Вероятностно-смысловой анализ постнеклассических теорий и концепций исторического процесса

/

Вероятностно-смысловой анализ постнеклассических теорий и концепций исторического процесса

Содержание

1. Общая характеристика постнеклассических теорий. Синергетическая, биосферно-ноосферная и эволюционно-энергетическая логико-семиотические подгруппы

1.1 Общая характеристика постнеклассических теорий

1.2 Синергетическая подгруппа постнеклассических теорий

1.3 Биосферно-ноосферная логико-семиотическая подгруппа

1.4 Эволюционно-энергетическая логико-семиотическая подгруппа постнеклассическихтеорий и концепций

Выводы

2. Информационная и глобалистская логико-семиотические подгруппы

2.1 Информационная логико-семиотическая подгруппа

2.2 Глобалистская логико-семиотическая подгруппа

Выводы

Список использованных источников и литературы

1. Общая характеристика постнеклассических теорий. Синергетическая, биосферно-ноосферная и эволюционно-энергетическая логико-семиотические подгруппы

1.1 Общая характеристика постнеклассических теорий

Напомним, что постнеклассическим теориям и концепциям исторического процесса присущи все черты, свойственные неклассическим теориям. Принципиальное отличие их от неклассических заключается в попытках синтеза современных гуманитарных и естественнонаучных эволюционных представлений. Поэтому большая часть постнеклассических теорий носит по сути дела междисциплинарный характер.

Современные теории и концепции российской истории, соответствующие формату постнеклассической парадигмы научного мышления, представлены этнологической теорией Л.Н. Гумилева, эволюционно-гелиоэнергетической концепцией Л.В. Зильберглейта и Е.Б. Чернявского, эволюционно-социоэнергетической концепцией Е.Д. Панова, культурно-информационной теорией А.И. Ракитова, мир-системной концепцией Е.М. Ковалева, стохастической теорией мировой истории А.С. Панарина, концепцией мировой общности М.А. Чешкова, исторической синергетикой С.Г. Гомаюнова, ретроалътернативистикойИ.В. Бестужева-Лады, исторической семиотикой Ю.М. Лотмана. Они систематизировны в таблице 4.

Таблица 4

Современные постнеклассические теории и концепции российской истории

Опираясь на те же методологические традиции, что и неклассические, они вместе с тем широко используют идеи и положения естественных наук: биологии, физики, математики, информатики. По этому признаку их можно подразделить на четыре корреляционно связанные логико-семиотическое подгруппы: синергетическую и коррелирующие ее биосферно-ноосферную, эволюционно-энергетическую, информационную и мир-системную.

1.2 Синергетическая подгруппа постнеклассических теорий

В синергетическую подгруппу входят концепции С.Г. Гамаюнова, Ю.М. Лотмана и И.В. Бестужева-Лады.

Одну из первых интерпретаций истории с позиций синергетики в отечественной науке дал С.Г. Гамаюнов.

Его концепция построена методом одинарного применения оператора. В содержательной структуре синергетической теории как фильтра предпочтения он выбрал следующий оператор: истолкование динамики сложных открытых систем как процесса самоорганизации и саморазвития.

В свете этого положения он рассматривает историю развития человечества как историю образования все более сложных нелинейных социальных систем - диссипативный, нелинейный и самоорганизующийся процесс. Такие системы и обеспечивают, с его точки зрения, эволюцию мировой цивилизации на всех уровнях ее организации. Основной вопрос исторической синергетики - существуют ли общие исторические закономерности, управляющиевозникновениемсоциально-историческихсообществкаксамоорганизующихся систем, их структур и функций. Синтаксис концепции С.Г. Гамаюнова - это синтаксис синергетической теории. Семантический же аспект концепции состоит в следующем.

Историческая синергетика С.Г. Гамаюнова описывает развитие социума через две модели: эволюционную и бифуркационную.

Эволюционная модель характеризуется действием разнообразных детерминаций. Они не сводятся только к причинно-следственным связям, но включают в себя также функциональные, целевые, корреляционные, системные и другие виды детерминаций. Отличительной особенностью эволюционной модели является неизменность качества, которое определяется черезсистемообразующий фактор. На протяжении всего этапа эволюционного развития этот фактор проявляет себя как особая активность специфического набора подсистем, играющих ведущую роль в жизни общества на данном отрезке пути.

Устойчивое развитие затем сменяется нарастанием внутреннего неравновесия - ослаблением связей внутри системы, - что ощущается как назревание кризиса. Разрушение, дестабилизация каждой системы имеет свой сценарий. В строении системы есть слабые места, «дырки», где удар возмущающих воздействий имеет наибольшие последствия. Поэтому особенности дестабилизации зависят в первую очередь не от специфики внешнего воздействия, а от устройства самой системы.

В ситуации максимума внутреннего неравновесия социум вступает в бифуркационную фазу развития, для которой характерно исчезновение прежнего системного качества. «Прежние детерминации здесь не срабатывают, новые еще не развернулись. В этих условиях возникает «карта возможностей» системы, представляющая набор потенциальных путей выхода на новые системные качества. Выбор системой того или иного пути в точке бифуркации зависит от действия флуктуации (фактора случайности), реализуемой как деятельность конкретных людей. Именно конкретная историческая личность, по мнению С.Г. Гомаюнова, выводит систему в новое системное качество. Причем выбор пути осуществляется ею, исходя из индивидуальных предпочтений и установок [192, с.104].

Синергетической по своей сути является и историко-семиотическая концепция Ю.М. Лотмана. С позиций вероятностно-смыслового подхода она является ре-интерпретацией истории с позиций синергетики и коррелирующей ее семиотики. Применение двойной системы фильтров предпочтений объясняет специфику синтаксиса этой концепции.

Один из конкретных операторов, использованный Лотманом при конструировании своей концепции - истолкование мира культуры как мира сложных знаковых систем - семиозисов. Вторым конкретным оператором является положение о развитии этого мира как самоорганизующемся процессе, описываемом понятиями синергетики. Применение этих операторов позволило Ю.М. Лотману разработать убедительную версию синергетического понимания общеисторической закономерности.

Признавая множественность путей развития различных социумов, прокладывающих индивидуальные маршруты через точки бифуркации, считает Ю.М. Лотман, синергетика под общеисторической закономерностью понимает не единый путь исторического развития, а единые принципы «хождения» по разным историческим маршрутам.

Историческое движение в бифуркационный период следует мыслить, по его мнению, не как траекторию, а в виде континуума, потенциально способного разрешиться рядом вариантов.

'Эти узлы с пониженной предсказуемостью являются моментами революций или резких исторических сдвигов. Выбор того пути, который действительно реализуется, зависит от комплекса случайных обстоятельств, но, в еще большей мере, от самого сознания актантов. Не случайно в такие моменты речь, пропаганда обретают особенно важное историческое значение. При этом, если до того, как выбор был бы сделан, существовала ситуация неопределенности, то после его осуществления складывается принципиально иная ситуация, для которой сделанный выбор был уже необходим, ситуация, которая для дальнейшего движения выступает как данность. Случайный до реализации, он становится детерминированным после. Ретроспективность усиливает детерминированность. Для дальнейшего движения выбор - первое звено новой закономерности' [192, с.360].

В связи с этим Ю.М. Лотман выразил мысль о необходимости создания новой исторической семиотики - анализа того, как представляет собой мир та человеческая единица, которой предстоит сделать выбор в бифуркационный период развития социума.

Под воздействием идей синергетики, сочетающей идею эволюционизма с идеей многовариантности исторического развития, И.В. Бестужев-Лада разработал ретроалътернативистику- теорию

утраченных возможностей в историческом процессе. [43, с.112-122].

При создании этой концепции также использовалось два фильтра предпочтения: синергетика и алътернативистика- научная дисциплина, разрабатывающая методы прогнозирования социального развития.

Конкретными операторами здесь выступают положение синергетической теории о наличии альтернатив развития в точках бифуркации и присущая альтернативистике идея разработки виртуальных сценариев развития.

И.В. Бестужев-Лада разделяет мнение о том, что историческая наука исключает сослагательное наклонение: если ставится задача описать и объяснить какое-то событие - и именно к этому сводится задача любой науки -- то всякие чисто умозрительные (виртуальные) конструкции тут неуместны. Однако не менее хорошо известно, подчеркивает он, что помимо науки, существует еще целых шесть равнопорядковых с ней форм общественного сознания, начиная с философии, где без сослагательного наклонения никак не обойтись. «В самом деле, какие уроки истории можно извлечь из того или иного исторического события, если оно могло произойти только так, как произошло, а следующее произойдет только так, как произойдет? Иное дело, когда рассматриваются различные варианты - тогда, по крайней мере, можно ориентироваться на лучший» [43, с. 112].

И.В. Бестужев-Лада полагает, что инструментарий исследований будущего, модифицированного с учетом специфики объекта, предмета, проблемы исследования (анализ трендов (тенденций), аналогии, экспертиза, сценарии и т.д.) можно обратить в прошлое с целью расширить диапазон оценок в философии истории, сделать их более обоснованными.

Если у прошлого нет альтернатив, считает И.В. Бестужев-Лада,то их быть не может и у настоящего или будущего. Поскольку то и другое является, как общеизвестно, всего лишь логическим продолжением прошлого. С этой позиции будущее предстает таким же фатальным, жестко детерминированным, как и прошлое. Но тогда теряется смысл исследований будущего.

Если подходить к ретроальтернативистике как к действенной философии истории, подчеркивает Бестужев-Лада, то придется сосредоточить первостепенное внимание на следующих методологических проблемах:

Выработке критерия реальности виртуальных сценариев, позволяющих провести грань между реально возможными и явно фантастическими допущениями.

Выработке критерия логичности виртуальных сценариев, позволяющих снять противоречивость причинно-следственных связей в их построении.

Выработке критерия сопоставимости виртуальных сценариев между собой и действительностью, позволяющих сравнивать только сравнимое и сопоставимое.

Выработке критерия оптимальности виртуальных сценариев, позволяющих извлекать из них уроки на будущее в той же или исходной области исторического прошлого.

Под воздействием этих идей появляются исторические исследования, в которых придается принципиальное значение изучению не только реализованных, но и нереализованных возможностей исторического развития, особенно в его «переломные» моменты.

Разработка подобного рода исследований выдвигает задачу изменения логического базиса истории, т.к. привычное «безальтернативное» понимание истории обосновывалось классической кантовской классификацией суждений. Здесь же требуется другая логическая основа, базирующаяся на вероятностных суждениях. Вполне уместным нам представляется применение и вероятностно-смыслового подхода.

Идеям синергетики, естественно, не свойственен универсализм. Для описания и изучения определенных классов природных и социальных явлений эффективно используется терминонологический аппарат других, коррелирующих синергетику методологических направлений. К их числу нужно отнести биосферно-ноосферный, эволюционно-энергетический, информационный и мир-системный подходы.

