Скептицизм как форма этического релятивизма

Работа из раздела: «Философия»

Содержание

Введение
1. Скептицизм Секста Эмпирика в контексте античной философии

1.1 Общие положения скептицизма в работах Секста Эмпирика
1.2 Этический релятивизм как основополагающий принцип учений Секста Эмпирика

2. Критика Секстом Эмпириком понятия «блага» в концепциях различных философов

2.1 Общая критика Секстом Эмпириком разделения понятий «благо» и «зло»
2.2 Отрицание Секстом Эмпириком понятия «блага» в эпикурейском значении
2.3 Критика Секстом Эмпириком понимания блага у стоиков

3. Критика положений, выдвинутых Секстом Эмпириком, и возражения скептиков на эту критику
Заключение
Список использованной литературы

Введение

Для огромного числа философских текстов, критикующих скептицизм как философское течение, общим местом является указание на опасность скептицизма, к которому приводят якобы неверные взгляды. Однако критика зачастую базируется на обыденном, бытовом понимании слова «скептический». Следует, между тем, отметить, что скептицизм - сложное философское понятие, требующее от критиков этого направления серьёзной аргументации, поэтому прежде чем критиковать, полезно обратить внимание на его истоки, на античные тексты скептической философии. Вследствие этого неизбежно приходишь к вопросам: кого следует именовать скептиком? Если в этической философии имеется скепсис, какое место он занимает? Каков смысл скептицизма в общем и целом, и кто такой философ-скептик?

Скептицизм в узком понимании как школа философии, как традиция, имеющая продолжение во времени, начинается с Пиррона Элидского и заканчивается Секстом Эмпириком, охватывая промежуток с 3 в. до н.э. по 3 в. н.э, и пользуясь большим влиянием в Академии. Однако в систематизированном состоянии тексты скептиков сохранились только в изложении Секста Эмпирика.

Секст Эмпирик утверждает и объясняет, что скептики не менее активно и старательно, нежели догматики (академики) ищут истину, однако у них имеется собственный неповторимый метод поиска, и именно он выделяет скептицизм изо всех остальных средств познания истины. Секст упоминает о трех способах философствования. Как отмечает О.Ю. Литинская, Секст Эмпирик утверждает, что если философ говорит, будто он постиг истину вещей, исследуемых в философии, то мы можем его отнести к догматической ветви. Среди догматиков, по мнению Секста, находятся Аристотель, Эпикур, стоики и их последователи Литинская О.Ю. Что такое скептицизм? // Философские перипетии. - 2008. - № 812. - С. 69.

Творчество Секста Эмпирика изучали В.П. Лега, А.Ф. Лосев, Л.Т. Рыскельдиева и другие российские и зарубежные учёные. Также античный скептицизм во всём его многообразии изучали О.Ю. Литинская, В.М.Богуславский и др.

Объектом исследования является скептицизм.

Предметом исследования является философское наследие Секста Эмпирика.

Целью исследования является анализ работ Секста Эмпирика и выявление у скептицизма признаков этического релятивизма. Для достижения поставленной цели поставлены такие задачи:

а) анализ работ Секста Эмпирика как яркого представителя скептицизма;

б) исследование философского наследия Секста Эмпирика в контексте этического релятивизма;

в) исследование критики Секстом Эмпириком понятия «блага», анализ его полемики с другими философами;

г) анализ критики скептицизма.

Работа может быть использована в образовательных целях.

1. Скептицизм Секста Эмпирика в контексте античной философии

1.1 Общие положения скептицизма в работах Секста Эмпирика

скептицизм этический релятивизм эмпирик

Скептицизм, который развивался в рамках философии античности можно со всей определённостью считать разновидностью аналитической философии. Античные скептики понимали слово «скепсис» как способ рассуждения, как деятельность, реализующую некую человеческую способность различать явления (феномены) и мыслимое (ноумены) (Пирр.I.8) Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.8. Скептик, несомненно, обладает этой способностью. Скептицизм в данном понимании можно считать самодисциплиной, целью которой является наиболее правильное (либо корректное) применение указанной способности.

Слово «правильное» в данном случае означает формирование определённого мировоззрения, которое, совершенно не основываясь на метафизических сущностях, является «способом рассуждения, следующим какому-нибудь положению в соответствии только с явлением…» (Пирр.III.17). По мнению скептиков, лишь подобное мировоззрение может указать философу, «как, по-видимому, следует правильно жить» (там же), то есть «жить по завету отцов, по законам и указаниям других людей и по собственному чувству» (там же).

Исходя из этого, скептическая традиция осознаёт собственную автономность и делает отсылок к авторитетам, взамен ощущая внутреннее сходство схожих по натуре людей, причём каждый из этих людей реализовал единственную в своём роде скептическую способность Рыскельдиева Л.Т. Скептическая «терапия» Секста Эмпирика // Культура народов Причерноморья. - 2006. -- №83. -- С.96.

Следует указать, что главные скептические принципы сложились задолго до Секста Эмпирика. Родоначальником скептицизма следует признать Пиррона, сущность учения которого описывал один из его учеников, Тимон. Он утверждал, что «желающий достигнуть счастья должен разобраться в следующих трех вопросах: во-первых, из чего состоят вещи (какова природа вещей); во-вторых, какое отношение к ним должны мы усвоить себе и, наконец, какую выгоду получат те, которые выполнят это» Цит. по: Гусев Д.А. История и теория классического скептицизма: Монография. - М.: Прометей, 2005. - С.32. Исследуя вещи, Пиррон пришёл к выводу, что вещи нам даны исключительно в их проявлениях, и что объективно исследовать вещи, выявить их природу невозможно. Следовательно, раз мы ничего не можем утверждать определённо, то следует воздерживаться от каких бы то ни было суждений по поводу какой бы то ни было вещи. Из неведения и воздержания от суждений произрастает невозмутимость духа.

Не хватало лишь такой позиции скептицизма, что отрицала бы и объявляла в принципе недоказуемой свою собственную критику позиций догматизма. Сказать, что определённой вещи либо явления не существует, -- тоже является определённого рода суждением, которое претендует на истину. Заслуга Секста Эмпирика в том, что он сделал этот последний шаг, признав такими же точно недоказуемыми, неубедительными и сомнительными свои собственные, высказанные им лично аргументы против догматизма.

Считается, что как наслаждения, так и страдания, наличествующие в жизни любого человека для Секста Эмпирика абсолютно безразличны. Его не привлекают равно как утверждения, так и отрицания, полученные в ходе размышлений. К ним он тоже равнодушен. И вообще его целью является не счастье или какие-либо наслаждения, а всего лишь невозмутимость, которая, согласно его учению, состоит в том, что философ не испытывает привязанностей, любви, к чему бы то ни было. Истинный скептик ко всему безразличен и его не возможно чем-либо взволновать. Это одна из самых распространённых ошибок критиков скептицизма.

Другая основная ошибка, наличествующая почти во всех основных изложениях античного скептицизма, заключается в утверждении, будто античные скептики не признают ничего, не пользуются благами жизни и ни во что не верят. Подобные отрицательные суждения о философах-скептиках как правило понимаются в буквальном смысле. Однако на самом деле любой настоящий античный скептик, и, разумеется, Секст Эмпирик, ничего не отрицая напрямую, признавал только то, что любое «А» может оказаться каким-нибудь «не-А». Скептики вовсе не говорили, будто абсолютно все ложно. Также они не утверждали, будто все истинно. Словом, для них все утверждения были равно истинными и равно ложными.

