Флавий Валерий Константин: некоторые свидетельства "profane" и их анализ

/

/

Дипломная работа

на тему:

'Флавий Валерий Константин: некоторые свидетельства 'profane' и их анализ'

Заокский 2011

Введение

По сей день изучение предмета Истории Церкви остается не только интересным и значимым, но и актуальным занятием. Продолжая привлекать многие гениальные умы различных исследователей, как тех, кто неразрывно связан с этой наукой - библеистами, учеными историками, так и тех, кто сталкивается с этим родом занятия по необходимости, невозможно преуменьшить, и тем более утаить влиятельность этой науки, в общем, религиозно-историческом контексте.

Нет ни малейшего сомнения в том, что История Церкви помогает глубже осмыслить и уяснить сущность христианской вести и церкви. Именно по этой причине продолжают издаваться многотомные труды по данной церковно-исторической науке, появляются разнообразные монографии, статьи, заметки. Если предложить вопрос о том, что в большей степени служит доказательством христианства, то его можно заимствовать не из истории христианских церквей, а исключительно из жизнеописания отдельных лиц в христианстве.

Посему, череда совпадений привлекают наше внимание именно к жизни и деяниям Флавия Валерия Константина - перипетиям его земного бытия, в котором изыскалось место для самых различных проявлений человеческого опыта. С этим опытом тесно переплетена не только история и развитие раннехристианской церкви, но и общий ход всемирной истории, истории цивилизаций. Изучение и исследование его позиционного характера, происхождение имеет кардинальную важность для понимания процесса развития всемирной историографии.

Исследователи церковной истории не просто изучают историческую действительность, но и волей, неволей, оценивают те или иные исторические факты и события. Практически, ни для кого, ни тайна, что император Флавий Константин не может быть адекватно понят, разумно истолкован и увиден в соответствующей исторической перспективе.

С одной стороны перед нами весьма гуманный, благочестивый, христианский император, который «всю свою жизнь посвятил благу церкви и сделал столько добра ей, что заслужил наименование равноапостольского».

Многие исследователи определенно и ясно называют его христианским императором.

С другой стороны, перед нами император, формально принявший христианство, «в нем нет ни следа истинного христианина, а еще менее ревности новообращенного». Всеобще известно, что Константина также связывают с «первым падением церкви» по причине того, что он как умелый и ловкий политик использовал христианство для укрепления империи, и утверждения своей собственной власти.

Настоящая постановка проблемы заключается в двух существующих в церковной историографии противоречивых взглядов на одну и ту же личность. Насколько правомочно говорить о Константине как о христианском императоре, и использовал ли он христианство с личной выгодой, для упрочнения империи?

Церковная историография - труд во многом сложен, но и уникален, и по-разному можно подходить к ее изложению. Одни исследователи дают широкую панораму всего церковно-исторического процесса. Другие, главное внимание обращают на теоретическое наследие крупнейших и известнейших богословов и историков. Историографический обзор в данном случае, вопрос в большей мере не исторической науки, а именно церковно-исторической. Первично следует понимание церковной истории, а вторично, осмысление этого исторически. Поэтому, мы, предлагаем проблемное изложение материала, думая, что такой подход дает возможность охватить наиболее фундаментальные проблемы, связанные с именем Константина, дать их комплексный и всесторонний обзор.

Изучая и исследуя личность императора Константина, невозможно и немыслимо обойтись без первоисточников, по сути дела главнейших в нашей работе. Творчество Евсевия Кесарийского и его продолжателей: Сократа Схоластика, Феодорита Киррского и Евагрия Схоластика прекрасно характеризуют время жизни императора и его лично. Именно с них начинается не просто осмысление церковной истории, но и сами, по сути дела, вопросы развития церковной литературы и науки. Особенность и главное достоинство, по словам русского историка Лебедева, заключается «в особом, принципиально новом подходе - стремлении рассматривать церковно-исторические сочинения как памятники исторической мысли». Одним из подобных основных памятников, есть сочинение Евсевия: «Жизнь Блаженного Василевса Константина», которое мы намерены использовать в нашем исследовании. Автор придерживается мнения, что Константин первый из всех василевсов был христианином. В этой книге-биографии блистает ум, воображение дееписателя, который избирает любопытнейшее, в данном случае, только богоугодное, украшает, цветит, не боясь обличения. Подробный анализ Евсевиева труда и содержательная критика ярко представлена историком Лебедевым. Бесценное достоинство сочинения Евсевия заключается в том, что здесь помещен ряд документов и личных писем Константина, которые лучше, чем все прочее, дает уразуметь личность этого государя и его мировоззрение. Историк Болотов заключает, что «на сочинение Евсевия о Константине нужно смотреть именно как на похвальное слово последнему, которые не чужды …и преувеличений». Наряду с Евсевием, все выше представленные продолжатели церковной истории прямо соглашаются с тем, что «Константин - первый из всех Римских государей был христианином». В этом отношении весьма аутентично привести необходимую мысль В.В. Болотова о том, что «достоверность известия всех продолжателей церковной истории зависит существенно от достоверности одного Евсевия», так как они при написании своих церковно-исторических сочинениях были зависимы от него. Другим не менее известным историком, жившим во времена Константина, который также описывает его жизнь и деятельность, и труд которого также представляется полезным не только для нашей работы, но в целом для церковной историографии, есть Лактаций, с своим трудом «О смертях преследователей». Целая плеяда современных историков также придерживаются этого положения. Однако останавливаться на этом, и ограничиваться только одной стороной дела будет не оправдано, так как исследовательская работа обнаружит определенную односторонность и субъективизм, следовательно, несостоятельность. Здесь важно привести исследование развития на Западе, и отдать должное более поздним продолжателям церковной истории. Среди них, известные историки: А. Гарнак, Я. Бургхардт, Э. Шварц, А. Миллер и др. С этими именами тесно связана идея о том, что Константин не является христианским императором. В представлении Гарнака, «Константин является только гениальным политиком». Для Бургхардта, Константин также никто иной как «политик-оппортунист», это явствует из его подробной биографии Константина, и характеристики той эпохи. Он сомневается в искренности обращения Константина. С другой стороны, ученый исследователь Фаррар по этому поводу заключает, что «чисто политические соображения скорее должны были бы удержать Константина от того шага, который он делал, так как он, ничего не выигрывая им нового, с вероятностью мог настроить против себя язычников».

Последние годы ознаменовались интересными монографиями, отдельными публикациями, затрагивающие самые различные стороны исследуемого вопроса. Недавняя работа, написанная историком Dorries, который верит в обращение Константина и в его принадлежность к христианству достойно может явиться полезным противовесом Бургхардту.

Среди всего, можно отметить первый, вышедший на русском языке документальный рассказ о жизни Константина, написанный Сергеем Власовым. Книга представлена живым описанием событий жизни Константина, представляя его христианским императором. Благодаря некоторым помещенным фотографиям, историческая обстановка становиться реальной и доступной для понимания. Особенно полезно выделить церковно-исторические сочинения, написанные русскими церковниками. Среди них имена известнейших А.П. Лебедева, В.В. Болотова, А. Меня и др. В каждом из них есть нечто особенное и действительно историческое, внесенное, как нечто уникальное. Важно во всем потоке информации обнаружить подлинную историю, найти и определить взвешенную, беспристрастную характеристику исследуемой личности, и всякому событию, имеющему большое значение для нашей работы. Эта особенность и важность возрастет по мере понимания того, что речь идет о исторически известном событии, широкомасштабном, о личности яркой и важной. В этом отношении, достоверно мнение профессора Горского, который говорил, что церковная история не должна «собирать только факты, но проникать во внутреннюю между ними связь, извлекать идеи факта из самого факта». Историография, изобилующая противоречиями, побудила к опирающемуся на источники пересмотру существующих в данном вопросе традиционных воззрений.

Цель исследования

Поскольку проблема заключается в том, что между двумя историко-мировоззренческими позициями существует противоречие, то цель данного исследования состоит в том, чтобы найти объяснение, каким образом следует понимать это различие. Данная дипломная работа не ставит перед собой цели примиримости взглядов, так как это бессмысленно и невозможно, но лишь в целесообразном обосновании наиболее часто приводим свидетельств «profana». Под свидетельствами «profane» в нашей работе разумеются все те свидетельства и аргументы, как бытующие, так и содержащиеся в церковной историографии, с целью опорочить и дискредитировать императора Константина как христианского императора.

Главной и первичной целью исследования является получение таких результатов, которые должны адекватно отражать сущность и идейность исследуемого вопроса, вкупе с той, выше представленной проблематикой. Все это дает нам право говорить о целесообразности проведения исследования, в котором были бы преимущественно рассмотрены два вопроса.

Принял ли и использовал ли в действительности Константин христианство из политических соображений для укрепления государства и своей собственной власти?

Насколько правомочно полагать воззрение о том, что Константин действительно был христианским императором?

Понимая и вместе с тем учитывая всю сложность и многогранность поставленной цели, мы будем стараться не уклоняться от основной темы исследования. Поскольку центром исследования является личность васелевса Константина, вполне допустимо будет изложение той информации, тех исторических фактов, которые неразрывно будут связаны с его жизнедеятельностью. В большей мере мы нуждаемся в той объективной информации, которая прольет свет на ясное понимание непосредственно цели исследования. В этом отношении, мы отдадим предпочтение часто приводимым аргументам и вопросам, которые ученые историки полагают как основные в данной теме. Более подробно рассмотрим вопрос о крещении Константина. Справедливости ради отметим, что нам не представилась возможность познакомиться непосредственно с первоисточниками по некоторым рассматриваемым вопросам. Не менее важно отметить и то, что в своей работе мы были лишены некоторых, весьма важных источников, в которых содержится необходимая информация. Многие цитаты, к примеру, западных историков, мы вынуждены приводить по некоторым русским изданиям. Не планируется изучение абсолютно всех свидетельств и аргументов. Ограничимся только некоторыми, которые представляются наиболее интересными или проблематичными. Вопросы, которые не были выдвинуты в начальном плане данной исследовательской работы, изучаться, и рассматриваться не будут.

Данная дипломная работа будет состоять из 5 основных разделов. Первый из них рассматривается как общее введение в тему исследования, при этом точно обозначая постановку проблемы и цель исследования. Во втором разделе сжато будет представлена биография Флавия Валерия Константина, где особым образом будут подчеркнуты жизненные основные вехи. Третий раздел можно именовать как основной в этой работе. Именно здесь мы намерены приводить и подробно рассматривать аргументы и свидетельства историков, полагающих, что Константин не был христианским императором. Здесь будет помещен полный анализ этих свидетельств. Четвертый раздел всецело посвящен итогам и выводам, к которым мы пришли в процессе изъяснения имеющегося материала. В этом же разделе мы укажем на дальнейшую перспективу на дальнейшее развитие темы. Полный перечень используемой литературы, мы представим в последнем разделе, под заголовком библиографии.

1. Биография Флавия Валерия Константина

А. Период с 274-313 гг.

Настоящее описание событий охватывает период от рождения Константина до известного в истории христианской церкви, Медиоланского эдикта о веротерпимости и толерантности ко всем верующим христианам.

Рождение и происхождение

Флавий Валерий Константин родился 27 февраля 274 года в городе Нессе (теперь это Ниш в Сербии). В этом же городе прошло детство Константина. По свидетельствам историков, «будущий правитель величайшей империи был царских кровей: происходил из рода императора и полководца Клавдия Готика». О происхождении его матери Елены существуют две версии. «Английские хроники уверяют, что она была дочерью короля бриттов, а Греческие историки называют ее дочерью трактирщика и хозяйкой придорожной гостиницы». Есть предположение, что она прежде была освобождена из рабства на Востоке. Отец Константина - известный полководец, под именем - Констанция Хлора. Сперва он был кесарем при Диоклетиане, а позднее, армия провозгласила его в 305 году августом Римской империи.

Когда юноше исполнилось 15 лет, отец - Констанций Хлор развелся с Еленой, и женился на дочери Максимиана. Церковные исследователи соглашаются с тем, что это был политический брак. У Констанция Хлора и Феодоры было шестеро детей. Впоследствии, Константин сохранил за ней титул августы и передал ей половину состояния отца, обеспечив бездетное существование ей и ее детям. Таким образом, в раннем возрасте Константин лишился совместного родительского попечительства и полноценной опеки.

Юные годы

Юность Константин провел вдали от своей семьи. В 16 лет от роду его отправили в Восточную столицу государства - Никомедию, расположенную в живописном заливе Мраморного моря, служить при дворе императора. Здесь прошли 10 долгих лет жизни. Для становления будущего монарха эти годы имели весьма важное значение. Очень рано он познакомился с жестокостью Римского самосознания, и был вынужден терпеть ее.

Вместе с Диоклетианом Константину удалось объехать всю империю. Именно здесь, в Никомедии, он окончил двухлетнюю школу военного ремесла, после чего ему присвоили звание центуриона и назначили начальником императорской гвардии в Никомедии. Недельный отпуск он провел у матери, переехавшей в Дрепанум, пригород Несса. Там он встретил Минервину - первую жену. Он с большим удивлением узнал, что она христианка, и посещает богослужения. В свою очередь, он пытался убедить ее, что это не только опасно, но и нелепо придерживаться столь варварских обрядов: пить и есть живую кровь и плоть. Все то, что Константин впервые увидел, и услышал в Дрепануме, посеяли в нем первые сомнения относительно его веры. После медового месяца, который длился одну неделю, Константин отправился вместе с императором в Египет. В этой экспедиции, начавшейся весной 287 года, он возглавлял когорту личной гвардии Диоклетиана, будучи уже в чине первого трибуна. После осады Александрии Египетской, наутро Константин из письма своей матери Елены узнал, что стал отцом мальчика, названного Криспом. Но следом пришло и другое письмо, в котором сообщалось о смерти Минервины, матери новорожденного. Так в 23 года Константин стал одновременно и отцом и вдовцом.

Событие 25 июля 306 года.

После церемонии отречения императора Диоклетиана 1 мая 305 года, последовало заявление о провозглашении двух новых августов империи: Галерия и Констанция Хлора, и цезарей империи, которыми стали: Север и Даза. Скоропостижная смерть Констанция Хлора привела к тому, что именно Константина, как преемника августа провозгласили августом.

«25 июля 306 года самая сильная в стране армия провозгласила Константина августом». Инагурация Константина проходила в Арелате. «В присутствии царственных особ из Испании, Галлии, Африки Константин был облачен в императорскую порфиру верховного правителя трех западных провинций». Возглавлял церемонией теперь уже его тесть Максимиан. За день до этого, состоялась свадьба Константина с Фаюстой, дочерью Максимиана. От второй жены у Константина было пятеро детей: две дочери и трое сыновей, которые в будущем станут цезарями Римской империи.