1.3. Биосферно-ноосферная логико-семиотическая подгруппа

Эта группа включает в себя теории и концепции исторического процесса, опирающиеся на идеи В.И. Вернадского о целостности общества, биосферы и Мироздания. Эти идеи лежат в основе т.н. биосферно-ноосферного методологического подхода. «Когда-нибудь философы поймут, - пишет один из его теоретиков Н.Н. Моисеев, - что изучение проблемы Человека следует начинать не с изучения философии экзистенциализма и психоанализа, которым цивилизация также обязана многим, а с изучения ... принципов эволюционизма и биосферно-ноосферной концепции» [219, с.65]. Ссылаясь на теорему Гёделя, он утверждает, что современные гуманитарные исследования невозможно решать вне парадигмы целостности -целостности общества, биосферы и, Мироздания.

Наиболее разработанной теорией, рассматривающей исторический процесс с позиций этого подхода, является теория Л.Н. Гумилева.

Теория Л.Н. Гумилева с точки зрения вероятностно-смыслового подхода является ре-интерпретацией истории с позиций целого комплекса естественных и гуманитарных наук: биологии, геологии, географии, философии, системологии, психологии, этнологии икультурологии. Это - вероятностно упорядоченная смысловая структура, созданная на основе сочетания методов одновременного ипоследовательно применения операторов.

Произведя «интеллектуальную интерференцию» смыслового содержания учения В.И. Вернадского о биосфере, системологии Л. фон Берталанфи, концепции о единстве Мироздания П. Тейяра де Шардена, учения о ландшафтах Л.С. Берга, учения о генетике поведения М.Е. Лобашова и других теоретических систем, Л.Н. Гумилев разработал два обобщенных оператора, условно названных нами «биологическим» и «энергетическим». Это: положение о двойственной, биосоциальной природе человека и человеческих сообществ («биологический» оператор) и положение об энергетической природе социальных процессов («энергетический оператор»). Применяя их, Л.Н. Гумилев создал междисциплинарную теорию исторического процесса, воплощающую собой синтез естественнонаучных и гуманитарных знаний конца XX века.

Синтаксический и семантический аспекты теории Л.Н. Гумилева состоят в следующем.

Система категорий и понятий теории Гумилева структурно подразделяется на две логические подструктуры. Одна из них группируется вокруг понятия «этнос». Это понятия этносферы, консорции, конвиксии, субэтноса, суперэтноса, характеризующие его структуру.

Применяя «биологический» оператор, Л.Н. Гумилев, дал новое истолкование понятия 'этнос', на котором построено все смысловое содержание его теории. До Гумилева предполагалось, что этнос - это сугубо социальная общность, членов которой объединяет общий язык, территория проживания, общая экономическая жизнь и проч. Это представление об этносе Гумилев уточнил, показав, что главной отличительной чертой этноса как социальной общности является определенный динамический стереотип поведения и оригинальная внутренняя структура, меняющаяся в зависимости от времени жизни этноса - фаз этногенеза [177, с.62].

Опираясь на идеи Вернадского, он пришел к выводу о том, что этнос - это не только социальное, но и природное образование - конкретная популяция человечества как биологического вида. Понятие этноса появилось задолго до Гумилева. И представление о человечестве как биологическом виде создал не он. Но увидеть именно в этносе конкретную популяцию человечества как биологического вида смог именно Л.Н. Гумилев.

Истолкование этноса как природно-социального образования позволило Гумилеву по-новому объяснить причины образования этносов. Опираясь на идеи Берга, он показал, что главной из них является та же, что и у любой другой популяции - адаптация к конкретной среде обитания - ландшафтной зоне. Это привело к расширению смыслового значения и понятия 'среда обитания', и учения о биосфере. Ландшафтную, природно-историческую среду обитания человечества Л.Н. Гумилев назвал этносферой-промежуточным звеном между ноосферой и биосферой.

Подход к изучению этноса как природно-социального образования позволил Гумилеву применить еще один оператор - «энергетический». Как и все природные образования, рассуждал Л.Н. Гумилев, этнические системы имеют свое начало и конец, свою энергетику и, подчиняясь второму началу термодинамики, развиваются согласно законам роста энтропии. Такое расширение смысла понятия 'этнос' ('этническая система') позволило Гумилеву дать принципиально новое объяснение природы и механизма социальной динамики, в основе которой лежит, по его мнению, процесс появления новых этносов - этногенез.

Понятие этногенеза является системообразующим понятием второй логической подструктуры теории Гумилева. С ним логически сопряжены понятия, раскрывающие природу этногенеза - энергетической платформы, пассионарности; и понятия, описывающие характер этногенеза - пассионарного толчка, пассионарного подъема, акматической и инерционной фаз этногенеза, микромутации, рекомбинации, ассимиляции, метисизации, др.

Опираясь на учение о биосфере Вернадского, Л. Гумилев полагал, что источником деятельности этносов является биохимическая энергия живого вещества биосферы, преломленная благодаря идущим из космоса на определенные участки поверхности Земли мощным импульсам мировой космической сверхэнергии-пассионарным толчкам. Под воздействием этих толчков в биосфере возникают энергетические платформы - территории, заряженные мощной биохимической энергией. На этих территориях и возникает этногенез - процесс появления новых этносов.Как правило, новые этносы возникают на границах ландшафтных регионов, в условиях сочетания разных культурных традиций, типов хозяйства, несходных традиций, в зоне этнических контактов, где возможна интенсивная метисизация (смешение этносов).

Раскрыть энергетическую природу этого процесса Гумилеву помогло обращение учению о генетике поведения М.Е. Лобашова.

Опираясь на это учение, Л. Гумилев вводит понятие пассионарности-овеществленной в поступках людей энергетическая заряженности, реализованной в их биомассе. Именно энергия пассионарности обеспечивает рождение, процесс начала витка этногенеза и дальнейшего существования в этносфере [177, с.68]. Все люди делятся, по Гумилеву, в зависимости от способности поглощать (абсорбировать) биологическую энергию живого вещества на три категории - пассионариев (наделенных этой способностью в высшей мере), гармоничных людей и субпассионариев (наделенных этой способностью в минимальной мере). В спокойной фазе существования этноса пассионарии и субпассионарии уравновешивают друг друга.

Но под воздействием пассионарного толчка соотношение людей разных типов в этносе изменяется. У людей, проживающих на территории энергетических платформ, под влиянием избытка биохимической энергии появляются мутации - существенные изменения в поведении. Как следствие резко возрастает число пассионариев, под влиянием сверхэнергичной деятельности которых происходит процесс образования нового этноса. Энергия этноса при этом нацелена на расширение своего социального пространства путем выработки своего поведения и утверждения его в своих потомках.

Понимание этноса как сообщества людей, имеющих общие поведенческие реакции (стереотипы поведения) - еще одно приращение смысла понятия 'этнос', появившееся благодаря творческому использованию идей Лобашова.

В процессе жизнедеятельности этнос испытывает сопротивление среды, которая начинает оказывать отрицательное воздействие на его жизнестойкость. С растратой энергии первоначального импульса этнос приходит в состояние равновесия между собой, соседями и природной средой, к исчерпанности своей ресурсов. Он теряет сопротивляемость и постепенно исчезает.

Обычно от момента пассионарного толчка до возвращения в новое состояние равновесия проходит около 1200-1500 лет. За столь длительное время развитие этноса происходит не плавно, а скачкообразно, через войны и кризисы.

В развитии этноса Гумилев выделяет несколько этапов. Вначале пассионарность устойчиво растет - это фаза пассионарного подъема, когда структура этнической системы постоянно усложняется, из разрозненных субэтносов возникает единый новый этнос. Обычно эта фаза бывает очень короткой - 150-200 лет.

Затем пассионарность достигает максимальных значений, и наступает акматическая фаза этногенеза. Именно в этой фазе создается единый этнический мир - суперэтнос, состоящий из отдельных, близких друг к другу по поведению и культуре этносов (например, современная Европа, Китай, бывший Советский Союз).

Вся последующая этническая история связана с обратным процессом - разрушением создавшегося суперэтноса вследствие спада пассионарности. Вслед за перегревом акматической фазы наступает резкий спад пассионарности (фаза надлома). Пассионариев становится все меньше и меньше, а социальная система, созданная в расчете на прежнее их множество, остается по инерции неизменной. Начинается длительный, мучительный процесс приспособления социальной системы к ухудшающимся условиям.

Если этот процесс заканчивается благополучно, этнос вступает в новую фазу развития - инерционную. В ней пассионарность убывает медленно и плавно, т.к. тенденции к упадку противостоят созданная трудом людей материальная и социальная база, политические структуры, опыт управления и прочие атрибуты общественной организации этногенеза. Общность людей, объединенных на фазе инерционного развития именуется Гумилевым конвиксией.

Однако когда пассионарность падает еще ниже, приходит деструктивная фаза. В ней пассионарность сходит на нет. В структуре этноса резко возрастает численность субпассионариев, от рук которых и происходит гибель, исчезновение этноса. Речь идет не о буквальной, физической гибели людей, а о рекомбинации («перетасовке») популяции людей - их инкорпорации (вхождении) в новый этнос [177, с.71-74].

Таким образом, история, по Гумилеву, идет не вообще, а в конкретных этносах и суперэтносах, каждый из которых обладает своим запасом пассионарности, своим стереотипом поведения, собственной системой поведения, собственной системой ценностей. Взаимоотношения этносов, их контакты в форме сосуществования, ассимиляции, метисизации и слияния лежат в основе социальных, исторических процессов.

Из контекста теории следует, что исторический процесс видится Л.Н. Гумилеву как процесс ковариантный и полицикличный (т.к. жизненные циклы различных этносов асинхронны по определению).

Российская история по Гумилеву - это история двух последовательно сменивших друг друга этносов - древнерусского и великорусского. Л.Н. Гумилев подчеркивает, что на формирование этих этносов решающее влияние оказала природная среда Восточно-Европейской равнины. Он писал: «Степные просторы... всегда были удобны для развития скотоводства. Поэтому в Восточную Европу переселялись азиатские кочевники... Они вступали в военные и хозяйственные контакты со славянами, хозяйство которых не может существовать вне связи с земледельческими, потому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. Поэтому мы наблюдаем... постоянные примеры симбиоза».

