Значение и место "фактора Косово" в международной политике

Содержание

Введение

1. История, характер и динамика конфликта

2. Вехи истории

3. Хронологические, хорологические и сущностные параметры кризиса

4. Возможность сохранения единства Сербии

Заключение

Список литературы

Введение

3 октября 2007 г. в Центре политических исследований Института экономики РАН (заведующий - д.и.н. профессор Б.А. Шмелев) состоялась конференция «Варианты и перспективы урегулирования конфликта в Косово и международная безопасность». В ней приняли участие сотрудники Института экономики РАН, а также Института всеобщей истории РАН, Института Европы РАН, Института этнологии РАН, Института мировой экономики и международных отношений РАН. Выступившие на нем специалисты представляли не только разные подходы, но и разные научные дисциплины - историю, этнологию, международные отношения, политологию.

Когда речь заходит о ситуации в Косово (Косува - алб.) в центре внимания оказывается соотношение национального самоопределения, с одной стороны, и целостности и суверенитета государств, с другой. Дискуссия на конференции показала, что национальное самоопределение рассматривается в основном как правовой принцип и политический лозунг, но не как имеющий свои этапы, национальную и региональную специфику исторически обусловленный процесс. Большинство выступавших критиковали трактовку понятия «нация» как этническая общность, рассматривая ее как все население определенной территории (в данном случае - Косово) независимо от национальности и подчеркивая, что только подобная гражданская общность имеет право на самоопределение. Однако в реальности балканская традиция такова, что в идеологии национального движения каждого народа нация трактуется прежде всего как этническая общность, а ее самоопределение рассматривается как создание своего независимого этнического государства в максимально возможных границах[1].

О реальном значении и месте «фактора Косово» в международной политике хотелось бы сказать особо. Этой болезненной и трагической проблеме зачастую придают преувеличенное значение и для взаимоотношений России - США и ЕС, и для судеб Европы. Если бросить взгляд на хронологию, с одной стороны, и на карту Европы, с другой, то можно увидеть, что каждый подобного рода конфликт имел и имеет свои причины, свои условия возникновения, свою динамику развития и свои условия и формы разрешения. Поэтому обобщения должны быть очень осторожными.

Вероятно, подобные конфликты можно сравнивать с правовой точки зрения. Возможно, исходя из упрощенно понимаемой геополитики и существует цепь конфликтов, которые можно абстрактно объединить понятием «дуга нестабильности». Но при этом с точки зрения истории, этнологии и некоторых других дисциплин нельзя забывать, что все эти конфликты имеют свои причины и особенности и поэтому попытки жестко привести их к одному знаменателю» чреваты ошибками и в оценке ситуации, и в мероприятиях по их ограничению, смягчению и урегулированию.

Вряд ли можно говорить о том, что независимость Косово откроет «парад суверенитетов» в России и на постсоветском пространстве. Исследования показывают, что в России сложилась совершенно иная ситуация, чем на Балканах, связанная и с множественностью этнонациональных образований, традициями «центр - периферия», традициями взаимоотношений между разными народами РФ. Механически переносить ситуацию в одной стране на ситуацию в другой - не корректно.

То же самое можно сказать и о сопоставлении Косово и разной степени напряженности конфликтных ситуаций в странах Западной и Средней Европы, странах иных традиций и иной политико-правовой культуры (Баскония, Шотландия, Бельгия, Корсика и т.д.). Если там и произойдут этнотерриториальные изменения, то они будут обусловлены отнюдь не тем или иным «решением по Косово». Вероятно, надо говорить о новом этапе развития государственности, новом этапе процесса национального самоопределения на территории Европы, который не вчера начался и не завтра закончится и который невозможно сводить к одному конкретному случаю. В то же время нельзя исключить, что судьба Косово может повлиять на судьбу Боснии и Герцеговины, где некоторые сербские политики предлагают провести референдум относительно самоопределения Республики Сербской и присоединения ее к Сербии.

Надо признать, что пока концепция восстановления или установления мультиэтничности в Косово не работает. В условиях, когда общественное движение практически тождественно этно-национальному, сформировались независимые и самоизолированные друг от друга, почти не способные к диалогу политические системы и государственные структуры, основанные на этнической самоидентификации.

Проблема Косово состоит не в том, чтобы провести новые границы. Скорее, наоборот, как и раньше, новые границы породят новые противоречия и новые конфликты - новую основу конфликтности - новые этнотерриториальные притязания. И с этой точки зрения независимость Косово, равно как и целостность Сербии - не являются решением.

Любое иное решение на данном этапе, в том числе и независимость Косовы, не будет окончательным. Представляется, что в нынешней ситуации независимость не будет способствовать ни ослаблению внутриполитического кризиса в Сербии, ни смягчению напряженности в отношениях между двумя народами, ни уменьшению негативного влияния роли Косово на развитие международных отношений.

Самопровозглашение независимости Косовы (Косово) стало самым трудным вариантом и для сербско-албанских двусторонних отношений (причем для обеих сторон), и для международной ситуации в целом, и для мировой дипломатии, и для отношений России с США и ЕС. Конфликт будет продолжаться в иных формах, возможно появление новых дестабилизирующих и конфликтогенных факторов. Поэтому главная задача состоит в том, чтобы минимизировать грядущий ущерб, не «глобализируя» и не абсолютизируя так называемый «прецедент Косово». Однако поиск региональной политической формулы, преодоление воспоминаний о взаимных обидах и преступлениях в отношениях двух народов, равно как преодоление противостояния «Восток-Запад» в общей системе международных отношений быстрым не будет.

В предлагаемый читателю сборник вошли материалы, подготовленные на основе выступлений участников конференции. В начале книги помещены статьи проблемно-постановочного характера, в которых освещаются внутренние этнополитические процессы и современная ситуация в собственно Сербии и Косово. Второй блок статей посвящен международным аспектам конфликта. В частности, их авторы размышляют над его возможными кратко-, средне- и долгосрочными последствиями для внутреннего развития других государств и международных отношений.

Исследования хронологически доведены до июня - июля 2008 г. Свою задачу организаторы конференции и составители сборника видели в том, чтобы, во-первых, показать сложность и остроту проблемы Косово, исторические причины ее возникновения, современное состояние и возможные варианты развития событий; во-вторых - представить читателю разнообразную палитру мнений в отечественном профессиональном научно-аналитическом сообществе по проблемам, вызывающим споры не только на научных конференциях, но и в российском обществе, и на сложных дипломатических переговорах.

Некоторые авторы в зависимости от контекста используют как сербское (Косово) так и албанское (Косува) название края.

Высказываемые исследователями мнения и оценки не обязательно совпадают с позицией редколлегии и не являются официальной точкой зрения соответствующих институтов РАН.

1. История, характер и динамика конфликта

косовский конфликт международный дипломатия

События, происходящие в Косово с середины 1990-х гг., обычно называют косовским кризисом. Между тем этот кризис - лишь часть и продолжение распада Югославии как многонационального государства, начавшегося в 1990-1991 гг. Первым его этапом были войны в Словении (1991), Хорватии (1991-1995 гг.) и Боснии и Герцеговине - БиГ (1992-1995 гг.), закончившиеся обретением этими государствами полной независимости, а также мирный выход из состава Социалистической Федеративной Республики Югославии (СФРЮ) Македонии (1991 г.). Второй этап распада не только затронул образованную в 1992 г. Союзную Республику Югославию (СРЮ), или «третью Югославию», состоявшую из двух формально равноправных республик - Сербии и Черногории, но и поставил под вопрос территориальную целостность самой Сербии. СРЮ просуществовала до 2003 г., когда уступила место Государственному союзу Сербии и Черногории. Он, в свою очередь, просуществовал до 2006 г. - Черногория после референдума из него вышла. Тогда стало очевидно, что как централистское и этноцентричное государство сербов ни Югославия, ни Сербия не могли сохраниться в существовавших границах, независимо от того, какая политическая сила - консерваторы-националисты или реформаторы-либералы - будет находиться у власти в Белграде.

Обострение отношений в Косово стало в конце 1980-х годов непосредственным толчком к началу распада СФРЮ. Именно оно позволило президенту Сербии (1989-1997 гг.) и Югославии (1997-2000 гг.) Слободану Милошевичу развернуть политическую кампанию, основанную на идеологии сербского этнического национализма. Он (как это было на территории Хорватии и БиГ в 1995 г.) использовал столкновение двух национальных движений в процессе самоопределения. В первом случае - хорватского и сербского, а также сербского, хорватского и боснийско-мусульманского; во втором - соответственно, - сербского и косовско-албанского. Со своей стороны, лидеры албанского национального движения в Косово закономерно решили воспользоваться сложившейся на рубеже 1980-х и в 1990-е гг. ситуацией и попытаться добиться если не отделения и полного суверенитета территории, то хотя бы повышения статуса Косово как этнотерриториального образования в составе или СФРЮ, или реформированного государства. К сожалению, в Сербии социально-политическая революция была погребена под революцией национальной, проходившей одновременно с распадом СФРЮ под этноконфессиональными лозунгами. К этому необходимо добавить и особенности балканской психологии и социальный тупик, в котором оказались маргинализировавшееся и беднеющее сербское общество, а также и албанская этносоциальная общность, которая всегда была одним из самых бедных, этноцентричных и замкнутых по отношению к внешнему миру народов Балкан, ощущавших себя чужеродным элементом в славянском государстве - Югославии.

Косовский кризис соединил в себе как процесс распада югославского государства, созданного на идее региональной славянской общности, став ее третьим этапом, так и долгосрочный кризис государственности сербской. С одной стороны, он высветил недостатки унитарного устройства Сербии и централистских тенденций в ее внутренней политике, а с другой - стал результатом изменения этнодемографической ситуации как в стране в целом, так и в отдельных её регионах[2]. Он одновременно был и причиной и стимулом процесса национального самоопределения у национальных меньшинств и региональной самоидентификации сербского населения.

На территории Сербии (помимо албанцев, населяющих в основном Косово) проживают представители многочисленных национальных меньшинств - венгры, словаки, румыны, цыгане, хорваты, македонцы, словенцы, мусульмане, болгары, русины, украинцы, турки и некоторые другие[3]. Одни живут относительно компактно и даже составляют большинство в определенных районах, другие - расселились по всей территории Сербии. Поэтому кризис, охвативший страну - это кризис Сербии как полиэтничного в своей основе, но унитарного и централистского государства.