Третья ошибка критиков скептицизма заключается в том, что античных скептиков обвиняют в наличии у них будто бы обязательно утвердительного суждения, гласящего, однако, о всеобщем отрицании. Логика критиков такова: если скептик утверждает, будто бы ничего нет, то это является неким утвердительным суждением, свидетельствующим по сути об отрицании существование какой бы то ни было вещи либо явления. Следовательно, получается, что скептицизм находится в противоречии с самим собой. Однако последовательный скептик наподобие Секста Эмпирика на это возразит, что и его личное скептическое суждение в такой же мере и истинно, и ложно и что он «воздерживается» от подобных суждений в такой же мере, в какой и от прочих. Разумеется, многим подобные рассуждения непонятны. Ведь если скептик утверждает, что ничего нет, то логично предположить, что он нечто утверждает, а именно говорит о несуществовании всего. Следовательно, он никакой не скептик, а вполне себе положительно мыслящий философ, просто особого типа. Секст Эмпирик отлично знает такие возражения догматиков относительно его основного аргумента и вследствие этого говорит, что сам он так же воздерживается от защиты собственного главного скептического тезиса. Тогда критики скептицизма говорят: ну если скептик напрямую отказывается от собственных утверждений, значит, он не утверждает вообще ничего, следовательно, вообще не о чем с ним дискутировать. Этим самым обнаруживают собственное бессилие бытовые рассуждения и даже традиционная философская мысль, воспринимающая исключительно «да» либо «нет». Получается, существует мышление, не воспринимающее однозначно никакого «да» и никакого «нет». Кроме традиционных бытия и не-бытия для подобного мышления имеется еще «золотая середина», каковая не имеет обычного названия. Если указанная середина и является бытием, то оно совершенно оригинально, это бытие нейтральное, иррелевантное. Однако с позиции скептиков (а временами даже и стоиков), это единственно возможное бытие. Ведь с точки зрения скептиков невозможно сказать, что окружность круга имеет отношение исключительно к кругу, а не, скажем, к той бумаге, где круг начерчен, ведь неначерченный круг не существует совсем. Однако нельзя также утверждать, будто окружность относится исключительно к бумаге, а не к самому кругу, ведь тогда выйдет круг без окружности. В итоге получается, что окружность есть то, в чем совпадает круг и бумага, то есть не-круг. Это же относится и к бытию. В случае, если оно и впрямь отличается от не-бытия, то выходит, что между ними существует граница, которая не является ни бытием, ни не-бытием. Именно о таком нейтральном, или иррелевантном, бытии рассуждают скептики Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельность Секста Эмпирика // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т.1. - М.: Мысль, 1974. - С.41-43. Это, разумеется, абсолютно не мешает им жить, как им удобно. Секст прямо пишет, отбрасывая любое положительное мировоззрение, которое могло бы появиться в результате тех или иных философских размышлений: «Если же будут называть мировоззрением способ рассуждения, следующий какому-нибудь положению в соответствии только с явлением, то мы скажем, что имеем мировоззрение ввиду того, что это положение указывает нам, как, по-видимому, следует правильно жить («правильно» мы понимаем не только в связи с добродетелью, но неограниченнее), и иметь в виду возможность воздержания. Мы следуем, какому-нибудь положению, указывающему нам в соответствии с явлением необходимость жить по завету отцов, по законам и указаниям других людей и по собственному чувству» Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.8. Таким образом, основным Секст считает явление вещи, а чем является сама вещь и какова ее сущность, он не знает и не желает знать. Однако вещи неизменно изменяются, поэтому никакую вещь невозможно ни назвать, ни помыслить. Таким образом, опора на явление вещи является для Секста иррациональным релятивизмом. Разумеется, это не означает, что мы не имеем права говорить либо мыслить о вещах. Любой человек может невозбранно и говорить о вещах, и мыслить о них. Однако, во-первых, в истинном смысле слова вы совершенно ничего не называете и не мыслите, это лишь иллюзия. А во-вторых, иллюзия того, что можно всё называть и мыслить, не имеет никакого отношения к философии. Философия в данном случае упразднила сама себя и своими же собственными выкладками доказала свою ненужность.

Итак, в соответствии с учением Секста, скептиком является отнюдь не тот человек, который не желает жить, которому все наскучило, который не имеет никаких убеждений, не придерживается никакой философии, отрицает существующее на свете и относится ко всему с надменным презрением и вообще по сути является пустынником и отшельником Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельность Секста Эмпирика // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т.1. - М.: Мысль, 1974. - С.42. Это абсолютный нигилизм, скептицизму не свойственный. Разумеется, черты некоторого рода нигилизма присущи скептицизму, как философскому учению. Однако указанный нигилизм относится у скептиков, исключительно к философским доказательствам и умозрительным теориям. Основным для скептика является жить согласно с явлениями жизни, руководствуясь тем, что всё только кажется, а не существует на самом деле, а истина нам неведома. Данная сфера кажимости, неочевидности для скептика огромна, она охватывает собою всю жизнь и весь мир. Что же касается образа жизни, то, согласно Сексту Эмпирику, можно жить даже сообразуясь исключительно со своими личными переживаниями. Иначе говоря, и жить, и мыслить можно любым способом. Просто к философии такое существование не имеет никакого отношения и в нём отсутствует какая бы то ни было логическая необходимость. Скептик способен и радоваться, и претерпевать страдания, как и все прочие люди. «Мы не думаем, однако, что скептик вообще не подвергается никаким тягостям, но, - говорим мы, - он несет тягости в силу вынужденных [состояний]; мы признаем, что он испытывает иногда холод и жажду и другое тому подобное» Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.113. Но при этом, как указывает философ, все люди принимают собственные переживания, как хорошие либо плохие и считают, будто они действительно переживают то, что существует реально. Скептик же в данном вопросе совершенно ко всему равнодушен и абсолютно ничего не оценивает в плане добра и зла Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельность Секста Эмпирика // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т.1. - М.: Мысль, 1974. - С.43-44.

Таким образом, Секст Эмпирик творчески перерабатывает и развивает учение Пиррона. Согласно его учению, скептик живёт «в соответствии с жизненным наблюдением, не высказывая решительного мнения потому, что не можем быть всецело бездеятельными» Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.227. Под «жизненным наблюдением» в данном случае понимается исследовательская деятельность учёного, «образ жизни, в котором рассуждения согласовываются с явлениями, поскольку эти рассуждения, по-видимому, указывают, как правильно жить» Там же, С.228. Цель жизни скептика - поиск истины, однако скептик понимает, что никогда не может её достигнуть, и это понимание, воздержание от суждений порождает в нём безмятежность, «атараксию». Тем не менее, понимание невозможности достижения истины и воздержание от категоричных суждений не означает, что скептик не будет искать эту истину и не станет рассматривать любое новое доказательство; это всего лишь означает, что скептик ни одному доказательству не отдаст предпочтения. Таковы представления Секста Эмпирика о «цели» и «счастливой жизни» в соответствии с «жизненными наблюдениями».

1.2 Этический релятивизм как основополагающий принцип учений Секста Эмпирика

Этическим релятивизмом следует считать философское представление о том, что правильное и неправильное, хорошее и плохое являются не абсолютными, а переменными, относительными категориями, зависящими от конкретной личности, обстоятельств или социальной ситуации. Вместо того чтобы утверждать, что правильность или неправильность поступка может определяться обстоятельствами, или что мнения людей о правильном и неправильном социально обусловлены, этический релятивизм утверждает (в одной из наиболее распространенных форм), что правильное в действительности зависит исключительно от того, что индивид или общество таковым считают. Поскольку мнения людей будут варьироваться в зависимости от места и времени, представления о правильности также будут варьироваться. Однако если различные и даже противоречащие друг другу моральные принципы одинаково значимы, то очевидно не существует объективного способа обосновать какой-либо принцип как значимый для всех людей и всех сообществ.

Таким образом, как отмечает И.Т. Фролов, этический релятивизм является методологическим принципом истолкования морали, в основе которого лежит утверждение, будто нравственные представления и понятия имеют только относительный, условный характер. Этический релятивизм ведет к отрицанию возможности создания научной этики Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 4-е изд.-М.: Политиздат, 1981. - С. 423.

Наверное, правильным будет сказать, что в античной философии подобные утверждения, будучи представленными в отдельных философских течениях, наиболее полно и глобально были отражены в философии скептицизма и, в частности, в работах Секста Эмпирика.

Если рассматривать общую картину скептицизма в качестве именно школы античной философии, то основными терминами будут «критика» и «анализ» - философию скептицизма одновременно можно поименовать и критической и аналитической. Критической её делает решительный и последовательный антидогматизм, а аналитической - использование анализа в качестве главного инструмента решения философско-этических проблем. Под «догмой» Секст воспринимает не любое принятие определённых положений (утверждений), а «принятие какого-либо положения из неочевидного и составляющего предмет научных изысканий» (Пирроновы положения, I.14). «Выставляющий догму полагает, что вещь…действительно существует…(там же). Критерием скептического способа рассуждений следует считать явление, а вывод о том, что являющееся таково «на самом деле, каким кажется» Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.7-8, по мнению философа, крайне сомнителен.

В качестве догматиков в текстах Секста преимущественно фигурируют стоики, и потому его скептицизм можно назвать антистоицизмом равно как по духу, так и по букве. Более всего стоики критикуются скептиками за своё морализаторство, менторство, потуги на учительство и надменность: «…догматики, как кажется, напрасно так важно насупливают брови, [говоря] о названной ими этической части так называемой философии…» (Пирр.III.278) Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.249. Сексту Эмпирику сама идея для философа быть учителем, наставником, мудрецом, кажется несостоятельной, ему претит сама претензия философии вообще и этики в частности на просветительство и улучшение нравов Рыскельдиева Л.Т. Скептическая «терапия» Секста Эмпирика // Культура народов Причерноморья. - 2006. -- №83. -- С. 95. В результате скептическому анализу подвергаются равно возможность учить и учиться жизни, а также сами понятия «учитель», «ученик», «изучение» и «изучаемое» (Пирр.III.253-273).

