Стихотворения-послания К.И. Галчиннского

Оглавление

• Введение
• Глава 1. Компаративистика как метод изучения литературы
• Глава 2. Константы Ильдефонс Галчинский. Очерк жизни
• Глава 3. Творчество К.И. Галчинского 1939 - 1946 годов
• Глава 4. Творчество К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов и русская военная поэзия 40-х годов
• Заключение
• Библиография

Введение

Обоснование темы

В настоящее время, когда культурное пространство рассматривается не дискретно, а в качестве непрерывного единства, новое звучание приобретают вопросы, актуализирующие связи славянских культур, своеобразие их развития, взаимодействия, этнолингвистического родства, общности исторических судеб. Данные вопросы представляются значимыми и в свете всё более популярного и распространяющегося поликультурного образования. галчинский военный компаративистика

Вопросы общности культур славянских народов рассматривались в работах зарубежных (П.Й. Шафарик «Славянские древности» [Шафарик 1847], П.М. Чарковский «Опыты славянского словопроизводства» [Чарковский 1873]) и отечественных (И.Ф. Бэлза «Русские классики и музыкальная культура западного славянства» [Бэлза 1950], Г.С. Домбаев «П.И. Чайковский и мировая культура» [Домбаев 1958], Н.К. Жакова «Тютчев и чехи» [Жакова 1991], Л.С. Кишкин «Чешско-русские литературные и культурно-исторические контакты» [Кишкин 1983] и другие) исследователей, учёных, публицистов, деятелей культуры. Изучение славянского мира предполагает философские, исторические, культурные, социально-экономические, общественно-политические подходы.

Не меньший интерес, чем изучение вопросов взаимодействия культур, вызывает изучение особенностей - исторических, культурных, политических, социальных - отдельных славянских народов. Результатом такого пристального внимания и изучения явился тот факт, что вопросы развития и своеобразия славянских культур нашли отражение в появившихся в начале 2000-х годов школьных программах: Л. А. Комяцкой «История чешского народа» [Комяцкая 2001], Г. П. Мельникова «Славянский мир: история и культура» [Мельников 2002], И. П. Четверикова «Польский язык и культура» [Четвериков 2001]. (Данные программы для средней школы выпущены издательством Санкт-Петербургского университета). Опубликованы и методические пособия: Н. А. Бондаренко «Славянская культура в школе» [Бондаренко 2009], «Эта прекрасная Чехия» [Бондаренко 2009] и другие.

Подобные работы представляют материалы для чтения, изучения по культуре различных славянских народов и отсылают читателей в том числе и к текстам национальных авторов, к фольклорным источникам, к описаниям традиций и обрядов, поскольку именно в них находит наибольшее выражение идея национальной самобытности.

Настоящая работа посвящена изучению стихотворений и писем 1939 - 1946 годов польского поэта Константы Ильдефонса Галчинского и их сопоставительному анализу с русской военной лирикой 40-х годов. Исследование поэтического наследия Галчинского в указанный период может быть полезно и при рассмотрении его творчества в ряду литератур других, в том числе славянских, народов, и при рассмотрении его как уникального опыта, характерного для польской литературы XX века, а также при изучении русской военной поэзии XX века.

Советскому поэтическому творчеству 1941-1945 годов посвящена монография «Лирика и эпос Великой Отечественной войны» А.М. Абрамова [Абрамов 1975], книга Л. В. Ивановой «Идет война народная…»: литература Великой Отечественной войны (1941 - 1945)» [Иванова 2005], статьи М. Пьяных «Эпос и лирика воюющей России (Ал. Твардовский и О. Берггольц)» [Пьяных 1995], Е. Сенявской «Литература фронтового поколения как исторический источник» [Сенявская 2002] и другие. Также появились работы, посвящённые творчеству какого-либо одного поэта или же поэзии определённой народности, этнической группы, проживающей на территории России. Например, работа И. Ф. Герасимовой «Человек и время: поэзия К. М. Симонова периода Великой Отечественной Войны в контексте литературной эпохи» [Герасимова 2008], З. А. Нахушевой «Художественное единство патриотического и лирического в военной поэзии Кабардино-Балкарии (1941-1945 гг.)» [Нахушева 2005], З. Х. Джанхотовой «Система архетипических образов в балкарской поэзии 30-50-х годов XX века: на материале произведений К. Кулиева» [Джанхотова 2009] и т.д.

В последнее время было опубликовано немало текстов, посвящённых Великой Отечественной войне, в том числе лирических, как советских поэтов, так и авторов из других стран. Это существенно расширило представление о военной поэзии и её особенностях. Среди таких авторов следует назвать, например, Я. Сатуновского, наиболее полное издание произведений которого, в том числе военных, вышло в 2012 году (до этого, начиная с 1992 года было выпущено всего 4 сборника). Кроме того, часть из рассматриваемых в данном исследовании стихотворений К. И. Галчинского не была опубликована в русскоязычных сборниках. К числу таких произведений относятся «Богоматерь Лагерей», «Ничего, что дорога далека…», «Песенка варшавских крестоносцев». Последнее из перечисленных стихотворений впервые в польскоязычном издании было напечатано лишь в 2014 году. Это объясняет актуальность исследования.