Кроме того, каждая из областей Сербии имеет свои особенности исторического и экономического развития, а также традиции межэтнических взаимоотношений. Достаточно упомянуть собственно Сербию, Косово, Воеводину, Санджак. Как считает один из виднейших сербских ученых, директор Форума по изучению этнических отношений Душан Янич, необходимо признать тот факт, что Сербия не единообразна не только в национальном, но и во внутрирегиональном отношении[4]. Поэтому для дальнейшей судьбы Сербии обеспечение равных и индивидуальных, и коллективных прав людей разных национальностей имеет не меньшее значение, чем экономические реформы и изменения политической системы и режима.

Во второй половине 1990-х гг. была широко распространена иллюзия, что все трудности и недостатки сербского и югославского государства сводятся лишь к устранению от власти С. Милошевича. Однако проблема сербского национализма не могла быть решена столь простым способом, как устранение того или иного лидера и поддерживающих его структур, а также изменения политического устройства. То же самое относится и к национализму косовских албанцев и ситуации в Косово. Тем более, что на границе Балкан и Центральной Европы наблюдались конфликтные (разные по свой сути, форме и динамике) взаимоотношения нескольких народов. Нередко главным аргументом в споре с соседями использовался широко распространенный в общественном сознании народов региона и исторически оправдываемый тезис об избирательном и «несправедливом» отношении к соответствующему народу (стране) со стороны «великих держав» в ХIХ-ХХ вв., выразившегося в установлении государственных границ вопреки этническому принципу.

Сербский, косовско-албанский, мусульманский[5] и венгерский национальные вопросы объективно возникли в Сербии в процессе самоопределения этих народов, и от формы и методов их разрешения зависело и сегодня зависит существование и территориальная целостность не только Югославии, но и Сербии.

В то же время сложившаяся в 1998-2008 гг. ситуация в Сербии и в Косово - результат не только событий последних двух десятков лет, но и длительного исторического развития.

2. Вехи истории

Косово вошло в состав Сербии в 1913 г. - после Второй Балканской войны, по Бухарестскому мирному договору. В 1918 г. как территория, принадлежавшая Сербии, оно оказалось Королевстве сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. - Королевство Югославия). Проблема албанцев Косово, как и взаимоотношения с Албанией, стал одной из главных внутри- и внешнеполитических проблем югославского государства во главе с сербской династией Карагеоргиевичей уже в 1920-1930-е гг. В 1924 г. армия Королевства СХС (вместе с отрядами пребывавших на территории Королевства русских эмигрантов под командованием генерала П.Н. Врангеля) вторглась в Албанию. В результате вооруженного вмешательства албанская демократическая революция была разгромлена, правительство во главе с «красным епископом» Фано Ноли было свергнуто и установлена власть Ахмета Зогу[6]. Как и другие национальные конфликты государства Караегоргиевичей, проблема взаимоотношений албанского населения Косово как с государством, так и с сербским населением не была разрешена вплоть до начала Второй мировой войны, которая началась для Югославии 6 апреля 1941 г. нападением Германии и ее союзников. Оно закончилось быстрым разгромом югославской армии и разделом территории Югославии на несколько зон оккупации и этнонациональные территории с разным статусом под управлением коллаборационистов[7].

В каждой из трех - сербской, албанской (итальянской) и болгарской частей Косово и Метохии имелись свои особенности. При этом албанцы в сербской части имели особые права. Зона Косово, оккупированная итальянскими войсками, была присоединенная к находившейся под полным контролем Италии «Великой Албании», а болгарская часть - включена в состав Болгарии. После объявления Италией войны Германии последняя признала «Великую Албанию» и фактически стала управлять ею. Между албанскими националистами, стремившимися использовать ситуацию для решения албанского национального вопроса, не было единства[8].

Еще в конце 1944 г. ставший в будущем крупнейшим историком «титовской» Югославии серб Васа Чубрилович, по традиции воспринимавший Югославию исключительно как сербское национальное государство, сочинил записку о проблеме национальных меньшинств в новой Югославии. В ней он утверждал, что «еще до начала войны наблюдался рост сепаратистских тенденций национальных меньшинств во всех государствах, в том числе и в Югославии. Все свои культурные и экономические привилегии они использовали исключительно как средство разрушения государств, в которых проживали». В число этих «стратегических меньшинств» - по степени их значения для Югославии - он включил немцев, венгров, албанцев, итальянцев и румын. Вышеозначенные меньшинства, по мнению историка, надо было выселить. Что же касается Косово и отношений с Албанией, то Чубрилович считал, что «симпатии, которые мы (т.е. сербы -- СР.) питаем к народу Албании, не должны помешать нам рассчитаться с разбойни-ками-квислингами Косово и Метохии». «Поскольку в вопросе об арнаутах (устар. название албанцев -- СР.) Старой Сербии и Македонии мы в этническом отношении должны управлять Косово и Метохией, а также избежать конфликта с соседним албанским народом, то здесь надо действовать еще более обдуманно и практично, чем в Воеводине»[9].

Разделенное между созданным итальянскими оккупантами квазинезависимым албанским государством и царской Болгарией Косово стало ареной преследований сербов по этническому и конфессиональному признаку. Уничтожались их дома, люди становились беженцами; многие были убиты. «Сербских поселенцев надо убивать», - говорил в 1941 г. глава албанского «правительства» Мустафа Круя[10]. Нельзя не упомянуть также и организацию албанских националистов «Бали комбетар» («Национальный фронт» - Balli Kombetar - алб.), выступавшей за создание «Великой Албании». Её идеология была типологически схожей с этно-великодержавными доктринами других балканских народов, независимо от их происхождения[11].

Со своей стороны, албанские коммунистические партизаны внесли свой вклад в антифашистскую борьбу и общую победу над Германией и ее союзниками. При этом существовали прямые связи между Коммунистической партией Албании (КПА) и Коммунистической партией Югославии (КПЮ), которая оказала своим албанским товарищам существенную помощь[12]. В ноябре 1943 г. вторая сессия Антифашистского веча народного освобождения Югославии (АВНОЮ) приняла решение о том, что будущее югославское государство, создаваемое под руководством компартии Югославии и при помощи СССР, должно стать «подлинным отечеством для всех своих народов». Чтобы «осуществить принцип суверенности народов Югославии», новое государство должно было стать федерацией. Как тогда казалось, это могло обеспечить «полное равноправие» всем народам[13]. Однако даже в коммунистических планах воссоздания югославской государственности ни Косово, ни населявшие эту область албанцы как субъект политики и права не упоминались. Коммунистическая Югославия создавалась, прежде всего, несмотря на официальную пропаганду пролетарского интернационализма, как государство славянских народов.

После создания социалистической Югославии в форме этнотерриториальной федерации в 1942-1946 гг. национализм не умер. Он лишь мимикрировал под лозунгом борьбы «интернационализма» против «национализма и сепаратизма» за целостность государства, которую вели коммунисты, на централистской основе[14]. Проблема Косово вопросов и взаимоотношений с Албанией сразу же стала одной из главных внутри- и внешнеполитических для нового государства. Беседуя в феврале 1947 г. в Москве с И.В. Сталиным, один из ближайших соратников Йосипа Броза Тито Эдвард Кардель заявил, что «на территории Косово и Метохии и сегодня проживает больше албанцев, чем сербов». Поэтому титовское руководство планировало позднее, при установлении более тесных отношений с «албанцами» (имелась в виду коммунистическая Албания Энвера Ходжи и ее присоединение к Югославии в рамках Балканской федерации) «уступить» албанцам эти территории. Согласно записи беседы, Сталин одобрил это намерение[15].

Весной-летом 1948 г. начался конфликт между И.В. Сталиным и Й. Брозом Тито, между ВКП(б) и КПЮ, СССР и ФНРЮ, навсегда похоронивший идею Балканской федерации, в которую помимо Югославии и Албании должна была войти и Болгария. Албанский вождь Э. Ходжа не только поддержал Москву, но и превратился в личного недруга югославского лидера[16].

В конце августа - начале сентября 1949 г. Э. Ходжа обратился в ЦК ВКП (б) с секретным письмом «О Косово и Метохии». Он писал: «Албанцы Косово и Метохии и других мест свой насильственный отрыв от Албании (имелись в виду события 1912-1913 гг., сопровождавшие образование албанского независимого национального государства и роль в этом процессе великих держав - С.Р.) считали и продолжают считать самой большой несправедливостью, допущенной по отношению к ним. Они не согласились с таким решением вопроса и не желают оставаться в границах Югославии независимо от ее политического строя… Их единственный идеал - слияние с Албанией…». Подталкивая Сталина к прямой агрессии против Югославии, Ходжа выдвинул собственную версию причинно-следственных связей: «Албанцы Косово должны быть уверены в том, что, сражаясь наряду с народами Югославии против фашизма, они этим завоевывают себе право на самоопределение», поскольку «после разоблачения предательства клики Тито (…) вопрос о Косово должен быть поднят вновь». «Мы считаем, - продолжал албанский национал-коммунист, - что освобождение народов Югославии может быть достигнуто лишь борьбой и кровью. Другого пути нет…»[17].

Ходжа предлагал, чтобы албанцы Косово и Метохии сражались под албанским флагом, партизанские части находились под руководством албанцев, а после освобождения Югославии «из когтей Тито и империализма» Косово и Метохия и часть пограничной с Албанией Македонии с албанским населением должны быть присоединены к Албании». При этом Ходжа лицемерно заявлял, что отношение Албании к вопросу Косово и Метохии должно быть «сдержанным, потому что иначе это может быть использовано кликой Тито как средство мобилизации великосербов и послужит как обвинение Албании в шовинизме»[18]. Убеждая Сталина в том, что «борьба за национальное освобождение Югославии должна вестись под руководством югославского пролетариата во главе с новой коммунистической партией, опирающейся на марксистско-ленинско-сталинские и интернационалистические основы»[19], Э. Ходжа пытался навязать Кремлю свои интересы и предлагал, по сути дела, создать новое, послушное Москве и (скорее) Тиране руководство Югославии, которое согласится на присоединение Косово к Албании.