Итак, представители традиции скептицизма называли себя скептиками (от skeptikos - «ищущий») и активно противопоставляли себя догматикам. Данное противопоставление весьма существенно: «догматик» для скептиков - тот, кто предъявляет претензии на знание, истину, учительствование и морализаторство Рыскельдиева Л.Т. Скептическая «терапия» Секста Эмпирика // Культура народов Причерноморья. - 2006. -- №83. -- С. 96. Прежде всего это имело отношение к философам платонической школы, в частности, к Аристотелю. Точно так же скептики подвергали критике тех, кто абсолютно отрицал возможность исследования знания и познания истины. Самих себя скептики именовали «ищущими», то есть деятельными, однако не претендующими на истину. Таким образом, по мнению представителей школы скептицизма, их критика других школ была убедительнее, поскольку дополнялась самокритикой.

От скептиков как самонаименования представителей конкретной философской школы необходимо отличать скептиков в интеллектуальном смысле, скептиков по умонастроению и отношению к жизни. Этот скептицизм в широкой трактовке понятия, как указывает А.Ф.Лосев, в том или ином смысле «никогда не умирал в античном мире, всегда был ферментом бурного развития античной мысли…» Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельность Секста Эмпирика // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т.1. - М.: Мысль, 1974. - С.5. Отметим, что дух скептицизма совершенно не мешал построению великих философских концепций: «…греки умели поразительным образом совмещать свой абсолютизм со своим скептицизмом…» Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельность Секста Эмпирика // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т.1. - М.: Мысль, 1974. - С.19.

В Книге третьей «Пирроновых основоположений» Секст Эмпирик в разделе 21 говорит «Об этической части философии», которая, по его словам, «... видимо, занимается различием прекрасного, дурного и безразличного» Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.216. Он подробно рассматривает понятие блага, зла и безразличного, продолжая полемику со стоиками и другими догматиками, начатую в книге «Против учёных», в разделе «Против этиков».

Таким образом, можно считать, что Секст Эмпирик является выдающимся представителем традиций этического скептицизма, под которым следует понимать отказ от принципиальной возможности научно-этического подхода и признание равенства различных этических теорий.

Одним из самых критикуемых Секстом Эмпириком понятий, которые, с его точки зрения, защищали догматики, являлось понятие «искусства жизни». Под этим понятием он подразумевает всё то же этическое различение добра, зла и вещей, которые безразличны. Философ пишет: «Эпикур говорил, что философия есть деятельность, доставляющая счастливую жизнь рассуждениями и диалогами. Стоики же прямо говорят, что разум, будучи познанием блага, зла и безразлично, есть искусство жизни, овладевшие которым одни только становятся прекрасными, богатыми, мудрыми» Эмпирик Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - 421 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие). - С.34.

Критикуя указанное положение, Секст Эмпирик говорит, что мнимое искусство жизни, изучив которое философы других школ впоследствии предполагают быть счастливыми, не одно, но их великое множество, и они противоречивы, в частности: одно - по учению Эпикура, другое - по учению стоиков, третье - так называемое перипатетическое. В результате надо следовать либо всем одинаково, или выбрать одно, или не выбирать ни одного из них. Однако, следовать всем нельзя из-за их противоречивости и конфликтов. Если же надо избрать одно, то может статься так, что любому, не выбирая а это невозможно. Это приравнивается Секстом Эмпириком к желанию следовать всем. В результате остается сказать, что надо следовать наилучшему.

Но, если решиться следовать такому искусству, о котором вынесли решение, пользуясь категориями другого искусства, либо даже на основании именно этого искусства, то возникает второе противоречие. Если решение принято на основании данного конкретного искусства, то оно окажется недостоверным; в противном случае придется все искусства признать верными, поскольку если искусство сочтено единственно правильным на основании самого себя, то и другие искусства следует признать достоверными, ведь о каждом из них принимается решение на основании его самого. Если же критериями служат иные искусства, то данный парадокс тем более не разрешим. Ведь если само искусство требует оценки (поскольку вступает в противоречие с другими), то и искусство, служащее критерием оценки (и вступающее в противоречие с прочими наставлениями), будет требовать оценки и вследствие этого не будет служить достоверным критерием. Таким образом, если нельзя следовать ни всем искусствам жизни, ни одному из них, то остается не следовать никакому Эмпирик Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - 421 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие). - С.34.

Метод познания истины античных пирроников вообще и Секста Эмпирика в частности неразрывно связан с их социально-политической позицией и крайне своеобразной этикой. Полемические выступления в пользу и против законов, порядков, обычаев представлений о том, что правильно, что дурно, для скептика равнозначны. Цель философа-скептика - «невозмутимость», под которой понимается «безмятежность и спокойствие души». Её можно достичь, лишь беспрекословно подчиняясь всему, чего требует от личности общество, ни во что не вмешиваясь, не пытаясь переделать общественные устои.

Хотя пирроники в целом и конкретно Секст Эмпирик относятся вполне индифферентно к мнению о себе общества в целом и даже приводят доводы, доказывающие, что общественное мнение чаще всего ошибочно, однако они прекрасно понимают, чем грозит им неповиновение требованиям большинства. Вследствие этого они предпочитают «жить по завету отцов, по законам и указаниям других людей» Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.8, даже не разделяя их взглядов. Такова их позиция принципиальной беспринципности. Когда пирроника не заставляют примкнуть к определённому общественныму занятию, он им заниматься не будет. Однако, когда на Пиррона его сограждане возложили обязанности жреца, философ беспрекословно приступил к ним, хотя совершенно не разделял верований граждан, избравших его жрецом Богуславский В.М. Скептицизм в философии. М.: Наука, 1990. - С.21-22.

Таким образом, соображения Секста Эмпирика относительно обычаев и законов сводятся к следующему: следует соблюдать законы и обычаи той земли, в которой ты находишься (родился либо проживаешь). Философ не считает обычаи своей страны лучше, чем обычаи других стран, однако для блага самого скептика, для его защиты от толпы, законы и обычаи места проживания следует неукоснительно соблюдать. Секст Эмпирик приводит в пример различные обычаи жертвоприношений, обычай египтян жениться на сёстрах и т.д. и прямо говорит, что человек, живущий в Египте и женившийся на сестре, поступил бы правильно, равно как в Греции такого делать нельзя. То же самое относится и к прочим законам и обычаям, без разбора.

Как отмечает В.П. Лега, Секст Эмпирик отказывается от идеи выбора образа жизни вообще, так что проповедуемый им скептический образ жизни состоит в отказе от выбора образа жизни, в том, чтобы недогматически следовать в жизни явлениям и брать саму жизнь в качестве своего критерия Лега В.П. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М.: «Наука», 1991 - С.219. Таким образом, если считать именно такое отношение этическим скептицизмом, то перед нами - его ярчайший образец. И по этому поводу В.М. Богуславский справедливо замечает: «Следовательно, для античного скептицизма характерны не только одностороннее, гипертрофированное выпячивание негативного, деструктивного в диалектике познания, но и настойчивое подчеркивание требования пассивности в личной и общественной жизни. Признание того, что мы «не можем быть всецело бездеятельными», не побуждает греческих пирроников отступить от принципа пассивности: они соглашаются чем-нибудь заниматься, лишь когда природа или общество их к этому принуждают. Скептическая теория познания, обосновывающая «эпохэ», гносеологическую пассивность, тесно связана с индивидуалистической, даже эгоистической этикой, обосновывающей пассивную жизненную позицию» Богуславский В.М. Скептицизм в философии. М.: Наука, 1990. - С.22. Такую этику можно назвать этическим скептицизмом.

2. Критика Секстом Эмпириком понятия «блага» в концепциях различных философов

2.1 Общая критика Секстом Эмпириком разделения понятий «благо» и «зло»

Надо сказать, что скепсис-анализ, если рассматривать его как реализацию особой способности, демонстрируется философами-скептиками наиболее часто в процедуре отрицания, при этом отрицание отнюдь не является самоцелью. «Логический анализ», «критика», «скепсис» - это синонимы, обозначающие умение так сочетать утверждение с отрицанием, чтобы это сочетание не стало ни утверждением отрицания, ни отрицанием утверждения Рыскельдиева Л.Т. Скептическая «терапия» Секста Эмпирика // Культура народов Причерноморья. - 2006. -- №83. -- С.96-97. «Итак, остаётся предположить, что наиболее родовое понятие одновременно и истинно, и ложно или что оно одновременно не истинно и не ложно. А это хуже предположенного раньше, потому что из этого воспоследует, что взятое порознь будет одновременно истинно и ложно или не истинно и не ложно, что бессмысленно» (Против ученых, YIII.36) Эмпирик, Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - С. 48.

Таким образом, выпячивание бессмыслицы у скептиков тоже не цель, а один из моментов на пути к главной цели скепсиса - «изостении», то есть «равносильности». Скептики не желают эпатировать сограждан бессмыслицей. Они всего лишь констатируют, что осмысленные и противоречивые аксиомы и гипотезы, которые «борются друг с другом» либо равны либо равносильны и по достоверности, и по недостоверности (Пирр.I.10). Таким образом «ни одно из борющихся положений не стоит выше другого как более достоверное» (там же) Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.5-6.