Очень важной чертой отцовского наследия была терпимость и снисходительность в вопросах веры. Константин принял и с годами развил ее с блеском. Весьма красноречивое замечание по вопросу христолюбивого расположения Констанция Хлора можно прочесть у Евсевия. Здесь же можно прочесть и о том, как войска провозгласили Константина Августом. «Похвальные восклицания сыну служили украшением усопшему, а то, что такой отец избрал себе именно этого преемника, относилось к прославлению сына». Естественно, узнав о провозглашении нового Августа, взбешенный Галерий быстро собрал мощное войско, и сам лично возглавил поход на Италию. Отметим, по крайней мере, две причины этих поспешных действий.

Во-первых, давняя зависть, которую он испытывал к сыну Констанция Хлора, еще больше вспыхнула сейчас, когда Константин стал правителем.

Во-вторых, негласные указы Константина о восстановлении христианских церквей.

Событие 28 октября 312 года.

Осенью 311 года умер в Никомедии император Востока - Галерий. Смерть старшего из августов явилась как бы сигналом к новому этапу борьбы за власть. Верховных правителей осталось трое: Константин, Максентий и Даза. Двое последних очень скоро вступили в тайные переговоры, чтобы объединиться против Константина. Эту битву по сей день, вспоминают и описывают почти все историки. Числом войско Константина было вдвое меньше: около ста тысяч солдат против двухсот тысячной армии Максентия. Отец христианской истории, сравнил это событие с выходом Израильтян из Египетского рабства, а самого Константина с Моисеем. По запечатлению истории, ночью, перед сражением, Константин увидел видение. По слову древнего историка Лактация «во время сна Константин получил вразумление, чтобы он изобразил на щитах небесное знамение Бога. Константин и сделал так, как ему было открыто: изобразил на щитах монограмму, и вооруженный этим знамением выступил в поход». Даже многие из язычников приписывали победу Константина особому божественному содействию. В этот день, как отмечает Власов, сражались не просто две армии, а два вероисповедания: язычество и христианство.

Некоторые исследователи рассматривают это видение не иначе как «басню, которая была сочинена в угоду великому кесарю, чтобы польстить ему, что было весьма приятно известному его почитателю и панегиристу Евсевию». Решающая битва произошла 28 октября 312 года около Мульвиева моста на Фламиниевой дороге. Войско Максентия покинуло неприступные стены Рима и заняло крайне неудобную позицию в пригороде. Максентий был разбит, и армия Константина победоносно вошла в Рим.

Медиоланский эдикт.

После поражения Максентия, Константин стал единственным властелином на Западе. Его соправителем на Востоке был Лициний. В Милане, в феврале 313 года Лициний женился на Констанции, сводной сестре Константина, дочери Констанция Хлора от второго брака. Именно после этого торжества было принято решение между двумя соправителями относительно христиан.

В этом разделе рассмотрим Медиоланский эдикт 313 года как один из самых прекрасных и благосклонных указов для христианской церкви. Миланский эдикт дошел до наших дней в двух вариантах. Первый был опубликован в Палестине, второй в Никомедии. Различия между ними невелики. Вместо «высшего Божества» говорится «все, что есть Божественного на небесах».

«С давних пор, считая, что не следует стеснять свободу богопочитания, но, напротив, надо предоставлять уму и воле каждого заниматься Божественными предметами по собственному выбору, мы издали повеление, как всем другим, так и христианам хранить свою веру и свое богопочитание. Но так как в указе, содержавшем это разрешение, были упомянуты неопределенно многие и различные вероисповедания, то, возможно, некоторые вскоре лишились возможности хранить свою веру. Когда же я, Константин август, и я, Лициний август, благополучно прибыли в Медиолан и обсуждали все, что относится к общей пользе и благополучию, то среди прочего, что сочли мы во многих отношениях полезным для всех, решили, прежде всего, издать постановление, которое поддерживало бы страх Божий и благоговение, то есть даровать и христианам, и всем свободно, по своему собственному желанию выбирать веру, дабы небесное Божество, как бы Его ни называли, относилось благосклонно и к нам, и к поданным нашим. Итак, руководствуясь здравым и правым смыслом, мы объявляем следующее наше решение: никому не запрещается свободно избирать и соблюдать христианскую веру и каждому даруется свобода обратить свою мысль к той вере, которая, по его мнению, ему, подходит, дабы Божество ниспосылало нам во всех случаях скорую помощь и всякое благо. Угодно нам совершенно отменить посланные прежде твоему благочестию распоряжения относительно христиан, весьма нелепые и несовместимые с нашей кротостью. Отныне, всякий, свободно и просто выбравший христианскую веру, может соблюдать ее без какой бы то ни было помехи. Мы решили обстоятельно изъяснить это твоей попечительности, дабы ты знал, что мы даровали христианам полное право совершать богослужение. Поскольку же им даруется неограниченная свобода, то твоей чести должно быть понятно, что дается свобода и другим, по желанию, соблюдать свою веру, что и соответствует нашему мирному времени: пусть каждый свободно, по своему желанию избирает себе веру. Так определено нами, дабы не казалось, будто мы умаляем достоинство какой-либо веры. Кроме того, касательно христиан мы постановляем следующее: если места, в которых они раньше собирались и о которых в прежде присланной твоей чести грамоте предписано совершенно иначе, куплены у нашей казны или у кого-либо, то пусть их вернут христианам безвозмездно, без возврата заплаченной за них суммы, немедленно и беспрекословно. Равным образом получившие такие места в дар должны немедленно вернуть их христианам. И если купившие эти места или получившие их в дар хотят просить за них от нашей доброты вознаграждения, то пусть обратятся в суд к нашему правителю и наша милость не оставит их просьбы без внимания. Все это твоей заботливостью должно быть возвращено христианскому обществу без промедления. И так как христианам принадлежали не только те места, где они обычно собирались, но и другие, составлявшие собственность не только частных лиц, а целого общества, то согласно закону, только что нами изложенному, ты распорядишься без всякого промедления вернуть их христианам, т.е. всему их обществу и каждому собранию, соблюдая, конечно, и упомянутое указание о том, чтобы вернувшие те места безвозмездно рассчитывали на вознаграждение от нашей доброты. Во всем этом ты должен оказать вышеупомянутому обществу христиан всяческое содействие, дабы наше распоряжение осуществилось как можно скорее и проявилась наша забота об общем народном спокойствии. За такие дела, как сказано выше, благоволение Божие, испытанное уже нами во многих случаях, да пребудет с нами во все времена. А чтобы закон этот, свидетельствующий о нашем благожелательстве, был доведен до сведения всех, распорядись написанное нами обнародовать всюду и сообщить всем, дабы закон, данный по нашей доброте, оказался всем известен».

Рассмотрение данного эдикта мы скоординируем вокруг трех основных, и наиболее значительных его предписаний. Это позволит нам определить его истинный характер и его назначение; это весьма важно для настоящего исследования выявить и выяснить.

Прекращение гонений.

С известного Римского пожара 18 июля, 64 года, во время правления императора Нерона, берет свое начало время гонений и преследований на христианскую церковь. «Слухи о причастности христиан к Римскому пожару были подтверждены самим Нероном, и предполагают, что он ухватился за сплетню с большой охотой». Вот как описал пожар и меры, принятые в этом отношении Нероном, известный Римский историк Тацит. «Но ни помощь, оказанная людьми, ни щедроты самого Кесаря, ни религиозные церемонии не могли остановить позорных (для Нерона) слухов о том, что пожар возник по его приказанию, и вот, чтобы рассеять эти слухи, Нерон объявил виновниками пожара так называемых христиан, возбуждавших своими пороками общую к себе ненависть, и предал их изысканным карам. Все они были обличены не столько в поджоге города, сколько в ненависти к человеческому роду. Казнь их сопровождалась издевательствами: одних, покрытых шкурами диких зверей, отдавали на растерзание псам, других распинали на крестах, третьих, обреченных на сожжение, обращали при наступлении темноты в горящие ночные факелы» Сначала эти гонения внутри Римской империи носили поместный характер, но со временем приняли масштаб повсеместных. На протяжении двух с половиной сотен лет христианство попеременно было гонимо со стороны государственной власти, со стороны господствующего язычества. Вся деятельность и служение Церкви была нелегальной, как верно отмечает историк Болотов, христианство было религией недозволенной, воспрещенной. И только с 311 года последовал ряд императорских эдиктов о свободе и терпимости к христианам. Как отмечает историк Поснов, «прекращение гонений и признание свободы культа было начальным этапом коренного изменения в положении Христианской Церкви».

b. Возвращение имущества.

Наряду с прекращением преследований в Медиоланском эдикте Константина Великого 313 года, говорится также и о возвращении имущества. Как представилось непосредственно их самого эдикта, речь идет не только о церквях, но и о частной собственности христиан. Историк Евсевий запечатлел и второй указ императора, в котором мы читаем: «Итак, повелеваем возвратить церквям все, что прямо окажется их собственностью, будут ли это дома, или какие-то поля и сады, либо иные стяжания, - возвратить, ни мало не уменьшая пределов их владения, но, оставляя все в целости». Отрадно то, что в короткие сроки все было решено в пользу христиан.

с. Религиозный Государственный Паритет.

Наконец, самое, как следствие приятное и долгожданное для верующих христиан было религиозное государственное равноправие. Начиная со времени правления императора Траяна, христианская церковь была облачена в «collegium illicitum». В таком положении, христианство претерпело немало испытаний вплоть до 313 года. Только с 313 года, христианство получило юридическое право на равное положение с доселе доминирующим язычеством. И это очень важный момент в истории христианской церкви.

Константин действительно «не только прекратил преследование христиан, но сделал христианство разрешенным». В этом отношении, историк Лебедев полагает мнение, что «христианство изучаемым актом не помещено в ряд с прочими многими и бесчисленными религиями в государстве, а поставлено выше всех их, объявлено стоящим во главе всех религий, провозглашено единственной религией». На самом деле это самомнение не совпадает с текстом эдикта. Как замечает Поснов, «Миланский эдикт устанавливает, так называемый паритет, равенство всех религий и свободное право каждого гражданина следовать беспрепятственно какой угодно религии». Можно прийти к выводу, что в Медиоланском эдикте о христианстве говориться по особенному, но оно не ставиться выше иных государственных религий. Тем более, если учесть, что этот эдикт подписывался не одним Константином, но и язычником Лицинием. Константин, действительно вначале мог «согласиться не больше чем на толерантность».

Существует и еще одно неверное предложение относительно статуса и характера понимания Медиоланского эдикта. Некоторые полагают и видят в этом указе не что иное, как соделование христианства государственной религией. Иные церковные мыслители приписывают это действие указу императора Феодосия в конце того же века. Здесь важно также отметить, что текст Медиоланского эдикта противоречит первой мысли. Текст указа провозглашает религиозную терпимость, но не более того. Недостаточно только уяснить, что христианство стало признанным, что можно было легально, свободно, без всякого страха и боязни исповедовать и верить в кого угодно. На самом деле, христианство было выделено по особенному. По сути дела наш вопрос разъяснен.

Христианская церковь в Медиоланском эдикте не названа государственной церковью. Таковой статус она действительно приобрела при императоре Феодосии в 381 году, «который двумя эдиктами объявил язычество вне закона, превратив империю официально в христианское государство». Приведем одну из частей Феодосиева эдикта. «Это наша воля, чтобы все народы, которые находятся под нашим кротким и снисходительным правлением, твердо держались религии, которую римляне приняли от Петра. По наставлению апостола и по учению Евангелия, мы должны веровать в Божество Отца, Сына и Святого Духа, как равных по величию и представляющих святую Троицу… Кроме осуждения посредством божественной справедливости, противодействующие должны ожидать строгих наказаний, которые наш, руководимый небесной мудростью авторитет почтет удобным вам назначать». По уточнению историка Шмемана, «эдикт 380 года объявляет христианство обязательной верой, делает ее окончательно государственной религией». Более того, дальше он пишет о том, что «с Феодосия Великого церковь - это уже не только союз поверивших, но и союз обязанных верить». Следовательно, подводя итог этому вопросу, уточним, сто Медиоланский эдикт отнюдь не объявляет христианство государственной религией. Таковой статус церковь приобрела при императоре Феодосии, но не во времена правления Константина. Завершая полностью тему о Медиоланском соглашении, важно заметить три основных положения, реализованных в пользу христианской церкви.

Во-первых, это прекращение преследований со стороны государственной власти.

Во-вторых, возвращение имущества, как общественного (храмы), так и личного достояния.

В-третьих, это соделывание христианства не только законной религией, но и торжественное постановление о религиозном государственном равноправии. При этом христианство становиться на одну ступень с языческой религией, и каждый гражданин Римской империи имеет на то полное, легализованное право без страха и боязни исповедовать то, что хочет.

Как сказал А.И. Бриллиантов, «в действительности, и без ненужного преувеличения, остается несомненным важное значение Миланского эдикта, как акта, положившего решительный конец бесправному положению христиан в Империи и вместе с этим, через объявление полной религиозной свободы, низведшего язычество de jure из прежнего положения единой государственной религии в ряд всех других религий».

Также к 313 году относится щедро преподнесенный подарок Константина Римскому священству, так называемый Латеранский дворец, первично принадлежавший второй его жене Фаюсте. «В средние века, здесь постоянно проводились соборы западной церкви. С того времени, Римские понтифики имели две резиденции - Латеран и Ватикан, которые отражали имперское наследство и апостольскую преемственность».

Б. Период с 314-325 гг.

Период рассматривает жизненный путь императора после Медиоланского эдикта до известного первого в истории христианской церкви Вселенского Собора в 325 году в Никее.