Сталин, однако, не поддержал эту инициативу, ответив, что вопрос о судьбе албанского меньшинства можно будет решить только после свержения диктатуры югославских «фашистов»[20]. Он понимал, что осуществление этого варианта приведет к чрезмерному усилению Албании и самого Э. Ходжи, а возникновения «второго Тито» он допускать не мог и не хотел. Кроме того, отторжение от Югославии Косово и Метохии создало бы прецедент для других соседних стран-союзников, имевших этнотерриториальные претензии и к Югославии. А ослабление или даже исчезновение Югославии как единого государства вовсе не входило в его планы. Смену правящей группировки (даже не режима!) Сталин четко отделял от перекройки границ. Наконец, новый раздел Югославии привел бы к возникновению партизанского движения и соответственно к созданию новой оккупационной системы управления под видом диктатуры пролетариата при участии соседних стран, совсем недавно оккупировавших Югославию в качестве союзников Германии, что породило бы весьма нелестные параллели.

В конце 1940 - начале 1960-х гг., после создания общего государства, основанного на совмещении «пролетарского интернационализма» - «братство и единство наций и национальностей», этнотерриториальной федерации и личной диктатуры, казалось, что национальный вопрос в Югославии решен окончательно. Этому способствовали два обстоятельства. Во-первых, националисты и их идеология практически у всех народов Югославии в 1941-1945 гг. скомпрометировали себя исключительной жестокостью в борьбе с представителями других этносов и сотрудничеством с иностранными оккупантами. Во-вторых, фундаментом внутренней консолидации в Югославии стал конфликт с СССР. Он позволил Тито под лозунгом отпора вполне реально существовавшей советской угрозе, в том числе и военной[21], вести достаточно жесткую внутреннюю политику. Даже не в идеологических интересах, а для сохранения личной власти, он подавлял и национальные движения всех народов Югославии, и попытки либеральных по представлениям того времени реформ. Главным орудием этой политики были партия - КПЮ (с 1952 г. - Союз коммунистов Югославии, СКЮ), армия и спецслужбы.

Но постепенно межнациональные противоречия в результате развития процессов национального самоопределения вновь стали давать о себе знать. Их обострению способствовало усиливавшаяся из года в год неравномерность в развитии республик и областей страны. Косовская проблема была лишь одним из проявлений постепенно нараставшего общего экономического, социального и политического кризиса в СФРЮ.

В этой обстановке нужно было срочно создать достаточно прочную и гибкую «систему сдержек и противовесов»: сербы, проживавшие в Хорватии, в области Книна и Славонии, должны были противостоять национальному движению хорватов, а албанцы, которые были национальным меньшинством в Сербии, но составляли большинство в Косово, служили противовесом усилению Белграда и Сербии во внутренней структуре Югославии.

Одновременно Тито, чтобы обезопасить Югославию от пробуждения национальных устремлений, подавляемых, но не умиравших, несмотря на политику подавления, играл и с Ходжей. И хотя Косово оставалось наиболее бедным районом Югославии, уровень жизни был там неизмеримо выше, чем в самой Албании. Не говоря уже о том, что в 1960-1980-е годы Югославия была, по представлениям терминологии того времени, самой «либеральной» из коммунистических стран.

Отсталость края при повышении государственного статуса в сочетании с национальным притеснением толкали албанцев на выступления под все более и более радикальными лозунгами. Все громче стали раздаваться голоса о предоставлении Косово «равноправия и автономии». Но в тот период партийные руководители Косово - в основном албанцы по национальности выступали против таких «крайних» на тот момент лозунгов, как «Требуем республику», «Требуем конституцию», «Мы албанцы, а не югославы» (демонстрации 1968 г.). В 1981 г. о конституции уже речь не шла, но добавились два новых лозунга: «Республику - по-хорошему или силой» и «Косуву - косоварам»[22]. Реакцией на эти события отчасти стали дополнения к конституции СФРЮ, принятые в декабре 1968 г., в которых определялись права автономных краев - Воеводины и Косово[23].

После разгрома в 1971-1972 гг. реформистских сил в Союзах коммунистов Сербии, Хорватии и Словении[24], после отстранения от руководства реформистски настроенных деятелей в других республиках, после событий в Косово в конце 60-х годов, стало ясно, что необходимы реформы, изменяющие баланс сил и принципы функционирования государства. Впрочем, все более становилось очевидным, что Югославия внутри и вовне держится лишь авторитетом Тито. Начавшаяся конституционная реформа завершилась принятием Конституции 1974 г.

Внутри- и внешнеполитические обстоятельства заставляли Тито пойти на повышение статуса Косово в рамках не только Сербии, но и федерации. По конституции 1974 г. Косово и Метохия, а также второй автономный край в составе Сербии - Воеводина, получили не только внутриреспубликанский, но и общефедеральный статус. Этот статус позволял им блокировать решения Белграда. Но об этнической государственности, ни албанской - в Косово, ни венгерской - в Воеводине речь не шла[25].

Конституция СФРЮ 1974 г. являлась политико-юридическим оформлением сложного баланса сил и интересов как в рамках СФРЮ, так и в рамках Социалистической Республики Сербии. Согласно этой конституции, СФРЮ являлась «союзным государством, то есть государственной общностью (союзом) добровольно объединившихся наций и их социалистических республик, а также социалистических автономных краев Воеводины и Косово, входящих в состав Социалистической Республики Сербии»[26]. Статья 2 фактически провозглашала автономные края субъектами федерации наряду с республиками. Автономный край Косово являлся составной частью как СФРЮ, так и Сербии. Среди прав и обязанностей, которыми было наделено это государственное образование, были и такие, которые позволяли блокировать решения органов власти республиканского уровня.

Конституция 1974 г. расширяла и повышала уровень полномочий республик и автономных областей. Признавалось право каждой нации на самоопределение вплоть до отделения. После поражения реформистских сил Тито не побоялся предоставить больше власти в руки верных, как ему казалось, республиканских партийных «верхов», которые должны были не допустить ни подлинных реформ, ни роста радикального национализма и сепаратизма.

Последовавшие одна за другой смерти группы основателей югославского государства Э. Карделя (1979 г.), Й. Броза Тито (1980 г.) и В. Бакарича (1982 г.) существенно изменили политическую и идейную ситуацию в стране. Новое поколение коммунистических руководителей столкнулось с отсроченными последствиями социалистического эксперимента и необходимостью как выплачивать внешние многомиллиардные кредиты, так и получать новые, без которых югославская экономика существовать уже не могла. Но эти люди не имели ни власти, ни авторитета Тито[27]. Поэтому многие республиканские коммунистические лидеры постепенно вставали на путь использования этнонационализма, рост которого был тесно связан с дальнейшим развитием исторически обусловленного процесса национального самоопределения. Они видели в нем средство завоевания и укрепления своей власти. Время существования Югославии стремительно сокращалось, как шагреневая кожа.

Весной 1981 г. на фоне тяжелого общеюгославского экономического кризиса косовская проблема обострилась вновь. Как и в 1968 г., начались массовые волнения. Лозунгом их участников стал «республика в составе СФРЮ», которая должна была бы охватить территории, на которых проживали албанцы, - в Сербии, Черногории и Македонии[28]. В этом смысле принципы албанского национального движения ничем не отличались от установок как сербского, так и других национальных движений народов СФРЮ. Их целью издавна было создание «своего» моноэтничного государства, которое охватило бы все максимально возможные территории, где проживали и проживают люди «своей» национальности. Проблема Косово широко обсуждалась в СКЮ, в частности - на 20-м заседании ЦК СКЮ 7 мая 1981 г., а 17 ноября была принята Программа деятельности СКЮ по развитию социалистического самоуправления, братства, единства и общности в Косово. Окончательный вердикт был вынесен на ХII съезде СКЮ - первом съезде партии после смерти Тито, прошедшем 26-29 июня 1982 г. Событиям в Косово был посвящен отдельный параграф «Уроки контрреволюционных событий в Косово» в отчетном докладе председательствующего президиума ЦК СКЮ Душана Драгосавца. Таким образом и эти события, и национальный вопрос в принципе рассматривались сквозь призму классовой борьбы и диктатуры пролетариата[29].

В 1986 г. был опубликован печально известный Меморандум Сербской академии наук и искусств (Српска академија наука и уметности - САНУ), ставший манифестом националистов, мечтавших о превращении Югославии в «Великую Сербию», либо об объединении в одно государственное образование всех территорий, на которых проживают сербы. Его авторы считали, что в условиях нараставшего кризиса СФРЮ «отношения между Сербией и [автономными] краями не могут сводиться исключительно или большей частью к формально-юридическому толкованию двух конституций (т.е. СФРЮ и Сербии - С.Р.). Речь идет прежде всего о сербской нации и её государстве. Нация, которая после долгой и кровавой борьбы вновь обрела свое государство, завоевала гражданскую демократию и в двух последних войнах потеряла 2, 5 млн. соплеменников, ныне оказалась в ситуации, когда составленная аппаратным методом партийная комиссия постановила, что после четырех десятков лет существования в новой Югославии только она (т. е. сербская нация - С.Р.) не имеет своего государства. Трудно себе представить более ужасное историческое поражение»[30].

По мнению сербских академиков, «весной 1981 г. сербской нации была объявлена специфическая по форме, но открытая и тотальная война, в разные годы подготовленная административными, политическими и государственно-правовыми изменениями. Ведущаяся с искусным применением различных методов и тактических приемов, с распределением ролей, при активной и не слишком скрываемой поддержке отдельных политических центров в самой стране, более губительной, чем исходящая из соседних стран, - эта открытая война, ведущаяся исподтишка и не названная своим настоящим именем», к тому моменту, по мнению авторов Меморандума, длилась уже пять лет. Они полагали, что эта война ведется всё более успешно и близка к победному концу. Критикуя политику властей СФРЮ, они утверждали, что «не было настоящей схватки с неофашистской агрессией. Все предпринятые до настоящего момента меры были направлены только против ее внешних проявлений, а на самом деле они только усиливали расистские устремления, оставляя неизменными цели, для достижения которых годились любая цена и любые средства. (…) Заговор, обычно замышляемый в полной тайне, в Косово осуществлялся не только открыто, но и демонстративно»[31].