Всё описанное выше Секст Эмпирик применяет также к основным категориям философской этики и, если говорить конкретнее, к понятию блага и противоположного ему понятию зла. В книге «Против этиков» философ отмечает: «... поскольку почти все единогласно принимают, что этическая теория касается различения блага и зла (как и учил первый, выдвинувший это мнение, Сократ, говоря, что самым важным вопросом является разыскание того... «что у тебя худого и доброго дома случилось», то и мы должны сначала рассмотреть их различие» Эмпирик, Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - С.6.

Секст Эмпирик указывает также, что в мире существует слишком большое количество трактовок того, чем является благо, и эти трактовки зачастую находятся в противоречии. Некоторые философы, отмечает он, говорят о трех родах блага, в частности, перипатетики. При этом одни блага относятся к душе, в частности добродетели; другие - к телу, например, здоровье и тому подобное; третьи блага - внешние, к ним можно отнести друзей, богатство и т.д. Но другие философы, в частности, стоики, также считают, что существуют три рода блага: духовные блага (добродетели); внешние блага (в частности, добросовестный человек и друг); третьи не являются ни тем, ни другим, в частности добросовестный человек сам по отношению к себе. Те блага, которые перипатетики относят к телу, стоики игнорируют. Иные философы (тут явный намёк на Эпикура) приняли наслаждение за благо, а другие, наоборот, считают наслаждение злом, так что один из них даже воскликнул: «Я бы охотнее безумствовал, чем наслаждался удовольствием!» Таким образом, философы противоречат друг другу, называя благом «то, что движет по природе». Но Секст Эмпирик отмечает, что «природа» движет всех равным образом, следовательно, нет блага по природе. Поэтому скептик не может верить ни всем указанным выше мнениям из-за их противоречивости, ни какому-нибудь одному. Философ, утверждающий, будто надо доверять исключительно одному мнению, сам оказывается частью разногласия, поскольку вступает в противоречие с рассуждениями своих противников. Таким образом, он сам, равно, как и его противники, испытывает нужду в судящем его, и не может поэтому судить других. Но в связи с тем, что нет ни признанного всеми участниками полемики критерия, ни каких-либо неопровержимых доказательств, то скептик придет к воздержанию от суждения и посему не сумеет установить, каково благо по природе Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.220-221.

Рассмотрев точки зрения на благо ведущих философских школ, Секст Эмпирик переходит к рассуждениям о том, как должен думать о благе скептик. Итак, говорит он, если имеется некое благо по природе и некое зло по природе, то оно должно быть общеизвестным и обязательным для всех и для всех являться благом или злом. В качестве примера он приводит огонь и снег - один согревает всех, другой всех без исключения охлаждает. Точно так же благо по природе обязано быть благом для всех, и то, что является благом для одних, не может быть для других злом или даже просто не-благом.

Итак, Секст приходит к выводу, что либо все, почитаемое различными людьми за благо, должно быть таковым, или не все. Но когда разные люди одно и то же считают злом, благом и безразличным, то придётся констатировать, что одно и то же является одновременно и благом, и злом, и безразличным. В качестве примера приводится наслаждение. Эпикур называет наслаждение благом, сказавший: «Я предпочел бы безумствовать, чем наслаждаться», - считает его злом, а стоики - безразличным и непредпочтительным. Клеанф утверждал, что наслаждение не соответствует человеческой природе и не является значимым в жизни, как женские украшения. Архедем считает, что наслаждение соответствует природе, но не значимо, приводя в пример волосы в подмышках. С точки зрения Панэция некоторые наслаждения соответствуют природе, а некоторые противоречат. Суммируя эти высказывания, Секст отмечает, что если все, кажущееся отдельным людям благом, на самом деле таковым является, то, поскольку наслаждение Эпикуру кажется благом, кое-кому из киников - злом, а стоику - безразличным, наслаждение одновременно будет являться и благом, и злом, и безразличным. Однако это невозможно по природе, следовательно, не каждую вещь, которая кому-либо представляется благом или злом, следует таким образом называть.

Если же нет природного блага, значит, нет и природного зла, поскольку то, что некоторым людям кажется злым, иные желают приобрести как благо, к примеру, распутство, несправедливость, сребролюбие, невоздержность и так далее. Стало быть, если все природное одинаковым образом двигает (возбуждает) всех, а то, что именуется злом движет не всех единообразно, то ничто не является злым по природе.

А если, размышляет далее Секст Эмпирик, не все, что кажется определённым людям благом, является таковым, то мы должны уметь различать и быть способными замечать в указанных благах различие таким образом, чтобы было возможным сказать, что одно, считаемое конкретным человеком благом, на самом деле таково, а другое по природе таковым не является. Данное различие приходится принять или из-за его очевидности, или путём определённых рассуждений. Но первый путь невозможен, поскольку очевидные вещи видятся всеми людьми одинаково и согласно, и почти обо всех таких явлениях люди судят одинаково. Благом же разные люди называют разные вещи: одни считают благом добродетель и все причастное ей, вторые - наслаждение, другие - еще какие-нибудь вещи. Таким образом, истинное благо не является самоочевидным. В случае, когда данное различие находится путём рассуждения, то, поскольку каждый конкретный представитель различных школ имеет собственное рассуждение (например, одно имеет Зенон, по которому он считал благом добродетель, другое - Эпикур, по которому он считал благом наслаждение, не одинаковое с ним - Аристотель, считавший благом здоровье), каждый выскажется за свое благо, которое не есть благо по природе и не является общим для всех. Следовательно, не существует никакого блага по природе. Ведь если свойственное каждому не есть благо для всех и благо по природе, а кроме блага, признаваемого каждым для себя, нет блага, признаваемого согласно всеми, то никакого блага не существует Эмпирик, Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - С.18-19.

Таким образом, используя формальный логический анализ, философ-скептик приходит к выводу о невозможности разделения блага и зла, поскольку каждое благо одновременно является злом и наоборот.

2.2 Отрицание Секстом Эмпириком понятия «блага» в эпикурейском значении

В своём известном «Письме к Менекею» Эпикур приводит толкование блага как наслаждения. Он пишет: «Сходным образом и среди желаний наших следует одни считать естественными, другие - праздными; а среди естественных одни - необходимыми, другие - только естественными; а среди необходимых одни - необходимыми для счастья, другие - для спокойствия тела, третьи - просто для жизни. Если при таком рассмотрении не допускать ошибок, то всякое предпочтение и всякое избегание приведёт к телесному здоровью и душевной безмятежности, а это - конечная цель блаженной жизни. Ведь всё, что мы делаем, мы делаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги; и когда это, наконец, достигнуто, то всякая буря души рассеивается, так как живому существу уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему, и чего-то искать, словно для полноты душевных и телесных благ. В самом деле, ведь мы чувствуем нужду в наслаждении только тогда, когда страдаем от его отсутствия; а когда не страдаем, то и нужды не чувствуем. Потому мы и говорим, что наслаждение есть и начало и конец блаженной жизни; его мы познали как первое благо, сродное нам, с него начинаем всякое предпочтение и избегание и к нему возвращаемся, пользуясь претерпеванием как мерилом всякого блага» Эпикур. Письмо к Менекею. Перевод М.Л. Гаспарова // <http://nibiryukov.narod.ru/nb_russian/nbr_teaching/nbr_teach_library/nbr_library_classics/nbr_classics_epicurus_letter_to_menoeceus.htm>. Далее следует разъяснение: «Так как наслаждение есть первое и сродное нам благо, то поэтому мы отдаём предпочтение не всякому наслаждению, но подчас многие из них обходим, если за ними следуют более значительные неприятности; и наоборот, часто боль мы предпочитаем наслаждениям, если, перетерпев долгую боль, мы ждём следом за нею большего наслаждения. Стало быть, всякое наслаждение, будучи от природы родственно нам, есть благо, но не всякое заслуживает предпочтения; равным образом и всякая боль есть зло, но не всякой боли следует избегать; а надо обо всём судить, рассматривая и соразмеряя полезное и неполезное - ведь порой мы и на благо смотрим как на зло и, напротив, на зло - как на благо» Эпикур. Письмо к Менекею. Перевод М.Л. Гаспарова // <http://nibiryukov.narod.ru/nb_russian/nbr_teaching/nbr_teach_library/nbr_library_classics/nbr_classics_epicurus_letter_to_menoeceus.htm>.