Спор с донатистами

«Донатисты - сторонники движения, возникшего в христианских общинах Северной Африки в начале IV века в период гонений Диоклетиана на христиан. Донатисты возрождали раннехристианский культ мучеников, требовали чистоты церкви, святости всех ее членов, перекрещивания отступников». По началу, это учение распространилось только в самой Африке, но после о нем стали переживать и за ее пределами. Важно отметить, что у них не было обособленного учения, которое бы резко противоставлялось кафолическому. Главное же их воззрение сводилось к тому, что они «отказывались признавать христианами людей, которые оказывались несостоятельными во времена преследования, отдавали Библию, другие «священные» книги или совершали худшее - приносили жертвы богам». Вполне реально, что все обошлось бы благополучно, если бы не страстное желание африканских епископов насадить эту идею повсеместно - во всей христианской церкви. Они обращались с жалобами к императору, прося его о непосредственном вмешательстве. Константин позволил им собраться в Риме в 313 году, но после неудовлетворенного решения собора, они вновь апеллировали к императору. Второй собор был назначен в следующем 314 году в Арле; и здесь, как и на прежнем соборе, было отвергнуто их учение. Раскольники желали, чтобы Константин сам присутствовал на этих соборах, но в силу своей занятности и военной экспедиции, он не мог присутствовать лично. После того, как император узнал о соборных решениях и вместе с этим о реакции донатистов, он стал открыто действовать в попытке искоренить это учение, нарушающее внутрицерковное единство. «По желанию епископа Цецилиана, он подверг донатистов многолетним нападкам, не желая терпеть даже малейшего следа раскола». Он отнял у них церкви, имущество, и сослал в ссылку их руководителей. Впоследствии, в 321 году, он отпустил сосланных священников, вернул их церкви, «признал свой провал и признал католиков оставить месть на усмотрение Бога».

2. Гуманные указы императора

После победы над Максентием в 313 году, Константин занялся преобразованием в своей части империи. Он разделил страну на префектуры, а их на провинции, поставив во главе их префектов и проконсулов. «Он ввел первую в истории «табель о рангах» - деление высших чиновников и аристократов на сиятельных, почтеннейших и светлейших». «Он поделил армию на пограничные и маневренные войска, с целью упорядочивания внешних и внутренних дел государства и безопасности». «Он узаконил самое суровое наказание за взятки и вымогательство вплоть до сожжения на костре. Для похитителей детей и для отцеубийц он придумал весьма радикальное наказание - преступников зашивали в мешок со змеями и бросали в море или пропасть. Издал указ о запрещении привлекать крестьян в страдную пору к чрезвычайным работам. Отменил наказание женщин за безбрачие. Узаконил отпущение рабов, производимые в церквях. Запретил разделение семьи рабов при их продаже. Он ввел суровое наказание за любовную связь замужней женщины со своим рабом. Запретил кровавые игрища в цирке. В 315 году, Константин издал закон, который позже был назван одним из прекраснейших законов вообще. Он предписывал, что каждый заключенный имеет право хотя бы раз в день видеть солнечный свет».

Римские историки IV века замечают, что «он был так благочестив, что первый отменил старинный род казни через распятие и перебивание голеней».

Что касается законов религиозного характера, они следующие. «Он освободил духовенство от личных повинностей, а церковь от податей. Он запретил насильно привлекать христиан на языческие празднества. Но так же запретил и какие-либо репрессии против язычников. Он взял под императорское покровительство детей - сирот». «Он часто встречался со священниками, живо интересовался делами общин, делал не малые пожертвования на благотворительные учреждения Церкви. Утвердил за Церковью право принимать в свою пользу наследство по завещанию. Наделил церковные учреждения обширными земельными участками, а так же денежными и хлебными выдачами за счет казны». По его собственным желаниям были возведены многие храмы, базилики. Более подробно о строительстве и форме храмов, описывает Хусто Л. Гонсалес, который замечает существенное различие с предыдущими христианскими молитвенными домами, возведенными до Константина Историк Евсевий пишет в этом отношении следующее: «Кто ни просил у него милости, всякий достигал цели, никто не обманывался в своих чаяниях, питаясь доброй надеждой…». Как нам представляются эти указы, они затрагивают различные сферы жизни общества. Все они пронизаны не просто идеями гуманизма, а идеями христианства. Некоторые усматривают в этих указах личную симпатию самого императора к христианам. Это видно из того, что Константин начал оказывать христианам всестороннее личное покровительство, отводя им в общественной жизни важную роль. Как достоверно отмечает Латаретт (Latourette), «Он удалил все неудобства, при которых христианство страдало». Эту бесспорную заслугу императора, несомненно, можно отнести к самым многозначительным и несоизмеримым актам по отношению к христианской церкви.

Событие 18 сентября 323 года.

«Споры за границы и взаимные опасения скоро произвели разрыв между правителями Востока и Запада». Лициний был, одержим жаждой единоличной власти и чрезмерно подозрительно относился к возможным соперникам. Естественно, что единственным конкурентом на верховную власть оставался Константин. По сообщениям истории, «отражая очередное нападение тевтонских племен на северные земли, войска Константина проследовали по территории Лициния. В свою очередь, Лициний назвал это нарушением границы и объявил Константину войну.

Решающее сражение состоялось 18 сентября 323 года неподалеку от Хризополя. Чуть позже сам Константин назовет это сражение самым главным в своей жизни. Как и в войне 312 года, он вновь оказался в меньшинстве, и вновь победил сражение, после которого стал единовластным правителем. С этого времени прекратила свое существование Диоклетиановская система тетрархии. Как и в прошлом сражении, историки подчеркивают, что сражались не две армии, а две религии: христианство и язычество.

Первый Вселенский Собор.

В то самое время, как император Константин занимался внешними делами, некоторые изменения внутри самой церкви омрачили его. Это омрачительное сообщение было связано с вероучительным спором, «инициатором которого стал пресвитер церкви в Александрии - Арий». По его учению, Сын Божий был создан Богом, сотворен. «Арий исходил из трансцендентного аристотелевского понятия о Боге». «Сын, хотя и совершеннее, но все же Творение Божие». В малый промежуток времени, это учение получило повсеместное распространение. Как отмечает Heick: «Арий, несомненно, был искусным психологом. Переложив свое лжеучение на стихи, он дал возможность людям петь их во время работы, тем самым индоктринизируя их очень легко». По мнению прот. А. Шмемана, «Арий ошибся потому, что к разрешению богословского вопроса подходил исключительно как философ, и весь вопрос мерил логикой». Как только Константин, «прибыл в 324 году в Никомедию, где получил целый ряд жалоб, как со стороны противников Ария, так и его союзников, желая, прежде всего, сохранить церковный мир», он направил им письма, где настоятельно призывал их к примирению. У Евсевия сохранились неоднократные воззвания Константина о том, что, огорченный раздором он внушает мир, увещевает к единомыслию. «Итак, пусть и неосторожный вопрос, и необдуманный ответ прикроются в каждом из вас взаимным прощением, ибо повод к вашему спору не касается какого-либо главного учения в законе, вы не вносите какой-либо новой ереси в свое богослужение, образ мыслей у вас один и тот же, поэтому вы легко можете снова прийти в общение». Но после уяснения о важности вопроса «епископы созваны были императорским указом весной 325 года на первый в истории христианской церкви Вселенский Собор, который должен был состояться в вифинском городе Никее. Точное число приехавших - неизвестно, предположительно 318 епископов. Немного расширенное представление о числе присутствующих на первом вселенском соборе, можно найти у итальянского ученого А. Донини. Вначале заседания было предоставлено слово и императору Константину. Приведем небольшую часть из его выступления: «Хотя мой ум считает несвойственным себе изведывать совершеннейшую чистоту кафолической веры, однакожь побуждает меня принять участие в вашем совете и ваших рассуждениях». Из его вступительной речи можно заключить вывод о том, что он не в силах был постичь богословскую сторону спора, но также, склоняет думать о его неравнодушии к нему. «Константин желал принести мир в Церковь, однако она, как и прежде, оставалась расколотой». Единственным «эпохальным событием после окончания работы собора, было принятие, известного по сей день Символа Веры», на котором, по свидетельству летописцев настоял сам император. Приведем это соборное изложение веры.

«Веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца всего видимого и невидимого; - и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Отца, т.е. из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, Отцу единосущного чрез которого все произошло, как на небе, так и на земле, ради нас человеков и ради нашего спасения нисшедшего, воплотившегося и вочеловечившегося, страдавшего и воскресшего в третий день, возшедшего на небеса, и грядущего судить живых и мертвых; - и в Духа Святого».

После символа веры, следовал - анафематизм: «А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел из несущего, или утверждающих, что Сын Божий из иной ипостаси или сущности, или создан, или изменяем - таковых анафематствует кафолическая церковь». За исключением принятия символа веры христианской были также приняты, а впоследствии оглашены 20 так называемых правил Никейского Собора. Здесь же на соборе в Никее, император «огласил грандиозный план «открытия Святых мест» Палестины и прежде всего Иерусалима». Тот факт, что по указу самого императора был созван этот собор, свидетельствует о его непосредственном и положительном отношении к христианской церкви. Его личностное участие в делах внутрицерковной важности, тем более что речь шла о доктринальном становлении церкви, красноречиво характеризует его с положительной стороны. Вместе с тем, это положение дел выявило личную заинтересованность императора в делах церковных.

В. Период с 326 - 337 гг.

В последней главе, посвященной биографии Константина, мы намерены особым образом осветить вопрос об основании Константинополя и описать последние годы» жизни блаженного Василевса.

Основание Константинополя.

Император Константин прекрасно оценил исключительное по важности военное и торговое положение Византия на границе между Европой и Азией, дававшее господство над двумя морями: Черным и Средиземным. «В 324 году Константин решился на строительство новой столицы, и в 325 году началась постройка основных зданий». Константин твердо решил сделать новую столицу не только центром культуры и просвещения, но христианской столицей.

«На европейском берегу Босфора, на высоких холмах, где некогда была расположена древняя мегарская колония Византий, с поразительной быстротой вырос огромный город, укрепленный с суши и моря неприступными стенами».

11 мая состоялось торжественное открытие новой столицы Римской империи. «Выбор места для новой столицы, - отмечает Ф.И. Успенский, - устройство Константинополя и создание из него всемирно-исторического города составляет неотъемлемую заслугу политического и административного гения Константина». «Константинополь господствовал над проливами Босфор и Дарданеллы, контролировал торговые и военно-стратегические пути из Европы в Азию, из Эгейского моря в Черное. Византийские императоры официально именовали себя василевсами ромеев, а столица империи долгое время носила гордое название Новый Рим».

Под таким названием город просуществовал вплоть до 29 мая 1453 года, пока Магомет II захватил его. Сегодня это один из известных городов Турции, под названием Стамбул.

Последние годы жизни.

В последние годы жизни Константина, персидский царь Сагор, предпринял попытку разорвать мир с Римской империей, который длился несколько более четырех десятков лет. Он отправил в Константинополь посольство с требованием, чтобы под их начало были возвращены пять провинций, расположенных по ту сторону Тигра, которые некогда судьба передала под юрисдикцию римлян. Император не намеревался удовлетворять их просьбу; это естественно вело не только к нарушениям межгосударственного мира, но и к военным действиям. Эти и многие другие стихийные и страшные события миновали жизнь императора в последние годы его жизни. Но их заменили другие. Его стала мучить какая-то неизвестная болезнь, даже врачи были бессильны в определении нужного диагноза. Он предпринял поездку в Иерусалим, чтобы там увидеть построенный его матерью храм Гроба Господня. Болезнь все больше и чаще прогрессировала, давая о себе знать, и Константин «теперь пожелал принять крещение». В Евсевиевом труде описания жизни Константина, мы обнаруживаем текст, где читаем о том, что император упрашивает епископов преподать ему крещение. Как уточняет прот. Рудаков, Константин крестился за шесть дней до своей смерти. По известным материалам, становиться ясно, что этот обряд крещения императора выпала честь совершить Евсевию Никомедийскому. После крещения, величайшему из василевсов оставалось прожить совсем немного. По указанию Евсевия, «это происходило во время величайшего праздника всечестной и всесвятой Пятидесятницы». В последний день торжества, «около полудня» - как констатирует историк, Константин был взят к своему Богу. Это произошло 21 мая 337 года. Тело венценосного усопшего, одетое в пурпур и украшенное диадемою, было положено в золотой гроб и с обычными почестями перевезено в Никомедию. По прибытию Констанция, одного из сыновей, прах Константина, среди бесчисленных войск и народа, был перенесен из Никомедии в Константинополь. Гроб был внесен в церковь свв. Апостолов и там поставлен на особо приготовленное место.

«Его деятельность нашла редкую в истории оценку: римский сенат счел Константина достойным возведения в боги, история признала его Великим, а Церковь Святым и Равноапостольским. Современные историки сравнивали его с Петром Великим в России и Наполеоном во Франции».

2. Свидетельства «profane» и их анализ

флавий император первохристианский биография

А. Крещение Константина

Изучаемые вопросы всецело будут посвящены разнообразным аспектам, имеющим непосредственное отношение к крещению императора Константина. Данный вопрос представляется самым перспективным, необходимым и важным для исследования.

Сфабрикованный миф или историческая действительность?

а. Постановка вопроса

При изучении и исследовании христианства в эпоху Константина, историки особенное внимание акцентировали на вопросе крещения императора. Самым начальным и первостепенным по важности вопросом, который надлежит нам рассмотреть, есть вопрос о подлинности Константинова крещения. В большей мере это связано с тем, что в процессе исследования мы обнаружили источники, которые наводят на мысль сомнения в вопросе достоверности крещения императора. Так, например, И.С. Свенцицкая отрицает реальность крещения императора, называя это только существующим преданием. Следующий, приводимый нами автор, К. Чумаков, отмечает, что Константин не принимал крещения. Между тем, заканчивая и развивая мысль, допускает, что Константин по особенному симпотезировал христианству.

б. Решение вопроса

Однако возвратимся к первоисточникам и проследим все замечания и мысли по поводу этого вопроса.

Во-первых, у Евсевия мы обнаружили интересные главы, которые прямым образом указывают на то, что император действительно был крещен. Приведем эти главы, запечатленные Евсевием для полноты понимания вопроса.

«Сначала произошло расстройство в его теле, потом открылась в нем болезнь. Поэтому, оставив свой город, он отправился на теплые воды, а оттуда переехал в город, одноименный своей матери. Здесь, проводя время в храме мучеников, он воссылал к Богу усердные молитвы и прошения, когда же ощутил конец своей жизни, то подумал, что пора уже очиститься ему от прежних прегрешений, ибо веровал, что все, в чем он согрешил, как смертный, будет снято с души его силой мистических молитв и спасительным словом крещения. Размышляя, таким образом, он преклонял колена на землю, изливал молитвы пред Богом, исповедовал в самом храме грехи свои, и здесь в первый раз удостоился молитвенного возложения рук. Потом, переехав отсюда в предместье города Никомедии и там собрав епископов, говорил им следующее: «Пришло то желанное время, которого я давно жажду и о котором молюсь, как о времени спасения в Боге. Пора и нам принять печать бессмертия, приобщиться спасительной благодати. Я думал сделать это в водах реки Иордан, где во образ нам, как повествуется, принял крещение сам Спаситель, но Бог, ведающий полезное, удостаивает меня этого здесь. Итак, не станем более колебаться, ибо если Господу жизни и смерти угодно будет и продлить мое существование, если однажды определено, чтобы отныне я присоединился к народу Божьему и, как член Церкви, участвовал в молитвах вместе со всеми, то через это я подчиню себя правилам жизни, сообразным с волей Божьей». Так сказал Константин, и епископы, совершив над ним священный обряд, исполнили определение Божье, приготовив, что было нужно, преподали ему таинство. Таким образом, Константин, первый из всех, от века бывших автократоров, через возрождение в церкви мучеников, сделался совершенным христианином. Удостоившись Божественного запечатления, он ликовал духом, обновился и исполнился света Божьего, от переизбытка веры, душевно радовался и живо поражался действием силы Божьей. По совершении священного обряда, он облекся в торжественную одежду василевса, блиставшую подобно свету, и опочил на ложе, покрытом белыми покровами, а багряницы не хотел уже касаться».

