрания трудового коллектива Мотовилихинского завода (июнь 1922) прозвучала оценка существующей зарплаты как нищенской в сравнении с довоенной. Близкими к такому выводу были резолюции рабочих Лысьвенского завкома, других предприятий Урала. В условиях диктатуры одной партии ответ на этот вопрос мог звучать только в плоскости вины какой-то социальной группы, а логика деления народа на «трудовые» и «нетрудовые» слои суживала диапазон поиска виноватых до специалистов. Объективная оценка происходящего была дана самими старыми специалистами. Во вводной статье к статистическому сборнику «Положение труда на Урале в 1923 году» известный уральский экономист В.А. Овсянников подчеркивал: «Современный рабочий отдает работе времени больше, чем в довоенное время, а отдыхает вдвое меньше». Он отмечал, что советское государство является почти монополистом в области использования живого труда, охватывая 94.4% всех работников на Урале. Таким образом, если несвоевременная выплата заработной платы стала на Урале общим правилом и отнимала почти четверть причитающегося заработка, то виновник такого положения был очевиден. А выручало рабочего, как и до революции, собственное хозяйство с преобладанием огородничества и содержанием домашнего скота. Фельдман М.А. Культурный уровень рабочих Урала в 20-е гг. // Отечественная история. 2003. № 5. С.20 -30;

Выводы В.А. Овсянникова - главы уральского областного статистического управления - совпадали с содержанием публикаций его коллег из отдела статистики труда при Уралпрофсовете Д.А. Антонова, Д. Майзельса, М. Мудрика и др. В их статьях, опубликованных в «Рабочем журнале», говорилось о неумении руководителей трестов наладить сбыт товаров, о значительных масштабах хищений на производстве, низкой культуре быта в рабочих поселках. На первый план в анализе причин выдвигались объективные факторы, а не вредительство отдельных лиц. Подобные публикации я рассматриваю как своеобразную форму воздействия интеллигенции Урала на рабочую среду. В Москве также существовал кружок интеллигенции из числа видных экономистов (В.Г. Громан, Л.Б. Кафенгауз, Н.В. Валентинов и др.), выступавших за улучшение жизни и быта населения и веривших в возможность «заразить культурностью» большевиков.

Правящая партия оперативно приняла меры, по-своему услышав голос специалистов. В 1926 г. был ликвидирован «Рабочий журнал» - наиболее правдивый источник сведений о жизни и быте рабочих. Брались на учет и «прорабатывались» наиболее принципиальные специалисты. Однако «зерна прозрения» были посеяны: статьи уральских ученых стали образцом аналитического подхода к проблемам экономики для думающей части рабочих Урала.

В 1921-1926 гг. на Урале продолжало расти число трудовых конфликтов. В 1925/26 г. оно увеличилось втрое по сравнению с 1924/25 г. Степень конфликтности на госпредприятиях была выше, чем на частных и концессионных. В 1925/26 г. из 411 558 участников трудовых конфликтов на Урале 404 800 работали на госпредприятиях. Сводки ОГПУ говорили о том, что большинство бастующих составляли металлисты, т.е. та социальная группа, которую власти официально именовали авангардом пролетариата.

Но участие в забастовках, как следствие конфликтов в экономической сфере имело и политический подтекст. Характерна реакция партийных органов (от райкома до ЦК) на однодневную (12 мая 1927) забастовку мартеновцев Верх-Исетского завода. Чисто экономические требования рабочих получили по сути оценку контрреволюционного выступления, «движущими силами» которого были названы «потомственные пролетарии с домиком», т.е. с собственным жильем. В вину рабочим ведущего предприятия Екатеринбурга было поставлено стремление увязать рост производительности труда с размером заработков. 9 рабочих - инициаторов забастовки, в их числе активный участник Гражданской войны Шалин, были уволены. Расправа над рабочими Верх-Исетского завода сопровождалась массированной проработкой рабочих-коммунистов и должна была стать барьером на пути новых забастовок.