Секст Эмпирик достаточно часто цитирует эти слова как в книге «Против этиков», так и в «Пирроновых основоположениях», полемизируя с данными высказываниями. Он говорит, что невозможно счесть благом стремление к наслаждениям. В третьей книге «Пирроновых основоположений» он отмечает: «... эпикурейцы считают, что они доказали, будто наслаждение заслуживает по природе стремления; они говорят, что животные с минуты рождения, будучи ещё неизвращёнными, стремятся к наслаждению и уклоняются от боли. Но и против них можно сказать, что способное создать зло не может быть по природе благом. Наслаждение же способно создать зло, ибо к каждому наслаждению прикреплена боль, которая, по их мнению, есть зло по природе. Так, например, наслаждается и пьяница, насыщаясь вином, и обжора, насыщаясь пищей, и сластолюбец, переходя меру в любовных утехах; но эти вещи способны создать также бедность и болезни, которые, по их мнению, являются болью и злом. Значит, наслаждение по своей природе не есть благо. Точно так же то, что способно создать благо, не может быть по природе злом; боли же создают наслаждение; мы ведь и знания воспринимаем с трудом, и таким же образом некоторые овладевают и богатством, и возлюбленной, и через боль обретают здоровье. Значит, труд не зло по природе. Ибо, если бы наслаждение и было по природе благом, а труд - злом, то все бы одинаково относились к ним, как мы говорили; но мы видим, что многие философы выбирают труд и выносливость и презирают наслаждение. Равным образом и тех, которые считают природным благом добродетельную жизнь, можно опровергнуть тем, что некоторые мудрецы выбирают жизнь в наслаждении, так что из их разногласия опровергается, что то или иное является благом по природе» Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С.225-226.

Рассуждая подобным образом, Секст Эмпирик в книге «Против этиков» приходит к выводу о том, что зло содержится в самом исследовании природы блага. Прежде всего, это происходит потому, что с устранением одного устраняется и другое (поскольку каждое из них мыслится по отношению к другому). Свои рассуждения он демонстрирует на примере безумия. Если безумие есть зло по природе, говорит Секст Эмпирик, то, как тепло познается, что оно есть тепло по природе, потому, что приближающиеся к нему согреваются, а холод потому, что они охлаждаются, так надо, чтобы безумие, если оно зло по природе, узнавалось бы по причинению им зла. Получать же зло от безумия должны или те, кто именуется безумным, или разумные. Но разумные не получают зла, поскольку они находятся вне безумия; а при отсутствии у них зла, отделенного от них, они зла и не получают. Если же безумие приносит зло безумным, то оно причиняет им зло, будучи или ясным для них, или неясным. Но оно никоим образом не неясно, поскольку, будучи для них неясно, оно не есть для них ни зло, ни предмет избежания. Но как никто не ускользает и не волнуется от невидимой печали и нечувствуемой боли, так никто не представит себе злом невоспринимаемое и невидимое безумие. Если же оно ясно познается ими и есть зло по природе, то безумные должны избегать его как зла по природе. Но безумные не избегают как явного зла того, что у других имеет кличку неразумия, но каждый не только держится за свое суждение, но и называет злом суждение того, кто мыслит противоположное. Поэтому безумие не очевидно для безумных как зло по природе. Отсюда вывод: если ни разумные не получают никакого зла от безумия, ни безумные не считают, что его надо избегать, то следует сказать, что безумие не есть зло по природе. А если так, то и никакое из так называемых зол.

Секст также приводит в качестве примера возражения последователей учения Эпикура, которые, возражая на подобные рассуждения, обыкновенно говорят, что живое существо избегает страдания и стремится к наслаждению естественно и без всякого научения. Именно, новорожденное и не являющееся рабом никакого мнения дитя, как только поражается непривычной прохладой воздуха, плачет и кричит. Если же оно стремится к наслаждению и уклоняется от страдания естественно, то по природе страдание для него есть то, чего надо избегать, а наслаждение - то, что нужно выбирать.

В качестве возражения на данные сентенции Секст Эмпирик указывает, что, во-первых, эпикурейцы в этом случае допускают благо для презреннейших живых существ (поскольку эти последние имеют много наслаждений), а во-вторых, что страдание вовсе не есть то, чего следует избегать. Ведь страданием облегчается страдание; через страдание достигается здоровье, крепость и воспитание тела; основательное познание в искусствах и науках получают люди также не без страдания. Поэтому страдание вовсе не есть то, чего по природе надлежит всячески избегать. Также и то, что кажется нам приятным по природе, еще вовсе не достойно выбора. Ведь часто то, что при первом соприкосновении дает нам приятное настроение, при вторичном, оставаясь тем же, считается неприятным, как если бы приятное было таковым не по природе, но, в зависимости от разных обстоятельств, волновало нас то так, то этак Эмпирик, Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - 421 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие). - С.21-23.

Эпикур считает душу материальным образованием, в противном случае, говорит он, на нее не могли бы воздействовать материальные причины. Секст Эмпирик, однако, саркастически вопрошает: если душа состоит из атомов, то что такое эпикурейское наслаждение и удовольствие; каким образом из атомов складываются чувства? Акимов О.Е. Донаучные формы: мифы и философия. Естествознание. Т.1. -- Комсомольск-на-Амуре: Изд-во Комсомольского-на-Амуре государственного технического университета, 1996. -- С.49

Таким образом, Секст Эмпирик причисляет Эпикура к догматикам, которые избрали некое одно благо и провозгласили его основным, в то время, как блага как такового, по мнению скептиков, не существует, ибо в каждом благе таится частица зла и наоборот.

2.3 Критика Секстом Эмпириком понимания блага у стоиков

Критике у Секста Эмпирика подвергается и понимание блага с точки зрения стоиков. С одной стороны, говорит философ, стоики разделяют «благо», «зло» и «безразличные вещи». С другой - стоики говорят, что из безразличных вещей одни «выдвигаются вперед», другие «отодвинуты назад», третьи «и не выдвинуты, и не отодвинуты»; выдвинуты те, которые имеют достаточную ценность, как здоровье или богатство; отодвинуты те, которые не имеют достаточной ценности, как бедность или болезнь; не выдвинуты и не отодвинуты такие, как, например, протягивание и сгибание пальца. Некоторые же считают, что среди безразличных от природы вещей ничто не выдвигается и не отодвигается; каждая из безразличных вещей в различных обстоятельствах кажется то выдвинутой, то отодвинутой. Если, например, говорят они, тираны нападали бы на богатых, а бедных оставляли бы в покое, то всякий предпочел бы быть скорее бедным, чем богатым, так что богатство оказалось бы отодвинутым назад. Значит, о каждой из так называемых безразличных вещей одни говорят, что она - благо, другие - что зло; а если бы она была безразлична по природе, то все бы одинаково считали ее безразличной; поэтому ничто не является безразличным по природе.

Относительно понятия «блага», по сообщению Секста Эмпирика, стоики, придерживаясь, определённых общих понятий, следующим образом определяют благо: «Благо есть польза или то, что не отлично от пользы», причем «пользой» они называют добродетель, добросовестную деятельность, а «не отличным от пользы» - добросовестного человека и друга.

Секст Эмпирик возражает им следующим образом. В самом деле, говорит философ, добродетель, будучи особым расположением ведущего начала, и добросовестная деятельность, будучи некоторым действительным проявлением добродетели, являются прямой пользой. Но добросовестный человек и друг, опять-таки будучи и сами из числа благих, не могут быть названы ни пользою, ни отличными от пользы по следующей причине: части, как отмечают и сами ученые-стоики, не тождественны с целым, но и не отличны от целого; например: рука не тождественна с целым человеком (поскольку целый человек не есть рука), но и не отлична от целого (ибо целый человек мыслится с рукою). Следовательно, поскольку добродетель есть часть добросовестного человека и друга, а части ни тождественны с целым, ни отличны от целого, то и говорится, что добросовестный человек и друг «не отличен» от пользы. Поэтому данным определением охватывается всякое благо, будет ли оно прямо пользой, или оно «не будет отличаться» от пользы.

Затем, сказав в качестве примечания, что благо имеет троякий смысл, стоики, по сообщению Секста Эмпирика, описывают каждое значение с особых точек зрения. По одному методу, говорят они, благом называются причина и источник пользы, каковой прежде всего является добродетель. Ведь от нее как от некоего источника возникает всякая польза. По другому методу благом называется то, сообразно чему происходит польза. Тогда благом назовутся не только добродетели, но и сообразные с ними поступки, поскольку польза получается также и от них. По третьему и последнему методу благом называется все то, что способно принести пользу, с включением сюда добродетелей, добродетельных поступков, друзей и добросовестных людей, богов и добрых демонов Эмпирик Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - 421 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие). - С.11.

Однако в труде «Против этиков» Секст Эмпирик отмечает, что если на самом деле благо есть источник пользы, то в таком случае благом является лишь родовая добродетель вообще (ибо только от нее получается польза) и что из определения устраняются рассуждение, воздержание и прочие из видовых добродетелей. Ибо ни от одной из них не получается польза сама по себе, но от рассуждения - рассудительность, а не вообще польза (ведь если получится сама по себе польза, то это будет не конкретно рассуждение, а вообще добродетель), и от воздержания получается его признак - воздержанность, а не вообще польза. То же и с прочими видовыми добродетелями.

Секст Эмпирик утверждает, что именно, при определении: «благо есть источник, откуда получается какая-либо жизненная польза» - родовая добродетель, будучи благом, не подойдет под это определение. Ведь от нее получается не какая-либо житейская польза (ибо тогда она станет одной из видовых добродетелей), но просто польза.