Степень изученности

Нужно указать, что творчество К. И. Галчинского не может считаться хорошо изученным в отечественной полонистике. В работах ряда учёных представлены исследования тех или иных особенностей его поэзии. Например, в статье А. Дмитровского «Славяне» К. И. Галчинского в интертекстуальной традиции» рассмотрено произведение польского автора в широком культурологическом контексте, отмечена особенность его поэзии, заключающаяся в том, что уникальность лирики сформировалась под влиянием духовного и литературного наследия его современников и предшественников, в том числе русских авторов [Дмитровский 2013]. Статья Н. А. Богомоловой [Богомолова 1987] посвящена творческим перекличкам поэзии К. И. Галчинского с лирикой А. А. Блока. Однако в современной отечественной литературоведческой науке недостаточно работ, посвящённых изучению творчества К.И. Галчинского, нет целостных исследований. Кроме того, произведения этого поэта публиковались в России не часто: вышло всего четыре сборника («Варшавские голуби» (1962), «Стихи» (1967), Юлиан Тувим, Владислав Броневский, Константы Ильдефонс Галчинский. «Избранное» (1975), «Фарландия, или Путешествие в Темноград» (2004)). В польском литературоведении в достаточном количестве представлены работы, освещающие различные особенности жизни и творчества Галчинского. Например, издания А. Дравича [Drawicz 1968], К. Галчинской-Килянской [Gaіczyсska-Kilaсska 1981], К. Брашчока [Braszczok] и других освещают биографию поэта, рассматривают историю и роль его псевдонимов, обращают внимание на тягу поэта (особенно в раннем творчестве) к мистификациям (это отражается в использовании разнообразных псевдонимов, а в поэзии - в использовании лирических масок шарлатанов, цыган, людей с улицы). Другие исследования в большей степени посвящены вопросам, связанным с творчеством автора, стилю его произведений: так, Т. Wilkoс в статье «Мотивы света и музыки в поэзии Константы Ильдефонса Галчинского» [Wilkoс] пишет о музыкальности лирики Галчинского, о том, как музыка влияла на его поэзию и как поэтическое произведение «строилось» по законам музыки; роли самоиронии посвящено исследование Е. Боровской [Borowska 2006]. Вместе с тем о творчестве поэта в период с 1939 по 1946 годы написано немного.

Среди работ современных отечественных исследователей есть те, которые посвящены изучению восприятия польской литературой литературы русской (например, серии статей В. А. Хорева, среди которых есть статья и о творчестве Галчинского [Хорев 2012]), а также изучению влияния одной культуры и литературы на другую (например, уже указанная выше статья А. Дмитровского). Следует заметить, что таких работ не так много, а потому выбор творчества К.И. Галчинского 1939 - 1946 годов в качестве предмета исследования объясняется неразработанностью и актуальностью этого вопроса для отечественной полонистики. К тому же метод сравнительного литературоведения не применялся к данным стихотворениям польского поэта: выбранные в качестве объекта исследования лирические произведения и письма не подвергались сопоставлению под выбранными нами в нашем исследовании углом зрения. Всё это определяет научную новизну настоящей работы.

Объектом изучения являются поэтические произведения К.И. Галчинского, написанные им во время пребывания в рядах вооружённых сил Польши и в немецком лагере Альтенграбов: «Pieњс o їoіnierzach z Westerplatte» («Песнь о солдатах с Вестерплятте»), «Sen їoіnierza» («Сон солдата»), «List jeсca» («Письмо узника»), «Srebrna akacja» («Серебряная Акация»), «To nic, їe droga daleka…» («Ничего, что дорога далека…»), «Dzika rуїa» («Дикая Роза»), «Dopiero gdy wzejdzie ksiкїyc i swoje myњli uparte…» («Лишь когда взошла луна и свои мысли упрямые…»), «Matka Boskla Stalagуw» («Богоматерь Лагерей»), «Piosenka warszawskich krzyїowcуw» («Песенка варшавских крестоносцев»), «Pieњс o fladze» («Песнь о флаге»), «Ojczyzn№ moj№ jest muzyka» («Родина моя - музыка»), а также тексты писем поэта.

Целью работы является компаративное рассмотрение творчества К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов и русской военной поэзии 1940-х годов, анализ выявленных типологических схождений и перекличек.

Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:

1) изучить тексты писем и стихотворений К.И. Галчинского 1939 - 1946 годов;

2) осуществить их подстрочный перевод на русский язык;

3) исследовать принципы организации лирического субъекта в текстах стихотворений;

4) изучить художественные приёмы, использованные поэтом;

5) показать своеобразие стихотворений К.И. Галчинского, в том числе на основе сопоставления их тем, образов, мотивов с темами, образами и мотивами стихотворений о войне 1940-х годов, которые были написаны русскими поэтами военного поколения, являющимися представителями как официальной советской литературы, так и «неподцензурной» поэзии;

6) проанализировать выявленные сходства и различия.

Исследование опирается на сравнительно-типологический и биографический методы литературоведения.

Работа состоит из введения, четырёх глав, заключения и библиографического списка, включающего 93 источника.

Во Введении обоснован выбор темы, её актуальность, сформулированы цели и задачи работы, определены предмет и объект изучения.

Первая глава -- «Компаративистика как метод изучения литературы» -- представляет собой теоретическую часть, в которой рассматривается компаративистика как метод изучения литературного произведения, её цели, базовые положения данного метода.

Во второй главе -- «Константы Ильдефонс Галчинский. Очерк жизни» -- приведён краткий рассказ об основных этапах жизненного пути поэта.

Третья глава -- «Творчество К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов» -- посвящена изучению текстов стихотворений и писем поэта 1939 - 1946 годов, рассмотрению их своеобразия.

В четвёртой главе -- «Творчество К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов и русская военная поэзия 40-х годов» -- лирика К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов рассматривается в сопоставлении с русской военной поэзией 40-х годов.

В Заключении представлены основные выводы, сделанные в ходе работы по данной теме.

Глава 1. Компаративистика как метод изучения литературы

Компаративистика (компаративный метод) -- сравнительное литературоведение. В основу данного метода, как ясно из названия, положено сопоставление, т.е. поиск общего и различий. Область применения такого сравнения широка: культурология, языкознание, юриспруденция, социология, искусствознание, политология, литературоведение. Применительно к литературе компаративному анализу можно подвергнуть конкретные произведения, творчество разных авторов, направления, течения в литературах разных народов, сами национальные литературы. Причём сопоставление в самом широком смысле возможно на уровне тематики, сюжетов, содержания, смысла, образов, мотивов, жанров, композиции, системы персонажей, стилей, литературных течений, направлений и т.д.

«Цель сравнительного изучения в конечном счёте состоит в установлении генетической и типологический сущности литературного явления (процесса)» [Дюришин 1979, с. 117], -- отмечал в работе «Теория сравнительного изучения литературы» исследователь Д. Дюришин.

Термин «сравнительное литературоведение» появился во Франции и возник по аналогии с термином «сравнительная анатомия».

Предпосылки развития метода были сформулированы в работах немецкого историка И. Г. Гердера, занимавшегося поисками универсальных закономерностей общественного развития, исследованием культуры разных народов и указавшего на схожесть европейских культур, но в то же время сопоставившего театр Софокла и шекспировский театр; в работах поэта И.- В. Гёте, сформулировавшего теорию «всемирной литературы», «в рамках которой и писатели, и литературы всех народов постоянно дарили бы другим свои лучшие творения и то же получали от других» [Конради].

Г. В. Ф. Гегель, основываясь на учении о диалектике, писал о противопоставлении двух видов художественной культуры - культуры и литературы Запада и культуры и литературы Востока. С культурой Востока связано символическое искусство, с культурой Запада (прежде всего Древней Греции и Древнего Рима) - классическое, а их синтез породил романтическое искусство.

Эпоха романтизма, провозгласившая принципы универсальности и историзма, также становится важным источником формирования компаративистики. Следует отметить и всплеск интереса в это время к фольклору, этнографии, к национальной истории.

Ещё одним этапом формирования метода стали работы Г. Брандеса (о том, что гений одного народа получает силы для развития лишь в контакте с гениями других народов), М. Коха (о взаимоотношениях национальных литератур), Г.-М. Поснетта (об универсальных явлениях в разных национальных литературах, обусловленных общими чертами общественной жизни народов).

Одним из основоположников сравнительного литературоведения считается немецкий филолог Т. Бенфей. В предисловии к изданию «Панчатантры», вобравшему в себя различные произведения индийского народного творчества, он описал миграцию сюжетов между разными национальными литературами, сформулировав тем самым «теорию заимствований» («миграционную теорию»): наличие схожих мотивов в фольклорных текстах объясняется их миграцией, заимствованием мотивов, сюжетов, идей; заимствования в свою очередь являются следствием контактов между народами. Задача литературоведов, по Бенфею, состоит в выявлении данных контактов и нахождении заимствований.