Приведем также текст с речью Константина о том, как он, приняв крещение, восхваляет Бога: «Теперь я сознаю себя истинно блаженным, теперь я достоин жизни бессмертной, теперь я верую, что приобщился Божественного света». «Когда же вышли к нему таксиархи и игемоны, и сетуя, что он оставляет их сирыми, молились о продолжении его жизни, то он отвечал им, что отныне он удостоен жизни истинной и что только сам хорошо понимает, каких сподобился благ, а потому спешит и не замедлит отойти к своему Богу».

Складывается другой вопрос. Если Евсевий это запечатлел, почему не все соглашаются с этим. Здесь мы ограничимся лишь замечанием о том, что более пространно и подробно можно найти у А.П. Лебедева. Приведем лишь некоторые выборочные и наиболее яркие цитаты. «Евсевиева «Жизнь Константина», - по словам Бургхардта, - допускает столь многочисленные извращения, утайки и выдумки, что не имеет совершенно никакого права считаться источником решающего значения». Почти аналогично высказывается ученый Зекк: «Ничто столько не повредило памяти великого императора, как лживая книга Евсевия». Вопрос предельно понятен, и он связан с критическим осмыслением книги Евсевия. Мы склоны согласиться с этим, но лишь отчасти.

Да, действительно Евсевий стремился представить своего обожателя в «супранатуральном виде». Однако и сам Евсевий вначале своей книги напоминает читателю, что он «будет повествовать только о богоугодных делах Константина». Да, отсюда мы можем обвинить Евсевия, но только не в выдумке, и тем более не во лжи, а в том, что всю историю он превознес и приукрасил.

Более того, все эти критические заметки были сказаны людьми, которые жили намного веков позже самого Константина. Невольно возникает вопрос, кому же больше верить: им или его современнику, многие годы прожившему с ним бок о бок? Но, не ограничиваясь этим, перейдем к следующему.

Во-вторых, поскольку все продолжатели Евсевия, пользовались его сочинением «Жизнь Константина», соответственно никто из них и не подвергал сомнению достоверность исторического события в жизни императора. Интересно отметить, что продолжатели Евсевия, к примеру, Сократ Схоластик, были осведомлены о том, что Евсевий при написании книги «заботился более о похвалах царю и о торжественности речи», как он это и подчеркивает в начале своей истории. Между тем, заканчивая повествование о Константине, он не отрицает факта - крещения, но напротив уверенно заявляет следующее: «живя здесь в предместии, он принял христианское крещение».

Итак, нет сомнений в том, что Константин был крещен, они скорее в том, что Евсевий их приукрасил до неузнаваемости.

В-третьих, большинство источников упоминают о крещении императора Константина. Это, несомненно, доказывает и подтверждает уже сложившееся мнение в истории христианской церкви. Как следствие наших исследовательских рассуждений о подлинности крещения императора Константина, обобщим следующее.

1. Крещение Константина - исторически достоверное и подлинное событие в истории христианской церкви.

2. Если и есть повод не доверять Евсевию, и сомневаться, то лишь в преувеличении, но не в выдумке, и тем более не во лжи.

3. Все подлинные, и по времени - ранние источники признают крещение Константина, поэтому мы будем доверять и придерживаться их, принимая подобные воззрения за более достоверное и окончательное в данном вопросе.

2. Крещение перед смертью.

Очень многие историки, в частности оппозиционеры Константина, приводят этот излюбленный довод как один из основных. Поставленный вопрос следующий: почему император не принял крещение раньше, а именно перед смертью? Этот вопрос очень важен для надлежащего исследования. По высказыванию А. Шмемана, «крещение, которое для церкви одно делает человека христианином, включает его в новую жизнь». Суть в том, что некоторые исторические сведения указывают на момент обращения Константина не в крещении, а в сражении 312 года, перед которым император видел видение.

Историк Й. Лортц подает намек на разгадку сложившейся дилеммы, когда пишет о том, что «Константин решился принять крещение лишь незадолго до смерти, что отчасти могло быть обусловлено достойной сожаления традицией». Между тем, Д. Норт уясняет эту сложившеюся традицию: «Ведь фундаментальное церковное учение устанавливало, что только крещением можно смыть все грехи. Поэтому, грехи, совершаемые после крещения, представляли собой проблему». По крайней мере, приведенные ссылки, проливают свет на правильное понимание этого вопроса, хотя не окончательное и неосновательное. Из них прямо следует, что человек, откладывающий крещение до последних дней жизни, умирал, не неся на себе груза ответственности за совершенные раннее грехи. У известного историка Поснова есть похожая мысль: «Одно покаяние - перед крещением, согрешившим после крещения, не оставалось уже никакой надежды на спасение, разве только на милость Божию». Как отмечает известный выдающийся богослов XX века, И. Мейендорф: «В целом крещение рассматривалось как важнейшее жизненное событие, и обычай откладывать его (иногда даже до самой смерти, как в случае императора Константина I) был широко распространен».

Вполне возможно ограничиться на этом, но вопрос потеряет своего исторического основания и своей не до конца понятной проблематики. По данной причине, приведем еще более древнее свидетельство, в пользу приводимых выше доказательств. В трактате «О крещении» Ж. Кальвина присутствует речь, которая поспособствует весьма расширению и окончательному уяснению вопроса. «Но не следует думать, будто крещение очищает нас только от прошлых грехов, так что, согрешив после крещения, мы должны искать против них новое целебное средство. Из-за подобного заблуждения многие в древности стремились креститься в конце жизни или даже перед самой смертью, чтобы получить, таким образом, полное отпущение всех совершенных в жизни грехов». Эта безумная выдумка также часто осуждается в сочинениях епископов.

В действительности, если познакомиться с догматико-полемическим сочинением Тертуллиана «О крещении», или с практико-аскетическим сочинением «О покаянии», нам станет яснее суть вышеизложенной проблемы. Приведем лишь некоторые части этих сочинительных трактатов, представляющимися наиболее яркими и важными.

«Божественное внимание предпосылает свои знамения, а всякая «просьба» [о крещении] может обманывать и быть обманутой. Поэтому, учитывая особенности, характер и даже возраст каждой личности, полезнее помедлить с крещением, особенно маленьких детей…пусть приходят, когда повзрослеют. Пусть приходят, когда учатся, когда будут научены, куда идти. Пусть станут христианами, когда смогли познать Христа. Что спешить невинному возрасту за отпущением грехов? Если бы осознали всю вескость крещения, то скорее опасались бы поспешности, чем промедления: непорочная вера не тревожится за свое спасение». Также приведем его мысли о надлежащем покаянии. «То, что я, по своей неспособности, попытался доказать относительно покаяния, а именно, что его следует принимать раз навсегда, это касается всех вверивших себя Господу, ибо все они стремятся к спасению через угождение Богу. Но в особенности это относится к тем новообращенным, которые, едва начав питать свой слух божественными речами, неуверенно ползают, подобно слепым новорожденным щенкам, и говорят, что они отказываются от прежней жизни и принимают покаяние, но не стараются добиться его выполнения….какая нелепость - не покаявшись, ожидать прощения грехов. Поэтому пусть никто не обольщается, будто ему позволительно грешить, поскольку он числится среди начинающих учение. Как только ты познал Бога, ты должен иметь страх; как только воззрел на Него, ты должен чувствовать благоговение. Какая польза от твоего знания, если ты предаешься тому же, чему и раньше, когда ничего не ведал? Какое различие между тобой и совершенным слугой Божьим? Разве у крещенных один Христос, а у оглашенных - другой? Это омовение есть запечатление веры, а вера начинается и свидетельствуется верой в покаяние. Не для того мы крестимся, чтобы перестать грешить, а потому, что уже перестали, уже омыты сердцем. Как было бы хорошо, Христе Господи, если бы рабам Твоим доводилось слушать лишь поучения о том, что оглашенным грешить не подобает, и пусть бы они вовсе не знали покаяния и не нуждались в нем».

«Во втором веке общая церковная организация, а с нею и подготовка к крещению, стали приобретать более определенные формы. Период приобщения к христианской жизни стал более длительным, обучение - более постепенным».

Для того, что бы вопрос был разъяснен окончательно, заметим и то, что Константин не представляет собой уникума в этом вопросе. История христианской церкви может привести и другие имена. Так, например и его сын - Констанций, принял святое таинство перед смертью в 361 году. Случай с императором Феодосием, ради полноты и объективности может быть приведен тоже. «Тяжелая болезнь побудила императора Феодосия поторопиться с принятием крещения». Поснов уточняет, что он принял крещение от руки Ахолия, епископа Солунского. Следующий пример также подтверждает существование этого заблуждения. «Когда Августин был еще мальчиком и сильно болел, он настойчиво упрашивал о крещении, но св. Моника сочла более благоразумным подождать еще». Именно по причине этого чрезмерно распространившегося заблуждения, крещение, способное погасить все грехи, откладывалось до тех пор, пока грехи молодости не оставались далеко позади.

«Катехумены, откладывавшие крещение до предсмертного часа, назывались «клиниками», так как они принимали таинство на смертном одре. Мишель Дюжарье связывает откладывание крещения с общим охлаждением пыла катехуменов и падением церковной дисциплины. Но на это обстоятельство можно посмотреть совершенно иначе: именно потому, что церковь ничуть не снижала своих моральных требований, многие симпатезирующие христианству язычники не осмеливались сделать решающий шаг к крещальной купели, так как они глубоко осознавали всю ответсвенность их будущего положения». Приводимых выше аргументов вполне достаточно, чтобы быть заверенным в правдоподобности и адекватности исследуемого вопроса.

3. Иная версия о крещении императора.

а. Основное введение в вопрос

Речь пойдет о том, что Константин принял крещение не от руки Евсевия Никомедийского, а от папы Римского, св. Сильвестра 1. Кроме того, по предположению данной версии, это произошло не в год смерти Константина, а в 323 году. По существующим данным, эта версия впервые была обнародована Феофаном Исповедником, - игуменом монастыря. Профессор Болотов проливает свет на историю написания этого труда. «Он написал хронику, обнимающую 528 лет, с первого года царствования Диоклетиана до второго года царствования Михаила, или с 285 года до 11 июля 813 года». Как проясняется дальше, становиться известным факт, что он приступил к своему труду по просьбе Георгия, синкелла константинопольского патриарха Тарасия, который написал хронику от начала мира до царствования Диоклетиана. Перед смертью, он просит Феофана позаботиться о дальнейшем написании начатого им труда. Исполняя эту просьбу, он «продолжает ее примитивным способом». Историк Поснов называет эту версию тенденциозной, и опускает ее комментировать. Возникает вопрос, в котором нам надлежит разобраться.

б. Изучение вопроса

По данной версии, св. Сильвестер излечил императора от проказы и крестил его. То есть, обряд помазания над больным был совершен перед святым церковным таинством крещения. Также становится, очевидно, и то, что это произошло в Риме. Тогда непонятно почему, и с какой стати, римский понтифик нарушил церковное предание и западный чин литургии по совершению обряда крещения. Суть в том, что уже в то время, между Западным и Восточным христианством было различное понимание вопроса о церковном таинстве крещения. Хотя крещение было принято и практиковалось всегда и всюду как самоочевидное начало и основание христианской жизни, различия в объяснении и толковании этого фундаментального акта появились сравнительно рано. «В начале III века церкви сирийско-палестинского региона практиковали помазание перед крещением, в то время как Западные церкви, как правило, отводили помазанию место среди обрядов, следовавших после крещения».

Надлежит ответить на вопрос, почему и с какой целью Феофан поместил эту отличную от Евсевия версию в своей хронике. В этом отношении, остается только предполагать различные мнения, исходя из существующих исторических документов. У историка Болотова содержится, некоторая информация на сей счет, которая будет полезна и уместна в нашем исследовании. В данном случае, выясняется, не до конца известный факт, что Феофан решает этот вопрос отрицательно, так как усматривает у Евсевия арианские тенденции. По заключению Болотова, это «попытка набросить тень на сообщение Евсевия». Как известно, Евсевий Никомедийский в богословских спорах церкви поддерживал воззрение Ария, именно то лжеучение, которое было анафемствованно на первом вселенском соборе. «Принять крещение у папы благочестивее и равноапостольскому (Константину) естественнее креститься у святого (папы Сильвестра), чем у еретика - арианина, каким был Евсевий никомедийский». Вполне вероятно, что Феофан не желал в своей хронике писать о том, что Константина крестил арианский епископ, а посему и выдвинул другую версию. По этому поводу, следовательно, нужно отметить то, что Евсевий Никомедийский раскаялся в этом лжеучении, и был возвращен из ссылки. Об этом мы ясно можем прочитать в церковной истории Сократа Схоластика. Кроме этого, также возникал вопрос о том, каким образом император Константин председательствовал на первом вселенском соборе, будучи некрещеным. «Хотя указываемое Евсевием участие Константина до его крещения в деятельности первого вселенского собора не совсем удобно и приятно для благочестивого чувства, но его не отвергает ни Созомен, ни Сократ, ни Феодорит; и аналогия с Константином показывает, что тут ничего нет странного или невероятного: Константин откладывал свое крещение до конца дней и в то же время принимал в церковных соборах живейшее участие». Нам также становятся известны прямые сообщения внецерковных историков о том, что «Константин, не приняв еще крещения, председательствует на Никейском соборе христианских епископов». Это также один из вопросов, имеющих непосредственное отношение к делу. Все решалось очень быстро и по сути оправдано, если согласиться с тем, что Константин принял крещение от папы Римского св. Сильвестра за целых два года до вселенского собора, и соответственно председательствовал на Никейском соборе будучи крещенным. Сам же 323 год подает повод к сомнению, так как именно этот год был одним из основных в его военных действиях. Вначале он выступал против тевтонских племен, которые постоянно беспокоили северных жителей империи. А после он готовился, по сути, к главному сражению в своей жизни, которое состоялось 18 сентября 323 года близ Хризополя. И после одержанной победой над Лицинием, он стал единодержавным правителем Римской империи. Первично, нет сведений, что император болел, так как он сам руководил военными походами. Во-вторых, наврядли Константин согласился бы принять крещение в 323 году перед битвой с Лицинием, так как он мог бы настроить против себя язычников, которые составляли большую часть его войска. В-третьих, нет ни малейших сведений о том, что Константин имел что-то общее с папой Сильвестром.