Сама возможность политического прозрения рабочих волновала власть в центре и на местах. В феврале 1922 г. журнал «Уральский коммунист» опубликовал выступление Г.Е. Зиновьева во Всероссийском партийном клубе. «Сейчас настроение рабочих не такое, что стоит побольше обещать, и тогда он за тебя; многострадальные годы Гражданской войны выработали в рядах рабочих в этом смысле критическое отношение». Аналогичные мысли волновали и партийное руководство Урала. В письме секретаря Уральского обкома ВКП(б) М.М. Харитонова окружкомам партии (1924) подчеркивалось: «Рабочие стали сознательнее и все острее стали реагировать на наши недостатки и упущения». Сводка ОГПУ, направленная в обком ВКП(б), сообщала о примечательном случае: на собрании трудящихся Сарапула в январе 1924 г. рабочие выступили против исключения из профсоюза тех, кто служил у белых. Приведенный случай, пожалуй, уникален, но его значимость подтверждается поразительным явлением в уральской истории 1920-х гг.: - отсутствием видимых признаков вражды между рабочими, воевавшими у красных и у белых. Информация о сведении счетов между вчерашними врагами не прослеживается ни в архивных материалах, ни в публикациях. Что перед нами: осознание трагизма Гражданской войны? опустошенность после братоубийства? временное затишье перед бурей? Я не готов к ответу. Но в 1920-е гг. запустить на полную мощность военные заводы Урала без привлечения кадровых, квалифицированных рабочих оказалось невозможно. И до поры, до времени «компетентные органы» только фиксировали: ядро рабочих коллективов военных заводов Урала составляют люди, служившие у белых.

Выход партийным лидерам виделся в максимальном вовлечении рабочих в партию. Однако последние не спешили пополнять ее ряды. К началу 1924 г. в Уральской обл. из 30 тыс. коммунистов насчитывалось около 5 тыс. промышленных рабочих с производства. Массовое обследование рабочих Урала (1924) на пяти крупных предприятиях показало, что 20% рабочих категорически не желают вступать в партию; и еще 57% свой отказ объясняли условиями быта, малограмотностью и т.д., что также являлось скрытой формой отказа. Правда, 13-14 тыс. рабочих, став выдвиженцами, занимали самые различные руководящие посты. Но источники начала 1920-х гг. еще не скрывали процесса их отдаления от основной массы пролетариев, указывая, например, в отчете обкома РКП(б) на уральской областной конференции (1923) на высокомерие выдвиженцев по отношению к рядовым коммунистам и беспартийным рабочим.

К 1928 г. ситуация несколько изменилась. Коммунистами являлись 28 тыс. рабочих, однако большинство из них составляли молодежь и малоквалифицированные рабочие, и такая картина была характерной для крупных предприятий. Загребин С.С. Культурная политика государства: принципы и реализация в 1900 - 1940 гг. (на материалах уральского региона). Челябинск. Изд-во ЧГПУ, 1998. С. 22

Отмеченное явление не было региональным. Информационная сводка ЦК, поступившая в 1927 г. в Уралобком, сообщала: партийная прослойка среди рабочих промышленности СССР снижалась по мере роста трудовых коллективов, составляя, например, на небольших предприятиях (от 100 до 500 рабочих) 13.1%, на средних от 1 000 до 3 000 человек - 8.5% и на крупных (от 3 000 и выше) - 6.4%. Такое политическое поведение рабочих вообще и рабочих крупных предприятий в частности противоречило ленинским выводам и было определенной неожиданностью для руководства СССР.

Еще одним «моментом истины» стали результаты выборов в Советы в 1926 г.: участие в выборах рабочих Урала составило менее 56%, что немногим превышало показатели у крестьян. Потребовалась массированная идеологическая обработка, чтобы на выборах 1927 г. власти могли отчитаться об участии в них 70% рабочих.