В России истоком компаративистики как метода стало сравнительно-историческое литературоведение, сложившееся в последней трети XIX века. Его основателем в отечественной науке стал А. Н. Веселовский, который, полемизируя с культурно-исторической школой, отмечал, что она проходит мимо повторяемости явлений, а повторяемость - признак закономерности. Учёный, опираясь на широкий литературный материал, искал типологические соответствия в литературах разных эпох и народов. Рассматривая сюжеты разных национальных литератур, академик стремился классифицировать их. Он пришёл к выводу, что минимальной далее неделимой основой сюжета является мотив. Схожесть мотивов, по Веселовскому, является итогом не только заимствований, но и следствием схожих обстоятельств жизни народов, в творчестве/ литературе которых данные мотивы появились. Учениками и последователями А.Н. Веселовского стали Ф. А. Браун, Д. К. Петров, В. Ф. Шишмарёв, В. М. Жирмунский; его идеи также повлияли на представителей других школ литературоведения.

В целом, компаративный метод в литературоведении научно был установлен во второй половине XIX века.

В современной компаративистике актуальными являются два типа исследований: историко-генетический (контактно-генетический) и сравнительно-типологический подходы. Первый вид сопоставления предполагает объяснение схожести между различными литературными явлениями общностью их происхождения, второй -- поздними сближениями (есть документально засвидетельствованные данные о том, что один писатель знаком с творчеством другого, испытал влияние его творчества и т.д.) или общими социально-историческими условиями развития («стадиальными параллелями», по терминологии В. М. Жирмунского). Очень часто современные исследования представляют собой одновременное рассмотрение и типологических, и генетических связей.

Отношения национальных литератур, писателей может быть основано на контактных связях или типологическом сходстве. При этом контакты могут быть внешними (личное знакомство авторов, их переписка) и внутренние (влияние произведения одного писателя / поэта на произведение другого).

Типологические аналогии являются результатом похожих этапов культурного и социально-исторического развития народов.

Также В.М. Жирмунским было указано на сопоставление, «…устанавливающее международные культурные взаимодействия, «влияния» или «заимствования», обусловленные исторической близостью данных народов и предпосылками их общественного развития» [Жирмунский 2004, с. 254]. Это значит, что компаративный метод рассматривает и влияние музыки, живописи и других видов искусства на литературу.

К важным в теории сравнительного метода, по замечанию П.М. Топера, относятся вопросы перевода, поскольку компаративистика призвана, в том числе, определить национальные и интернациональные явления в литературе (существует термин «сравнительное переводоведение») [Топер 2000].

Ключевой идеей компаративистики является идея о воздействии и восприятии, а точнее -- представление о едином процессе «воздействия-восприятия-воздействия», в основе которого лежит диалог и представление о равноценности статуса адресата и адресанта литературно-художественной информации и равноценности самих актов воздействия и восприятия. «Термины «влияние» и «воздействие» связаны с точкой зрения отправителя информации. Термин «восприятие» учитывает перспективу реципиента. Между тем воздействие и восприятие -- это двусторонний, открытый, незавершенный и незавершимый процесс… Однако состоявшийся диалог приводит к тому, что «отправитель» также становится иным. В процессе рецепции в воспринятом феномене (авторе, традиции, тексте) раскрываются новые, ранее скрытые, смысловые грани. Длящееся восприятие меняет представление о структуре воспринимаемого явления» [Зинченко 2011, с.67].

Ещё одним базовым положением сравнительного метода является наличие «встречных движений» (А. Н. Веселовский) в качестве одного из условий восприятия: автор, осуществляющий восприятие, должен быть готов к нему, только в этом случае восприятие окажется не внешним, а внутренним, а воспринимающая сторона сможет по-своему переработать воспринятый материал. При этом процесс восприятия всегда неоднороден: рецепция может осуществляться при помощи механизмов пересоздания и воссоздания. По замечанию В. М. Жирмунского, пересоздание подобно творчеству, так как являет собой «…новое творчество из старых материалов» [Жирмунский 1981, с. 76]. Воссоздание же предполагает наличие исторической дистанции между адресатом и адресантом, между воздействующей стороной и реципиентом. Однако ни один из этих двух видов рецепции не встречаются в чистом виде, они практически всегда переплетаются.

Литературные сравнения возможны как в историческом развитии, так и в определённый момент времени, то есть как в диахронии, так и в синхронии.

При изучении процессов воздействия и восприятия (особенно при историко-генетическом подходе) важную роль играет владение автором-реципиентом иностранными языками, поскольку оно определяет круг литературных источников, на которые мог опираться автор. «Высшей формой «контакта» двух авторов является оригинальное художественное произведение, созданное с опорой на воспринимаемый образец. Литературная критика, театральная эстетика, сценическая деятельность, перевод, цензура, типы изданий, а также -- и прежде всего -- усвоение опыта воспринимаемого автора в оригинальном творчестве составляют основные аспекты рецепции» [Зинченко 2011, с. 70].