Таким образом, с точки зрения Секста Эмпирика, стоики, рассуждая о благе, пытаются выразить общее понятие через частности, при этом не утруждая себя формулировкой именно общего, всеобъемлющего понятия. А поскольку через описание частностей - «акциденций» - общее понять и представить себе невозможно, то, следовательно, учение стоиков о благе является несостоятельным.

3. Критика положений, выдвинутых Секстом Эмпириком, и возражения скептиков на эту критику

Прежде всего, следует сказать, что Секста Эмпирика, вследствие его достаточно точных формально-логических построений, критике подвергают достаточно мало. Большая часть критики относится к области морально-этической.

Своеобразным «объектом» скепсиса Секста Эмпирика можно считать полноту философского дискурса, складывающегося в осмысленное целое. Такая полнота в эпоху Секста была представлена, прежде всего, стоиками, как известно, уподоблявшими цельность философии яйцу, в котором этика подобна желтку, физика - белку, а логика - скорлупе. Пользуясь проверенными скептическими ходами мысли, Секст последовательно доказывает невозможность утверждения каких-либо истин во всех трех традиционных сферах философской мысли, невозможность никакого удовлетворительного ответа ни на вопросы о том, что есть мышление, что есть истина, в чем её критерий, ни на вопросы о причине и начале мира, о боге, ни на вопросы о добре и зле, о том, как следует жить. Критическую, разрушительную часть скептических текстов можно назвать впечатляющей. «Нагромождение» никуда не ведущих рассуждений, постоянный тупик, в который приходит мысль читателя, добросовестно следующего за Секстом, бесплодность процесса познания, пользующегося проверенными и устоявшимися средствами, способны вызвать отчаяние или фрустрацию Рыскельдиева Л.Т. Скептическая «терапия» Секста Эмпирика // Культура народов Причерноморья. - 2006. -- №83. -- С.97.

Спор об этой философии возник при жизни самих скептиков, их упрекали в том, что философия их нежизнеспособна, что у нее нет жизненного ориентира. Потому что для того, чтобы жить, надо что-то принимать за истину. Если будешь во всем сомневаться, то, как говорил Аристотель, человек, идущий в Мегару, никогда до нее не дойдет, потому что хотя бы надо быть уверенным в том, что Мегара есть.

Упрекали скептицизм в такого рода грехах Паскаль, Арно, Николь, Юм и др. философы нового времени. Однако скептики в своих возражениях приводят следующее опровержение подобной критики: скептик принимает свою философию для того, чтобы не остаться бездеятельным, ведь именно догматическая философия приводит человека к бездеятельности, только скептицизм может служить ориентиром в жизни и деятельности. Скептик ориентируется прежде всего на явления, отказывается от познания сущности вещей, ибо он в этом не уверен, он это ищет. То, что для него несомненно, -- это явление. Как говорил Пиррон: то, что мед кажется мне сладким, -- в этом я уверен, но от суждении о том, что он сладок по природе, я воздерживаюсь.

Догматик же, наоборот, утверждает некоторые положения о сущности вещей, а очевидно, что они могут быть и ошибочными, что показывает различие догматических школ. И что получится, если человек начинает действовать в соответствии с ошибочной философией? Это приведет к печальным последствиям. Если же опираться в своей философии только на явления, только на то, что мы несомненно знаем, то вся наша деятельность будет иметь прочную основу Лега В.П. История античной философии. - М.: Изд. Свято-Тихоновского Богословского Института, 2004. - С.34.

Один из основных аргументов, выдвигавшихся против принятия скептицизма в античном его варианте, касается проблемы деятельности. Возможно, наиболее отчетливо этот аргумент высказал Д. Юм, полагавший, что если бы принципы пирронизма распространились вдруг среди всех, то «всякие разговоры, всякая деятельность немедленно прекратились бы, и люди пребывали бы в полной летаргии, пока не настал бы конец их жалкому существованию вследствие неудовлетворения естественных потребностей» Цит. по: Лега В.П. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М.: «Наука», 1991- С.213-214. Аргумент этот восходит еще к Аристотелю (Метафизика, IV, 4. 1008 b 13--26), и часто использовался античными оппонентами пирронистов -- эпикурейцами и стоиками. Ответ на все эти возражения можно найти у самого Секста Эмпирика, который указывал, что «говорящие так, очевидно, не понимают, что скептик живет не согласно философскому рассуждению (ибо он в этом смысле бездеятелен), а по нефилософскому наблюдению может одного желать, а другого избегать» (Пр. уч., XI, 165). Мы «живем в соответствии с жизненным наблюдением, не высказывая решительного мнения потому, что не можем быть всецело бездеятельными». То есть обвинение, которое направляется обычно в адрес пирронистов, Секст не только напрочь отвергает, но даже переадресовывает его обратно, упрекая догматиков, что это их способ рассуждения ведет к бездеятельности Лега В.П. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М.: «Наука», 1991- С.214.

Таким образом, суть скептицизма Секста Эмпирика заключается не в том, чтобы все считать ложным, и уж, конечно, не в том, чтобы все считать истинным. Для скептицизма все одинаково не истинно и не ложно. Причем ошибкой было бы полагать, что в скептицизме есть некий позитив, который якобы и заключается в суждении о всеобщем неприятии в силу изостении, ибо последовательный скептик на это скажет, что даже и его собственное скептическое суждение тоже в одинаковой мере и не истинно и не ложно и что он от этого суждения тоже «воздерживается». Последовательный скептик готов не только усомниться в существовании собственно скептицизма, но и в существовании собственной личности, собственного сознания и мышления.

Так, рассуждая о мышлении (дйЬнпйб) и о том, что философы, как правило, считают его существование несомненным, Секст Эмпирик вспоминает о тезисе Горгия, что ничего не существует, в том числе и мышления. Как же разрешить этот вопрос? Применить для разрешения этого спора мышление -- значит заранее согласиться с одной из спорящих сторон. Другого же средства для разрешения этого вопроса не существует. «Поэтому, -- заключает Секст, -- неразрешимо и непостижимо, есть ли мышление или его нет».

Однако, скажет критик скептицизма, такой вывод также опирается на мышление, а потому соглашается с одной из спорящих сторон. Но последовательный скептик и тут готов усомниться в собственном выводе, отметив, однако, что вопрос о существовании мышления от этого не становится разрешенным.

Нужно признать, что скептицизм чаще всего не принимается людьми именно по психологическим причинам: «Как же так? -- скажет обыватель. -- Мыслимо ли такое: сомневаться в существовании собственного мышления?» Но если скептицизм не принимается из соображений «здравого смысла», то это еще не означает, что серьезное философское исследование должно опираться на столь сомнительный аргумент и не считать скептицизм чем-то исключительным и заслуживающим внимания.

Хорошо известны «доводы» против скептицизма: дескать, если кто-то ничего не утверждает и ничего не отрицает, то вообще не о чем с ним спорить и даже не о чем говорить. Против подобных «доводов» чуждый беллетристике, схематичный и обычно сухой в сравнениях Секст прибегает к метафорам и, в частности, сравнивает скептические выражения с очистительными лекарствами: «Обо всех скептических выражениях следует заранее признать то, что мы вовсе не утверждаем, что они правильны, ибо говорим, что они могут быть опровергнуты сами собою, будучи описаны вместе с теми вещами, о которых они говорят, подобно тому как очистительные лекарства не только избавляют тело от соков, но вместе с ними выгоняются и сами» (Sextus Empiricus. Pyrrhoniae hypotyposes, I, 206). Согласно Сексту, отнюдь не все вещи, уничтожая другие вещи, сами продолжают оставаться вещами. Огонь, напр., уничтожая те или иные вещи, существует только до тех пор, пока не сгорели эти вещи. Как только сгорели эти вещи, то погас и сам огонь. Поэтому и скептическое доказательство того, что никакое доказательство невозможно, нисколько не теряет оттого, что оно разрушило все вещи, а само, дескать, осталось. Да, оно тоже погибло вместе с теми вещами, которые оно разрушило, но это нисколько не значит, что вещи остались неразрушенными. Погибло доказательство несуществования вещей, но само-то несуществование вещей тем не менее осталось, т. е. сами-то вещи все-таки оказались разрушенными (Sextus Empiricus. Adversus mathematicos, VIII, 480). Являясь активным фактором культурной среды, философский скептицизм оказывает весьма многообразное мировоззренческое влияние на формирование общественного сознания, реализующееся, в том числе, и через отношение к феномену религиозной веры. В настоящее время обнаруживаются обширные возможности использования скептической методологии в качестве блокадного механизма экспансивного распространения квазирелигиозных верований и оккультных практик, агрессивной инфильтрации клерикальных идей в сферы политики, экономики, образования. Как отмечает известный американский философ и общественный деятель П. Куртц, скептицизм подчеркивает необходимость постоянного критического и рационального расследования религиозных положений и утверждает, что религиозные воззрения суть вымыслы, создаваемые человеческим воображением ради успокоения экзистенциальной тревоги.