В противовес позиции албанских интеллектуалов, считавших, что именно албанцы являются в Косово автохтонным населением, в Меморандуме подчеркивалось, что «сербы в Косово и Метохии имеют не только свое прошлое, отразившееся в ценнейших культурных и исторических памятниках, но и настоящее, олицетворенное в духовных, культурных и нравственных ценностях. У них есть своя исконная прародина, на которой они издревле живут»[32].

Вывод академиков САНУ относительно перспектив развития межнациональных отношений в Косово в 1986 г. был таков: «В соответствии с этнической ситуацией на Балканском полуострове - этнической пестротой многих областей, осуществляемое на практике требование этнически чистого Косово будет не только непосредственно угрожать всем народам, которые составляют меньшинство на этой территории. Если это осуществится, поднятая волна экспансии превратится в реальную и ежедневную угрозу всем народам Югославии»[33].

Заложенные в Меморандуме идеи сербской этнической государственности в конце 1980-х - начале 1990-х годов стали активно использовать различные политические силы: от «реформированного» Союза коммунистов Сербии (с 27 июля 1990 г. - Социалистическая партия Сербии, СПС) под руководством С. Милошевича[34] до откровенных сербских националистов Воислава Шешеля и Вука Драшковича. Результатом этого стали многотысячные митинги по всей Сербии в «защиту Косово», а апогеем - знаменитое празднование годовщины Косовской битвы[35]. При этом сербские национал-коммунисты в пропагандистских целях отождествляли сербские национальные интересы с интересами социализма, представляя цели албанского национального движения как контрреволюционные и антисоциалистические.

Обострение отношений в Косово в конце 80-х годов было первым актом в драме распада Югославии. Именно эти события позволили начинавшему свою стремительную карьеру С. Милошевичу развернуть политическую кампанию, основанную на сербском этническом национализме[36].

В 1988-1989 гг. по его инициативе Милашевича автономный статус Косово, как и другого автономного края - Воеводины, был изменен. Они лишались прав на уровне югославской федерации. В новой конституции Республики Сербия, принятой в 1990 г., в разделе, посвященном территориальному устройству, заново определяется статус автономных округов - Косово и Метохии, а также Воеводины. Оба эти образования имели лишь внутриреспубликанский статус и не являлись субъектами государственных и политических отношений в рамках созданного после распада СФРЮ нового государственного образования - Союзной Республики Югославии (СРЮ). По сравнению с полномочиями автономий в рамках СФРЮ их полномочия были сильно урезаны[37].

Правившая до октября 2000 г. в Сербии Социалистическая партия (СПС), ставшая элементом государственного механизма, и ее глава - авторитарный президент С. Милошевич несут всю ответственность за проводившуюся национальную политику. В частности, направленную на переселение в Косово сербов, причем не только из собственно Сербии, но и из Хорватии и Боснии и Герцеговины. В результате политики социалистов эти люди, после начала войны ставшие беженцами, в 1998-1999 гг. вновь были вынуждены бежать и от чуждого и враждебного им албанского населения, и от начавшихся эпизодических, но постоянных боевых столкновений между силами безопасности Сербии и Армией освобождения Косувы (АОК-UЗК).

В 1990 г., в момент начала распада СФРЮ, политиками-косоварами (так называются жители Косово албанской национальности) была принята Декларация о независимости. Первый пункт документа гласил, что он является актом конституционного самоопределения Косувы в составе Югославии. Авторы Декларации, исходившие из факта существования СФРЮ (федерация распалась годом позже), провозгласили, что «представляя Косуву как независимое и равноправное образование в составе Югославии, возникшее на основании аутентичного принципа демократии - уважения воли отдельных людей и национальных коллективов, ожидают признания данного акта югославской конституцией и полной поддержки со стороны югославской и международной демократической общественности». Косова объявлялась «конституционно-политическим образованием равноправных наций и граждан, в котором албанцы, будучи большинством, а также одним из самых многочисленных народов Югославии, так же как и сербы, и другие народы Косовы, считаются НАЦИЕЙ, а не меньшинством»[38].

На основании этой Декларации позднее была принята конституция Республики Косува, так никем и не признанной. В преамбуле этого документа, подобно конституциям вышедших из СФРЮ Хорватии и Словении, содержались ссылки на антифашистскую борьбу во время Второй мировой войны как на источник легитимности требований и прав жителей Косово и албанского населения, проживающего в этом крае. Подобно конституциям независимых государств, образовавшихся на территории распавшейся Югославии и признанных международным сообществом, в конституции самопровозглашенной Республики Косува говорилось о том, что она «представляет собой демократическое государство албанского народа и людей иных наций и национальных меньшинств, являющихся ее гражданами: сербов, мусульман, черногорцев, хорватов, турок, цыган и других»[39].

В этом документе содержались также положения о неделимости, целостности территории и полном суверенитете Республики Косува, о том, что ее официальным языком является албанский. В то же время конституция подтверждала право граждан иных национальностей использовать свою национальную символику, гарантировала равенство граждан в их правах и обязанностях, их равное право на защиту перед государственными органами без различия национальной, расовой, половой, религиозной принадлежности, политических убеждений, образования, социального происхождения и т.д.

Сравнительный анализ идеологии сербского и албанского национальных движений показывает, что практически невозможно было примирить две радикальные - великосербскую и великоалбанскую - программы, два антидемократических течения тоталитарного типа, так же как и поддержать одно из них[40]. Это подтверждает, в частности, Меморандум форума албанских интеллектуалов Косувы, принятый в 1995 г., который можно считать общенациональной программой албанского движения в Крае.

«...Запад часто узнает албанскую историю из сербских пропагандистских материалов, - говорилось в Меморандуме. - Из-за своего геостратегического положения албанцы долгое время находились под долгой римской, византийской, турецкой и славянской оккупацией». Говоря об исторических корнях возникновения «албанского вопроса», авторы Меморандума писали, что он был создан мировыми державами еще на Берлинском конгрессе 1878 г., где албанцы не были признаны нацией. Позднее это подтвердила и Версальская конференция в 1919 г., в результате чего албанские земли «были оккупированы Сербией, Черногорией и Грецией»[41].

По мнению авторов, термин «меньшинство» относился лишь к части албанского народа, сознательно разделенного по разным административным единицам в Югославии[42]. Это разделение «было методом проведения сербско-черногорской и македонской колониальной политики». Албанский вопрос в бывшей Югославии - это проблема прав и свобод человека, и в то же время проблема разделенного народа, говорится в Меморандуме. Албанский народ требовал уважения его политического и национального волеизъявления, писали авторы, поскольку в бывшей Югославии албанцы были по численности третьим народом после сербов и хорватов. Но албанцы, как неславянский народ, были лишены права иметь свою собственную республику в составе бывшей югославской федерации. Им не было разрешено объединиться и со своим национальным государством.

Путь обретения самоопределения деятели албанского национального движения, ссылаясь, как и сербские политики, на документы ООН, видели в проведении референдума под международным протекторатом, который «уважал бы выраженную на плебисците волю к политическому и национальному статусу и не представлял бы угрозы новому международному порядку». Под конец авторы утверждали, что «справедливое решение албанского вопроса означало бы и изменение государственных границ». «Границы не являются неприкосновенной святыней», - писали они, ссылаясь на распад СССР, ЧССР, СФРЮ и объединение Германии[43].

Вместе с тем надо отдавать себе отчет в том, что требование отделения Косова от Югославии и требование создания «Великой Албании» - вещи совершенно разные. Дело в том, что на албанском этнополитическом пространстве существуют три образования, три центра притяжения - собственно Албания, Косово и районы Македонии, где албанцы составляют большинство. Отношения между албанцами, косоварами и македонскими албанцами далеко не идеальны. О политических лидерах и говорить нечего. Объединение в одно государство неизбежно приведет для большей части из них к утрате влияния и власти. Поэтому, хотя «великоалбанская идея» и существует, говорить о ней как о реальной программе, вероятно, невозможно. Не говоря уже о том, что она отнюдь не «лучше» и не «хуже» подобных идей создания этнических государств в максимальных границах, которые в разные периоды ХХ в. в разной форме и на разной социально-политической основе возникали у национальных движений и других балканских народов. Более того, «великоалбанская идея», как и все прочие идеи подобного рода (будь то у сербов, хорватов, мусульман Боснии, болгар, македонцев или греков), не может осуществиться, что и показала история ХХ века.

Косовский кризис 1999 г. стал труднейшим испытанием для всей системы международных отношений, едва не поставив мир на грань войны. Формально - войны за «сербское наследство». Но «постъюгославский кризис» стремительно превратился в региональный и грозился распространиться на весь мир. И Москва, и Вашингтон, и Брюссель вольно или невольно оказались заложниками политики, которую вел тогдашний президент СРЮ С. Милошевич, поставив на карту судьбу не только собственного народа, но и всего мира. Было бы, однако, несправедливым возлагать ответственность за это только на сербских националистов, а также их врагов из Армии освобождения Косувы - националистов албанских. То, что и начало косовского кризиса, и его завершение едва не привели к военно-политической конфронтации между НАТО и Россией, лежит и на совести наиболее радикальной и консервативной части военно-политических элит этих стран, по-прежнему вдохновлявшихся воспоминаниями о холодной войне и руководствовавшихся упрощенными стереотипами[44].

3. Хронологические, хорологические и сущностные параметры кризиса

В октябре 2000 г. С. Милошевич в результате поражения на выборах президента СРЮ 24 октября и последовавших событий был отстранен от власти, 31 марта 2001 г. арестован. 28 июня 2001 г. - выдан Международному уголовному трибуналу по бывшей Югославии в Гааге, в тюрьме которого 11 марта 2006 г. умер во время следствия, так и не дожив до вынесения приговора суда. События в Сербии в период правления коалиции оппозиционных партий - прежде всего Демократической партии Зорана Джинджича, а вскоре после его убийства 12 марта 2003 г. - Бориса Тадича и Демократической партии Сербии Воислава Коштуницы - в начале первого десятилетия ХХI в. стали приобретать драматический характер и свидетельствовали о приближении развязки. Неуклонная последовательность предпринимавшихся противостоявшими сербской и албанской сторонами шагов по легитимизации собственной позиции подтверждали такой вывод большинства экспертов и политических наблюдателей: 28-29 октября 2006 г. - референдум по конституции Сербии, которая провозгласила Косово неотъемлемой частью Сербии, без участия албанцев Косово; 18 ноября 2007 г. - парламентские выборы в Косово, бойкотировавшиеся сербами, проживающими в крае; 20 января - 3 февраля 2008 г. - президентские выборы в Сербии, бойкотировавшиеся косоварами. Таковы были основные политико-правовые вехи на пути к 17 февраля 2008 г.- провозглашению албанской общиной Косово его независимости и его отделения от Сербии.