Следует учитывать и время, и хронологию восприятия литературного материала одного автора другим.

При сопоставлении произведений важно подвергать анализу их жанр, сюжет, содержание, образы, мотивы, композиции, системы персонажей, тематику. Свидетельством генетических связей является сходство на языковом и стилистическом уровнях, в связи с чем возникает проблема цитирования.

Следуя историко-генетическому подходу, нужно помнить о том, что литературные явления часто восходят не к одному, а к нескольким/ множеству разнообразных источников. Эта особенность определяет полигенетичность явлений литературы.

В ХХ веке, опираясь на учение об интертекстуальности, компаративисты изучают текст как «разговор со всеми другими текстами, с которыми «они» (и автор, и текст) соприкасались в течение своей жизни» [Зинченко 2011, с. 83]. В рамках интертекстуального подхода в компаративистике написан ряд работ: И. П. Смирнов «Порождение интертекста: Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака» [Смирнов 1995]; А. К. Жолковский «Блуждающие сны, и другие работы» [Жолковский 1994]; А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов «Работы по поэтике выразительности: Инварианты - Тема - Приемы - Текст» [Жолковский, Щеглов 1996].

Одним из направлений компаративистики, возникшим в XX веке, является имагология, занимающаяся изучением процесса восприятия (рецепции) и реперезентации иностранных культур в национальной (В. Б. Земсков). Изучение образов инокультуры в национальной имело место ещё в теоретических работах компаративистов из Франции в 1950-х годах (Ж.-М. Каре, М.-Ф. Гийяр). В основу имагологии также положены воззрения Х. Дизеринка о том, что культурно-историческим смыслам, не связанным непосредственно с литературой, должно быть уделено пристальное внимание при изучении образа «инонационального».

В современной имагологии образ «инонационального» трактуется не только и не столько как уникальное явление, а как один из способов проявления коллективной ментальной культуры, обнаруживающей себя при столкновении с национальным. Таким образом, видим, что имагология призвана в том числе рассматривать механизмы, способы образования «инонационального» в национальной культуре, изучать, под воздействием каких факторов возникло это «инонациональное».

В России данное направление компаративного метода начало формироваться в 1990-е годы, его представителями являются В. А. Хорев (изучал восприятие инонационального (русского) польской литературой) [Хорев 2000; Хорев 2012], Н. П. Михальская (британской литературой), А. Р. Ощепков (французской литературой) [Ощепков 2010].

К числу заслуг сравнительного литературоведения как метода изучения литературы и произведений относится тот факт, что именно оно придало терминологический статус таким понятиям, как «бродячие сюжеты», «вечные образы».

В современных условиях, когда активны процессы глобализации, взаимовлияния национальных культур, когда границы между национальными литературами условны, а зачастую стёрты, значение компаративистики как метода изучения оказывается важным. Отказ от западноевропейскоцентричной модели восприятия культуры в сторону интереса к культурам (а следовательно, и к литературе) восточноевропейским и неевропейским влечёт за собой необходимость проведения новых сравнительных исследований. Актуальность компаративного метода на современном этапе определяется интеграцией культур.

Глава 2. Константы Ильдефонс Галчинский. Очерк жизни

Константы Ильдефонс Галчинский (1905 - 1953гг.) -- поэт, чьё творчество нельзя назвать простым и однозначным: «У Галчинского нет граней, отделяющих жизнь от поэзии, трагедию от фарса, труд от игры, веселье от грусти. Всякий поэт загадочен… В Галчинском загадочность облака. Нельзя предвидеть, какие очертания примет его стих…Гуляка праздный, мистификатор, шутник, поклонник Бахуса, беспечный и забавный. Или другое. Трагик, разыгрывающий драмы в кукольном театре. Лунатический мистик. Катастрофист» [Галчинский 1967], -- так писал о польском поэте Давид Самойлов, переводивший стихотворения Галчинского на русский язык.

Судьба Галчинского, как и его творчество, причудлива и трагична одновременно. Будущий поэт родился 23 января 1905 года в Варшаве в семье мастера железнодорожных путей. В 1912 году он начал учёбу в школе при железнодорожном ведомстве, однако с началом Первой мировой войны его семья вместе с железнодорожным ведомством была эвакуирована в Москву, а в 1918 году вернулась уже в независимое Польское государство.