Экономико-географическое единство региона, в котором сочетаются зональные и азональные (речные долины) ландшафты, по Гумилеву, определяло необходимость создания целостной системы, где части не противостоят друг другу, а дополняют одна другую. Русская земля в XII в. была вместилищем многих этносов, - развивает эту мысль Л.Н. Гумилева Н.А. Нартов, - но славяне были ведущим, наиболее инициативным этносом, восприимчивым к византийской культуре. Они могли успешно противостоять другим этносам - более агрессивным, но и с более низким уровнем культуры. Шло соперничество и славянских субэтносов, например, киево-волынского и чернигово-северского. Инициаторами междоусобиц были не князья-рюриковичи, а их окружающие, которые боролись за власть в своем княжестве и за власть в других княжествах Руси. Таким образом, Русь и завоеванная Степь составляли в XII в. единое, хотя и централизованное государство, находящееся в XIII в. в состоянии глубокого кризиса. При постоянном взаимодействии истории природы и истории людей - Леса и Степи, где русичи выступали как представители Леса, который не только кормил, давал материал для сооружения жилищ и поселений, но и позволял укрыться от конницы неприятеля. Степь, которая кормила кочевников, давала место для огромной массы людей [238, с.119].

Формирование великорусского этноса последнего приходится на XIV-XV века, а акматическая фаза приходится на имперский и советский периоды, когда происходит максимальное расширение социального пространства этого этноса и формирование российского суперэтноса, состоящего из отдельных, близких друг другу по поведению и культуре этносов.

1.4 Эволюционно-энергетическая логико-семиотическая подгруппа постнеклассических теорий и концепций

Учение о пассионарности Л.Н. Гумилева вдохновило ряд ученых на создание эволюционно-энергетических концепций исторического процесса, объединенных в нашем исследовании в особую подгруппу. Среди них - эволюционно-гелиоэнергетическая концепция Л.В. Зильберглейта и Е.Б. Чернявского и эволюционно-социоэнергетическая концепция Е.Д. Панова.

Концепция Л.В. Зильберглейта и Е.Б. Чернявского представляет собой попытку естественнонаучного объяснения энергетической природы социальных процессов. С позиций вероятностно-смыслового подхода это - вероятностно упорядоченная смысловая структура, созданная методом одновременного применения системы операторов, принадлежащим разным фильтрам предпочтения - теории Л.Н. Гумилева и теории основоположника гелиобиосоциологии А.В.Чижевского. Конкретным оператором здесь выступает в выработанное результате «интеллектуальной интерференции» этих двух теоретических систем положение об истории как естественном циклическом процессе.

Синтаксический и семантический аспект концепции Л.В. Зильберглейта и Е.Б. Чернявского состоят в следующем.

Понятие естественного циклического процесса является не только оператором, но и системообразующим понятием этой концепции. С ним связаны отношениями причинной детерминации понятия солнечной активности (как причина), пассионарности, эпох, периодов и фаз в развитии этносов (как следствия).

Л.Н. Гумилев, определив пассионарность как основную динамическую характеристику этноса, дал впечатляющее описание ее внешних проявлений, но не дал должного объяснения ее истоков. Л.В. Зильберглейт и Е.Б. Чернявский уточнили (в данном случае - сузили) смысловое значение понятия пассионарности, определив ее как проявление солнечной активности. В данном случае сказалось воздействие идей А.В. Чижевского, который еще в 20-е годы связал ритмы истории и ритмы мироздания и создал периодизацию мировой истории, положив в ее основу ритмы солнечной активности.

Рассматривая историю России как естественный циклический процесс, Л.В. Зильберглейт и Е.Б. Чернявский создали ее периодизацию, выделив 4 эпохи в развитии русского этноса длиною примерно по 300 лет. Каждая из них состоит из четырех периодов по70, 90, 90 и 60 лет, соответствующих большим циклам солнечной активности [126, с.47-48].

Более полно соответствующая периодизация истории России представлена в таблице 5 [126, с.50].

Но ритмическое развитие российской истории определяется не только естественным, но и глобальным социальным циклическим процессом. Между тем такая взаимосвязь ритмов российской и мировой истории в концепции Зильберглейта и Чернявского не прослеживается. Между тем такая взаимосвязь очевидна и безусловно, что ритмическое развитие российской истории определяется не только естественным, но и глобальным социальным циклическим процессом.

С несколько иных позиций подошли к решению проблемы социальной энергетики автор другой эволюционно-энергетической концепции исторического процесса - Е.Д. Панов.

С точки зрения вероятностно-смыслового подхода эта концепция является вероятностно упорядоченной смысловой структурой, созданной методом одновременного применения системы операторов принадлежащих разным фильтрам предпочтения. В качестве фильтров предпочтения здесь выступают содержательные структуры теории Л.Н. Гумилева и теории динамических систем.

Таблица 5

Периодизация истории России концепции Л.В. Зильберглейта и Е.Б. Чернявского

Синтетическим оператором, образованным в результате «интеллектуальной интерференции» этих теоретических систем, выступает положение об истории как эволюционно-энергетическом процессе.

Синтаксический и семантический аспекты этой концепции состоят в следующем. Системообразующим понятием ее является понятие эволюционно-энергетического уровня социальной системы. С ним связаны причинно обуславливающее его понятие социальной энергетики и понятия, конкретизирующие его смысл: качества жизни, социального идеала, напряженных и ненапряженных социальных структур, циклов развития этих систем.

Смысл понятия «социальная энергетика» в силу его абстрактности довольно размыт. Он определяется Е.Д. Пановым как некоторая интегральная характеристика, показывающая возможности социума [291, с.75]. Также трудно поддается конкретизации, по мнению Панова, и смысл понятия качества жизни - визуального показателя социальной энергетики.

Эволюция социальных систем по Панову - это рост их энергетического уровня, что не в последнюю очередь достигается усложнением структуры. Темпы эволюционного развития конкретных социумов различны. Первичным фактором, определяющим это различие, является энергетическая напряженность природно-географической среды. Объяснения причинной обусловленности и раскрытия содержания этого явления Е.Д. Панов не дает.

Все социальные системы (структуры) Панов делит нанапряженные и ненапряженные. Внутренней энергетики напряженных структур (например, Западной Европы) достаточно для того, чтобы эволюционный процесс шел размеренно. «Развитие идет магистральным путем, не поворачивая вспять, не ускоряя хода» [291,c.49]. Собственной же энергетики ненапряженных структур (например, России) не хватает для размеренной, последовательной эволюции. «Чтобы подтолкнуть процесс, структуру надо напрячь. Сжать как пружину, ...которая потом распрямится» [291, с.49].Развитие таких систем идет в режиме «застой - рывок».«С точкизрения Запада, - пишет Е.Д. Панов, - это неизменно догоняющий тип развития. С точки зрения российских западников Европа демонстрирует неизменно опережающий тип. С точки зрения эволюции напряженных и ненапряженных систем это два равновозможных типа, два параллельных типа развития» [291, с.49].

Энергетически ненапряженный характер российского социума объясняется Пановым влиянием географической среды. Ссылаясь на труды Н.А. Бердяева и Д.Л. Андреева [38, 15, 291, с.44-45, 51], он показывает, что характер географической среды ориентировал российский социум на экстенсивное развитие - на освоение огромных пространств от Волги до Тихого океана.

Как видим, понятие социума дополняется Е.Д. Пановым новым смысловым содержанием - как энергетическая структура. Такая интеграция возникла, безусловно, под влиянием учения о пассионарности Л.Н. Гумилева. Но смысловое содержание понятия социальной энергетики шире смыслового содержания понятия пассионарности: «интегральная характеристика, показывающая возможности общества» включает в себя не только «овеществленную в поступках людей энергетическую заряженность, реализованную в их биомассе», но и материальные, духовные, интеллектуальные ресурсы- то, что И.Г. Яковенко именует цивилизационным ресурсом.

Социальная энергетика, пассионарность, цивилизационный ресурс - все это понятия из разных смысловых структур: теории Гумилева, концепции Яковенко и концепции Панова. Корреляционно связать содержание трех вероятностно упорядоченных смысловых структур позволяет вероятностная мера смысла понятия «социальная энергетика», интегрируещая понятия пассионарности и цивилизационного ресурса.

Теория Гумилева как один из фильтров предпочтения позволила Е.Д. Панову увидеть новое смысловое содержание понятия «социальный идеал». У Гумилева понятие пассионарности подразумевает борьбу за идеалы, действия по переустройству мира.

Как бы развивая мысль Л.Н. Гумилева, Е.Д. Панов пишет: «Идея обладает реальным энергетическим потенциалом и вследствие этого - реальной способностью совершать работу, т.е. реальной материальной силой» [291, с.76]. Отсюда - его вывод о том, что социальный идеал - это не только выработанный коллективным разумом прагматический план развития социальной системы, но и ее сущность на определенном этапе («фазе») эволюции его внутренней энергетики. Ссылаясь на исследования петербургского математика В.А. Иванова, Панов полагает, что социальный идеал как сущность социальной системы представляет собой информационно-энергетический поток. Поток, с точки зрения теории динамических систем - это разновидность динамической системы, имеющая некоторое количественное выражение, описанное математически, на языке теории групп, через так называемую меру Хаара.

Обращение Е.Д. Панова к новому фильтру предпочтения -теории динамических систем - было вызвано, вероятнее всего, его стремлением точнее передать новый смысл понятия социального идеала - как одной из разновидностей информационно-энергетического потока.

Каждой фазе эволюции социума как энергетической структуры присущ свой социальный идеал. Содержание его определяется объективными, прежде всего материальными, возможностями общества. Так, для первой эволюционной стадии развития общества -фазы выживания - характерен социальный идеал благополучия. Вторая эволюционная фаза -- фаза устойчивого существования. Для нее характерен идеал стабилизации. Для общества, находящегося на третьей фазе развития, характерны идеалы гуманного коллективизма, технологического общества, демократии участия и экологического благополучия. С переходом общества с третьей в четвертую фазу развития происходит смена приоритетов, ценностей и методов. Общество четвертой эволюционной фазы, по мнению Панова, «живет по законам любви к миру и сотрудничеству с ним, а не по законам власти над ним, пусть самой гуманной и просвещенной. Власть на этом уровне теряет смысл, карьера - привлекательность, престиж - ценность». Государственность становится вспомогательной, вторичной системой [291, с. 102]. Если передовые страны едва достигли второй фазы развития, то Россия, по мнению Е.Д. Панова, еще не реализовала идеалы первой фазы. «Только этот идеал, пишет он, - способен втащить нас на следующую ступень -- ступень устойчивого существования, откуда можно начать карабкаться на следующую... Через ступеньку здесь не прыгнешь. Приходится отрабатывать каждую»[291, с.65].

Каждая фаза эволюционно-энергетического социума, по мнению Панова, развивается в спиралевидно-циклическом режиме. «Спиралевидное» представление о цикле исторического развития роднит концепцию Е.Д. Панова с теорией Ю.В. Яковца, что позволяет корреляционно связать смысловое содержание этих конструктов (периодизация Е.Д. Панова есть конкретизация периодизации Ю.В. Яковца применительно к России).