Последним и окончательным аргументом в изучении и сопоставлении двух теорий является знание того, что «во времена «золотого века» христианского богослужения, таинство крещения совершалось в Пасхальную ночь и составляло органическую часть ежегодного торжественного празднования Пасхи», таким образом, крещение есть истинно пасхальное таинство. Еще Тертуллиан в свое время писал о том, что христианское таинство крещения должно совершаться в период празднования Пасхального торжества, который, в свою очередь заканчивается праздником Пятидесятницы».

Исходя из выше представленных доводов и изложенных свидетельств, мы не можем согласиться и отдать предпочтение этой версии. Но прежде чем мы представим основные причины недоверия версии Феофана, отметим две основные причины, по которым он поместил эту версию в своей церковной истории.

1. По Феофану, лучше креститься у папы святого, нежели у еретика - арианина Евсевия Никомедийского.

2. Исторически оправдано представить председателем первого Вселенского Собора, как крещеного человека.

Основными же причинами недоверия версии Феофановой могут послужить следующие известные факты.

1. Нет других ранних по времени написания источников, которые бы констатировали и подтверждали, что у Константина и папой Сильвестром были какие-то отношения, кроме подложно-сфабрикованного документа «Дар Константина».

2. Нет иных источников, которые бы проливали больший свет и подтверждали некоторые события, которые отмечает Феофан в своей хронике. Например, что Константин сильно болел в 323 году, или вызывает сомнения вопрос, что Сильвестр мог нарушить западный чин литургии при совершении обряда крещения.

3. По той причине, что Феофан составил свою хронику значительно позже, и нам не известны источники, которыми он пользовался при составлении своей хроники.

Если все свидетельствует и доказывает правоту Евсевия, то соответственно следует признать несостоятельность Феофана.

4. Основные выводы

В заключение данных рассмотрений вопроса о крещении Константина, можно установить следующее положение. Флавий Валерий Константин действительно был крещен в торжественное празднование Пасхи за несколько дней до своей смерти в 337 году от епископа Евсевия Никомедийского. И с этого времени мы можем причислять его к общению с церковью и ее сокровенными таинствами. Крещение - это последняя инстанция, заключительная ступень на пути христианского воцерковления.

Что же касается вопроса о версии Феофана, заметим, что она не обоснована; нет больших источников, которые бы подтверждали его воззрение. А посему она и несостоятельна, и не может быть приоритетной в данном вопросе. Доверяя современникам Константина, Евсевию и его продолжателям, мы принимаем именно их версию о крещении императора как достоверную, и максимально приближенную к объективности.

В. Наличие языческих титулов

Исторически известно, что Константин до конца своей жизни сохранял за собой титул Великого понтифика и верховного жреца. Рассмотрение этого вопроса действительно несет на себе отпечаток необходимости, так как подает повод к мысли, что император не может быть и называться христианином. Нечто подобное выражает историк Kurtz, когда пишет, что: «Исповедание Константином христианства не является всецело политической выгодой, хотя использование имени Pontific Maximum дали некоторый колорит подобному мнению». По этой причине нам необходимо детально и достоверно, сопоставляя все аргументы и найденные факты, рассмотреть данный вопрос первично в соответствующей исторической перспективе, а после дать правильную, беспристрастную оценку, которая послужила бы полезностью и соответствующим ответом на нелегкий, но важный вопрос.

Верховный жрец

Сначала доподлинно изучим историческое возникновение коллегии жрецов, во главе которых был верховный жрец, а затем и их функцию в делах государственных. Римская государственная система была зафиксирована в двух древнейших законодательных сводах. Вся юриспруденция была построена на сакральных правах жреческих коллегий. В древнем Риме их было большое множество: коллегия авгуров, коллегия понтификов, коллегия фециалов, коллегия салиев, коллегия арвальских братьев, коллегия луперков, коллегия жрецов, и др. По сообщениям Сервия, нам становится известно, что у древних римлян «было в обычае, чтобы царь был также жрецом». Как сообщает исследователь А. Донини, высшие жреческие власти наделяли императора титулом верховного жреца. Для того, чтобы определить меру их государственной ответственности, сперва следует привести непосредственное определение самого термина. «Это предводитель общественной группы, выполняющей, главным образом в политеизме, функции посредничества между людьми и «сверхъестественными силами», совершающие религиозные обряды, в мировых религиях эти функции выполняло духовенство». Он был ответственен за принесение жертв, как частных, так и общественных. В компетенции жреческой коллегии во главе с верховным жрецом осуществлялся верховный надзор над заимствованными культами, праздниками и жречествами. Сан жреца всегда считался священным и пользовался уважением. В некоторых источниках, жрец приравнивается к понтифику, но подобное приравнивание должно полностью искореняться, уже исходя из различных их функций и государственных задач, многообразие которых подчеркивает самое различие.

1. Великий понтифик

«Понтифик - латинское название первосвященника, титул западно-римских цезарей, а потом пап», вот как определяется значение этого выражения церковно-историческим словарем. Коллегия понтификов была одной из видных в Римской империи. Деятельность понтификов можно свести к трем основным функциям.

1) «Консультация по сакральным вопросам в сфере своей компетенции;

2) помощь политическому руководству и отдельным гражданам в проведении обрядов и ритуалов;

3) осуществление собственных священнодействий».

Как отмечает историк Л. Остерман: «Повседневная же их миссия - наблюдение за религиозной практикой граждан и строгостью соблюдения обрядов. Начиная с III века до Р.Х., понтифики еще вели хронологию важнейших событий в городе, хранили государственный архив». По описанию задач великого понтифика становиться очевидным его главная цель посредничества между людьми и богами. Как дополняет исследователь Токарев: «понтифик обладал некоторыми полицейскими правами» при исполнении своих сакральных обязанностей.

Росту значения полномочий немало посодействовала реставрационная политика Августа, «как и то обстоятельство, что, начиная с Августа, все принцепсы среди должностей, оформлявших их власть, имели и сан верховного понтифика». В дополнение к этому, важно заметить, что это не было лишь формальностью. Весьма показательно в этом отношении обращение наместника Вифинии Плиния Младшего к императору Траяну как к верховному понтифику. Первичная цель обращения состояла в прошении совета в отношении верующих христиан; т.е. дело касалось сакрального вопроса, как раз того самого, что входило в компетенцию понтифика. Приведем полный текст его обращения.

«Считаю своим священным долгом, Государь, докладывать тебе обо всем, в чем я сомневаюсь, ибо чем можно лучше устранить мои колебания или рассеять мое невежество? Я никогда не участвовал в процессе над христианами и потому не знаю, какие их действия и в какой степени подлежат немедленному наказанию и какие требуют расследования. И немало я колебался, спрашивая себя, надлежит ли принимать во внимание возраст обвиняемого, или должно одинаково относиться к юноше и старцу; надлежит ли простить раскаявшегося, или следует считать, что тот, кто раз сделался христианином, отречением искупить вины уже не может; наконец, что именно требует наказания: само ли название христианина даже при отсутствии преступления или только преступления, присущие наказанию? А тем временем я придерживался по отношению к тем, которых ко мне приводили в качестве христиан, следующего образа действия; я спрашивал их самих, христиане ли они? Признавшихся расспрашивал во второй и третий раз, угрожая им муками; упорствующих приказывал казнить. Ибо я не сомневался в том, что, каковы бы ни были их признания, уже самые их упорство и упрямство подлежат во всяком случае наказанию. Других, одержимых таким же безумием, но состоящих римскими гражданами, я предназначил к отправке в столицу. Вскоре с распространением преступной секты ее проявления, как это обыкновенно бывает, сделались разнообразнее. Появилась анонимная книжка, содержащая имена многих причастных к христианству, но [допрошенные] они это отрицали, заявляя, что никогда не были христианами и, следуя моему примеру, призывали богов и чтили твое изображение (которое я по этому случаю велел принести вместе со статуями богов) курением фимиама и возлиянием вина; при этом они злословили Христа, к чему, как говорят, никак нельзя принудить тех, кто на самом деле христиане. Поэтому я счел возможным их освободить. Некоторые, указанные доносчиками и сперва признавшие себя христианами, стали после утверждать, что они перестали быть таковыми, кто за три или более лет, кто даже за 20 лет перед этим. Все они преклонились перед изображением и статуями богов и отвергли Христа. Впрочем, они утверждали, что вся их вина, все их заблуждение заключались в том, что в назначенный день на рассвете они сходились, поочередно обращались с молитвами к Христу как к Богу и не только не делали чего-либо преступного, но, наоборот, давали обет не присваивать себе чужого, не предаваться блуду, не обманывать, не злоупотреблять чьим-либо доверием. После этого они расходились и потом снова собирались для принятия пищи, общей для всех и самой простой. Они уверяли, что и от этого отказались после моего эдикта, которым, согласно твоему приказанию, я воспретил всякие сборища. Однако я счел необходимым подвергнуть пытке двух служанок, о которых мне донесли как о церковнослужительницах, чтобы узнать от них всю правду. Но я ничего нового не узнал: их показания лишь утвердили во мне убеждение в зловредности и чрезмерности этого суеверия. Поэтому, отложив дальнейшие рассуждения, я решил обратиться за указаниями к тебе. Дело это требует, как мне кажется, всестороннего обсуждения, особенно ввиду опасности, которая угрожает и будет угрожать весьма многим, независимо от возраста, состояния и пола, так как означенное суеверие, подобно заразительной болезни, распространяется не только в городах, но и в деревнях. Впрочем, возможно еще, казалось бы, с этой заразой бороться и ее приостановить, ибо не подлежит сомнению, что храмы, почти было опустевшие, теперь стали опять наполняться молящимися, что торжественные жертвоприношения, давно уже не совершавшиеся, начали снова привлекать народ, что отовсюду стали вновь приводить жертвенных животных, на которых в последнее время весьма редко встречались покупатели. Из сего можно заключить, что люди и в массах способны исправиться, если только дать им возможность раскаяться».

Нам также становиться известным ответная реакция императора Траяна, который отправляет послание с соответствующими указаниями: «Ты держался правильного образа действий, любезный Секунд, при расследовании виновности тех, о которых тебе доносили как о христианах. Ибо по отношению к этим людям нельзя руководствоваться какими-либо твердо установленными правилами. Подробные расследования излишни: если донос подтверждается, наказание обязательно, но с тем, однако, чтобы тот, кто отречется и докажет на деле молитвенным обращением к нашим богам, что он не христианин, мог раскаянием заслужить прощение, какие бы на нем ни лежали подозрения в прошлом. На основании же лишь одних анонимных доносов никого осуждать отнюдь не следует, ибо это служило бы весьма дурным примером и не отвечало бы духу нашего века». Это не единственный пример из истории, когда проконсулы обращаются к императору за советом. К примеру, в дошедшем до наших дней письме императора Адриана к проконсулу Азии Фундану, мы читаем: «Я получил письмо от славного Серения Граниана, твоего предшественника, где он просит его расследовать все доносы на христиан, и карать их соразмерно их преступления».

Прежде всего, следует отметить и в одном и другом случае верховный надзор, верховное руководство сакральными делами. Также понятно и очевидно, что в данном контексте речь идет о языческих формах исповедания. Достоверны в этом отношении слова известного русского основоположника софиологии В.С. Соловьева: «В начале истории каждый отец семьи является священником или жрецом». Даже исходя из этой приравненной формы, мы можем вывести две главнейшие задачи священника или жреца, которые сводятся к посредничеству между Богом и человеком, и личному примеру священнодействия. Все выше написанное явствует из истории и очевидно представляется для нас. К самому вопросу о том, как Константин носил эти языческие титулы, может послужить непременным ответом два примера из его жизни. Первый из них говорит о том, что Константин изменил культ древних богов, а второй может послужить красноречивым свидетельством его личному священнодействию. После триумфального въезда в Рим, Константин не последовал к храму Юпитера для жертвоприношения. Таким образом «традиционная жертва впервые за многие века не была принесена».

Во-вторых, следует заметить, что эти титулы в какой-то степени придавали своего рода весомость и значимость; именно по причине священства этих титулов, носившие их, обладали огромным уважением и властью. Так что отказ от них, или любая форма отречения от них считалась потерей власти и руководства не только в делах религиозных, но и государственных. Кроме того, как отмечают соавторы Карев и Сомов, Константин боялся «прогневать и языческих жрецов».

Очень сложно сейчас по-настоящему вникать в истинную сущность разбираемого вопроса, учитывая все те порой противоречивые сложности, исторически испорченные фрагменты, недостоверные факты, и вместе с этим дать адекватный ответ на вопрос, почему Константин не отрекся от них. Поэтому поводу мы в силе написать лишь некоторые предложения.

Сохраняя за собой титул великого понтифика и жреца - главного языческого священника, Константин мог быть не только единственным надзирателем в делах религиозных, но мог быть государем и иметь их в государственном соподчинении. Вполне допустимо, что для императора отказ от языческих титулов означал потерю надзора и господства над язычниками, которые на то время составляли больший процент населения. Отсюда мысль легко привести к тому, что, сохраняя за собой титул языческого священника, Константин мог не только сам принять христианскую веру, но и христианизировать языческое общество, будучи главным консультантом, в жизни религиозной. При этом, если учесть, что христианство не было религией большинства его подчиненных, это вполне допустимо и приобретает окраску реальности.

Следующим интересным моментом, выявляющимся в ходе исследования, представляется естественная мысль о том, что Константин по сути дела не был хранителем одновременно двух религий. Языческие культы он не отправлял лично, хотя присутствовал на языческих церемониях, как подобает императору и главному жрецу. Между этими императорскими действиями есть различие, и их необходимо правильно истолковывать. Христианское таинство крещение было принято им за несколько дней до смерти, а посему несправедливо обвинять его в этом, так как само собой разумеющееся было ясно, что он теперь не только симпатизирует христианству, но и сам приобщился к церкви Христовой. Упоминая здесь о крещении, нельзя сказать, что с этого момента он стал христианином; это был последний, заключительный шаг в его познавательном и постепенном приобщении к церкви. Тем более, тот факт, что он принял его перед самой смертью, свидетельствует о его осведомленности в делах церковно-догматических. Отсюда можно полагать, что Константин не имел ни морального, ни государственно-сакрального права отречься от них, так как первично, он тем самым смог бы скомпрометировать народ против себя, и, возможно потерял бы положение властвующего над ними.