Анализируя ситуацию в Косово в 1999-2008 гг., т. е. от резолюции ООН № 1244 (от 10 июня 1999 г.) и до акта провозглашения независимости в контексте проблемы статуса этой территории, должно исходить из того, что перед нами острый, исторически обусловленный кризис в отношениях между двумя народами и их политическими классами. Для того, чтобы способствовать его реальному разрешению, не должно становиться ни на сторону сербов, ни на сторону албанцев Косово, не поддерживать ни Белград, ни Приштину. Точно также не стоит выступать a priori ни за независимость, ни против нее. Главная задача политиков, дипломатов, аналитиков - найти методы смягчения межэтнических противоречий и нормализации отношений между двумя народами, а также форму разрешения внутриполитического кризиса, имеющего и внешнеполитическую составляющую, избежать превращения Косово в постоянный конфликтогенный фактор регионального, общеевропейского и глобального масштаба.

Одной из центральных тем дискуссий остается проблема соотношения внутреннего и внешнего фактора. Сторонники «конспирологического» взгляда на исторический процесс, сочетающегося с абсолютизацией геополитических концепций конца ХIХ - первой половины ХХ вв., видят первопричину создавшейся конфликтной ситуации исключительно во внешнем вмешательстве. Они рассматривают сербский народ как единое в политическом отношении целое, как жертву «всемирного католического и/или мусульманского заговора» против православия, а сербское государство - как вечного «имманентного» союзника православной России (в действительности - полиэтничного и поликонфессионального государства), который «по-братски» должен следовать в фарватере ее внешней политики, которая одна только-де и может обезопасить Сербию от происков враждебного окружения. В их глазах события в Косово - это продолжение извечного конфликта Запада и Востока, еще одно проявление холодной войны.

Другие исследователи полагают, что в основе конфликта лежат, прежде всего, сложные взаимоотношения двух народов, проживающих длительный исторический период на одной территории, в процессе модернизации, транзиции и национального самоопределения. По их мнению, конфликт носит не всемирный, а локальный и, до некоторой степени, региональный характер. Однако он был и остается тесно связанным с положением и интересами крупнейших мировых держав и военно-политических союзов. Их лидеры и правящая часть политического класса часто имеют искаженное представление о сути ситуации, ложно трактуют собственные интересы и в результате этого делают ставку то на одну, то на другую сторону во внутрибалканских конфликтах. Навязывая своим «младшим партнерам» искусственные этнотерриториальные границы, эти государства или организации оказывались и оказываются вовлеченными в локальные конфликты, позволяют собой манипулировать балканским политикам и зачастую получают ситуацию, обратную желаемой. Однако это - политическая, правовая психологическая и прочая реальность, не имеющая ничего общего с теорией «заговора».

Характер конфликта, вызвавшего кризис, определяют несколько факторов. Во-первых, противоречия между двумя народами в их современном обличье начали проявляться еще в конце ХIХ - начале ХХ вв.; во-вторых, что отношения между сербами и албанцами далеко не всегда были конфликтными[45].

Как отмечалось выше, это было связано с внутренним кризисом как СФРЮ, так и Сербии. Кризис сербской государственности, который обострился с приходом к власти Слободана Милошевича в конце 1980-х гг., к сожалению, продолжается и поныне[46]. Именно на волне этого кризиса С. Милошевич и поднялся к вершинам власти. Поскольку албанцы, проживающие вне территории собственно Албании, составляли национальное меньшинство в Сербии (в то же время на территории Косово они являлись абсолютным большинством), Македонии, Черногории и Греции и у них, так же как и у других народов Балканского региона, идет процесс национального самоопределения, кризис объективно имеет и региональное измерение.

Косовская проблема оказывает негативное воздействие на международные отношения. В этом плане можно выделить с несколько кризисов - кризис международных организаций, прежде всего ООН и ОБСЕ, а также ЕС; кризис миротворчества, превращающийся в попытки навязать решения внутренних конфликтов извне; кризис международной дипломатии; кризис в отношениях России и «Запада» - США, НАТО и ЕС. Последний, впрочем, перерос в глобальный.

Парадокс развития ситуации в Косово и шире - на постъюгославском пространстве - состоит в том, что межэтнический конфликт порожден сугубо внутренними причинами, прежде всего историческим процессом национального самоопределения. Однако в его разрешении (в какой форме - иной вопрос) зачастую решающую роль играл внешний фактор, который - путем проведения новых границ - вел к созданию новой внутренней конфликтности в будущем. В этом отношении «механика» межэтнических и межгосударственных отношений не претерпела изменений с 1878 г., со времени Берлинского конгресса[47].

Кроме того, свое воздействие оказывают и две неизменные черты балканского политического сознания - политика рассматривается преимущественно сквозь призму этнического самосознания и межэтнических отношений; каждое национальное движение, каждое государство стремится добиться полного совпадения границ своего этноса (часто безосновательно преувеличенных) с границами «своего» государства, что воспринимается как обретение «справедливости» с исторической, социальной и национально-этнической, а зачастую - и конфессиональной точек зрения.

В то же время сербы и косовские албанцы - это не только два конфликтующих друг с другом этноса. Несмотря на значительные этно-культурно-конфессиональные различия, обоим этносоциальным организмам присущи типологическая и региональная однотипность и обусловленные этим проблемы - запаздывающая модернизация, проблемы переходного периода, техническая отсталость, заинтересованность в иностранных инвестициях и займах, выстраивание новой правовой системы, переход от «социалистической демократии» к демократии парламентской, безработица, коррупция и т.д. Они представляют собой два однотипных постсоциалистических социума, перед которыми стоят задачи ускоренной модернизации, совпавшие по времени с переходом от распределительной экономики к рыночной и от авторитарного общества к демократическому, а также национального самоопределения. И открытым остается ответ на вопрос: когда и как они смогут преодолеть этот барьер?

Конфессиональное сознание является лишь одним из элементов этнического и национального самосознания народов распавшейся Югославии, элементом, который в силу обстоятельств в данной ситуации играет и политическую роль. А отождествление сербского национального самосознания исключительно с православием и албанского - исключительно с исламом не только исторически не корректно, но и ведет в политический тупик. Сербо-албанские противоречия вызваны иным - сложным комплексом социальных и национальных обстоятельств, в которых религия играет подчиненную роль. Конфликт в Косово - это в своей основе этносоциальный конфликт, а отнюдь не эпизод «всемирной борьбы ислама с православием» или пресловутого «конфликта цивилизаций».

Особый интерес вызывает не только вопрос о том, какой тип общности - гражданской или этнической - имеет право на самоопределение, которое будет признано международным сообществом, но и вопрос о том, кто является субъектом самоопределения в Косово с точки зрения развития албанского этноса[48]. Иными словами, о чьем самоопределении идет речь - албанцев или косоваров? А этот вопрос тесно связан со следующим - после возможного возникновения независимого Косово - как дальше будет выстраиваться этнополитическая и государственная система Балкан. Превратится ли субэтнос албанской нации в Косово в особую этнополитическую (а может быть, со временем, и лингвистическую?) общность, и таким образом будут существовать два государства с этнически родственным составом населения? Или же пойдет процесс постепенного объединения Албании и Косово, который может охватить и некоторые территории, населенные албанцами в сопредельных государствах. Вопрос же об особенностях развития и этнополитического самосознания сербов Косово также требует особого изучения.

На данном этапе главной является проблема их национального самоопределения, причем именно его этнотерриториальные аспекты. Это объясняется тем, что оба народа длительный исторический период проживали на одной территории, и постепенно между ними сложились конфликтные взаимоотношения. В известной мере наблюдаемый нами конфликт можно назвать и гражданским, протекавшим в различных формах. Он проходил и происходит в условиях, когда отсутствие или незрелость гражданского общества является одним из важных «конфликтогенных» факторов. Это делает его чрезвычайно трудно разрешимым, поскольку гражданское общество невозможно создать быстро и тем более невозможно создать его извне.

Косово стало еще одним подтверждением «общеюгославского» явления: при полном крахе прежней интернационалистской идеологии, при отсутствии гражданского общества, в условиях социальной маргинализации и распада государства в массовом сознании понятие «национальность» отождествляется с понятиями «нация» и «государство». Понятие имущественного права и социальных гарантий связывается лишь с принадлежностью индивида к этнической общности, которая якобы только и может обеспечить эти гарантии, будучи субъектом всех видов права. Коллективные права и статус преобладают над индивидуальными: вместо примата прав гражданина, индивидуума по-прежнему провозглашается примат права коллективов, общностей, - на этот раз не социальных, а этнических. В таких условиях неизбежно и возникновение конфликтов (при отсутствии традиций согласования интересов в политической культуре) и общая криминализация. В этом смысле войны на постъюгославском пространстве, в том числе и в Косово - это войны гражданские по характеру, и, одновременно, войны из-за отсутствия гражданского общества и войны, проходящая в процессе его становления.

Когда речь о методах и формах определения статуса Косово, надо думать не только о конфигурации границ, но и о сути конфликта, о том, как его если не решить, то смягчить. Также надо отдавать себе отчет в том, что нет ни некоей монолитной Сербии «вообще», ни монолитного Косово «вообще». И среди сербов Сербии и Косово, и среди албанцев Косово есть люди разных политических взглядов, которые по-разному смотрят и на будущее края. Это показали ход избирательных кампаний во время президентских, парламентских и местных выборов, а также их итоги. Сербия Бориса Тадича - одна, а Сербия Воислава Шешеля - совершенно иная. Косува Хашима Тачи - это не Косува Ибрагима Руговы.