Анализ архивных материалов 1920-х гг. позволяет выделить еще одну закономерность: участие рабочих цензовой промышленности в выборах зависело от статуса городского поселения и возможности контроля за ним со стороны власти. В Уральской обл. в 1927 г. в заводских поселках приняли участие в выборах 54% рабочих, в районных городах - 68.7%, в окружных городах - 75%64. Следует учитывать, что специфика Урала 1920-х гг. заключалась в том, что большинство крупных предприятий располагалось вне окружных городов.

Недовольство у лидеров партии вызывала и позиция профсоюзов. В них за годы нэпа вступило большинство рабочих Урала: этим гарантировалось получение страховых льгот. Однако еще сохранявшийся демократический потенциал, как у «низов», так и у профсоюзного руководства, выливаясь в форму трудовых конфликтов, критических статей в печати66, объективно становился препятствием на пути политики «закручивания гаек». И ответом руководства партии стали чрезвычайные меры: полное обновление профсоюзного аппарата, что вело к утрате тех «самозащитных» функций пролетариата, которые делали его самостоятельным субъектом социально-политической жизни страны.

Проблематичным становилось и использование рабочих-выдвиженцев. С одной стороны, многие из них оказались слабыми администраторами, в связи с чем их приходилось либо увольнять, либо перемещать на должности с меньшим масштабом работы. С другой стороны, та часть выдвиженцев, которая выдержала испытание нэпом, во все большей степени прислушивалась к мнению старых специалистов. Отметив отличительные признаки этой социальной группы - достаточно зрелый возраст (в среднем 36 лет), начальное образование, участие в Гражданской войне в рядах Красной армии и безусловную поддержку советской власти, добавим - для большинства было характерно стремление на деле улучшить положение рабочих. Аргументом в пользу данного утверждения служит то, что уральские органы власти значительно чаще и в ряде случаев по-иному, чем центральные, подходили к материально-бытовым условиям жизни рабочих. Так, в июне 1922 г. секретариат Уралбюро РКП(б) опротестовал решение Наркомата продовольствия об обложении особым налогом хозяйств рабочих Урала, производящих масло и яйца, а в информационных сводках в центр сообщал, что «настроение рабочих неудовлетворительное и колеблется в зависимости от степени удовлетворения материальных потребностей». 3 января 1928 г. бюро Уралобкома выступило против проведения тарифной реформы, мотивируя это возможным снижением заработков рабочих. В том же году в сводке Мотовилихинского РК ВКП(б) в ЦК партии отмечалось: стабильность рабочего коллектива орудийного завода во многом связана с тем, что большинство рабочих имеет собственные дома и свое хозяйство. Аналогичные взгляды высказывало и руководство Вотского обкома партии. Не секрет, что у руководства СССР в конце 1920-х гг. существовал иной приоритет ценностей.

Таким образом, руководство правящей партии не чувствовало твердой поддержки тех слоев рабочего класса, которые, согласно марксистской теории, должны были стать ее надежной опорой. Крупные оборонные предприятия сохраняли значительное число рабочих с «мелкобуржуазной психологией», а среди них - массив участников белого движения. Приоритетными ценностями для пролетариев Урала оставались не мировые проблемы, а улучшение своего материального положения.

Результаты Всесоюзной переписи населения 1926 г. показали: за короткий срок рабочий класс Урала восстановил ряд количественных и качественных характеристик довоенного времени. Вот почему, соглашаясь с суждением об архаизации всей общественной жизни после Гражданской войны, я утверждаю, что изменения качественных характеристик внутри самого рабочего социума региона не могут рассматриваться как «культурная катастрофа, постигшая нас в первой четверти XX в.» Препятствием на пути культурной аннигиляции стали прочность традиций хозяйственного быта, повседневных занятий и привычек, во многом определявших социокультурный уклад промышленных рабочих, а также цивилизационная граница между горнозаводским населением и городской элитой.

Заключение

Основные выводы по работе следующие.