Выводы

Следует отметить, что в результате вероятностно-смыслового анализа постнеклассических теорий и концепций исторического процесса, созданных на основе синергетического, биосферно-ноосферного, эволюционно-энергетического можно выделить три интерпретации смысла истории России.

1) история России есть составная часть мирового самоорганизовывающегося процесса образования все более сложных социальных систем.

2) история России есть часть мирового ковариантного полициклического процесса становления и развития этнических общностей, источником, движущей силой которого является пассионарность. Специфика российской истории определяется особенностями формирования и развития российского суперэтноса, характером взаимоотношений входящих в него и соседних этносов.

3) история России есть составная часть мирового ковариантного полициклического процесса, обусловленного разными темпами эволюционно-энергетического развития социумов. Специфика истории российского социума определяется его свойствами как ненапряженной энергетической структуры и дисперсным (в режиме «рывок-застой») характером развития.

4) все проанализированные теоретические системы с позиций вероятностно-смыслового подхода являются вероятностно упорядоченными смысловыми структурами, созданными методом одновременного применения системы операторов, принадлежащих разным (как минимум двум) фильтрам предпочтения.

5) специфика проанализированных теоретических конструкций состоит в том, что в качестве фильтров предпочтения были использованы естественнонаучные теории. Так, теория Л.Н. Гумилева является первой из постнеклассических интерпретаций истории. Ее можно рассматривать как одну из продуктивных попыток синтеза гуманитарных и естественнонаучных знаний. 'Мостиком' между ними служат учения об этносфере и этногенезе. Концепции Е.Д. Панова, Л.В. Зильберглейта и Е.Б. Чернявского, можно охарактеризовать как реинтерпретацию истории с позиции учения о пассионарности Л.Н. Гумилева с привлечением других фильтров предпочтения.

постнеклассический логический история россия

2. Информационная и глобалистская логико-семиотические подгруппы

2.1 Информационная логико-семиотическая подгруппа

Эта подгруппа представлена теориями культурного ядра и больших инновационных циклов А.И. Ракитова [289, с. 14-34]. Эти вероятностно упорядоченные смысловые структуры созданы методом последовательного применения системы операторов, принадлежащих разным фильтрам предпочтения: культурно-информационной теории американского ученого Д.С. Робертсона, циклической социодинамики и социогенетики. Синтаксический и семантический аспекты теорий А.И. Ракитова состоят в следующем.

Системообразующим понятием теорий А.И. Ракитова служит понятие информационной деятельности (процесса, технологии). Структурно оно взаимосвязано: с одной стороны - с понятиями «цивилизация» (как его производное), с другой стороны - с понятиями «цивилизация» и «культура» как формами проявления. Вся эта группа понятий составляет первый смысловой уровень теорий А.И. Ракитова.

Первым фильтром предпочтения в процессе конструирования смыслового содержания теорий Ракитова послужила теория Д.С. Робертсона. Конкретным оператором здесь является положение об истории как информационном процессе.

В духе идей Робертсона А.И. Ракитов истолковывает историю как «сложный социальный, технологический, психологический, культурно-политический процесс, специфическим фактором которого, т. е. фактором, отличающим историю от всех других эволюционирующих процессов, является то, что в их основе лежит процесс порождения, трансформации, аккумуляции и распространения информации на основе постоянно сменяющих друг друга информационных технологий. Понимаемая таким образом история есть одновременно и история экономики, и история культуры, ибо экономика как система хозяйственной деятельности создается мыслящими людьми, действующими сознательно, по целям, а сознание и знание вообще есть высшая форма информации, присущая лишь людям и вырабатываемая ими индивидуально в системе объективного взаимодействия... Если верно утверждениеМаркса, что экономика зависит от производительных сил, а эти последние -- от техники и технологии, то столь же верноутверждение Д.С. Робертсона, что «информация определяет предел и уровень развития технологии»» [289, с.26].

Не отрицая того, что экономическая деятельность, так же как деятельность политическая и в широком смысле культурная взаимосвязаны, взаимодействуют и взаимно детерминируют друг друга, А.И. Ракитов полагает, что можно и даже необходимо рассматривать историю как особый информационный процесс. «Коль скоро это понимание исторического процесса принимается, становится очевидным, что информационная составляющая и образующая истории играет в ней фундаментальную системообразующую роль» [289, с.26].

Сегодня, полагает А.И. Ракитов, «информация и знания стали важнейшей отраслью массового производства. Усложнение индустриального производства, социальной, экономической и политической жизни, невиданное изменение скоростей во всех сферах деятельности человека привело, с одной стороны, к гигантскому росту потребностей в знаниях (без этого современный социально-исторический процесс неминуемо пришел бы к саморазрушению), а, с другой стороны, к перманентному созданию все новых и новых средств удовлетворения этих потребностей. Начало развиваться то, что в англоязычной литературе принято называть «обществом, построенным на знаниях». Совершенно ясно, что функция культуры в таком обществе колоссально возрастает. От образованности и квалификации трудоспособного населения, от политической, экономической, бытовой и духовной культуры в значительной степени зависит теперь уровень государственного социально-экономического могущества любого общества» [289, с.27].

Интерпретация истории как особого информационного процесса - действительно новое видение истории. И сложилось оно благодаря новому, более глубокому истолкованию понятия информации, которое сложилось в мировой науке во второй половине XX века благодаря значительным успехам кибернетики и информатики, а в конце XX - начале XXI вв. - развитию новых информационных и компьютерных технологий.

Существует несколько истолкований понятия информации. В узком смысле информация понимается как сообщение. В более широком - как сведения об объектах окружающей среды, их параметрах, свойствах и состоянии, которые уменьшают имеющуюся о них степень неопределенности, неполноты знаний.

Понятие информации связано со способностью к взаимной связи материальных систем и происходящих в них процессах. Отсюда следует, что в широком смысле слова под информацией понимается все воздействия или сигналы, получаемые некоторой материальной системой от окружающего мира. Следовательно, информация представляет собой сложный феномен, выражающий собой пересечение ряда атрибутов материи - разнообразия, активности, системности. Информацией может служить любой материальный субстрат или природный фактор. Но при одном условии - если имеется источник и потребитель информации. Как первым, так и вторым могут быть объекты науки, техники, общества и природы, животные и люди. Во взаимодействии между ними и рождается информация [138, с.41-42].

В.В. Мантатов выделяет информацию материальную и идеальную. К материальной информации он относит генетическую, физиологическую и машинную информацию. Идеальную информацию он определяет как характеристику знаний человека. Она связана с извлечением содержания отражения из сигнала, сформированием образа внешнего предмета [197, с. 12-13].

В расширительном истолковании информация рассматривается как такая же материальная субстанция, как энергия, глубоко структурированная вплоть до уровня сознания [73, с.119].Так, в работе В.Н. Волченко с помощью графика иллюстрирует эмпирическую закономерность: чем выше энергетичность материальных систем, тем меньше их информативность; и наоборот - чем выше информативность, тем меньше энергетичность (например, термоядерный заряд и суперкомпьютер) [73, с. 124].

Если встать на эволюционную точку зрения, то надо признать, что информация как необходимый фактор развития появилась вместе с формированием живого вещества, с механизмами наследования. Если же встать на точку зрения В.И. Вернадского, то она существовала вместе с жизнью изначально, вместе со всеми другими видами материи.

Трудами В.И. Вернадского показано, что «живое вещество является носителем и создателем свободной энергии, ни в одной земной оболочке в таком масштабе не существующей. Это свободная энергия - биохимическая энергия - охватывает всю биосферу и определяет в основном ее историю. Она вызывает и резко меняет по интенсивности миграцию химических элементов, строящих биосферу, и определяет ее геологическое значение.

В пределах живого вещества в последнее десятитысячелетие вновь создается и быстро растет в своем значении новая форма этой энергии, еще большая по своей интенсивности и сложности. Эта новая форма энергии, связанная с жизнедеятельностью человеческих обществ, сохраняя в себе проявление обычной биохимической энергии, вызывает в то же самое время нового рода миграции химических веществ, по разнообразию и мощности далеко составляющие за собой обычную биогеохимическую энергию живого вещества планеты.

Эта новая форма биогеохимической энергии, которую можно назвать энергией человеческой культуры или культурной биогеохимической энергией, является той формой биогеохимической энергии, которая создает в настоящее время ноосферу [69, с. 126]... Человек уже может перестраивать своим трудом и мыслью область своей жизни» [69, с.241].

При этом Вернадский останавливается перед величайшей загадкой. Мысль не есть форма энергии, и неясно, как же она может изменять материальные процессы. При этом выработанное веками научное мировоззрение есть создание и выражение человеческого духа; наравне с ним проявлением той же работы служат религиозное мировоззрение, искусство, общественная и личная этика, социальная жизнь, философская мысль или созерцание [69, с. 198].

«Нас не должно удивлять, - пишет Н.И. Моисеева, включение В.И. Вернадским в круг проблем, связанных с научным мировоззрением этики (общественной и личной), поскольку и все человечество, и каждый отдельный человек неразрывно связаны, с одной стороны, с материально-энергетическими процессами, протекающими в биосфере, а с другой стороны - с процессами информационными. При этом «сфера мысли» постоянно расширяется, поскольку эволюция живого вещества идет в направлении увеличения удельного веса мыслительных процессов среди всех видов деятельности. Эта тенденция получила название «цефализации» [223, с.206-207].

Информация есть, таким образом, в ее расширительном истолковании форма материализации мысли ее цель, средство и результат. В ней выражена ориентационная функция общественного сознания, генерирующая познавательную деятельность.

Именно в таком смысле используют термин «информация»теория информационного общества О. Тоффлера, культурно-информационная теория Д.С. Робертсона, которая с точки зрения вероятностно-смыслового подхода является ре-интерпретацией истории с позиций теории информационного общества.

Робертсон полагает, что эволюция форм поиска, накопления, хранения и передачи информации лежит в основе эволюции человеческого общества и все формы человеческой деятельности, в конечном счете, можно свести к культурно-информационной деятельности. Именно она, с его точки зрения, является главной и определяющей в процессе эволюционного развития человечества, ибо позволяет людям разобраться в окружающей обстановке, определяет направленность их деятельности.

В интерпретации А.И. Ракитова решающую роль в историческом развитии играет не сама по себе информация, а информационные составляющие экономических, политических и культурных процессов - информационные технологии. Естественно, понятие «технология» используется А.И. Ракитовым не в инженерном, а в широком, гуманитарном смысле.