Действительно, критика представителем античного скептицизма Секстом Эмпириком околорелигиозных и шарлатанских воззрений традиционно включалась и включается интеллектуалами и вольнодумцами в фонд эпифаний гуманизма и рационального мышления и до сих пор используется как стандарт в прикладных и полевых скептических, исследованиях паранормального. В трактате «Против астрологов» Секст Эмпирик объявляет, что халдеи с их гороскопами и учениями о симпатическом отношении между земным и небесным, укрепляют в нас закоренелые предрассудки и не позволяют действовать согласно здравому смыслу (Секст Эмпирик 1976: 174). Его аргументы contra просты, но поучительны. Установление гороскопа невозможно, поскольку халдеи не в состоянии точно определить ни момент рождения человека, так как неясно, с чем его связывать - либо с зачатием, либо с началом или окончанием физиологического процесса родов, ни нужное расположение звезд, которое изменяется из-за непрерывного движения космоса (Секст Эмпирик 1976: 182-184). Если же определяется не точное время, но время в общем и целом, «те, кто родился в одно и то же время, если последнее брать вообще, живут вовсе не одинаковой жизнью, но одни начинают царствовать, другие же старятся в оковах» (Секст Эмпирик 1976: 187-188). Верно и обратное. «Если родившийся под стрелой Стрельца должен, по математическому вычислению, быть умерщвленным, то каким же образом были сразу уничтожены столько десятков тысяч варваров, сражавшихся против греков у Марафона? Ведь не существовал же, конечно, для них всех один и тот же гороскоп. Шел и тот, кто родился под чашей Водолея, должен погибнуть вследствие кораблекрушения, то каким же образом утонули одновременно те греки, которые возвращались от Трои» (Секст Эмпирик 1976: 188).

Далее, само установление созвездий есть результат условной разметки небесной сферы. Секст Эмпирик отвергает астрологию и на основе общеметодологических соображений. «Если предсказание хочет стать надежным, необходимо, чтобы одно и то же взаимоотношение звезд наблюдалось не один раз для чьей-нибудь жизни, но многократно» (Секст Эмпирик 1976: 190), чего астрологическая наука обеспечить не может. Впрочем, не только народная мифология, но и сами рациональные основы религиозной веры подвергаются у Секста Эмпирика глубокой деструкции, так что в итоге он заключает о непостижимости и невосприемлемости божества (Секст Эмпирик 1976: 319).

После сказанного использование скептической методологии для эффективной профилактики распространения псевдонаучных и псевдорелигиозных патологий общественного сознания становится, казалось бы, вполне оправданным. Однако подробное обсуждение скептической: критики понятий бога, провидения, души, равно как и опровержений предрассудков народной религии, быстро проясняет случайность включений в их корпус прямолинейных рациональное гей и апологий здравого смысла. Так, критику понятия бога у Секста Эмпирика открывает следующая преамбула: «Следуя жизни без догм, мы высказываемся, что существуют боги, и почитаем богов, и приписываем им способность провидения» (Секст Эмпирик 1976: 317); Оказывается, существует ракурс, в котором скептицизм и религиозная вера вполне совмещаемы. Более того, исследуя современные ему нравы и обычаи, Секст Эмпирик часто оказывается не на высоте научных представлений даже своего времени, употребляя систематически и без всякой критики экзотические факты - то о женщине, принимавшей без ущерба для себя 30 драхм цикуты, то о стольнике Александра Македонского, который, попав на солнце или в баню, мерз, а в тени согревался и т. п. (Секст Эмпирик 1976: 223). Свойственную Сексту Эмпирику толерантность к подобного рода противоречиям филологический анализ объясняет эклектическим и компилятивным характером его сочинений, механически склеивающих культурный скол фактов, цитат, мнений, анекдотов. К таким выводам приходит известный чешский филолог К. Яначек.

В. М. Богуславский обратил внимание на то, что антирелигиозная аргументация у Секста изображается гораздо убедительнее и занимает почти вдвое больше места, чем прорелигиозная (Богуславский 1990: 19), так что сразу видно, где искренний пафос, а где постмодернист-; екая игривость. Действительно, рассматривая понятие божественного как творческого начала космоса, Секст изменяет своей обычной манере уравновешивать оппозиции, переходя в отношении тех, кто отстаивает атеистические взгляды, на весьма щадящий режим критики. И астрологию как науку он отвергает полностью и категорически, не прилагая здесь своих обычных сентенций о необходимости воздержания от суждения.

Однако прежде, чем директивно интерпретировать тексты Секста Эмпирика необходимо посмотреть, не образует ли логика изложения им материала некоей закономерной структуры. Тестами для адекватной оценки теории должны служить ее собственные мотивы, а не близкие и понятные интерпретатору образцы. Скептические доказательства против догматиков носят характер вспомогательных гипотез в косвенном умозаключении и могут быть отброшены после проведения вывода. Секст Эмпирик не связан своими доводами, которые он черпает и из арсенала изощренных стоических силлогизмов, и из копилки магических представлений и народных суеверий.

Методологический принцип Секста Эмпирика - «все сгодится» - сближает его учение с методологическим анархизмом П. Фейерабенда, который также считал возможным брать взаймы у народной мифологии, не разделяя при этом ее установок. Таким образом, скептицизм не отрицает религиозную веру, но лишь сепарирует ее от рациональной теологии. Секст Эмпирик называет нечестивой не веру в бога, но попытку доказать его существование (Секст Эмпирик 1976: 319). Что заявление Секста, о почитании им богов и веры в провидение не является случайным и формальным подтверждает и приводимый у Диогена Лаэртского и сильно смущающий исследователей факт, согласно которому основатель античного скептицизма Пиррон был избран своими соотечественниками, жителями города Элиды, верховным жрецом (Диоген Лаэртский 1979: 380).

Адекватный аналог скептического отношения к религиозной вере можно обнаружить в философии религии Л. Витгенштейна. В кратких и отрывистых репликах витгенштейновских афоризмов отчетливо проступает представление о некомпетентности нашего обычного языка для обозначения событий религиозной веры. Уже в «Логико-философском трактате» он отмечает, что Бог не проявляется в мире (Витгенштейн 2008: 216), который суть факты в логическом пространстве (Витгенштейн 2008: 36), и что предложение не может выражать ничего высшего (Витгенштейн 2008: 212). Поздний Витгенштейн нисколько не изменяет данному настроению. В лекциях о религии (записанных его слушателями) ярко и многогранно показывается холостой ход манипуляций с логической «аргументацией применительно к религиозной жизни. Религиозные истины лежат вне обычных критериев достоверности.

Таким образом, интенсивная продукция скептической аргументации в современных исследованиях религиозных феноменов лишь частично и только в некоторых специализированных - аспектах разрушает религиозные притязания на истину. В целом она форсирует своеобразный вариант реабилитации религиозной веры, что далеко не всегда осознается адептами неоскептицизма.

Заключение

Таким образом, подводя итоги, мы приходим к следующим выводам.

В античной философии скептицизма, в частности, в сочинениях Секста Эмпирика, мы можем найти начало философии этического релятивизма - философского представления о том, что правильное и неправильное, хорошее и плохое являются не абсолютными, а переменными, относительными категориями, зависящими от конкретной личности, обстоятельств или социальной ситуации. Таким образом, этический релятивизм является методологическим принципом истолкования морали, в основе которого лежит утверждение, будто нравственные представления и понятия имеют только относительный, условный характер. Этический релятивизм ведет к отрицанию возможности создания научной этики.

Сексту Эмпирику претит сама идея возможности философа быть учителем, наставником, мудрецом, сама претензия философии вообще и какой бы то ни было этики в частности на просветительство и улучшение нравов. Поэтому скептическому анализу подвергаются, как возможность учить и учиться жизни, так о понятия «учитель», «ученик», «изучение» и «изучаемое».

В своих работах Секст Эмпирик последовательно доказывает невозможность существования «чистого» добра, «чистого», общечеловеческого блага и, следовательно, существования абсолютного зла, как противоположности добра. Более того, он доказывает невозможность существования какого-либо предмета либо явления, по отношению к которому человек может оставаться беспристрастным. Таким образом, исходя из его учения, любая трактовка блага, добра или зла зависит от конкретного трактующего, который, в силу физических и эмоциональных причин, не может быть объективным. Это исключает возможность объективных и беспристрастных суждений, поэтому, как считает Секст Эмпирик, следует отказаться от категоричных суждений вообще.

Следует, однако, отметить, что философ отнюдь не призывает отказываться от познания и от суждений. Ему претит только категоричность, претензия на обладание каким-либо абсолютным знанием, истиной. К таковым претензиям он относит и категоричные суждения о невозможности познания истины. Скептик, скорее, отмечает невозможность выбора между равнозначными суждениями в силу отсутствия объективных доказательств. Однако искать всё новые и новые доказательства скептик обязан.