Но это не имеет никакого отношения к его личному исповеданию христианства. Не отрекаясь от языческих титулов, и присутствуя на языческих празднествах, Константин тем самым, обезопасив себя от нападков язычников, смог свободно вникать в дела христианской церкви.

С. Виновник первого падения Церкви.

В этой части нашей работы мы рассмотрим изначальные проблемы в контексте нашего исследования. Отсюда будет обнародована часть той идеи об обращении Константина с соответствующими мотивами и аргументами.

«Союз Церкви и Государства».

Рассмотрим некоторые заявления ученых историков, и выясним их сущность. Принятие императором христианства, характеризуется союзом церкви и государства. По свидетельству некоторых историков, этот церковно-государственный союз «очень модно считать ужасной ошибкой». В связи с этим ученые историки приводят ряд причинных проблем.

«Во-первых это повлекло за собой неосознанное массовое обращение язычников, что привело к снижению моральных норм и принятию некоторых языческих и идолопоклоннических обрядов».

Второй проблемой можно обозначить «проникновение политического образа мыслей и действия в саму церковь».

И в качестве последнего проблемного вопроса стоит указать на уход от чистоты первохристианства, укоренение в мире сем.

А. Симбиоз христианства и язычества

Итак, выясним сущность первой проблемы. Все те, кто немного глубже знакомы с этим периодом в истории христианской церкви, и в частности с этим вопросом, смогут сказать, что на самом деле не было никакого одновременного массового обращения язычников. Если и наблюдалось подобное настроение язычников, то это лишь в высших кругах, чтобы быть поближе к императору. Как замечает Гонсалес: «христиане из богатых слоев увидели в этом положительный знак… и романизированная знать устремилась в церковь». Но вместе с этим, важно понять и то, что Константин «окружая себя христианами, не удалял от себя язычников». Более того, язычество продолжало существовать, и богослужения жертвоприношений продолжали проводиться во время правления Константина. Император не прилагал каких-то усилий к искоренению язычества, он не запрещал проводить богослужения, также важно отметить, что он насильно не христианизировал народ, он не указывал на христианскую церковь как единственную. Достоверно замечает исследователь Фаррар, когда пишет, что «он (Константин) выразительно устранялся силою подавить язычество». Вместе с этим, важно отметить и мнение историка Гарнака, который отмечает, что Константин «открыто притеснял язычество». В подобном заявлении, важно уточнить, что это происходило в последние годы правления Константина; к тому же оно не приобретало повсеместный характер. Здесь же следует заметить и тот факт, что в новой столице империи на Босфоре, Константин не отказывался от языческих сооружений. Напротив, как сообщает Васильев, «лучшие языческие памятники Рима, Афин, Александрии, Эфеса, Антиохи шли на украшение созидавшейся новой столицы». Историческим подтверждением сохранения язычества может послужить пример относящийся ко времени правления императора Юлиана, прозванного христианами Отступником. Спустя два десятка лет после смерти Константина, он решил возродить империю, вернув ей былую славу и единственную государственную религию - язычество. И нам известно, что нашлось много единомышленников, которые стали не только одобрять взгляды нового императора, но помогать и поддерживать его в исполнении намеченной цели.

Что касается вопроса о привнесении в христианскую церковь языческих обрядностей, то это самостоятельно развившаяся мысль, получившая быстрое распространение. На самом деле, этого не было во времена Константина. Другой стороной этого вопроса служит личностное отношение императора к христианству. Здесь, естественно он должен был брать пример с чего-то. Его отношение к христианству по сути дела самоопределилось исходя из его отношений к язычеству. Идейность отношения была идентична, и детерминировалась исходя из его собственных представлений и задач. И Евсевий, записывая его речи, запечатлел также его слова о том, где Константин называет себя «поставленным от Бога епископом дел внешних». Хотя здесь, нам известно, что делами внешними не ограничилась интервенция Константина, так как именно ему принадлежит ряд указов, которые касались исключительно внутренних дел церкви. В не весьма приглядном свете открывается нам панорама этого вопроса. Историк Болотов замечает, что «сам Константин желал оставаться на нейтральной почве, но для личности это не возможно». Будучи несведущим, во всем учении христианской церкви, Константин вмешался в ее истинную теологию. В свою очередь церковное духовенство ни коим образом не отреагировал на это. И это становиться предельно понятно, если учесть, что они сами просили императора вмешаться во внутрицерковные неурядицы. Именно по этой причине, под конец своей жизни, Константин принимает сторону ариан, так как большинство из его ближайших подопечных исповедовали арианскую позицию. И это все притом, что сам император на первом вселенском соборе способствовал тому, чтобы эта ересь была искоренена любым образом, ради сохранности внутрицерковного мира.

Б. Политическая интервенция в церкви

Перейдем ко второму вопросу, который связан с проникновением политического образа мыслей и действий в саму церковь. На самом деле не наблюдалось никаких особых перемен внутри самой церкви. Вывод в этом отношении вполне естественный. Если империя получает веру от церкви и освещается этой верой, то и церковь, в свою очередь, не изменяя своей мистической и сакраментальной «независимости», входит в эту империю, поручает ей ограждать, защищать, и даже в земном аспекте «устраивать» себя. Это вполне может оправдаться, если учесть и то, что сам император Константин не только импонировал христианской церкви, но впоследствии сам принял его. Церковь стала действительно полноправным партнером империи по причине увеличения в ней числа верующих. «На Востоке считали, что с той поры, как императорская власть стала христианской, все вопросы внешней организации церкви разрешаются совместно с ней и потому церковные каноны должны быть санкционированы императором, стать и государственными законами».

В рассматриваемом вопросе надлежит отдать должное и другой его части. Первоначальная постановка вопроса содержится в том, что с принятием христианства Константином, в церковь стали проникать и государственные мотивы руководства. Так вот важно осмыслить, что на самом деле при Константине церковный тип руководства и мысли пронизали империю. По доподлинному сообщению Фаррара, «как скоро Константин сделался благосклонно настроенным христианству, то последнее должно было оказать влияние и на государственное управление». В этом отношении, в дополнение ко всему важно отметить и тот факт, что будущий император римской империи - Юлиан Отступник в своей религиозной политике возродить утерянную славу язычества, реформировал его по примеру христианской церкви. «Юлиан планировал возрождение язычества по образу и подобию христианства. У христиан были монастыри, госпитали и постоялые дворы для бедных странников. Юлиан также открыл монастыри для тех язычников, которые хотели вести «философскую» жизнь, как называлось монашеское призвание среди христиан. Кроме того, император хотел перенять у христиан их гостеприимство, но дело продвигалось без особого энтузиазма со стороны язычников». Историк Васильев также пишет: «Языческое духовенство он организовал по образцу иерархии христианской церкви; внутренность языческих храмов была устроена по образцу храмов христианских; было предписано вести в храмах беседы и читать о тайнах эллинской мудрости; во время языческой службы было введено пение; от жрецов требовалась безупречная жизнь, поощрялась благотворительность. Одним словом, чтобы несколько оживить и приспособить к жизни восстановленное язычество, Юлиан обратился к тому источнику, который он всеми силами своей души презирал». Отсюда, становиться понятным, что и в какой мере пронизывал больше, христианство - государство, или наоборот. Здесь же можно разобрать истинное отношение императора к церкви христианской. Как отмечает К. Дешнер в своей криминальной истории христианства: «Религию он знал, пожалуй, в форме политической религиозности, т. к. религиозные проблемы были с начала и всегда связаны с политическими и социальными проблемами, и властитель стремился к единству церкви для усиления государства». Действительно, если изучить и проанализировать все послания Константина к еретикам и схизматикам, то мы придем к подобному убеждению. Из его посланий явствует не только намеренный дух покончить со всеми внутрицерковными расколами, но и сердечное беспокойство об общем церковном благосостоянии. Император вмешивался в эти споры, во-первых, чтобы водворить согласие и мир внутри церкви, а во-вторых, так как единство церкви естественно могло отразиться на единстве государственном. Все эти вопросы отчасти являются предпосылкой для других. Принял ли Константин христианство из политических соображений, для укрепления своей власти? Если учесть ряд факторов, то однозначно можно прийти к иному рассмотрению вопроса. Гонимое и разрушаемое христианство на протяжении трех столетий, разъедаемое изнутри различными ересями, маленькое общество - могло ли послужить политической предпосылкой для принятия христианства? Известный ученный Фаррар по этому поводу отмечает, что «чисто политические соображения скорее должны были бы удержать Константина от того шага, который он делал, так как он, ничего не выигрывая им нового, с вероятностью мог настроить этим против себя язычников».

Другой известный историк, Хусто Л. Гонсалес приводит ряд причин, почему Константина нельзя рассматривать как обычного сторонника политических компромиссов. «Во-первых, в такой точке зрения заложен анахронизм, ибо Константин оказывается неким предтечей современных политиканов. Но с таким тонким расчетом не подходит и самые неверующие люди. Во-вторых, если Константин был таким беспринципным соглашателем, он начал искать поддержки христиан в неподходящее время. Наконец, следует отметить, что поддержка христиан имела для Константина сомнительную ценность. Учитывая неприятие церковью военной службы, количество христиан в войсках, особенно на Западе, было относительно небольшим. В гражданском же населении большинство христиан принадлежало к низшим классам, и их экономические возможности были весьма скромными. Кроме того, после почти трех веков напряженной обстановки в империи невозможно было предсказать, как христиане отнесутся к такому явлению, как христианский император».

Для общего представления приведем также мнение, противоположное по своему содержанию: «Так или иначе, неоспоримые факты свидетельствуют, что к тому времени в Римской империи было достаточно христиан, чтобы сделать официальный поворот и их политически оправданным». Исходя из всех приведенных причин, можно усомниться в правдоподобности вопроса о том, что Константин принял христианство из политических соображений. Христианство было малой субкультурой, которая входила в состав общенациональной Римской культуры. Сам Константин стремился всегда водворять мир и спокойствие в жизни Римского государства, и поэтому любые попытки к его нарушению всегда были подавляемы возможными мерами. Но это отнюдь не значит, что Константин использовал христианство из политических соображений.

В. Уход от первохристианской чистоты

Вероятно, что самым интересным и исторически значимым вопросом будет последний. Суть его сводится к тому, что с церковью во времена Константина впервые в истории произошло обмерщвление, церковь удалилась от первохристианской чистоты и учения. Рассмотрим вопрос исторически. Если доподлинно изучить этот вопрос, то мы соприкоснемся с весьма распространенными и довольно известными сообщениями. На самом деле, первые ереси внутри церкви появились значительно раньше Константина. Богословские споры велись в христианстве с самого начала. Во времена Павла животрепещущим вопросом были взаимоотношения между обращенными иудеями и язычниками. Первое из них связанно с именем известной теории гностиков. «Гностицизм существовал уже в первые века христианства: гностики были современниками апостолов. Гностицизм пытался примирить языческую философию с христианством и потому создавал противоречивые синкретические системы». Далее можно привести упоминание с именем известного богослова и апологета Тертуллиана. Исторически сложилась известность о том, что он закончил свою богословскую деятельность в разрыве с церковью. Существующей причиной и беспрецедентным поводом послужило повсеместно распространенное учение монтанизма. «Монтанизм в своем искании харизматических экстазов готов был обвинять церковь в измене апостольской линии. Церковь якобы сошла с того пути, на которое она жила в апостольский век. В церкви иссякли те силы, которые действовали когда-то. Угас огонь, зажигавший первохристианских «пророков». Иссякло само «пророчество». Поскольку это произошло на целое столетие раннее правления императора Константина, можно сделать заключение, что подобное заявление вполне необоснованно, и не аргументировано. Вполне огульно и противоестественно полагать подобное мнение. Следовательно, уход от первохристианской истины и образа жизни мы замечаем еще в конце II века. Во всякое время есть и искренне верующие люди, и те, кто исповедую лицемерно свою веру. «И во времена Константина, когда в основной своей массе христианство переживало великое падение, были любящие Христа души». Для одних «союз церкви и государства» явился неизреченной радостью и величайшим значением религиозной политики Константина, а для других ничто иное, как создание этого союза «вопреки всем традициям цезаризма». Как компетентно отмечает Шмеман, «жажда священной теократии, желание светом Христовым просветить грешную ткань истории - все то, чем можно оправдать союз Церкви с Империей, этот идеал для своего достижения требует очень тонкого, но очень ясного различения Церкви и мира. Ибо только тогда Церковь до конца выполняет свою миссию преображения мира, когда столь же до конца ощущает себя и «царством не от мира сего»». Здесь следует лишь добавить то, что трагедия церкви в том, что она себя слила с империей не только интеллектуально, - теософией, но и административно и психологически. Это тот колоссальный с одной стороны и самоочевидный с другой стороны союз. В этом церковно-государственном симбиозе изменились те действительные и истинные церковные положения. Церковь, если не полностью, то хотя бы отчасти потеряла свою направленность, перестала заниматься делами «Небесной» важности, исполнять то предназначение, которое бы соответствовало Евангельскому замыслу. Первичной, непростительной ошибкой, в этом союзе можно назвать не столько императорское вмешательство, сколько дисгармонию и дезориентацию самого духовенства. Не сосредоточенные на делах церковных они больше уделяли внимания делам государственным. Наполовину это связано с тем, что не империя вошла в церковь, а сама церковь ассимилировалась в имперской среде. Состоялась своего рода сплошная и неразборчивая ассимиляция, при которой произошла беспрецедентная контаминация мировоззрения.

Христианство - государственная религия?

Заметим здесь конспективно то, что уже подробно рассматривали в разделе Медиоланского соглашения 313 года между соправителями Константином и Лицинием. Необходимо дать оценку бытующему неправдоподобному взгляду о том, что церковь во времена Константина стала государственной религией. Прежде всего, можно заметить, что в самом Медиоланском соглашении 313 года, как это уже было обнаружено, христианская вера не становиться государственной. Христианство было легализовано Римской Империей, как одна из числа прочих религий. Можно согласиться с тем воззрением, что о христианах в этом Медиоланском соглашении говориться по особенному, но это вовсе не значит, что теперь она приняла статус государственной религии. По сути дела этот пакт был соглашен с той причиной, чтобы прекратить преследования и даровать свободу вероисповедания.