1.Уральская промышленность после октября 1917 года и гражданской войны оказалась в кризисе. Сохранились все основные трудности предшествующего этапа: структурный консерватизм, острый недостаток капиталов, техническая отсталость - все это обусловило накал борьбы и характер ожиданий новой эпохи. За годы войны приток новых капиталов в промышленность практически прекратился. Разруха, дезорганизация производства, неразбериха и нарушение привычного уклада хозяйствования в первые послереволюционные годы грозили экономической катастрофой и размыванием социальной базы новой власти. Без восстановления сложившихся связей экономическое оживление крупного региона не мыслилось даже наиболее последовательным сторонникам 'красногвардейской атаки' на капиталы. Неизбежным следствием этого состояния стала серьезная проработка возможностей продолжения дореволюционного курса на привлечение иностранного капитала.

2.При проведении нэпа на Урале имели место региональные аспекты.

Обращает на себя внимание попытка советской власти использовать специфику архаичной организации уральской горнозаводской системы. Оригинальным явлением была сдача в 1921-1922 гг. остановленных заводов коллективам рабочих, которые имели в горнозаводских поселках своё хозяйство и не меняли место жительства в поисках заработков. Сложности оздоровления индустрии Урала были связаны с хронической нехваткой ресурсов и застаревшими структурными слабостями уральского горнозаводского хозяйства, продолжавшего работать на древесном топливе. Выход из затруднительного положения в начале 1923 г. стал осуществляться за счёт консервации (вплоть до ликвидации) ряда металлургических предприятий. Эта мера обеспечивала концентрацию производства при максимальной экономии средств и дала ограниченный эффект роста промышленного производства. Архаичность и бесперспективность созданного в XVIII в. уральского горнозаводского хозяйства не означали, таким образом, его безжизненности. Система округов была возрождена в 20-е гг., и советской власти не оставалось ничего иного, как опираться на неё в качестве единственной надежной и устойчивой организационной структуры до начала сталинской «революции сверху».

3.Говоря об успехах и неудачах нэпа в промышленности Урала, можно отметить следующее. Отсутствие демократизма в процессе принятия решений, касающихся ценообразования, стало «ахиллесовой пятой» рыночной социалистической экономики и сыграло роковую роль в судьбе НЭПа.

Сколь ни блестящи были успехи в экономике, её подъем ограничивался жёсткими пределами. Достигнуть довоенного уровня было нелегко, но и это означало новое столкновение с отсталостью вчерашней России, сейчас уже изолированной и окружённой враждебным ей миром. Мало того, наиболее могущественные и богатые капиталистические державы вновь начинали укрепляться. Американские экономисты подсчитали, что национальный доход на душу населения в конце 1920-х годов составлял в СССР менее 19 % американского.

Несомненным успехом НЭПа было восстановление разрушенной экономики, причём, если учесть, что после революции Россия лишилась высококвалифицированных кадров (экономистов, управленцев, производственников), то успех новой власти становится ещё более крупным, становясь настоящей «победой над разрухой». В то же время, отсутствие тех самых высококвалифицированных кадров стало причиной просчётов и ошибок.

Значительные темпы роста экономики, однако, были достигнуты лишь за счёт возвращения в строй довоенных мощностей, ведь Россия лишь к 1926/1927 году достигла экономических показателей довоенных лет. Потенциал для дальнейшего роста экономики оказался крайне низким. Частный сектор не допускался на «командные высоты в экономике», иностранные инвестиции не приветствовались, да и сами инвесторы особо не спешили в Россию из-за сохраняющейся нестабильности и угрозы национализации капиталов. Государство же было неспособно только из своих средств производить долгосрочные капиталоёмкие инвестиции.

Список использованной литературы

1. Абрамовский А.П. Первые социалистические преобразования в промышленности горнозаводского Урала. - Челябинск, 1981

2. Адамов В.В. О предпосылках второй буржуазно-демократической революции (по материалам Урала) // Свержение самодержавия: Сб. ст. - М, 1970. С.90-91.