В Москве Галчинский учился в Школе Польского Комитета. Именно здесь будущий поэт начал изучать русский язык и впервые обратился к литературе, музыке, театру: в это время он пишет стихотворения (которые, однако, не сохранились), начинает играть на скрипке, принимает участие в спектаклях школьного театра. Он изучает произведения классиков русской литературы. «Русскую поэзию, - вспоминал его школьный приятель С.М. Салиньский, - он поглощал жадно. Многие стихотворения знал наизусть. Особенно Пушкин и Лермонтов были его близкими друзьями! » [Kamieсska 1961, с. 51]. Галчинский интересуется и современным ему литературным процессом России, изучая преимущественно творчество и манифесты футуристов: работы Д. Бурлюка, В. Маяковского, В. Хлебникова. Увлекается также чтением стихотворений символистов, А. Блока. Считает близкой себе по духу поэзию С. Есенина. Об этом увлечении Галчинским русской поэзией вспоминала и его жена Наталья в своём последнем интервью: «Константы, кроме русских классиков, Пушкина, стихотворения которого он знал наизусть, прозы Чехова, обожал Александра Блока… Поэзия Блока была близка Константы и всему нашему дому… Константы часто читал своё любимое стихотворение:

Свирель запела на мосту,

И яблони в цвету,

И ангел поднял в высоту

Звезду зелёную одну…

Также во времена тех давних милянувских вечеров Константы познакомился с Есениным и его творчеством [Beylin, c. 20].

Уже будучи известным в Польше поэтом, Галчинский занимается переводами на родной язык стихотворений поэтов-декабристов, А. А. Блока, советских поэтов.

После возвращения в Варшаву последовали учёба в Варшавском университете на факультете английской филологии, посещение курсов английского языка, занятие музыкой, участие в молодёжных журналах «Twуrczoњж Mіodej Polski» («Творчество молодой Польши»), «Smok» («Дракон») и других. Склонность к мистификации и эпатажу проявилась уже в этот период: во время учёбы в университете Галчинскому удалось защитить дипломную работу о творчестве несуществующего английского поэта XIX века Морриса Гордона Читтса.

В качестве поэта дебютировал в 1923 году. Первым опубликованным крупным произведением стал «Ослик Порфирион, или Клуб святотатцев». (Впоследствии ослик Порфирион станет одним из постоянных персонажей театрика «Зелёный Гусь»).

В 1931 году К.И. Галчинский вместе с женой Натальей (урождённой Аваловой) отправляется в Берлин (туда поэт направлен как советник по вопросам культуры Генерального консульства Польши в Берлине). Поэт посещает музеи и театры, филармонию, путешествует; будучи в Дании, отправляется по местам Х. К. Андерсена (творчество Андерсена было значимо и важно для Галчинского); путешествует по Швейцарии, Голландии, Бельгии. В это время он занимается изучением немецкого и латинского языков, увлекается творчеством И. В. Гёте, называя произведение «Фауст» важнейшим для формирования собственного мировоззрения.

В 1934 году после увольнения отправляется в Вильно, где начинается его сотрудничество с радио и выпуск сатирической программы «Kukuіka Wileсska» («Кукушка Вильнюса»). В это время сближается с движением националистов, становится постоянным автором правого журнала «Prosto z mostu» («Прямо с моста»), а также познаньского журнала «Tкcza» («Радуга») и вильнюсского «Sіowо» («Слово»).

Галчинский не любил оружие. Рассказывают, что во время пребывания в школе подхорунжих (призван был туда в 1926 году) на вопрос: «Что есть винтовка?» он ответил: «Орудие диавола». Но война не щадит никого, и 24 августа 1939 года Галчинский получает мобилизационную повестку и отправляется в Корпус Пограничной Охраны, в подразделения на бывшей восточной границе страны, а уже 17 сентября оказывается в плену. «Пленных польской армии гитлеровцы … стараются использовать на работах в Германии. Для этого их заставляют принять гражданское положение. Галчинский отказывается. Его отсылают в лагерь Альтенграбов. Начинается шестилетняя лагерная жизнь поэта» [Галчинский 1967].

С 1943 года поэт в лагере работает как переводчик и врач. В 1944 году в больнице появляется английский врач Джон Бёртон. Между ним и поэтом налаживается дружба. Позже Бёртон посвятит поэту большую книгу воспоминаний «Mirador: My Term as Hitler's Guest», изданную в Лондоне в 1986 году, а Галчинский в 1946 году напишет стихотворение-посвящение «Johnny Burton».

За несколько дней, проведённых в рядах польской армии, и за годы фашистского плена Галчинский написал стихотворения, которые помогают нам понять мысли и чувства поэта-пленника, его стремления и переживания. Эти произведения дошли до нас во многом благодаря жене поэта Наталье и его друзьям. Примечательно, что к данной теме -- теме пленения -- поэт в своём творчестве практически больше не обращался. Лишь в стихотворении «Dziecko їydowskie» («Еврейское дитя») находим строки:

Но сам я тоже ад фашистский знаю

И с криком просыпаюсь по ночам . (пер. Ю. Вронского) [Галчинский 1962 , с. 30]

Хотя тема Второй Мировой войны, её последствий для человечества нашла отражение и в послевоенном творчестве поэта. В стихотворении «Варшавские голуби» (1953г.) находим историю о том, как была разрушена Варшава фашистскими войсками:

Когда вражья бомба обрушила дом

И стены на воздух взлетели,

Остался голубь, как верный страж,

Голубь, укрывшийся в щели. (пер. Д. Самойлова) [Галчинский 1962, с. 24]

Уже вновь отстроенной и восстановленной столицей любуется поэт в стихотворении «Нынче радость в Варшаве» (пер. А. Эппеля):

Нынче радость в Варшаве --

Старе Място на месте.