Внешнее военное вмешательство 1999 г. на сомнительных правовых принципах, тем не менее, остановило войну внутри государства. Однако межэтнический конфликт, ведущий к его распаду, погасить не удалось, он лишь приобрел иные формы и динамику. К сожалению, демократические процедуры пока остаются не формой новой политической - т.е. правовой и консенсусной - культуры на полиэтничной гражданской основе, а формой межэтнического конфликта. Пока не удалось осуществить ни идею полиэтничного общества, ни создать подлинно правовую демократическую систему власти, ни выстроить эффективную экономическую систему, что обеспечивало бы равноправие всех граждан, вне зависимости от национальной и конфессиональной принадлежности. Связано это, не в последнюю очередь, с тем, что оба общества - сербское и косовско-албанское - по социальной сути, традициям межэтнических отношений, правовой культуре и стадии развития отличаются от стран Западной и Средней Европы, не говоря уже о США. Поэтому зачастую предлагаемые и реализуемые международными организациями мероприятия вели и ведут к противоположным от ожидаемых результатам. В результате ситуация вместо того, чтобы измениться принципиально, лишь развернулась на 180 градусов. Преследование и вытеснение албанского населения из Косово по этническому признаку сменилось на преследование и вытеснение населения сербского в соответствии с прежним принципом: «один этнос - одна конфессия - одна территория - одно государство».

Концептуальная ошибка Запада - США и стран ЕС, объединенных в НАТО, состояла в том, что своей опорой в борьбе против сербского национализма и авторитаризма он сделал иной - албанско-косовский - национализм и авторитаризм. В результате столкнулись два авторитаризма - иной политической культуры не было ни у сербов, ни у косовских албанцев (а также ни у албанцев Албании) и два терроризма - государственный и антигосударственный. Затем и Сербия, и Косово вступили в трудный и противоречивый этап преодоления авторитаризма и этнической нетерпимости. Со своей стороны, Россия сделала слишком большую ставку сначала на С. Милошевича, а потом на В. Коштуницу, ставшего фактическим, но неудачливым продолжателем его политики.

В 1999 г. последовало удаление только сербских вооруженных сил и разоружение только сербской стороны. По отношению к вооруженным формированиям косовских албанцев идентичных мер предпринято не было. После самопровозглашения независимости начала формироваться и армия Косово, в которой сербы служить отказываются.

Если же говорить об элементах кризиса в Косово, то, прежде всего, это - конфликт между двумя национальными движениями, а также между государством и этносом в процессе национального самоопределения, понимаемого и воспринимаемого как создание моноэтничной государственности. Кроме того, ситуацию в Косово можно рассматривать и с точки зрения взаимоотношений центр - периферия. Выше уже отмечалось, что проблема Косово является одним из последствий распада многонациональной этнотерриториальной федерации - Югославии (СФРЮ и СРЮ).

Статус Косово - это проблема целостности полиэтничного государства, каковым является Сербия. Перед Белградом стоял и стоит нелегкий вопрос, с которым рано или поздно сталкивается каждое полиэтничное и многонациональное государство - как сохранить свою целостность - методами централизации, унификации и силового подавления, или же предоставлением максимальной, в том числе и национальной, свободы. Эту же проблему придется решать властям полиэтничного Косово (Косовы)после самопровозглашения независимости.

А до этого косоварам надо было решать, как осуществить свое самоопределение и добиться создания национальной государственности вплоть до обретения государственной независимости в полном объеме и национального суверенитета - путем ли сохранения «своей» территории и государственности в составе полиэтничного государства (автономия, федерация, конфедерация и т.д.) или же обязательным отделением, используя в том числе и методы вооруженной борьбы.

С этой точки зрения нельзя не упомянуть проявления до 1999 г. как государственного террора по этническому принципу со стороны сербского государства по отношению к албанскому национальному движению, так и антигосударственного террора со стороны албанского национального движения в Косово (а после 1999 г. - его протогосударственных структур) по отношению к сербам и сербскому государству.

Существенную роль играют и политико-идеологическая и психологическая составляющие. В политическом манипулировании активно используются увязываемые с этническими конфессиональные мотивы, которые отождествляются с так называемым «цивилизационным».

Кроме того, современным балканским государствам и национальным движениям присуще стремление превратиться из объектов международных отношений в их равноправных субъектов. Суть политики Сербии, как и остальных балканских государств, принципиально изменилась: они не могут и не хотят больше быть ни «мостом» между «Востоком» (Россией) и «Западом», ни ареной борьбы между ними. Это отразилось во внешнеполитических доктринах практически всех постъюгославских государств.

В то же время в двусторонних отношениях и взаимных представлениях друг о друге сказывается неспособность как сербского, так и косовско-албанского современного политического класса отрешиться от политики 1980-х - начала 2000-х гг.

На пути разрешения ситуации в Косово - смягчения межэтнических противоречий и установления стабильности в регионе - находится множество препятствий. Прежде всего обе стороны воспринимают Косово как исключительно «свою» этническую территорию без иноэтничного населения. В нынешнем дискурсе национальной идеологии и психологии одной - сербской стороной (по крайней мере, значительной частью сербского общества) отделение Косово воспринималось бы как национальная трагедия, а другой - косовско-албанской в подавляющем большинстве - воспринималась бы как трагедия неотделение. Ни одна из сторон не воспринимает Косово как полиэтничную, но исключительно как моноэтничную территорию и государственное образование[49].

В этих обстоятельствах дополнительным негативным фактором является этническое насилие, использованное обеими сторонами и воспоминание о нем. Воспоминание о насилии и преступлениях (как индивидуальных, так и массовых, зачастую не расследованных и не наказанных)[50] является элементом национального самосознания и исторической памяти и, следовательно, - фактором политики. У обеих сторон - как национальных движений - в силу специфики их исторического развития отсутствует правовая консенсусная и демократическая культуры. И это не вина их, а беда.

Это привело к тому, что в условиях, когда общественное движение и самосознание практически тождественно национальному движению и самосознанию, сформировались независимые и самоизолировавшиеся друг от друга, почти не способные к диалогу политические системы и государственные структуры, основанные на этнической самоидентификации. Албанское население Косово и власти Приштины давно бойкотировали любые формы политического волеизъявления, организованные сербскими властями, а сербское население собственно Сербии и Косово, а также официальный Белград игнорировали подобные же мероприятия косовско-албанской стороны на территории Косово. Можно привести в пример референдум 2006 г. по проекту новой конституции Сербии: Косово было провозглашено неотъемлемой частью территории Сербии без учета мнения проживающего там албанского населения. По тому же «принципу» прошли и парламентские выборы в Косово в 2007 г. Равно как президентские, парламентские выборы, а также выборы в местные органы власти в Сербии в 2008 г. Не приняв участие в выборах в Косуве и не признав акт самопровозглашения независимости Косувы 17 февраля 2008 г., сербские политики этой области (не без поддержки части официального Белграда) провозгласили создание собственных органов власти, не подчиняющихся Приштине. А те, в свою очередь, не были признаны ни Приштиной, ни международным сообществом.

И сербские, и косовско-албанские политические лидеры находились и находятся под давлением своего общественного мнения, что не позволяет им пойти навстречу друг другу. Даже тем из них, кто готов был бы это сделать. Можно предположить, что ситуация начала медленно меняться во второй половине 2008 г. Политические классы поставлены в такие условия, когда уступка - реальная или мнимая - означает политическую смерть. К сожалению, многие политики с обеих сторон не только не пытаются выйти из этой ситуации, но и продолжают играть на живучей этнонационалистической идеологии и психологии, надеясь таким способом заработать голоса избирателей. Таким образом, с обеих сторон мы видим кризис и политического сознания - идеологии и психологии, и политической культуры.

Крайне слаба гуманитарная составляющая - трагедии беженцев и перемещенных лиц также используются политиками с обеих сторон в собственных интересах. Однако очень мало делается для обеспечения их социальных и иных прав.

Сербское меньшинство в Косово оказалось в драматическом положении: оно находится между двух огней и полностью дезориентировано. Пока ни Белград, ни Приштина не являются для него партнерами, которым можно доверять.

Ни одна из сторон не избавилась и не отреклась от конфликтной и антидемократической традиции недавнего прошлого. До сих пор не только не были принесены взаимные извинения.

Если же говорить о внешнем факторе, то однозначная поддержка извне идеи независимости, фактически - моноэтничной государственности, тем более самопровозглашенной, равно как и поддержка централизма и унитаризма, на деле означает поддержку национально-радикальных течений с обеих сторон, в то время как требуется поддержка умеренных, склонных к нахождению взаимопонимания группировок - что и было провозглашено при создании «тройки» - Россия, ЕС, США. Однако и однозначная поддержка извне целостности Сербии также стимулирует национальный радикализм с обеих сторон.

Признание этнической государственности, созданной путем этнического насилия, неприемлемо ни с точки зрения России, ни ЕС, ни США. Драма Косово (Косувы) состоит в том, что не только отделение и провозглашение ее независимости, но и сохранение края в составе Сербии в нынешних условиях воспринимается как этническое насилие, как победа «линии» С. Милошевича.

Решение проблемы Косово состоит не в том, чтобы провести новую границу. Скорее, наоборот, как и раньше, новые границы породят новые противоречия и новые конфликты - новая основа конфликтности - новые этнотерриториальные притязания. И с этой точки зрения независимость Косово, равно как и целостность Сербии - не являются решением.

Кроме того, вряд ли целесообразно было выставлять временные рамки для переговоров - этого не было сделано ни в одном затяжном конфликте подобного рода. В данном же случае сторонам нужно было дать возможность преодолеть груз прошлого, посмотреть друг на друга иными глазами.

4. Возможно ли (было) сохранить единство Сербии или (не)разрешимая проблема статуса

В международном дипломатическом и научно-аналитическом сообществах различные варианты урегулирования проблемы Косово дебатировались уже давно[51]. Оглядываясь в прошлое, рассмотрим некоторые из них.

Если ставить своей целью сохранение Косово в составе Сербии, то официальному Белграду и сербскому общественному мнению прежде всего надо было найти ответы на два вопроса: во-первых, возможно ли и как заставить албанцев отказаться от de facto обретенной ими после 1999 г. государственности; во-вторых, в состоянии и каким путем Сербия могла бы обеспечить свою власть, свой контроль в (или над) Косово? На оба эти вопроса было трудно дать отвечающий реальности положительный для сербской стороны ответ.