С его точки зрения, технология охватывает «всю совокупность знаний, информации, необходимых для производства техники в определенных целях, знания правил и принципов управления технологическими процессами, совокупность природных, финансовых, человеческих, энергетических, инструментальных иинформационно-интеллектуальных ресурсов, а также всю совокупность социальных, экономических, экологических и политических последствий реализации данной технологии в конкретной среде обитания человека, включая последствия применения произведенных продуктов и услуг» [289, с.22].

В таком широком истолковании технология включает в себя и понятие культуры в ее широком смысле. С точки зрения А.И. Ракитова культура является системообразующим компонентом информационной технологии. От культуры зависят динамика, характер технологии, ее эффективность. Культура ставит границы технологии, поскольку технология зависит от информации. В связи с этим А.И. Ракитов приводит слова Д.С. Робертсона о том, что информация ставит предел технологии, а, следовательно, и возможностям человечества в освоении мира и в дальнейшем прогрессирующем адаптивном развитии.

Но А.И. Ракитов отмечает и обратную зависимость: знания и информация, как и другие, чисто культурные феномены, зависят от технологии. Эта зависимость иллюстрируется пятью информационными революциями, каждая из которых связана с изобретением информационных технологий, радикально менявших объем и глубину знания (язык, письменность, книгопечатание, электронные средства информации, компьютерная революция). Информационная технология, подчеркивает Ракитов, является единственным видом технологий, прямо и непосредственно влияющих на культурогенез. Более того, информационные технологии представляют собой и в прошлом, и в настоящем реальный механизм культурогенеза.

Технологизация жизни порождает, по А.И. Ракитову, особый социальный феномен -- цивилизацию. Термин «цивилизация» в интерпретации А.И. Ракитова фиксирует двухстороннюю связанность: наличие общепринятых и общезначимых для данного социума рациональных стандартов, правил и эталонов поведения и их гарантированность с точки зрения поддержания и защиты со стороны государственных структур. С этой точки зрения различные общества, стоящие примерно на сопоставимых технологических уровнях, функционируют в рамках идентичных цивилизаций.

В спокойный, эволюционный период общественного развития различия между цивилизацией и культурой почти неуловимы. Но в бифуркационные периоды эти различия достигают пороговых состояний, ибо культурная специфика может, как способствовать, так и препятствовать реализации общецивилизационных механизмов.

Таким образом, в интерпретации А.И. Ракитова цивилизация есть определенный уровень информационной технологизации общества. Такое, «уровневое» представление о цивилизации сближает смысловое содержание теорий А.И. Ракитова с теорией Ю.В. Яковца, который рассматривает цивилизацию как определенный этап развития социума. Но можно провести корреляцию смыслового содержания понятия цивилизации в интерпретации А.И. Ракитова с интерпретациями цивилизации как качественно целостной социально-исторической общности. «Мостиком» здесь может послужить упоминавшаяся выше интерпретация понятия цивилизации М.К. Петрова, который полагал, что системообразующим фактором цивилизации является социокод - способ накопления, хранения, изменения и передачи той информации, без которой общество не может существовать как определенная целостность.

Второй смысловой уровень теории А.И. Ракитова составляют понятия его теории культурного ядра - понятия «традиционные информационные технологии» («культурное ядро» в нуклеарной теории), «инновационные информационные технологии» («защитный слой» в теории культурного ядра) - разновидности информационных технологий, имеющие различные темпоральные характеристики.

Анализируя взаимоотношения культуры и цивилизации, А.И. Ракитов рассмотрел их через призму второго фильтра предпочтения -социогенетических представлений, т.к. язык социогенетики лучше всего раскрывает их суть. Конкретным оператором здесь является положение о том, что социоэтнокультурная система состоит из двух компонентов-- ядра культуры и защитного пояса.

Ядро культуры концентрирует в себе нормы, стандарты, эталоны и правила деятельности, а также систему ценностей, выработанных в реальной истории данного этнического, профессионального или религиозно-культурного целого.

«В каком-то смысле..., - пишет А.И. Ракитов, - ядро культуры выполняет функцию генетического механизма, своего рода социальной ДНК, хранящей информацию об истории, этапах формирования, условиях жизни и деятельности и этнического потенциала. Эта информация, аккумулируемая в ядре, через систему воспитания и образования, механизм социального импринтинга, транслируется от поколения к поколению, и именно этим гарантируется самоидентичность данного этнического или социального организма» [289, с.24].

Для сохранения ядра культуры в процессе исторического развития возникает особый культурный защитный пояс. Он выполняет функцию фильтрующего механизма, пропускающего директивную информацию, идущую из ядра культуры во все структурные узлы социального организма, но отслеживающего и поглощающего информационные импульсы, поступающие в социум от других культур. Эти импульсы, особенно если они несут угрозу существованию или в каком-то ином отношении опасность для ядра культуры, нейтрализуются и даже растворяются в защитном поясе.

Вместе с тем он обеспечивает и другую функцию -- адаптацию к окружающей социально-технологической среде.

Говоря о стабильности ядра, А.И. Ракитов подчеркивает ее относительность. Речь идет о том, что оно как информационное образование изменяется и трансформируется несопоставимо медленнее, чем защитный пояс, и тем более чем реальная окружающая социально-технологическая среда обитания и жизнедеятельности данного социума. Т.е. по сути дела культурное ядро - это традиционные информационные технологии, отличающиеся крайней инертностью Защитный же слой представлен инновационными технологиями.

В бифуркационные периоды, на переломах цивилизационного развития стабильность ядра культуры может оказаться сугубо негативным явлением, мешая адаптации социума к новым условиям жизнедеятельности и тем самым толкая его к саморазрушению. В таких ситуациях и обнаруживается, по мнению А.И. Ракитова, несовпадение культуры и цивилизации, их частичная разнонаправленность.

Механизмами разрешения этого противоречия выступают, по А.И. Ракитову, общественное сознание и самосознание. Первое состоит в выработке знаний, адекватных внекультурной реальности, второе есть система знаний, ориентированных на осмысление внутрикультурных когнитивных информационных процессов с целью их оценки на адекватность действительности и поиска механизмов их радикальной трансформации в случае, когда отсутствие необходимой адекватности превращает ядро культуры в адаптационный тормоз, ставящий под угрозу существование социума.

Информационная модернизация культурного ядра через сознание и самосознание является, по А.И. Ракитову, единственно возможным способом сохранения культуры в целом в бифуркационные периоды.

Теорию культурного ядра А.И. Ракитова с позиций вероятностно-смыслового подхода вполне можно рассматривать как расширенную интерпретацию идеи социокультурного фундаментализма А.С. Ахиезера и идеи культурно-исторического генотипа Ю.В. Яковца. Расширение смыслового содержания этих идей произошло:

1) за счет его корреляции с позиций синергетики;

2) за счет расширения культурного инварианта как инертной информационной технологии и

3) за счет интерпретации сознания и самосознания как особых механизмов прорыва новой информации в ядро культуры, его информационной модернизации.

Модернизации культурного ядра осуществляются, по А.И. Ракитову, в форме больших инновационных циклов. Понятия теории больших инновационных циклов составляют третий смысловой уровень теорий А.И. Ракитова. Это понятия большого инновационного цикла, его видов и стадий, фаз. В роли нового, третьего фильтра предпочтения здесь выступает теория больших экономических циклов Н.Д. Кондратьева.

Теория больших экономических циклов Кондратьева вдохновила многих российских ученых на создание теорий и концепций исторического процесса, альтернативных марксистской. С одной из ее интерпретаций в теории Ю.В. Яковца мы уже знакомы: Ю.В. Яковец расширил смысл понятия циклического развития до масштабов всего общества и сформулировал идею полицикличности его развития.

А.И. Ракитов же дал другое, расширительное, истолкование этого понятия. Он полагает, что кондратьевские циклы являются экономической проекцией гораздо более универсального и всеобъемлющего процесса, характерного для способа развития современных индустриальных обществ, который он называет большим универсальным инновационным циклом. В нем относительно синхронно происходят взаимосвязанные фундаментальные социальные инновации, охватывающие все сферы общества.

Примером такого цикла он считает возникновение, развитие и крушение СССР. В настоящее время Россия переживает переходный период к новому большому инновационному циклу. Большие универсальные инновационные циклы, по мнению А.И. Ракитова, позволяют осознать принципиальную связь социальных, политических, экономических и технологических инноваций с глубинной трансформацией культуры. В современных условиях такая трансформация невозможна без систематической и целенаправленной информатизации культуры, т. е. внедрения современных информационных технологий и информационных систем во все процессы, связанные с модернизацией и освоением культурного наследия и созданием новых культурных ценностей и достижений, а также, с превращением их в достояние массового сознания и поведения.

Большие инновационные циклы проявляются в историческом генезисе новых общественных отношений, структур всех наиболее развитых стран мира, образующих сейчас центры многополюсной глобальной социально-экономической и политической структуры мира.

В каждой стране большие инновационные циклы проявляются по-разному. В этом обнаруживаются особенности исторического развития, культурные традиции. В то же время обнаруживается целый ряд общих черт, связанных со стремительным переходом к новому индустриально-промышленному обществу. Внутри больших инновационных циклов в США, Германии, России, Японии А.И. Ракитов выделяет четкие подциклы, особенно в сфере экономики и высших технологий.

Теории А.И. Ракитова по-новому интерпретируют суть исторического процесса - как информационного процесса. Идеи, изложенные в теории культурного ядра, обладают большим потенциалом развития. Что же касается теории больших инновационных циклов, то отдельные ее положения нуждаются в доработке. В частности, следовало бы дать целостную периодизацию истории России. Пока же то, что, А.И. Ракитов называет циклом (советский период), есть лишь описание единичной реалии.

2.2 Глобалистская логико-семиотическая подгруппа

Особую подгруппу постнеклассических теоретических систем составляют глобалистские теории и концепции исторического процесса. Общее их свойство - то, что основными фильтрами предпочтения при их конструировании были избраны междисциплинарные теоретические системы, комплексно характеризующие пространственный аспект мировой истории: мир-системный подход, геополитика, страноведение.

Первой теоретической системой подобного рода стала теория мировых систем американского историка и социолога И. Уоллерстайна.

С позиций вероятностно-смыслового подхода теория И. Уоллерстайна является вероятностно упорядоченной структурой, созданной с применением таких фильтров предпочтения, как неомарксистский подход А.Г. Франка [401] и теория «школы «Анналов» (в частности, учение о «мир-экономиках» Ф. Броделя) [54].

В основу этой теории положена типичная для постнеклассической науки идея интеграции предметов истории, антропологии, политических и экономических наук. По мнению Уоллерстайна, хотя все общества уникальны, их совокупность можно разделить на три основных типа мир-систем - устойчивых социальных целостностей, имеющих в своих пространственных и временных границах единую логику исторического развития.