Просто трудно поверить,

Превосходные вести!

Всё, как было когда-то:

Площадь, месяц и крыши,

Всё, как прежде, всё то же,

Только ярче, пригожей. [Галчинский 1962, с. 37 - 38]

Не раз в подобных произведениях К. И. Галчинский подчёркивал особую роль советского народа в деле борьбы с фашизмом и освобождения Европы от немецкой оккупации. «Советские люди спасли весь свет/ От чёрной фашистской ночи» [Галчинский 1962, с. 24], -- читаем в стихотворении «Варшавске голуби» (пер. Д. Самойлова).

После возвращения на Родину в 1946 году К. И. Галчинский вновь включается в литературную жизнь: пишет стихотворения, которые выходят отдельным томом, создаёт кабаре «Siedem Kotуw» («Семь котов»), встречается с читателями, организует ряд поэтических вечеров в Кракове, Гданьске, Верхней и Нижней Силезии и других городах. В это время его произведения печатаются в журналах «Przekrуj» («Обозрение»), «Tygodnik Powszechny» («Всеобщий еженедельник»), а сам поэт считается одним из пропагандистов советского режима в Польше. Однако, по замечанию Тодеуша Стефаньчика, «на практике вместо «записной книжки агитатора» и «самоучителя пропагандиста» читатель получал утонченную буффонаду, сюрреалистический театр смыслов, аллюзий и намеков --взаимоисключающих, производящих в голове красочный сумбур, феерический беспорядок, с которым долго ещё не могла справиться самая эффективная критика, свидетельством чему могут служить многолетние дискуссии вокруг личности и творчества Галчинского» [Stefaсczyk 2006].

В ноябре 1948 года в составе польской делегации посещает Москву для участия в торжествах, посвящённых юбилею революции. В 1949 году едет Прагу.

В 1950 году творчество Галчинского на Родине было подвергнуто резкой критике: его обвиняли в защите интересов буржуазии, в уклонении от официальной просоветский идеологии. Вот что сказал поэт А. Важик на съезде Союза польских писателей в 1950 году о Галчинском: «Поэт действительно хочет стать на сторону народа, на сторону социализма -- но в доказательство этого он предлагает нашему взору изрядно потрёпанные товары из лавчонки мещанского интеллигента. … Правильнее было бы, если бы поэт свернул шею той распоясавшейся канарейке, которая свила себе гнездо в его стихах. Очищение поэзии от вкусов и изысков буржуазной эстетики времён капитализма, от формалистических устремлений и традиций упадочнического барокко становится сегодня неотложной задачей поэтов...». На это присутствовавший в зале Галчинский негромко заметил: «Свернуть шею канарейке не проблема, но тогда все обратят внимание на клетку... Что делать с клеткой, коллеги?» [Канчуков].

Критика, а также уже имеющаяся болезнь спровоцировали второй инфаркт. В Варшаве 6 декабря 1953 года поэт умер. Похоронен на кладбище Повонзки.

В «Песнях», одном из последних стихотворений, написанных в лесничестве Пране в 1953 году, Галчинский писал, словно подводя итог своему жизненному и творческому пути:

Мы спешим. Спешит дорога

Вдаль, не зная утомленья.

Лёгкий след свой на дорогах

Уберечь бы от забвенья . (пер. Ю. Вронского) [Галчинский 1962, с. 102]

В Польше К. И. Галчинский считается одним из крупнейших национальных поэтов XX века наряду с такими авторами, как Чеслав Милош и Вислава Шимборская, Юлиан Тувим и Збигнев Херберт, Болеслав Лесьмян и Леопольд Стафф, Ярослав Ивашкевич и Тодеуш Ружевич. Его произведения переведены на болгарский, словенский, грузинский, норвежский, венгерский, немецкий, японский, чешский, английский и другие языки.

В России произведения данного автора неизвестны широкому кругу читателей, тем не менее в нашей стране было выпущено несколько сборников стихотворений К. И. Галчинского. Особой популярностью его произведения пользовались в 1960-е годы, когда, по замечанию И. Бродского, Польша и польская культура оказалась для русской интеллигенции «источником культуры», «информационным каналом, окном в Европу и мир» [Бродский 2000, с. 602]. Эти слова подтверждаются и другим поэтом - В. Британишским, который в своей статье «Речь Посполитая поэтов» писал: «Польша была для нас, для поколения оттепели, окном в свободу. Она была для нас и окном в Европу. Но раньше или позже Польша становилась окном в самое себя, окном в Польшу, в польскую культуру, одну из самых фундаментальных, многовековых европейских культур, но и остросовременную и яркоцветущую культуру ХХ века» [Британишский 2000, с. 174].