Однако если все же теоретически представить себе возможность существования Сербии как полиэтничного государства, в котором албанцы были бы вторым по численности народом и народом, составляющим большинство на территории Косово, то первым шагом к примирению должно стать взаимное признание вины перед другой стороной и взаимные извинения лидеров и государственных деятелей. Обе стороны должны признать полиэтничный характер общей территории проживания - Косово, а также равенство права и возможностей всех его жителей. Независимо от социальной природы государства и этнического состава его населения.

С чисто практической точки зрения сохранение связи Косово с Сербией в той или иной форме означало бы прекращение взаимного политического бойкота и формирование общей - полиэтничной - партийно-политической системы и структуры государственного управления[52]. Это означало бы предоставление равных прав всем гражданам Сербии и Косово независимо от этнической и конфессиональной принадлежности, равного активного и пассивного избирательного права, занятие албанцами по национальности высших должностей в органах законодательной, исполнительной и судебной власти в Белграде и, с другой стороны, соответственно занятие таких же должностей сербами в Приштине (например - вице-президент, вице-премьер, вице-спикер, министры, руководители парламентских комитетов и т.д.). В парламентах (а то, что Косово представляло бы собой как минимум автономное образование, не подлежит никакому сомнению) национальным фракциям - албанской в Белграде и сербской - в Приштине - независимо от их численности должны быть предоставлены реальные права в некоторых заранее оговоренных вопросах - даже права veto и определены соответствующие правовые механизмы разрешения конфликтных ситуаций. Это и могло бы стать реальным соединением двух процессов - преодоления национальных противоречий и становления демократической и консенсусной политической культуры. Однако это предполагает принципиально ныне отсутствующий уровень доверия. Ни сербское, ни косовско-албанское общество, ни политические классы обеих сторон к такому варианту не были готовы раньше, как пока не готовы и сейчас.

Вероятно, принцип, который давно и эффективно действует в западноевропейской и американской демократиях «один человек - один голос» должен быть дополнен, по крайней мере, на определенный переходный период равенством этнических общностей («один этнос - один голос»), т.е. коллективным правом. Впрочем, и в этом случае возникнут проблемы.

Первая - «права этноса» потребуют и другие национальности, проживающие как в собственно Сербии, так и в Косово. Хотя проблема Косово - это прежде всего проблема отношений между сербами и албанцами, на территории края проживают представители и других национальностей.

Вторая - по мере процесса формирования социальной структуры и развития политического процесса внутри этнических общностей будут возникать социально-политические расхождения, что постепенно приведет к созданию сначала коалиций партий различных этносов на основе идеологии, а не этнического происхождения, а затем, возможно, даже к формированию полиэтничных политических партий (о том, сколь труден и долог этот процесс показывает пример Боснии и Герцеговины и Хорватии). Пока же любое голосование по политическим проблемам предрешено соотношением численности различных этносов в структуре населения на каждой данной территории.

Политики в Белграде должны отказаться от манипулирования сербским меньшинством в Косово. Надо всерьез, а не для победы на выборах заняться и судьбой беженцев из Косово, находящихся на территории Сербии. А проблема беженцев, равно как и проблема исторических памятников на территории Косово - это, увы, предмет политических спекуляций для манипулирования избирателями. Реальным же решением обеих проблем ни Белград, ни Приштина, ни международное сообщество пока не занимаются.

Наконец, властям и Сербии, и Косово надо заняться решением социально-экономических и правовых проблем, которые ждут своего решения с конца 80-х гг.

Словно признавая неизбежность независимости Косово - будь то международно согласованной или самопровозглашенной - часть сербских политиков-националистов выдвигает вопрос о так называемой «компенсации» - выходе Республики Сербской в результате референдума из состава Боснии и Герцеговины и присоединении ее к Сербии (и в данном случае исходя из этнического состава населения РС судьба референдума, если бы он состоялся - его перспективы отдельный вопрос - представляется предрешенной). Это было бы крайне опасным, учитывая неизбежную общую дестабилизацию границ на постъюгославском пространстве. Следующим шагом неизбежно стало бы присоединение областей БиГ, населенных хорватами, к Хорватии. Что же будет с небольшими и разрозненными мусульманскими областями? В результате этого вероятность нового вооруженного конфликта станет весьма высокой. А в этом конфликте боснийско-мусульманское национальное движение неизбежно будет искать союзников во вне, что создаст возможность усиления в этих областях позиций государств и группировок, исповедывающих идеологию радикального ислама. Заинтересованы ли в этом Сербия и сербы? Да и все ли жители РС хотят присоединиться к Сербии или же они в рамках БиГ хотят как можно скорее войти в ЕС? Искренняя ли игра в референдум сербских политиков БиГ?

Не говоря уже о том, что сама постановка вопроса о «компенсации» дискредитирует один из основополагающих тезисов сербской радикальной национальной идеологии - о Косово как о «колыбели» сербского народа. Возникает естественный вопрос: возможно ли компенсировать утрату единственной «колыбели»? Фактически предложение о «компенсации» показывает, что и в случае Косово речь идет об обыкновенных этнотерриториальных притязаниях на основе естественного права. Не говоря уже о том, что в современных условиях «величие» и «сила» государства отнюдь не определяются размером его территории. Да и есть ли у Сербии, самой задыхающейся от множества застарелых социально-экономических проблем, силы «поднять» территорию Республики Сербской?

Осуществление подобного плана, который никто не может рассматривать всерьез, могло бы нанести непоправимый ущерб и международному праву, и всей системе международных и межгосударственных отношений в Европе. На каком основании одному государству в качестве «компенсации» за утрату части территории предоставлять территорию другого государства (при всей недостаточности современной боснийско-герцеговинской государственности), международно признанного члена ООН? На основании естественного права? Но в РС проживают не одни сербы. На основании исторического государственного права? Но эти территории никогда не входили в состав сербского государства. Поэтому подобные планы - прямой путь к возобновлению с таким трудом притушенного этнотерриториального конфликта в БиГ, которому, в случае новой вспышки, границ и конца не будет видно.

Более того, если сейчас мы говорим о падении влияния России в регионе, то в случае выдвижения или даже поддержки подобных планов некоторых сербских политиков Москва рискует снискать себе в глазах и самих сербов, и соседних с ними народов репутацию подстрекателя нового конфликта, что нанесло бы ей непоправимый урон. Даже в глазах тех, кто полагает, что сильная Сербия - это Сербия, обладающая максимально возможной территорией, а вовсе не Сербия с развитым обществом, эффективными институтами государственной власти и сильной социальной политикой.

Именно политика «компенсаций», проводившаяся «великими державами» в XIX - начале ХХ вв., не в последнюю очередь и заложила основы современных конфликтов. Да и разве в недостатке территории кроется причина кризиса сербской государственности? Как раз наоборот, притязания на другие территории, получившие свое максималистское развитие во времена режима С. Милошевича, и завели Сербию в политический, экономический и нравственный тупик, ясный и явный выход из которого не просматривается до сих пор. Не менее «оригинальным» является и предложение выплаты Сербии некой финансовой компенсации за Косово. Кто будет ее выплачивать и кому? Как обеспечить контроль за сохранностью и использованием этих средств?

Еще одним обсуждавшимся вариантом решения был раздел Косово по этнотерриториальному признаку. Однако и этот вариант не представляется осуществимым и ведущим к стабильности в регионе. Во-первых, он ставит под вопрос существование самой сербской государственности. И дело здесь не только в том, что отделения от Сербии потребуют три области на юге собственно Сербии, где албанцы составляют большинство населения - Медведжа, Буяновац и Прешево. В Сербии существуют и другие вопросы, связанные с проблемой статуса и территориальной целостности - Санджак и Воеводина.

Сторонники раздела Косово в подтверждение своей правоты ссылаются на пример раздела Кипра. Однако эта аналогия не представляется убедительной: раздел Кипра был осуществлен в результате военной интервенции, Турецкая Республика Северного Кипра остается никем не признанной кроме Турции, а раздел острова и государства не привел не только к устранению, но и к смягчению межэтнического конфликта. Не говоря уже о том, что сама идея раздела Косово была отвергнута и обеими сторонами, и международным сообществом еще в 1999 г. - наряду с возвращением ситуации до 1999 г. и образованием Косово союзов с другим государствами «нет» было сказано и его разделу. Кроме того, призыв опереться на пример Кипра опровергает тезис о «прецедентности» ситуации Косово.

Независимость, как впрочем и любое иное решение на данном этапе, по-видимому, не является окончательным. Оно могло стать таковым в случае достижения юридически оформленной политической договоренности между Белградом и Приштиной, которая имела бы значение не только для них, но и для других столиц региона. Однако этого не произошло и скорее всего нынешнее решение будет лишь этапом на пути поиска грядущего, долгосрочного, еще неведомого. Самопровозглашение независимости Косово стало наиболее тяжелым, т.е. конфликтным вариантом развития и для сербско-албанских двусторонних отношений (причем для обеих сторон), и для международной ситуации в целом, и для мировой дипломатии, и для отношений России с США и ЕС. Могут появиться новые дестабилизирующие и конфликтогенные факторы, прежде всего - этнотерриториальные претензии. Поэтому сейчас надо думать о том, как минимизировать грядущий ущерб, не «глобализируя» и не абсолютизируя так называемый «прецедент Косово (Косувы)».

Заключение

17 февраля 2008 г. (или любая иная дата в календаре) могло бы стать днем окончания процесса распада Югославии и связанной с ним чередой этнополитических конфликтов на Балканах. Это произошло бы в том случае, если бы независимость Косувы была бы результатом переговоров и достигнутого на них согласия между Белградом и Приштиной. К сожалению, произошло иначе - события стали развиваться по наиболее жесткому и трудному сценарию. Поэтому телекамеры показывают нам ожесточение с обеих сторон. В Приштине - ожесточение победителей, в Белграде - ожесточение проигравших. Не отрицая историческую закономерность возникновения процесса национального самоопределения у албанцев Косово, трудно согласиться с нынешним методом обретения этого самоопределения и временем его провозглашения. Анализируя произошедшее, необходимо провести грань между исторической неизбежностью независимости Косово - как результата процесса национального самоопределения, и целесообразностью его самопровозглашения в конкретных политических условиях.