Мир-системы не только объединяют разные части цивилизаций, но также играют системообразующую роль в их становлении. Согласно взглядам 'экстремистов' мир-системного подхода Европа стала Европой не благодаря своим чудесным достоинствам, а лишь благодаря своей центральной роли в обмене между колониями, непрошенной экспансии собственной экологии, начиная от аграрных культур и кончая инфекционными болезнями.

Основными типами мир-систем являются минисистемы, мировые империи и мировые экономики. Минисистемы- это миросистемы с логикой реципроктного обмена. Минисистемы, представляющие примитивный способ производства, сыграв свою роль в эволюционном экономическом процессе, не сохранились до наших дней и были вовлечены в орбиту более сложных мировых систем - мировых империй - мир-системы с логикой централизованной власти для взимания и перераспределения дани с самостоятельных производящих провинций. Мир-империи впоследствии составили основу мир-экономик- мир-систем с логикой неравного обмена по осям трансграничных товарных потоков в условиях политической децентрализации. На их основе была создана современная мировая экономика с единым мировым рынком, множеством политически независимых государств, центром и лидером [437-439; 165, с.16; 299, с.2-13].

По мнению Уоллерстайна, хотя все общества уникальны, их совокупность можно разделить на три основных типа в зависимости от господствующего в них способа производства. Эти способы производства, в соответствии с которыми организована материальная основа обществ, получили название минисистем, мировых империй и мировых экономик.

В центре анализа Уоллерстайна мировая капиталистическая экономика, движущей силой развития которой является аккумуляция капитала в мировом масштабе. Современная мировая капиталистическая экономика имеет трехярусную структуру и состоит из ядра, периферии и полупериферии. Стабильность мировой экономики придает именно ее трехкомпонентность. Полупериферия играет в ней ту же роль, что центр в политических системах большинства стран.

В ядре располагаются общества-лидеры мирового прогресса -инициаторы модернизации, сумевшие провести ее органично. К периферийным относятся страны-аутсайдеры мирового прогресса, не усвоившие европейскую систему ценностей и эксплуатируемые странами ядра.

Полупериферия- третий структурный компонент мировой экономики. Полупериферийным обществам - промежуточным звеньям между центром и периферией - не удается провести модернизацию органично. Им приходится идти по пути заимствования рациональных, но чуждых моделей, воспринимать стимулы модернизации как приходящие извне. В этих странах вторжение чуждой идеологии европейского рационализма кажется причиной попрания святынь, разрушения веры и т.п. В результате эти общества сочетают в себе рациональное с иррациональным, современное с традиционным, новое с патриархальным. Это неорганическое сочетание - главный источник внутренних противоречий «опоздавших обществ».

В любой полупериферийной стране модернизация никогда не начинается по всей территории. Переход к рыночной экономике начинается чаще всего в столичных и новых индустриальных районах. Столицы и крупные города оттягивают на себя инвестиции и поэтому у их жителей гораздо выше доходы и качество жизни в целом. И как результат - углубляющиеся различия между столицей и провинцией, городом и селом, реформистской элитой и консервативными массами. Интеграция в мировую экономику порождает у полупериферийныхстран мощные децентралистские движения, базой которых чаще всего служат отстающие, недостаточно развитые регионы. Они сопротивляются переменам, вплоть до инициирования очагов сепаратизма и национализма.

Российскими учеными теория Уоллерстайна была воспринята неоднозначно. Часть ученых безоговорочно ее приняла, другая - творчески использовала в качестве одного из фильтров предпочтения при создании собственных концепций, а часть - создала альтернативные концепции, коррелирующие ее смысловое содержание.

К числу тех, кто использовал теорию Уоллерстайна для создания собственной теоретической концепции, относится Е.М. Ковалев.

С позиций вероятностно-смыслового подхода его можно рассматривать как ре-интерпретацию истории России с позиций теории И. Уоллерстайна и теории больших экономических циклов Н.Д. Кондратьева [165]. При создании этой вероятностно упорядоченной смысловой структуры был использован метод последовательного применения системы операторов, принадлежащим двум фильтрам предпочтения.

Синтаксический и семантический аспекты этой концепции состоят в следующем.

В системе понятий концепции Е.М. Ковалева можно выделить две логические подструктуры. Системообразующим понятием первой группы понятий является понятие «мировая система». С ней логически взаимосвязаны понятия, характеризующие типы мировых систем: «ядро», «полупериферия», «периферия». Опираясь на положения теории И. Уоллерстайна, Е.М. Ковалев обосновывает принадлежность России к т.н. мировой полупериферии и дает развернутую характеристику страны именно как полупериферийной [165,с.30-32].

Обосновывая свою точку зрения, Ковалев подчеркивает, что Россия на протяжении всей своей истории демонстрирует яркие контрасты между своими центральными и периферийными регионами, городом и селом, столицами и провинцией. Кроме того, страны мирового ядра используют ее уже в течение столетий в качестве своего сырьевого придатка, хотя Россия и сама обладает внутренними колониями, нещадно их эксплуатируя -- от Нечерноземья, долгое время казавшегося неисчерпаемым резервуаром дешевой рабочей силы, до Урала, Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии.

Противоречива, по Ковалеву, и сама история России. Россия, по его мнению, вобрала в себя конфликтующие друг с другом черты Запада и Востока, следы европейских и азиатских культурных влияний. Проводя политику европеизации, власти усиливали в государственной системе ее неевропейские элементы и, наоборот, проповедуя закрытость и круговую оборону от внешних врагов, были вынуждены взращивать вестернизированную элиту, без которой нельзя было выдержать экономическое, технологическое и военное соревнование с Западом. Россия копировала европейские институты, но не всегда удачно использовала их опыт. Например, заимствование «правильно организованного» аппарата управления, означавшего в Европе завершение перехода от традиционного общества к современному, в России было использовано для установления еще большего контроля над обществом.

Дискуссия между российскими славянофилами и западниками была, с точки зрения Ковалева, первым опытом самопознания в категориях современного мышления. Одни видели в своей родине только уникальную цивилизацию, другие -- лишь отсталую часть Европы, задержавшуюся на нижних ступенях эволюционной лестницы. Но ошибались, по мнению Ковалева, и те, и другие.

Россия не была ни феодальным, ни капиталистическим обществом. Более того, она не была и неким переходным обществом, с элементами как феодализма, так и капитализма. Россия, подчеркивает Ковалев,-- «это первая в новой истории страна, в которой воплотился материальный синдром, называемый сейчас развивающимся обществом. Его главными составляющими были: специфический тип общественно-политической культуры, имперские традиции, влиятельный государственный аппарат, утонченная и политически активная интеллектуальная элита. Россия была первой в мире страной, где под вопрос была поставлена абсолютная ценность западноевропейского опыта для всего остального человечества» [165, с.31].

Отказавшись играть по общепринятым в «цивилизованном мире» правилам, Россия предложила свой собственный путь, который на деле оказался контрреформой, вылился в торжество мессианского православного фундаментализма и общинного коллективизма над плодами веками насаждавшейся европеизации. Коммунистические контрреформы оказались продолжением начавшегося витка модернизации государственной и военной системы, хотя и другими, тоталитарными средствами. Ценою нового государственного закрепощения и удушения дарованных ранее экономических и политических свобод, путем хищнического использования людских и природных ресурсов, новый режим добился временных успехов в усилении власти, укреплении государственной централизации и имперского статуса во внешней политике. Но, дважды не сумев разжечь мировую революцию и постепенно саморазрушаясь из-за своей органической противоречивости, советское государство впало в «застой», претерпевая чувствительные неудачи в сфере мировой политики. Эта ситуация, по мнению Ковалева, подготовила постепенный переход к новым реформам, призванным ослабить государственное закрепощение внутри страны, легализовать частную и общественную инициативу, дать свободу рынку и предпринимательству.

Вторая совокупность понятий группируется вокруг понятия «большой экономический цикл». С ним логически сопряжены понятия «А-фаза», «Б-фаза», «подъем», «спад» и проч., характеризующие структуру экономических циклов.

Это - понятия теория больших экономических циклов Н.Д. Кондратьева - второго фильтра предпочтения Е.М. Ковалева. Опираясь на эту теорию, Е.М. Ковалев рассматривает историческое развитие России на фоне мировой циклической динамики. С его точки зрения, история любой страны - лишь частное проявление общемировой истории, которая, в свою очередь, подчиняется цикличности в развитии мировой экономики.

Новое смысловое содержание Е.М. Ковалеву удается создать методом обобщения смысла. Соединив структурные (по теории И. Уоллерстайна) и временные (по теории Н.Д. Кондратьева) характеристики, мировой системы, Е.М. Ковалев получил пространственно-временную матрицу 8x3, где 8 -- число фаз роста и стагнации четырех кондратьевских циклов, а 3 -- пространственная размерность мировой экономики: ядро, полупериферия и периферия [165, с.28-29, 433, с.20-21] (см. таблицу 6). При помощи этой матрицы, по мнению Ковалева, может быть описана история любой странымира с начала промышленной революции. Комментируя эту матрицу, Ковалев отмечает, что Россиявступила в мировую экономику в I кондратьевском цикле, но во II цикле пришла в упадок. Этот упадок был остановлен реорганизацией Российской империи в Советский Союз, который четыре десятилетия был военной сверхдержавой, оставаясь полупериферией в экономическом отношении.

Освещая историю России [167, с. 179-333], Е.М. Ковалев принципиальное значение придает геополитическому фактору, соотнося геополитическое положение России с положением других стран, и прежде всего - со странами ядра. Такой подход позволяет по-новому рассмотреть многие аспекты отечественной истории. Геополитика, возникшая в начале XX века как отрасль теоретической географии, к нашему времени развилась в междисциплинарную науку, комплексно исследующую мировой политический процесс. В постсоветское время появились работы, обосновывающие целесообразность использования категориального аппарата этой науки в исторических исследованиях [64, 204, 326,330].

Появились и теоретические системы, интерпретирующие исторический процесс через призму геополитических представлений. Их смысловое содержание, базирующееся на целостном представлении о мировом сообществе, в известной мере коррелирует содержание мир-системных концепций, построенных на основе уровневой дифференциации различных стран мира. К числу таковых относится, например, теория А.С. Панарина [257].

Теория А.С. Панарина рассматривает исторический процесс через призму таких междисциплинарных отраслей знания, как геополитика и социогенетика.

Если в концепции Е.М. Ковалева обосновывается циклический характер развития мировой истории, то в теории А.С. Панарина - стохастический. Историческое время Панарина «дискретное, прерывное, рождающее качественно новые формы» [257, с.8].

Парадокс теории прогресса, по Панарину, состоит в том, что она на самом деле отрицает как будущее другое. Открытие будущего как иного и отказ от экстраполяции в духе вечного теперь может совершаться, по его мнению, посредством ряда процедур.