Также, если учитывать и тот факт, что в ту пору в Римской Империи язычество было превалирующей и государственной религией, то сама по себе идея кажется несостоятельной. Напомним, что язычники с таким же успехом совершали свои богослужения вплоть до 380 года. А только в 392 году Константинопольским эдиктом язычество было окончательно запрещено. «Юстиниан в 529 году нанес язычеству очередной удар, приказав закрыть философскую школу в Афинах». Все эти события стали очевидностью спустя десятилетия после Константина. Вследствие этого приходим к заключению, что христианство во время правления Флавия Константина стала равноправной религией со всеми прочими, которые исповедовались в Римской Империи. Медиоланский договор даровал христианам обильную толерантность и терпимость, отметив ее в своем религиозно-государственном пантеоне, как дозволенную религию.

«Дар Константина».

А. Историческое изучение вопроса

«Ah! Constantin di quante mal fu matre

Non la tua conversion ma quella dote

Che da te presse il prima ricco Patre!»

Историк Бедуелл полагает мнение, что источником заблуждения, в соответствии с которым Константин считается виновником первого «падения» церкви, «служат, по всей видимости, строки из «Божественной Комедии» Данте, относящиеся к так называемому «дару Константина» папе Римскому Сильвестру (314-335)».

По указанию Лозинского, это подложный документ был сфабрикован папой Стефаном III (768-772). Между тем, Жан Кальвин в замечании о «Даре Константина» считает, что этот документ вышел в свет при Павле I (757-767). Известный русский пастырь и богослов А. Мень приписывает эту прерогативу Стефану II (752-757). Больших расхождений здесь нет, так как все вышеприведенные папы, занимали престол приблизительно в одно и тоже время, а именно в разгар каролингской эры. Но, исходя из исторического известия о том, что древнейшая рукопись этого документа была найдена в том монастыре, в котором Стефан II зимовал в 754 году, можно прийти к заключению, что известие А. Меня в этом отношении более близкое к правдоподобности. Поэтому, мы склоны отнести появление этого подложного документа ко времени священствования папы Стефана II. Это мнение поддерживается еще и тем сообщением, что это было накануне поездки Стефана во Францию, и «предназначалась для убеждения Каролингов в существовании прав папского престола на Равеннский экзархат». Не остается ничего другого, как «приурочить происхождение памятника к самому критическому моменту в истории образования церковного государства - понтификату Стефана II».

Вначале этого документа, император излагает исповедание веры, которому будто бы наставил его папа Сильвестр, а после повествует о чуде избавления его в Риме от проказы, по молитвам епископа и председательству первоверховных апостолов, и о своем крещении. В благодарность за это, император предоставлял кафедре наместников апостола Петра власть и почет, равные императорским, а также главенство над всеми христианскими церквами. Кроме того, папе давался ряд привилегий, церквам Петра, Павла и Латеранской - богатые дары, а римским кардиналам - звание сенаторов. «А чтобы первосвященническая верхушка не померкла», гласит грамота, папа получает высшую власть над Римом, Италией и всей западной частью Римской Империи» [не подобает земному царю властвовать там, где небесным Царем учреждено было первенство священства и главенство религии христианской].

Весь этот документ служил, по словам венгерского историка Гергея «для идеологического обоснования суверенности Папского государства и подтверждением верховной власти папы». Эту дарственную грамоту папская курия включила в церковный юридический сборник. Чуть позже, в середине 9 века появился еще один тайный документ. «Он был назван «Лжесидоровы декреталии», по имени своего составителя Исидора Севильского; этот документ содержал предписания соборов и пап от Климента Римского (I в.) до Григория II (8 в.)». Согласно этому документу епископы прямо могли апеллировать на дозволенный контроль светской властью. «Дар Константина» был включен в эти декреталии как один из документов идеологических обосновавших папскую власть в делах светских. «Лжесидоровы декреталии» проводили идею непогрешимости папы и были положены в основу католического права. Говоря в общем, можно назвать три основные цели этих декреталий:

1. Обосновать верховную власть папы во вселенской церкви;

2. Обосновать идею непогрешимости папы;

3. Обосновать папскую (церковную) независимость от светской власти; Интересно отметить, что «в переговорах с Карлом Стефан II постоянно упирал на то, что он добивается только восстановления утраченного». Историческая суть вопроса в том, что, начиная с последней половины VI века между Римом и Константинополем обострялись взаимные отношения. Лев III в разгар иконоборческой смуты, отнял у папы Иллирийский экзархат, Сицилию и южную Италию. На очередь становилась судьба Равеннского экзархата. Как известно, в это время приближался иконоборческий собор 754 года. Папа Стефан отправляется во Францию, где венчает Пипина. Платой и благодарностью за эту услугу и было создание церковного государства. Естественно, что при подобном случае существовала необходимость в каком-то документе, подтверждающем право и преемственность папы на эти земли. Этим документом и явилась подложная грамота императора Константина.

Этот документ считали подлинным на протяжении всего средневековья, вплоть до XV века. Хотя, мы встречаемся с некоторыми историческими персонажами, которые подвергали сомнению этот документ. Подложность этого документа признавал Оттон III еще в 999 году, а римляне стали ее признавать в 1152 году. Попытка подвергнуть сомнению этот документ вышла из круга последователей Арнольда Брешианского. Основная аргументация состояла в доказательстве того, что «Константин был крещен во время преобладания арианской ереси». Но с их резонами почти никто не посчитался, так как сами они были еретиками. Только в XV веке, подлинность ее была подвергнута сомнению Николаем Кузанским, и, в последствии окончательно доказана Лоренцо Валлой. Ж. Кальвин уточняет, что он это сделал, как человек ученый и проницательный, однако оговаривает, что «его доводы страдали неполнотой, так как он не был достаточно искушен ни в Писании, ни в проблемах религии и церкви». Сами католические богословы очень долго оспаривали и упорствовали. Только в XIX веке католические богословы и ученые покинули все позиции и признали бесполезным защищать подлинность «Дара Константина». Впоследствии некоторые авторы стали писать о том, что Константин, покинув Рим и переехав в новую столицу на Босфоре, передал в дар свою столицу-город Рим, казну и армию епископу Рима. Это якобы было связано с тем, что император не хотел оставлять политического вакуума, и решил передать город именно Римскому епископу, так как опасался отдавать его какому-либо политическому лидеру, который мог бы в будущем представлять опасность для него и его империи.

В нашем исследовании больше нет надобности, углубляться в этот пресловутый документ, так как очевидностью и исторической действительностью является неправдоподобность и несостоятельность. Константин не имеет никакого отношения к этому документу.

Кроме того известно, что Константин еще в 335 году, «своего старшего сына, Константина Второго, он назначил цезарем Запада. Среднего сына, Констанция - цезарем Востока. Третьему, досталась Италия. Аннибалиан, племянник Константина и внук Феодоры, стал цезарем Иллирии. Сам Константин оставался императором, накладывая все на решения младших правителей». Кроме того, для тех, кто не страдает исторической беспамятностью, известно, что император Феодосий был последним августом всей Римской Империи. После его смерти, Восток и Запад был поделен между его сыновьями. После падения Западной части Римской Империи в 476 году, епископ Римский получил, кроме духовной, еще и политическую власть. Необходимо заметить кратко и о том, что получение политической власти римскими понтификами нельзя свести к определенной дате, событию и личности. Это был продолжительный, с попеременным успехом процесс, прежде чем папа смог полностью овладеть необходимой прерогативой для политического господства. Даже 476 год не может послужить заключительной датой, т.е. последней инстанцией, при которой папа получил политическую власть. Это стало более ощутимо, реально во время западной раздробленности и нестабильности. Официальное признание за Римскими папами политической власти было немного позже, спустя два столетия, а именно в 538 году. В этом году папа Вигилий получил из рук византийского императора Юстиниана полную власть над Римом Поэтому, абсолютно неверно полагать, что Римские понтифики получили политическую власть при правлении Василевса Константина.

Все выше рассматриваемые аргументы подчеркивают несостоятельность доводов, указывающих на Константина как на автора этого дара. Поэтому, мы исключаем этот аргумент как один из числа тех, которые свидетельствуют против василевса Константина на основании следующих заключений:

1. Константин не является настоящим автором документа «Дар Константина».

2. «Дар Константина» - это подложный средневековый документ, сфабрикованный для обоснования папской идеологии.

3. Константин не оставлял папе Сильвестру во владение Западную часть и не наделял его политической властью над Западно-Римской империей.

Интересно и важно отметить, что папа Сильвестр I, хоть и правил полных 22 года (314-335), о нем известно меньше чем о любом другом епископе IV века. «Зато он хорошо известен по позднейшим измышлениям и фальсификациям, которым папы обязаны всем своим положением. Предание же здорово напоминает сказку. «Увенчанный пышным венком легенд», Сильвестр исцеляет императора от проказы и крестит его».

Г. Нехристианские деяния.

Убийства ближайших соратников.

Так, против христианского настроения Константина историки указывают на казнь Максимиана, Лициния и Криспа - первенца Константина.

К вопросу о смерти Максимиана. Максимиан, по договору с Диоклетианом, должен был через двадцать лет отречься от титула Августа и сложить порфиру. Но он сделал это против своей воли. Неоднократно он пытался завладеть властью под самыми разными предлогами. Как свидетельствует история, Максимиан распустил молву, что Константин умер в походе против галлов, чтобы захватить корону.

После этого случая, Константин сослал его в Марсель, но и там Максимиан стал составлять заговор против него. «Подкупив стражу, он пробрался ночью в спальню зятя…один из стражников предупредил императора и тем спас ему жизнь. Константин положил в свою кровать слугу и предупредил, чтобы тот не спал и ожидал нападения, а сам спрятался в соседней комнате. В полночь в спальню прокрался Максимиан с обнаженным кинжалом. На свою беду, слуга заснул, а Константин замешкался и кинулся на тестя, когда тот успел дважды всадить кинжал по самую рукоятку в тело несчастного.

- Я не хочу позорить себя убийством тестя, - сказал Константин Максимиану, стоявшему перед ним с окровавленным кинжалом. - Но ты не заслуживаешь ничего иного, кроме смерти. Ты можешь сам выбрать способ самоубийства. Это единственное снисхождение, какое я могу тебе даровать. На следующий день ему донесли, что Максимиан повесился в своей спальне. Константин распорядился, чтобы его кремировали и хоронили со всеми почестями, какие подобают августу». Болотов весьма справедливо замечает, что «казнь Максимиана была делом политической необходимости».

Что касается казни Лициния, то ее спровоцировали легионы. И второй особенностью, этой казни является нарушение обещания, которое клятвенно присягал до этого Лициний. «Ни какое клятвенное обещание не может иметь постоянной действительности, если противная сторона принуждает нарушить обещание».

Со смертью старшего сына Криспа по сей день, исследователи окончательно не разобрались. По сей день для историков это дело остается темным и до конца не известным. По первой версии, Крисп был убит по указу Константина, а по другим имеющимся сведениям, Фауста, вторая жена императора, изготовила фальшивый указ о казни Криспа. Как бы там ни было, ни у Евсевия, ни у других историков не упоминается о детальных развитиях событий. Как заключает Болотов, «казнь была обставлена как-то таинственно, и очень возможно, что Криспа обвиняли в том, что он задумал против отца заговор, или это обвинение в прелюбодеянии с Фаустою». Языческий рассказчик Зосима заметил, что сам император раскаялся в этом поступке и поставил убитому статую с надписью: (жертве несправедливости).

В целом вопрос не в причинах смерти, так как они досконально не изучены и не известны, а в причастности Константина к этому преступлению. Если он действительно раскаялся в каких-либо до конца не обдуманных действиях и акциях против Криспа, как заметил Зосима, тогда это свидетельствует о его причастности к смерти своего первенца. Так или иначе, император Константин не только осознал свою причастность к этому, но раскаялся в случившемся, причем это раскаяние стало известно всем.

Несправедливые внутрицерковные решения.

В нашей работе, мы, по сути дела создали основу для рассмотрения этого вопроса. Кроме того, было замечено, что император действительно называя себя «епископом дел внешних» не просто вникал, но и решал некоторые внутрицерковные вопросы. Нам становятся известны также и некоторые последствия его непосредственного вмешательства в дела внутрицерковной перспективы. Приведем только некоторые его вмешательства в дела церковные. По его инициативе, после первого вселенского собора были сосланы Афанасий, Арий, Евсевий Никомедийский и др. Также «чисто государственную силу принуждения император с полным убеждением и ревностью прилагал и к области религиозной и церковной с этим убеждением он издал закон против всех еретиков: новатиан, валентиан, маркионитов, павлиан, монтанистов, запретив их богослужебные собрания и отобрав у них храмы». Сохранилось послание императора к Афанасию: «Ввиду того, что ты теперь знаешь мою волю, то предоставь всем желающим вступить в церковь свободный доступ в нее. Если же я узнаю, что ты некоторым воспрепятствовал принадлежать к церкви или преградил доступ в нее, - то пошлю тотчас же чиновника, который тебя по моему приказу низложит и переместит на другое место». С чем связана эта юрисдикция вмешательства Константина в дела церковные. Что касается богословских воззрений, становиться понятным, что Константин сам лично не смог бы справиться с ними. Например, в суде над донатистами, епископ Осий Кордовский был его главным советником. Нам также известно, что Константин не по своему желанию вник в этот спор, а потому что его об этот настоятельно просили. Они постоянно обращались не к епископу, а к Константину. И те решения, которые он выводил, они естественно были подтверждены и согласованы с некоторым духовенством церковным. В любом случае, мы информированы, что все эти функции, как взыскательного, так и практического и богословского плана принадлежат самой церкви. Здесь же надлежит отметить и тот факт, что, когда донатисты просили Константина рассудить их с церковью, «то он уклонился от этого, передав их дело на Соборы в Риме (313 г.), Арле (314 г.), в Медиолане (316 г.). Хотя мы знаем, что они (раскольники) обращались к нему вторично, несоглашаясь с соборными решениями. Здесь же можно привести другой пример в том же роде. «Некоторые из епископов, участвовавших на 1-м Вселенском Соборе, подавали Константину жалобы, обвиняя друг друга часто в очень зазорных делах. Потом в конце соборных заседаний, говорит историк Созомен (I, 17): «Он взял представленные просьбы и сказал: для этих обвинений будет свое время - день великого суда и будет судить Бог, имеющий тогда судить всех, а мне, человеку, не подобает брать на себя выслушивание дел, в которых обвиняемые и обвиняющие суть священники, ибо они отнюдь не должны себя поставлять в такое положение, чтобы подвергаться суду другого».».

Прежде всего, необходимо отметить, что Константин действовал постольку, поскольку его просили об этом со стороны. Здесь можно увидеть ошибку клира, но ни как самого Константина.