Косовары провозглашают независимость. Сербы протестуют - обе стороны в своем праве. При этом для обоснования своих позиций обе стороны ссылаются на одни и те же принципы и идеи. Оба народа стремятся к самоопределению, которое, согласно балканской идейно-политической традиции заключается, помимо прочего, в том, чтобы этническая территория верх, иногда даже спустя многие десятилетия.

Косово - часть истории сербов. Но и часть истории албанцев. Вдаваться в бесплодные споры о том, кто раньше пришел на эту территорию, не имеет смысла. Не только албанцы Косово имеют право на самоопределение, но и Сербия как государство не только может, но и обязана предпринять все усилия для сохранения своей территориальной целостности.

В ситуации, сложившейся в результате исторического развития Югославии как государства и Балкан как региона, в особенности в 90-е годы, отделение Косово стало неизбежным. Однако важна была не только цель - важен был и способ достижения цели. Учитывая трагический опыт ХХ в., было важно, чтобы самоопределение Косово было достигнуто мирным путем в результате переговоров. Нынешние же события означают, что развитие межэтнических отношений (и не только между сербами и албанцами Косово) и дальше пойдет по конфликтному пути. А это может усилить радикальные, даже экстремистские тенденции как в Косово - Косуве (победа, которая может вдохновить представителей албанского национального движения в других балканских странах на новые требования, не обязательно немедленно), так и в Сербии с лозунгами реванша и возврата в прошлое. Все это откладывает надолго как в Косово, так и в собственно Сербии формирование полиэтничного демократического правового государства и установление мира в регионе. А это означало бы сохранение полиэтничного состава населения Косово (независимо от его государственной принадлежности) при соблюдении равных - индивидуальных и коллективных - прав всех населяющих его граждан, независимо от национальной и конфессиональной принадлежности и численности этнических коллективов. Причем не только сербов, но и представителей всех народов, населяющих Косово.

Очень важно будущее развитие взаимоотношений Косово не только с Сербией, но и с другими балканскими странами, которые занимают весьма сдержанную и острожную позицию. Насколько сможет выстроить с ними новое руководство отношения, дабы не нарушить сложившуюся после распада Югославии систему государственных границ на Балканах - это большой и больной вопрос.

Важно, чтобы албанский вопрос не становился общебалканским, а в каждом конкретном случае оставался в рамках существующих ныне государств.

И, наконец, аспект глобальный. Общая ошибка «великих держав» состоит в том, что Косово для них по-прежнему осталось ареной соперничества, а не стала ареной сотрудничества. Если бы посредники не соперничали друг с другом, а совместно поддерживали способные к компромиссу силы, результат был бы иным. С одной стороны, в подобных конфликтах невозможно выставлять жесткие временные рамки, а с другой - некорректно рассматривать сквозь призму Косово все остальные этнополитические проблемы в Европе. Скорее, наоборот: не Косово надо приводить в пример другим странам, а другие страны, где сходные проблемы были решены мирным путем, приводить в пример Косово. Например, распад СССР (1991 г.), «бархатный развод» Чехии и Словакии (1992-1993 гг.), да и решение вопроса о выходе Черногории из состава Государственного союза Сербии и Черногории (2006 г.). Кроме того, надо быть очень осторожным с проведением пространственных (с другими государствами) и хронологических (с другими историческими эпохами) параллелей. Во-первых, аналогии - не доказательство. Во-вторых, сами эти разговоры, которые вышли из сугубо экспертно-аналитического сообщества на широкий простор теле- и радиоэфира и на страницы массовых изданий, проникли в выступления политических лидеров, не предупреждают, а только стимулируют подобные процессы.

Политическая линия великосербского национализма, восходящая к середине ХIХ в., к «Начертанию» Илии Гарашанина и продолжившаяся в 1910-1920 гг. через Николу Пашича к «Меморандуму» Сербской академии наук искусств 1986 г. потерпела очередное поражение. Политику Тито, ориентированную на сотрудничество с Востоком и Западом, сменила сербская националистическая политика С. Милошевича, главным инструментом которой стала игра на противоречиях и сталкивание между собой России, с одной стороны, и США, НАТО и ЕС - с другой. Первая вела к стабильности Югославии, вторая - привела к распаду Югославии и может привести к распаду Сербии. В последний год, после президентских и парламентских выборов, во внешней политике Сербии наметилась тенденция (при всех понятных отличиях ситуации 1950-1980-х гг. и 2000-х гг.) к возвращению поддержания плодотворных и дружественных отношений как с «Западом», так и с Россией. Сегодня это понимают не только реформаторы из Демократической партии президента Бориса Тадича и партии «Г-17+», но даже некоторые деятели Сербской радикальной партии, например - исключенный их нее в начале сентября 2008 г. бывший до недавнего времени правой рукой В. Шешеля Томислав Николич.

Конфликтное провозглашение независимости Косово свидетельствует и о кризисе мировой дипломатии, которая не сумела предотвратить превращение небольшого регионального этнического конфликта в Европе в глобальную проблему, которая оказывает негативное влияние на всю систему международных отношений и обостряет и без того сложные отношения между ведущими государствами. Дипломатия оказалась подчинена пропаганде.

Сегодня задачи, ответственность за решение которых лежит и на Белграде с Приштиной, и на Вашингтоне, Брюсселе и Москве состоит в следующем: минимизировать ущерб системам международных и межнациональных отношений, нанесенный односторонним самопровозглашением независимости Косово; удержать стороны от любых военных и насильственных действий; обеспечить права сербов и представителей других народов на территории Косово; обеспечить достойную жизнь тем людям, которые уже покинули Косово (в этой связи значительную роль могли бы сыграть подписанные в Москве нефтегазовые соглашения России и Сербии 2008 г.); обеспечить сохранность и реставрацию исторических памятников общемирового значения на территории Косово независимо от их этноконфесиональной принадлежности.

Литература

1. Подробнее об этом см.: Романенко С.А. История и этнонационализм в постсоциалистическом мире: югославский вариант // Национализм в мировой истории / Под ред. В.А. Тишкова и В.А. Шнирельмана. М., 2007. С. 408-451.

2.Термин «регион» в научной литературе употребляется в двух значениях. Во-первых, близком значению слова «область» внутри государства, в данном случае - Сербии. Во-вторых, как «историко-географический регион» - Западные Балканы (Юго-Восточная) и Центральная Европа.

3. Мартынова М.Ю. Этнические меньшинства в СР Югославии // Этнические проблемы и политика государств Европы. М., 1998. C.280-288.

4. НИН. Београд. 1999. 16 сент.

5.В данном случае слово «мусульманский» используется как этноним.

6. Напр., см.: Смирнова Н.Д. История Албании в ХХ веке. М., 2003. С.118; Petranoviж B., Zeиeviж M. Jugoslavija 1918/1984. Beograd. 1985. S.153; Национальный вопрос на Балканах через призму мировой революции в документах центральных российских архивов начала - середины 1920-х годов /Под ред. Гришиной Р.П. Ч. 1-2. М., 2000-2003.

7. Романенко С.А. «Неистовая, ожесточенная война за существование». Национальные движения народов Югославии 1941-1945 // Славянский альманах, 2004. М., 2005. С.285-340.

8. Более подробно о ситуации в Косово и Метохии во время Второй мировой войны напр. см.: Hadri A. Narodnooslobodilaиki pokret na Kosovu. 1941-1945. Beograd, 1973. S. 73-392; Imami P. Srbi i Albanci kroz vekove. Beograd, 2000; Коматина Б. Југословенско-албански односи 1979-1983. Белешке и сећања амбасадора. Београд, 1995. С. 15-19;Коматина М. Енвер Хоџа и југословенско-албански односи. Београд, 1995. С. 9-35, 143-165; Косово. Международные аспекты кризиса. M., 1999. C. 82-85; Horvat B.Kosovsko pitanje. Zagreb, 1989. S. 68-79; Malkolm N. Kosovo.A Short History. London, 1998. S. 289-333.

9. Horvat B. Kosovsko pitanje. S.78.

10. Батаковић Д. Косово и Метохија. Историја и идеологија. Београд-Ваљево-Србинје, 1998. С.155.

11. Hadri A. Narodnooslpbodilaиki pokret na Kosovu… S.282-284. Также см.: PetranoviжB., Zeиeviж M. Jugoslavija. S.412-413.

12. Напр., см.: Ляука И. Эволюция Проблемы Косовы и ее современное состояние: Автореф. дис. … канд. полит. наук. М., 1994. С. 16; Левитин О.Л.. Проблемы югославско-албанских отношений послевоенного периода. (1940-е - начало 1990-х гг.). Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1995. С. 10; Balkanski ugovorni odnosi. Dvostrani i viљestrani meрunarodni ugovori i drugi diplomatski akti o drћavnim granicama, politiиkoj i vojnoj saradnji, verskim i etniиkim manjinama. Priredio Momir Stojkoviж. T. II. Beograd, 1998. S. 583-585, 601-603.

13.История Югославии. Т. II. М., 1963. С. 226. Также см.: Balkanski ugovorni odnosi. Dvostrani i viљestrani meрunarodni ugovori i drugi diplomatski akti o drћavnim granicama, politiиkoj i vojnoj saradnji, verskim i etniиkim manjinama. Priredio Momir Stojkoviж. T. III. Beograd, 1999. S. 583-584; Petranoviж B., Zeиeviж M. Jugoslavija. S. 526, 530-531, 559, 627.

14. Напр., см.: Джилас М. Тито - мой друг и мой враг. Париж, 1982.

15.Гиренко Ю.С. Сталин-Тито. М., 1991. С.309-310; Смирнова Н.Д. Конфликт в Косово как часть «албанского вопроса» // Косово. Международные аспекты кризиса. М., 1999. С.85-86.

16. См.: Восточная Европа в документах российских архивов. Т.I-II. М.- Новосибирск, 1997-1998; Malkolm N. Kosovo. P.319-320.

17. Восточная Европа в документах российских архивов. Т. I. С.206-213.