Во-первых, через признание несостоятельности версии модерна о растущей (в пределе - полной) автономии человека по отношению к законам и ограничениям природы.

Открытие глобальных проблем, а также новые свидетельства точных наук возвращают нас, по мнению А.С. Панарина, к древнему космоцентризм. В космоцентрической же модели мира великие учения эпохи модерна (коммунизм, либерализм и др.), гарантирующие заранее заказанное будущее, обнаруживают свою несостоятельность.

Вторая процедура порождения будущего как иного - «реабилитация пространства», которому в формационно-прогрессистской картине мира не придавалось никакого значения.

Сегодня пространственное измерение становится, по словам А.С. Панарина, «процедурой открытия таких фактов, которые не укладываются в формационные схемы» (концепции «столкновения цивилизаций», этнокультурного барьера, дихотомии Север-Юг и др.). Неустранимая качественная морфология пространства является источником иного - специфических типов социально-исторического времени.

Следующим источником незапрограммированного иного является, по Панарину, культура. Культура по своей природе не поддается однозначной интерпретации, нетерпима к вечному теперь, к скучным линейным экстраполяциям» [257, с. 11].

Наконец, еще один источник иного - политика. «В XX веке, -пишет А.С. Панарин, - неизменно побеждали те, кто занимался производством общества, а проигрывали те, кто верил в его естественный ход и потому воздерживались от активности «в решающий момент в решающем месте». В целом, следовательно, будущее как ИНОЕ выступает как продукт политики. Не в том смысле, что замыслы инициаторов «грандиозных социальных экспериментов» в самом деле, осуществляются «по плану»: напротив, ни один замысел не завершился адекватным образом».

Политику А.С. Панарин определяет как «производство непредсказуемого будущего, начинаемого по инициативе тех, кто верил в его научную предсказуемость - в исторические гарантии прогресса». Он подчеркивает, что политика на деле является не плановым, а стихийным производством. Исторически конечные результаты ее неизменно расходятся с первоначальными замыслами. «Именно такая политика бросает вызов другим, более размеренным формам социальной практики, внося в них непредсказуемые пертурбации» [257, с. 14-15].

Описываемый как стохастический в своих проявлениях, исторический процесс, по Панарину, имеет, однако, неявный сущностный инвариант. Обнаружить его позволяет второй фильтр предпочтения его теории - социогенетика. Основу исторического исследования и долгосрочного политического прогнозирования, по Панарину, составляет «раскрытие тайных генетических программ», заложенных в культурной традиции, ценностях и архетипах и затем практически реализующихся в разнообразных общественно-политических практиках.

Таким образом, история России с позиций теории А.С. Панарина есть составная часть стахостического по форме и социогенетического по сути мирового исторического процесса.

Другой глобалистской теоретической системой, альтернативной теории мировых систем, является концепция М.А. Чешкова [349]. Если теория А.С. Панарина коррелирует динамический аспект мир-системных концепций, то концепция М.А. Чешкова - пространственный. Главная идея его концепции -целостный подход к изучению истории мирового сообщества. Она была создана посредством одновременного применения таких фильтров предпочтения, как, «школа зависимости», востоковедение, экология.

«Школа зависимости» - обобщенное наименование совокупности теорий и концепций мирового развития, возникшая в 1960-70-е годы во многих странах «третьего мира» как альтернатива теориям модернизации.

В методологическом отношении «школа зависимости» опиралась на разнородные методологические источники. Как фильтры предпочтения использовались: 1) структуралистские концепции глобальности и тотальности; 2) социологические концепции «групп интересов», «статусных групп», «маргинализации»; 3) понятия марксистской политэкономии и исторического материализма («накопление капитала», «способ производства», «классы»). Одна категория авторов тяготеет к марксистской терминологии (например, Т. Дос Сантос, Ф. Фернандес, А.Г. Франк), другие - к структуралистскому подходу (О. Сункель, С. Фуртадо, О. Ианни), а третьи стремятся сочетать марксизм, структурализм и вышеназванные социологические концепции (Ф. Кардозо, А. Амин, А. Кихано Обрегон) [350, с. 18].

Становление «Школы зависимости» шло в критике теорий модернизации. Подчеркивалось, что 1) их авторы абсолютизируют исторический опыт Запада, который почти не имеет шансов на повторение; 2) развитие в данной концепции мыслится как результат экзогенных факторов и сводится к адаптации развивающимися странами универсальных ценностей; 3) в ущерб целостности подчеркивается автономность отдельных сфер общественных отношений. Критики резюмировали, что причиной неадекватности теорий модернизации явилась неспособность охватить динамику взаимосвязей индустриальных и отсталых обществ [350, с. 19-20]. Дальше всех в критике теорий модернизаций пошли А.Г. Франк и Ф. Кардозо, которые поставили под вопрос методологическую базу теорий модернизаций, оспорив научную эффективность обобщения, выраженного в понятии «идеальных типов» М. Вебера [350, с.20].

Если для теорий модернизации характерно функциональная дифференциация автономных подсистем, то для теорий зависимости - тотальность и глобальность, то есть охват всех отношений, на всех уровнях, в том числе между центром и периферией. Зависимость периферии от центра рассматривается как феномен структурного порядка. Динамика данной структуры рассматривается как обусловленная воздействием внешних факторов - мировой системой капитализма.

Правилом для концепции зависимости является такое толкование взаимосвязи внутренних и внешних факторов, когда подчеркивается их взаимопересечение, интериоризация внешних факторов. Именно на этой основе и в рамках идеи обусловленности зависимость определяется как ситуационный феномен, имеющий множество исторических воплощений. Так, отношения между центром и периферией трактуются или как отношения рынка, обмена (Франк), или одновременно рынка и накопления капитала (Амин). Вболее общих терминах эти отношения рассматриваются в рамках мировой системы распределения и производства (Кардозо) [350,с.23-24]. Процесс интериоризации может быть понят не только как пересадка внешнего «начала» в иное пространство, но как качественная трансформация, то есть превращение внешнего вовнутренне [350, с.25].

Тезисы об интериоризации и равноположенности взаимодействующих факторов являются конкретными операторами, которые использовал М.А. Чешков при конструировании своей концепции.

Системообразующей категорией его концепции является понятие мировой общности. Это многосоставное и гетерогенноесоциально-историческоеобразование.Егоцелостностьобеспечивается не сходством или однотипностью составляющих ее единиц а связями. Связи, конституирующие мировую общность, описываются категорией «универсальное общение», под которую подпадают все виды конкретных связей, различающихся по типу (экономические, культурные и пр.), по субъектам (нации, классы), по масштабам (межстрановые, региональные, мировые).

Второй фильтр предпочтения, использованный М.А. Чешковым при конструировании его концепции - такая отрасль географии, как страноведение (точнее - востоковедение). Знание конкретных цивилизационных особенностей стран «третьего мира» позволило ему выделить и конкретизировать на примерах главное свойство мировой общности - множественность включенности.

Оно состоит в том, что «компоненты не только взаимовлияют, но и взаимодействуют, взаимовстраиваются и вдруг друга, и в мировую общность. Таким образом, функционирование одного из компонентов становится необходимым для функционирования другого и мировой общности в целом. Потому каждый компонент мировой общности и воспроизводится в неразрывной связи со всеми компонентами и общностью в целом; в свою очередь, внутри каждого компонента воспроизводятся принципы и элементы других компонентов» [349, с.76].

Свойство множественной включенности проявляется: 1) на глобальном уровне - в функционировании в неразрывной связи современного капитализма и трансформаций «грубого коммунизма» как частей мировой общности; 2) на региональном уровне - в функционировании «третьего мира» как «неформационной мироисторической общности»; 3) в масштабах отдельных крупных стран (например, политика «двух систем в одном государстве» в Китае). Компонент мировой общности, строящийся на принципе множественности включенности, есть, по Чешкову, образование симбиотическое.«В итоге развитие мировой общности, - пишет М.А. Чешков, - все больше определяется синхронными связями. Не будучи причинными, эти связи способствуют - через «втягивание и синхронизм» (Н. Винер) - установлению единого ритма работы составных элементов мировой общности и тем самым в перспективе ее формированию как организующейся системы. Становление механизма синхронной детерминации свидетельствует не только о размывании диахронности- важнейшего атрибута формационного развития, но и о формировании панхронического механизма или о преобразовании прежнего способа развития в новый, вернее, новые, разнообразие которых задано возвышением идеальных и особенно субъективных факторов развития» [349, с.78-79].

В конструировании симбиотической модели М.А. Чешкова был использован и второй фильтр предпочтения - идеи экологии. Самоназвание модели возникло на почве аналогии мирового сообщества с экосистемой. Но проводя аналогию мирового сообщества и всех его компонентов с экосистемами, автор не последователен. Так, специалисты по экологии выделяют 9 типов взаимодействий популяции, из которых только два - протокооперация и мутализм - строятся на взаимовыгодной основе. Следовательно, симбиотический тип взаимоотношений между локальными обществами предполагает не только взаимовыгодное сотрудничество, но и конкуренцию, конфликты. Но вероятность конфликтов в работе М.А. Чешкова не предусмотрена, а значит - не проработаны возможные в условиях растущей взаимозависимости способы их разрешения, по сути - механизмы развития мировой симбиотической системы.

Таким образом, история России с позиций концепции М.А. Чешкова - составная часть процесса становления и функционирования симбиотической по своей природе мировой общности - целостного взаимосвязанного мира.

Рассмотренные нами теоретические системы Е.М. Ковалева, А.С. Панарина и М.А. Чешкова построены на основе дедуктивного принципа. То есть присущий данным концепциям ход исследования определяется не анализом конкретных ситуаций, из которых выводится теория, а применением теории к этим ситуациям. Мысль исследователя движется от абстрактного к конкретному, от целого к части, от общего к особенному.

Главная идея глобалистских теоретических систем - идея мировой истории как феномена не определенной исторической эпохи(с XVI в.), а как изначально, исходно данного, или видение истории как системы и структуры, имеющей изначально мировой характер [349,с.151].

В свете глобалистских представлений история России рассматривается как органическая составляющая мирового исторического процесса. Отсюда - признание не только причинной, но и непричинной его обусловленности.

С позиций вероятностно-смыслового подхода теоретические системы Е.М. Ковалева, А.С. Панарина и М.А. Чешкова представляют собой корреляционо взаимосвязанную в смысловом отношении логико-семиотическую подгруппу постнеклассических теорий и концепций исторического процесса. Если в концепциях Е.М. Ковалева и М.А. Чешкова сильнее выражен пространственный аспект мирового исторического процесса, то в теории А.С. Панарина - динамический, если концепции Е.М. Ковалева присуща функциональная дифференциация мирового сообщества, то теории А.С. Панарина и концепции М.А. Чешкова - целостный подход.