3. Алексеев С.Е. Современные историки о деятельности органов управления промышленностью на территории «белого» Урала // Проблема человека в историческом процессе: Тез .докл. студенческой науч. конф., посв. 80-летию Урал. гос. ун-та Екатеринбург, 16 окт. 2000 г. Екатеринбург, 2000. С. 214-217

4. Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Актуальные проблемы изучения истории Урала ХХ века // История. Обществознание. Искусство. Филология: Мат. науч.- практ конф. Екатеринбург, 2000. С. 6-8

5. Алексеев С. Е., Камынин В. Д. Индустриализация как фактор модернизации Урала в конце 1920-х - 1930-е гг.: взгляд современных историков //Урал в контексте российской модернизации. Сборник статей. - Челябинск: Изд-во «Каменный пояс», 2005.

6. Алексеев С.Е. Новые подходы к изучению истории 1917 г. // Историческая наука на пороге третьего тысячелетия: Тез. докл. Всеросс. науч. конф. Тюмень, 27-28 апр. 2002 г. Тюмень, 2000. С. 160-162

7. Алексеев С.Е. Основные проблемы изучения истории управления промышленностью Урала в 1917-1920-е гг. // Там же. С. 10-13

8. Алексеев С.Е., Камынин В.Д. Историки о принципах организации управления промышленностью Урала в условиях НЭПа // Урал в ХХ в.: Экономика и политика. Тез. регион. ист. чтений, посв. 100-летию со дня рожд. Ф.П. Быстрых 21 нояб. 2001 г. Екатеринбург, 2001. С. 56-59

9. Быстрых Ф.П. Победа Октябрьской социалистической революции на Урале // Победа Октябрьской социалистической революции на Урале. С.11;

10. Вопросы истории Октябрьской революции и социалистического строительства на Урале. - Челябинск, 1965

11. Гараев Г.Г. Организация и совершенствование системы управления промышленностью Урала (1917-1925). - Томск, 1984

12. Голубцов B.C. Чёрная металлургия Урала в первые годы Советской власти (1917-1923). - М., 1975

13. Загребин С.С. Культурная политика государства: принципы и реализация в 1900 - 1940 гг. (на материалах уральского региона). Челябинск. Изд-во ЧГПУ, 1998. С. 4 - 48.

14. История Урала. Т.2. Период социализма. - Пермь, 1963

15. Классовая борьба на Урале (1917-1932). - Свердловск, 1974

16. Постников С.П., Фельдман М.А. Социальные трансформации и социокультурный уровень рабочих Урала в первые десятилетия ХХ в.// Социальные трансформации в Российской истории. Екатеринбург - Москва. 2004. С.169 - 182;

17. Радько Ф. От разрухи к индустриализации Урала // Разгром колчаковщины на Урале: Сб. - Свердловск, 1939

18. Советская историография Октябрьской революции и социалистического строительства на Урале (1917-1937). - Свердловск, 1987

19. Строительство социализма на Урале: история, историография. - Свердловск, 1989 и др.

20. Фельдман М. А. Советское решение рабочего вопроса на Урале (1929 -1941 гг. // Вопросы истории.2002. № 12. С.120 - 132.

21. Фельдман М.А. Государство и рабочие в 1914 -1928 гг. // Судьба России: образование, наука, культура. Екатеринбург,2001. С. 284 - 297.

22. Фельдман М.А. К вопросу о материальном положении рабочих Урала к 1914 г. // Документ. Архив. История. Современность. Вып. 2. Екатеринбург. Изд-во УРГУ, 2002. С.157 -175.

23. Фельдман М.А. Культурный уровень рабочих Урала в 20-е гг. // Отечественная история. 2003. № 5. С.20 -30;

24. Фельдман М.А. Проблемы экономического развития Урала в СМИ. 1900 1940 гг. Учебно-методические материалы к спецкурсу. Екатеринбург. 2003.

25. Хазиев Р. А. Предприятия уральских нэпманов: историко-статистический анализ// Экономическая история. Обозрение /Под ред. Л.И.Бородкина. Вып. 10. М., 2005. С.199-203