В подтверждение невозможности познания добра и зла Секст Эмпирик отмечает, что на свете существует слишком много трактовок того, что есть благо, которые зачастую противоречат друг другу. Если же то, что движет по природе, говорит Секст Эмпирик, движет всех равным образом, а от так называемых благ мы движемся все равным образом, то нет блага по природе. И скептику нельзя верить ни всем предложенным мнениям вследствие их разногласия, ни какому-нибудь одному.

Рассмотрев точки зрения на благо ведущих философских школ, Секст Эмпирик переходит к рассуждениям о том, как должен думать о благе скептик. Итак, говорит он, если существует какое-либо благо по природе и существует какое-либо зло по природе, оно должно быть общим для всех и для всех быть благом или злом. Но поскольку такового не существует, следовательно, не существует и абсолютного блага либо абсолютного зла. Таким образом, используя формальный логический анализ, философ-скептик приходит к выводу о невозможности разделения блага и зла, поскольку каждое благо одновременно является злом и наоборот.

Отрицая превосходство одного обычая над другим, Секст Эмпирик, однако, не призывает отвергать эти обычаи или действовать вопреки им. Мы, признает Секст, «не можем быть всецело бездеятельными» и должны избирать один образ действий, отвергая другие, но при этом мы должны следовать не вероятности, ибо истинность одного суждения нисколько не вероятнее истинности другого и ни один образ действия сам по себе нисколько не предпочтительнее другого, - а поступать так, как заставляют нас помимо нашей воли «побуждения природы», «принуждение претерпеваний», а также «законы и обычаи». Таким образом, Секст Эмпирик провозглашает определённого рода этический скептицизм: не соглашаясь ни с какими обычаями, скептик будет исполнять обычаи и законы той страны либо местности, в которой окажется, даже если эти обычаи противоречат тем, в которых он вырос и был воспитан. Цель скептика - «невозмутимость», т. е. «безмятежность и спокойствие души», а этого можно достичь только беспрекословно покоряясь всему, к чему принуждает общество, ни во что не вмешиваясь, ничего не пытаясь изменить.

Секста Эмпирика, вследствие его достаточно точных формально-логических построений, критике подвергают достаточно мало. Большая часть критики относится к области морально-этической. Один из основных аргументов, выдвигавшихся против принятия скептицизма в античном его варианте, касается проблемы деятельности. Возможно, наиболее отчетливо этот аргумент высказал Д. Юм, полагавший, что если бы принципы пирронизма распространились вдруг среди всех, то «всякие разговоры, всякая деятельность немедленно прекратились бы, и люди пребывали бы в полной летаргии, пока не настал бы конец их жалкому существованию вследствие неудовлетворения естественных потребностей». Однако суть скептицизма Секста Эмпирика заключается не в том, чтобы все считать ложным, и уж, конечно, не в том, чтобы все считать истинным. Для скептицизма все одинаково не истинно и не ложно. Причем ошибкой было бы полагать, что в скептицизме есть некий позитив, который якобы и заключается в суждении о всеобщем неприятии в силу изостении, ибо последовательный скептик на это скажет, что даже и его собственное скептическое суждение тоже в одинаковой мере и не истинно и не ложно и что он от этого суждения тоже «воздерживается». Последовательный скептик готов не только усомниться в существовании собственно скептицизма, но и в существовании собственной личности, собственного сознания и мышления. И если в бытовом плане скептицизм Секста Эмпирика действительно может вызвать «летаргию» и фрустрацию у части людей (хотя философ вовсе не призывает бездействовать - он всего лишь говорит о невмешательстве в ход вещей), то в научных целях скептицизм, не принимающий ничего бездоказательно на веру, вполне может оказаться полезным.

Список использованной литературы

1. Акимов О.Е. Донаучные формы: мифы и философия. Естествознание. Т.1. - Комсомольск-на-Амуре: Изд-во Комсомольского-на-Амуре государственного технического университета, 1996. -- 429 с.

2. Аристотель. Никомахова этика. Книга 1 // http://www.az-design.ru/Projects/AZLibrCD/c9f/d9a51/books/001b001.shtml

3. Богуславский В. М. Скептицизм в философии. - М. : Наука, 1990.

4. Богуславский В.М. Скептицизм в философии. М.: Наука, 1990. - 272 с.

5. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат.- М.: «Канон + РООИ Реабилитация», 2008

6. Гусев Д.А. История и теория классического скептицизма: Монография. - М.: Прометей, 2005. - 160 с.

7. Золкин А.Л. Философия: Учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по гуманит. спец. / Гл. ред. Н.Д.Эриашвили. -- М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005. -- 590 с.

8. Куртц П. Новый скептицизм: Исследование и надежное знание. - М.: Наука, 2005.

9. Лега В.П. История античной философии. - М.: Изд. Свято-Тихоновского Богословского Института, 2004. - 212 с.

10. Лега В.П. Секст Эмпирик: Скептицизм как образ жизни // Mathesis. Из истории античной науки и философии. М.: «Наука», 1991- С.210-219.

11. Литинская О.Ю. Что такое скептицизм? // Философские перипетии. - 2008. - № 812. - С.65-69

12. Лосев А.Ф. Культурно-историческое значение античного скептицизма и деятельность Секста Эмпирика // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Т.1. - М.: Мысль, 1974. - С.5-61

13. Миронов В.В. Философия: Учебник. / Моск. гос. ун-т им. М.В.Ломоносова. Филос. фак. -- М.: Проспект, 2005. -- 238 с.

14. Рыскельдиева Л.Т. Скептическая «терапия» Секста Эмпирика // Культура народов Причерноморья. - 2006. -- №83. -- С. 95-98

15. Скептицизм в философии / Рауль Рихтер; пер. с нем. В. Базарова и Б. Столпнера. -- СПб.: Шиповник: Тип. «Т-ва В. Андерсона и Г. Лойцянскаго». - Т.1. - 1910. - 390 с.

16. Фейерабенд П. Против метода. Очерк анархистской теории познания. - М.: ACT - ХРАНИТЕЛЬ, 2007.

17. Философия: Учеб. для студентов вузов / В.В.Миронов, В.В.Васильев, П.П.Гайденко и др.; Под общ. ред. В.В.Миронова. -- М.: Норма, 2005. -- XVI, 911 с.

18. Философия: Учеб. для студентов вузов / В.Н.Лавриненко, В.П.Ратников, В.Ф.Голубь и др.; Под ред. В.Н.Лавриненко, В.П.Ратникова. -- 3-е изд., перераб. и доп. -- М.: ЮНИТИ, 2004. -- 622 с.

19. Философия: Учеб. по дисциплине «Философия» для студентов вузов, обучающихся по естеств.-науч. и техн. спец. и направлениям подгот. / В.П.Горюнов, В.К.Гавришин, А.В.Гогин и др.; Под ред. В.П.Горюнова. -- М.: Гардарики, 2005. -- 442 с.

20. Философия: Учеб. по дисциплине «Философия» для студентов вузов, обучающихся по нефилос. спец. и направлению подгот. / В.Д.Губин, Т.Ю.Сидорина, А.И.Алешин и др.; Под ред. В.Д.Губина, Т.Ю.Сидориной. -- 3-е изд., перераб. и доп. -- М.: Гардарики, 2005. -- 828 с.

21. Философия: Учеб. по дисциплине «Философия» для студентов вузов, обучающихся по экон. спец. и направлениям подготовки / Н.И.Сидоренко, В.Ф.Титов, Е.Ю.Новикова и др.; Под ред. Н.И.Сидоренко; Рос. экон. акад. им. Г.В.Плеханова. -- М., 2004. -- 437 с.

22. Философия: Энцикл. словарь. / Абрамов А.И., Аверинцев С.С., Алешин А.И. и др.; Под ред. А.А.Ивина. -- М.: Гардарики, 2006. -- 1072 с.

23. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. - 4-е изд.-М.: Политиздат, 1981. - 445 с.

24. Хрусталев В.М. Философия: Учеб. для вузов: Для студентов, обучающихся по мед. и фармацевт. спец. -- М.: Изд. дом «ГЭОТАР-МЕД», 2004. -- 638 с.

25. Эмпирик Секст. Против учёных // Секст Эмпирик. Сочинения в двух томах. Общ. ред. А. Ф. Лосева. Пер. с древнегреч. Т. 2. - М., «Мысль», 1976. - 421 с. (АН СССР. Ин-т философии. Филос. наследие). - С. 6-204

26. Эмпирик, Секст. Три книги Пирроновых основоположений. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2000. - 272 с.

27. Эпикур. Письмо к Менекею. Перевод М.Л. Гаспарова // http://nibiryukov.narod.ru/nb_russian/nbr_teaching/nbr_teach_library/nbr_library_classics/nbr_classics_epicurus_letter_to_menoeceus.htm