Характерной их особенностью является междисциплинарный характер. Во многом это обусловлено многоаспектной природой объекта исследования (мирового исторического процесса) и междисциплинарным характером применяемых фильтров предпочтения (мир-системный подход, геополитика, социогенетика, страноведение).

Выводы Необходимо отметить, что теории А.И. Ракитова служат теоретической основой новой культурно-информационной модели истории. Методологическое значение информационного подхода состоит для нас в том, что он позволяет дать ответ на вопрос о движущей силе исторического процесса. В духе постнеклассической научной парадигмы таковой силой объявляется культурно-информационный процесс. Этот вывод базируется на основании многих неоклассических и неклассических теорий и концепций исторического процесса (теории А.С. Ахиезера, Ю.В. Яковца, концепций И.Г. Яковенко, Л.И. Семенниковой и др.).

История России в интерпретации А.И. Ракитова есть особый цикличный дисперсный в синергетическом смысле информационный процесс, в основе которого лежит культурно-информационная деятельность, имеющая инертную инвариантную сторону ('культурное ядро') и динамичную инновационную, взаимоотношения между которыми и определяют специфику российской истории.

История России в интерпретации Е.М. Ковалева - это составная часть мирового ковариантного циклического процесса, в основе которого лежит процесс аккумуляции мирового капитала. Специфика российской истории обусловлена объективным положением России в мире как полу периферийной страны.

История России в свете теории А.С. Панарина есть составная часть стахостического по форме и социогенетического по сути мирового исторического процесса.

История России с позиций концепции М.А. Чешкова-составная часть процесса становления и функционирования симбиотической по своей природе мировой общности - целостного взаимосвязанного мира.

Глобалистские концепции являются вероятностно упорядоченными смысловыми структурами, возникшими в результате синтеза (обобщения смысла) положений теорий И. Уоллерстайна и Н.Д. Кондратьева, геополитики, «школы зависимости», страноведения и экологии. Их создание положило начало разработки принципиально новой - глобалистской модели истории. Эти концепции коррелируют смысловое содержание других постнеклассических теорий и концепций исторического процесса, подчеркивая ковариантный характер мирового исторического развития, а также его пространственный аспект.

Если теория Л.Н. Гумилева и эволюционно-энергетические концепции «высвечивают» роль в истории биоэнергетического фактора, а теории А.И. Ракитова - информационного, то глобалистские концепции позволяют понять роль в истории геополитического фактора - своеобразной результирующей воздействия на социум окружающей экономической и географической среды.

Концепция Е.М. Ковалева в смысловом отношении ближе всего примыкает к концепциям И.Г. Яковенко и Е.Д. Панова: процесс аккумуляции капитала, лежащий, по Ковалеву, в основе мирового исторического процесса, есть, по сути, проекцией более масштабного процесса - процесса накопления цивилизационного ресурса, шире - повышения уровня энергетической напряженности социума.

Черты исторического развития России как полупериферийной страны в интерпретации Е.М. Ковалева совпадают с чертами развития России как периферийной цивилизации в интерпретации И.Г. Яковенко. Тенденции в развитии экономики России в интерпретации Е.М. Ковалева совпадают с тенденциями, описанными в теории Л.Е. Гринина и в институциональной теории развития народного хозяйства России О.Э. Бессоновой.

Смысловую корреляцию с интерпретациями Ю.В. Яковца и А.И. Ракитова делает возможной общий фильтр предпочтения - теория Н.Д. Кондратьева: экономические циклы в интерпретации Е.М. Ковалева можно рассматривать как экономическую проекцию больших инновационных циклов А.И. Ракитова и больших исторических циклов Ю.В. Яковца.

Список использованных источников и литературы

1. Носов Н.А. Виртуальная реальность // Вопросы философии. -1999.-№10.-С. 152-165.

2. Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Русь и Рим. - М., 1999.

3. Огурцов А.П. Герменевтика и естественные науки // Загадка человеческого понимания. - М.: Политиздат. 1991. - С.131-132.

4. Огурцов А.П. Можно ли достичь взаимопонимания в проблеме понимания? //Загадка человеческого понимания. - М.: Политиздат. 1991.-С.129-145.

5. Опыт российских модернизаций XVIII- XIX веков. / РАН УрОИИиА; Отв. ред. В.В. Алексеев. - М. Наука. 2000. - 246 с.

6. Павлов В.Т. Логические функции категорий пространства и времени. - Киев: Изд.-во Киевского ун.-та. 1966. - 224 с.

7. Панарин А.С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях стратегической нестабильности. / РАН, Ин-т философии. М.: Эдиториал УРСС. 1999. - 271 с.

8. Панова Е. Куайн и проблема онтологической релятивности: [Критика позиций американского философа] // Вестник МГУ. - Сер.7. - Философия. 1980. - № 6. - С.59-70.

9. Пастюкова О.Н. Функции оценочных критериев в исторической науке: Дис. ... канд. ист. наук. - Томск, 1974.

10. Паршин А.Н. Размышления над теоремой Геделя // Вопросы философии. - 2000. - № 6. - С. 110-136.

11. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система. / Ин-т «открытое общество» (Фонд Сороса). - М.: Языки русской культуры. 1998. - 376 с.

12. Петров М.К. Человек и культура в научно-технической революции // Вопросы философии. - 1990. - № 5. - С. 79-92.

13. Петров Ю.А., Никифоров Л.А. Логика и методология научного познания. - М.: Изд.-во МГУ. 1982. - 249 с.

14. Перов Ю.В. Проблематика «смысла истории» на рубеже веков // Философия и вызов XXI в. - Спб, 1996.

15. Петряев К.Д. Вопросы методологии исторической науки. 2-е изд. -Киев. Вища школа. 1976. - 179 с.

16. Пиаже Ж. Генетическая эпистемология // Вопросы философии. -1993.-№5.-С.54-63.

17. Пивоваров Д.В. Иррациональное, сверхестественное, и предмет философского атеизма // Отношение человека к иррациональному. - Свердловск: Изд.-во Уральского ун-та. 1989. - С. 17-29.

18. Плохотников К.Э. Нормативная модель глобальной истории. -М. Изд.-во МГУ. 1996. - 64 с.

19. Побережников И.В. Дилеммы теории модернизации // ТретьиТатищевские чтения: тезисы докладов и сообщений. 19-20 апреля2000 г. - Екатеринбург, 2000. - С.6-15.

20. Побережников И.В. Модернизация: определение понятия, параметры и критерии // Историческая наука и историческое образование на рубеже XX-XXI столетия: IV Всероссийские историко-педагогические чтения. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2000. - С. 105-121.

21. Поляков Л.В. Понимание в истории как история понимания // Загадка человеческого понимания. - М. 1991. - С.39-53.

22. Поппер К. Логика социальных наук // Вопросы философии. -1992.-№10.-С. 65-77.

23. Поппер К. Нищета историцизма. - М.: Прогресс VIA. 1993-190 с.

24. Пригожий И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. -1989.-№8- С.З.-19.

25. Пригожий И. Философия нестабильности // Вопросы философии.-1991. -№6.-С.46-57.

26. Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой: Пер. с англ. - М.: Прогресс. 1986- 432 с.

27. Пригожий И., Стенгерс И. Время, хаос, квант.: Пер. с англ. - М., Изд. группа «Прогресс». 1994, - 272 с.

28. Проблемы исторического познания. Материалы международной конференции. - М. Наука. 1999. - 40 с.

29. Проблемы пространства и времени в современном естествознании (по материалам 2-й международной конференции). Вып. 15.-Спб, 1991.-448 с.

30. Проблемы пространства и времени в современном естествознании (по материалам 2-й международной конференции). Вып. 16. Спб, 1993. -373 с.

31. Прядеин B.C. Историческая наука в условиях обновления: философские основы, принципы познания и методы исследования (историографический анализ): Дис. ...д-ра ист. наук. - Екатеринбург, 1995. -351 с.

32. Психологический словарь. - М.: Педагогика. 1983. - 324 с.

33. Раджабов У.А. Эволюция гипотетико-дедуктивного подхода к научному знанию // Вопросы философии. - 1985. -№11.-С. 61-70.

34. Разумов В.И. Категориально-системные методы в подготовке научных кадров / интерактивная монография. - Адрес в интернет: http: // wwwIic. omskreg. ruI~ cjgnitiv/.

35. Разумов В.И. Методология подготовки и интеллектуально-технологического сопровождения научного исследования. Дис. ... д.-ра философ, наук. - Новосибирск, 1996.

36. Разумов В.П., Сизиков В.П. Качественное моделирование и перспективы его развития в развитии методов экономической науки //Проблемы коммерческой деятельности в регионе: Научные труды. - М.: ОФМГУК. 1996. Том 1.-С.78-84.

37. Разумов В.И., Сизиков В.П. Математические и философские основы теории динамических информационных систем /Интерактивная монография. - Адрес в интернет: http: // wwwIic.omskreg. ruItdis/.

38. Ракитов А.И. Историческое познание: системно-гносеологический подход. - М.: Политиздат. 1982. - 303 с.

39. Ракитов А.И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии. -1994.-№ 4.-С. 14-34.

40. Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. - М.: Политиздат. 1991. - 286 с.

41. Ракитов А.И., Панов Е.Д. Путь России: понять и жить. Социально-философские этюды. - М.: Изд.-во «Республика». 1995. - 127 с.

42. Рашковский Е.Б. На оси времени. - М. Прогресс-Традиция. 1999.-207 с.

43. Рикёр П. Время и рассказ. - М., СПб: Университетская книга 2000.-Т.1.-313 с.

44. Репина Л.П. Новая историческая наука и социальная история. -М., ИВИ РАН. 1998. - 278 с.

45. Рейхенбах Б.В. Философия пространства и времени: Пер. с англ. / Общ. Ред А.А. Логунова; Послесл. А.А. Логунова и И.А. Акчурина. - М.: Прогресс. 1985. - 344 с.

46. Риккерт Г. Принцип естественнонаучного обоснования понятий: логическое введение в исторические науки. - СПб: Наука. 1997. -532 с.

47. Розин В.М. Возможна ли семиотика как самостоятельная наука (методологический анализ семиотического подхода и исследований) // Вопросы философии. - 2000. - № 5. - С. 63-76.

48. Розов М.А. Проблемы эмпирического анализа научных знаний. - Новосибирск: Наука. Сибирское отделение. 1977, - 222 с.

49. Розов Н.С. Структура социальной онтологии: по пути к синтезу макроисторических парадигм. // Вопросы философии. - 1999. - № 2.-С.12-13.

50. Ротенфельд Ю.А. Неклассическая диалектика. - М.: Луч. 1991. -184 с.