Кроме того, если он и решал какие-то спорные церковные вопросы, то он это делал исключительно со свитой церковников, которые его окружали. В этом отношении весьма сомнительно показалось бы его непосредственная объективная оценка в рассматривании дел церковных, если учесть, что он был хорошим юристом, военноначальником и администратором, но отнюдь не философом, тем более не знатоком богословия. Здесь по сути можно написать многие из его внутрицерковных вмешательств, но все они идентичны по-своему характеру. Выделим основные причины его вмешательств в дела церковные.

1. Неоднократные просьбы со стороны самого духовенства.

2. Неспособность и пассивность клира в самостоятельных решениях проблемных церковных треб.

3. Нежелание разноречий и нарушения мира внутри церкви.

Заключение

В продолжение нашего исследования мы изучили и рассмотрели ряд вопросов, которые приводят нас к самоочевидным выводам. Эти вопросы по сути отвечают не только требованиям изначальной цели исследования. Прежде всего, следует определиться с основными доводами, и представить надлежащие заключение исследовательской работы.

Итак, принял и использовал ли в действительности Константин христианство из политических соображений для укрепления государства и своей собственной власти?

Как представляется в реальности, данный вопрос преимущественно был раскрыт, и сейчас здесь надлежит в большей мере не ответить на него, сколько систематически представить его, исходя из окончательно сложившегося взгляда. Этот вопрос идейно можно подразделить на два вопроса. Принял ли он христианство из политических соображений для укрепления своей власти? Использовал ли он христианство из подобных вышеуказанных соображений?

К вопросу о том, что Константин принял христианство из политических соображений, однозначно ответ отрицательный. Существующие причины вполне красноречиво подтверждают это воззрение. Прежде всего, христианство не было религией большинства его подчиненных. И если все же продолжают бытовать различные мнения, что христиан было уже достаточно, чтобы произошел переворот, мы можем заключить, что это всего лишь одна из бесполезных уловок. Христиан действительно не могло быть более 10% на момент вступления Константина в роль императора. С другой стороны, христианство в момент прихода Константина к власти не было способно дать Константину что-то лучшее - в смысле основу для его собственной власти в Римской империи.

По другому же следует отнестись ко второй части вопроса о том, что Константин использовал христианство в политических целях. Если в первом случае почти не возникает сомнения и проблемных вопросов, то отвечая на этот вопрос, навряд ли можно быть уверенным в адекватности и точности. Сохраняя, и стараясь ничуть не исказить основные церковно-исторические воззрения, можно полагать лишь то, что нет абсолютных и оправданных мнений, что Константин использовал христианство из политических соображений. Да, действительно, существует ряд отдельных противоречивых сведений, которые приемлют подобную позицию. Однако, явными недостатками подобных сведений могут послужить два существенных аргумента. Во-первых, они действительно противоречивы, а во-вторых, кроме отдельных сведений, которые цитируются нет конкретных источников, которые могли бы послужить должным и очевидным доказательством. Это весьма качественные претензии к подобным воззрениям. То есть это воззрение остается первично - беспочвенным, и соответственно несостоятельным. Кроме того, если представлять ординарную оценку вопроса, то напротив, можно обнаружить некоторые отдельные сведения, которые прямо дискредитируют мысль о том, что Константин использовал христианство из политических соображений. С другой стороны, если принять во внимание то, что Константин принял христианство не из политических соображений, то почти не остается сомнений в том, что он и не использовал его по подобным убеждениям. В нашей работе мы ближе склоны к мнению, что Константин не принимал и не использовал христианство из политических (личных) соображений.

Второй вопрос, на который мы должны ответить заключается в следующем: насколько правомочно говорить о Константине, как о христианском императоре?

Большинство различных взглядов и убеждений были представлены в нашей работе, но в большей мере они затрагивали субъективный подход к этому вопросу. На наш взгляд, ни принятие крещения, ни дарованные им дары клиру, ни его личная симпатия христианству не должны подавать первый повод к тому, что он христианский император. Это вторичные представления. Вместе с тем, противоположные аргументы о том, что Константин не христианский император, по причине его лицемерия, не могут быть зачтены как объективная оценка личности. Нет и не может быть сомнения в том, что Константин совершил много хорошего для христианской церкви, и в том, что он лично принимает крещение в конце своей жизни. Как отмечает Фаррар: «Уже тот факт, что Константин, несомненно, совершил много великого и вечного, должен предостерегать от того, чтобы видеть в нем простого лицемера».

Во-первых, эти вопросы абсолютно субъективны в своих представлениях. Они затрагивают лишь внешние вопросы, имеющие отношения к делу, но не раскрывают внутренней сути.

Во-вторых, мы полагаем, что истина находиться по середине. Значение эпохи Константина очень велико для христианской церкви, и к этому явлению никак нельзя отнестись отрицательно, ибо это некорректно и безосновательно. Но не стоит это значение Константина смешивать с его личными амбициями и убеждениями.

В-третьих, в нашей работе мы не приемлем и не одобряем крайностей - либо христианин, либо язычник. В таком соотношении и понимании вопроса, можно пойти далеко в своих суждениях, что зачастую приводит к личным выводам. Личное мнение, прежде всего не может стать историческим мнением, и вместе с тем, стать ценным источником и подлинным в своей значимости. Нельзя идти на поводу своих убеждений и сложившихся впечатлений, так как это может послужить первейшим залогом нечестности и неадекватности в вопросах изучения и исследования.

И наконец, следует отметить, что учитывая тот факт, что Бог своим беспредельным ведением направляет судьбы людей и дальнейшее развитие церковной истории, Флавий Валерий Константин предстает перед временной эпохой, как человек, изменивший не только церковное общество, но и ход всемирной истории. Из всего становиться ясно и понятно, что, человек, так много осуществивший в своей жизни для блага церкви, и впоследствии приобщившийся к ней через таинство крещения, не может быть иначе воспринят как христианский император.

В этой заключительной части итогов и обобщения мы отметим ряд выводов, к которым пришли на основании проведенного исследования, помимо основных, на который были даны ответы выше.

1). Христианство не стало государственной (господствующей) религией во времена правления Флавия Валерия Константина, она приобрела статус дозволенной, равноправной на ряду с иными существующими религиями Римской империей. Таковой статус она в действительности приобрела во время правления императора Феодосия, но в том же веке.

2).Навряд ли стоит говорить о том, что именно Константин соединил христианство с язычеством. Во-первых, нужно уразуметь, что это был процесс, и не возможно отнести это к определенной личности, дате, событию. Тот факт, что Константин первый из Римских василевсов принял христианство, абсолютно не должен подавать повод к тому, чтобы полагать подобное воззрение. Во-вторых, следует отметить, что этот церковно-государственный союз имел место во времена Юстиниана, и получил название «симфонии».

3). Абсолютно не оправдано, и исторически не подтверждено, обвинять Васелевса Константина в «первом падении церкви». Император Константин, не создал это догматическое разделение внутри церкви, он не произвел это глубокое разделение, а скорее унаследовал его. Именно к этому убежденному и неоспоримому выводу мы приходим в процессе нашего исследования.

4). Об известном в истории «Константинове даре» заметим, что это действительно подложный документ, который использовали папы для подтверждения своей верховной власти на Западные земли Римской империи в разгар каролингской эры. Константин не имеет никакого отношения к этому дару. Сегодня не целесообразно говорить о том, что Константин, уходя на Восток в Константинополь, оставил епископу Римскому во владение Западную часть империи. Необходимо заметить, что получение политической власти римскими понтификами нельзя свести к личности Константина. Это был продолжительный, с попеременным успехом процесс, прежде чем папа смог полностью овладеть необходимой прерогативой для политического господства.

4). Значение эпохи Константина очень велико для христианской церкви. Особенно важно то, что он сделал для церкви; этот огромный вклад ощутим по сей день. Никак нельзя отнестись к этому явлению в истории, как к отрицательному, а к Константину - неадекватно и необъективно.

Известный историк времен Константина, Лактаций пишет, что «в первое тысячелетие новой эры были два главнейших события: Воплощение Христа и триумф церкви при Константине».

5). Ни история, ни церковь, ни наука не вправе умалить его глобальных деяний, оставивших глубокий след в истории мировых цивилизаций. Неоднократно церковное общество переживало тяжелые испытания, неоднократно приходилось переносить и отстаивать свою христианскую, могучую субкультуру в том государственном общества, в той огромной массовой нерелигиозной культуре, языческой по своей сути. Нет очевидных доказательств, что Константин виновен в том, что церковь стала духовно падать. Есть отголосок правдивости во взгляде о том, что само духовенство повинно в этом. В чем можно обвинить человека, который стал симпатизировать христианству, и стал окружать себя христианами? В этом положении, церковь действительно утеряла правильную ориентацию, изменились те истинные положения дел внутри церкви. Наполовину это связано с тем, что не империя вошла в церковь, а сама церковь ассимилировалась в имперской среде. Это было первое реальное столкновение церкви и государства, при котором состоялось беспрецедентная контаминация мировоззрения. И повинно здесь не государство, и не Константин, а сама церковь.

В заключении нашего исследования, хотелось бы представить несколько особенно интересных тем, для тех, кто интересуется или занимается вопросами церковной историографии.

Прежде всего, хотелось бы выяснить вопрос, до сих пор не освященный в полноте, есть ли какое-нибудь отношение между подложным документом «Дар Константина» и историей Феофана исповедника. Вопрос этот интересен в призме той идеи, что Константина крестил не Евсевий Никомедийский, а папа Сильвестр. Насколько можно усмотреть в этих источниках связь? Изучить этот вопрос, и вместе с иной существующей литературой было бы не только интересным, но и по-настоящему значимым.

Также, хотелось бы до конца изучить и понять вопросы, связанные напрямую с личными и конкретными деяниями Константина, такими например, как, по какой причине он все же украшал Константинополь языческими статуями, если он в конце своей жизни стал питать неприятие к языческим верованиям. Вопрос этот в большей степени связан с личностью Константина.

Библиография

1. Беляев Л.А. Христианские древности. Введение в сравнительное изучение. СПб.: Алетейя, 2000.

1. Бобринский А. Из эпохи зарождения христианства. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1995.

2. Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов. Т.2: Лекции по истории древней церкви. Введение в церковную историографию/ Пред. А.В. Храпова, прим. А.И. Бриллиантова, А.И. Сидорова. - М.: Мартис, 2000.

3. Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви. Т.II: История церкви в период до Константина Великого. - М.: Спасо-Преображенский Валаамский Ставропигиальный Монастырь, 1994.

4. Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви. Т.III: История церкви в период Вселенских соборов. - М.: Спасо-Преображенский Валаамский Ставропигиальный Монастырь, 1994.

5. Васильев А.А. История Византийской Империи. Время до крестовых походов (до 1081 г.). СПб.: Алетейя, 2000.

6. Власов Сергей. Деяния Константина Великого. М.: Орден Константина Великого, 1999.

7. Гаврилюк Павел. История катехизации в древней церкви / Под. ред. Свящ. Георгия Кочеткова - М.: Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 2001.

8. Гергей Е. История папства: (Пер. с венг.) - М.: Республика, 1996.

9. Герцман Е.В. Гимны у истоков Нового Завета. М.: Музыка, 1996.

10. Ги Бедуелл. История Церкви: (Пер. с фран.) - М.: Христианская Россия, 1996.

11. Гонсалес Хусто Л. История христианства. Т.1: От основания Церкви до эпохи Реформации. СПб.: Библия для всех, 2001.

12. Дашков С.Б. Императоры Византии. - М.: Красная Площадь, 1996.

13. Дешнер Карлхайнц. Криминальная история христианства: В 4 кн. Кн.1 / Пер. с нем. В. Хмары. - М.: ТЕРРА, 1996.

14. Дешнер Карлхайнц. Криминальная история христианства: В 4 кн. Кн.2/ Пер. с нем. В. Хмары. - М.: ТЕРРА, 1996.

15. Деяния Вселенских Соборов. Т.1: I, II, III Соборы. СПб: Воскресение, 1996.

16. Донини Амброджо. У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана): Пер.с итал. М.: Политиздат, 1989.

17. Евагрий Схоластик. Церковная История: Пер.с греч. - СПб.: Алетейя, 1999.

18. Евсевий Памфил. Жизнь Блаженного Василевса Константина. М.: Алетейя, 1998.

19. Евсевий Памфил. Церковная История. М.: Спасо-Преображенский Валаамский Ставропигиальный Монастырь, 1993.

20. Жреческие коллегии в Раннем Риме. К вопросу о становлении римского сакрального и публичного права. - М.: Наука, 2001.

21. Задворный В.Л. История Римских пап. Т.1: От св. Петра до св. Симплиция. - М., 1995.

22. Закон Божий. Т.5: Книга о православной вере: Полиграфист.

23. Иванов М.В. история христианства. СПб.: Библия для всех, 2000.

24. Кальвин, Жан. Наставление в христианской вере. Т.3. книга IV - пер. с франц. - М.: Российский Государственный Гуманитарный Университет, 1999.

25. Карташев А.В. Вселенские Соборы. - М.: Республика, 1994.

26. Карев А.В., Сомов К.В. История христианства. М.: СЕХБ и ФРГ: Библейская Миссия, 1990.

27. Каутский К. Происхождение христианства: Пер.с нем. - М.: Политиздат, 1990.

28. Архим. Киприан, Патрология. I. - Париж-Москва: Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1996.

29. Кривушин И.В. Ранневизантийская церковная историография. СПб.: Алетейя, 1998.

30. Курбатов Г.Л. Ранневизантийские портреты. Л.: Издательство Ленинградского Университета, 1991.

31. Лактаций. «О смертях преследователей». СПб.: Алетейя, 1998.

32. Латышев В.В. Очерк греческих древностей. Богослужебные и сценические древности. СПб.: Алетейя, 1997.

33. Лебедев А.П. Духовенство древней вселенской церкви от времен апостольских до Х века. СПб.: Алетейя, 1997.

34. Лебедев А.П. Очерки внутренней истории Византийско-восточной церкви. СПб.: Алетейя, 1998.

35. Лебедев А.П. Церковная историография в главных ее представителях с IV до XX в./ Под ред. М.А. Морозова. - СПб.: Алетейя, 2001.

36. Лебедев А.П. Эпоха гонений на христиан. М.: Спасо-Преображенский Валаамский Ставропигиальный Монастырь, 1994.

37. Лозинский С.Г. История папства. - 3-е изд. - М.: Политиздат, 1986.

38. Лейн Т. Христианские мыслители / Пер. с англ. СПб.: Мирт, 1997.