В 1962 году в Москве издана первая книга переводов произведений Галчинского - «Варшавские голуби», а в 1963 году в антологию «Польская поэзия в двух томах» включены избранные стихотворения. Самым полным сборником переводов польского поэта считается книга «Стихи», вышедшая в Москве в 1967 году, вступительную статью для которой написал Давид Самойлов. Составители антологии «Польские поэты XX века» (2000 год) поместили в первый том издания ранее не печатавшиеся в России произведения поэта. В Санкт-Петербурге в 2003 году группой авторов и переводчиков во главе с А. Нехаем был издан двуязычный сборник «Песня о флаге», включивший в себя 23 стихотворения, многие из которых в России публиковались впервые. В 2004 году вышел сборник «Фарландия, или путешествие в Темноград. Поэзия. Театр. Проза», составителем которого стал А. Базилевкий, он же выступил в качестве автора предисловия и комментариев. Галчинский неоднократно печатался и на страницах русских журналов, например, «Дружба народов» (с предисловиями Анатолия Гелескула), «Новый мир», «Иностранная литература»; переводы его произведений публикуются и на русскоязычных поэтических сайтах (например, Стихи.ру).

Также его стихотворения, пьесы входили в состав сборников польских авторов на русском языке: «Польские фрашки» (1964г.), «Современная польская поэзия» (1971г.), «Современная польская пьеса» (1974г.). Оригинальные тексты стихотворений, писем, дневников, личных фотографий представлены на сайте поэта в польскоязычной части Интернета.

На русский язык стихотворения Галчинского переводили уже упомянутые Иосиф Бродский, Давид Самойлов и Владимир Британишский, а также Борис Слуцкий, Мария Петровых, Леонид Мартынов, Михаил Светлов, современные переводчики Анатолий Нехай, Анна Черенкова, Иннокентий Андреев, Мария Чекалева-Демидовская, Мария Бурд и другие.

Глава 3. Творчество К.И. Галчинского 1939 - 1946 годов

Данная глава посвящена тем произведениям К. И. Галчинского, которые были созданы им во время пребывания в рядах вооружённых сил Польши и (по преимуществу) в лагере Альтенграбов. (Анализ всех произведений даётся по оригинальному тексту на польском языке, для удобства понимания приведены подстрочный перевод, выполненный автором работы, и, если имеется, художественный перевод). Стихотворения Галчинского неотделимы от его писем, адресованных жене, зачастую они представляют собой единое целое: стихотворения помещаются, как правило, после текста письма и могут перекликаться с его основным содержанием.

Например, 8 июня 1942 года поэт присылает жене письмо-поздравление с годовщиной свадьбы, а в качестве подарка помещает стихотворение «Серебряная акация». Именно поэтому, говоря о стихотворениях К.И. Галчинского этого периода, нельзя не учитывать тексты его писем. (Подстрочный перевод писем также выполнен автором работы).

Художественные переводы на русский язык стихотворений Галчинского, в том числе рассматриваемого периода, были опубликованы в различных сборниках. Далее в виде таблицы перечислены публикации стихотворений, которые стали объектом изучения данной работы, также указан автор художественного перевода.

Стихотворение «Письмо из плена» в переводе Д. Самойлова было также опубликовано в сборнике «Современная польская поэзия» . Первым стихотворением рассматриваемого периода стало произведение «Pieњс o їoіnierzach z Westerplatte» («Песнь о солдатах с Вестерплятте») (1939г.), написанное Галчинским за день до пленения. «Песнь…» посвящена событиям обороны Военно-транзитного склада на полуострове Вестерплятте. Повествование в произведении ведётся от лица безызвестных участников тех событий, тем самым достигается наивысшая степень обобщения.

Следует отметить, что в произведении нет ни одного слова, которое бы напрямую передавало состояние солдат: они просто идут на смерть, не жалея ни о чём, не размышляя, отчего так получилось. И это поражает:

Всю боль солдат, все терзания автор передаёт в нескольких предложениях, взятых в скобки. Эти предложения словно имеют значение попутной ремарки: А лето было прекрасным в тот год; А на земле в тот год было столько вереска на букеты .

И в этом -- весь трагизм и отчаяние.

Вереск, как кажется, появляется неслучайно в этих строчках. От слова «wrzos» (вереск) в польском языке образовано название месяца wrzesieс (сентябрь). Вспомним, что оборона Вестерплятте происходила 1 - 7 сентября 1939 года. Такая перекличка «wrzos -- wrzesieс» («вереск -- сентябрь») может показаться символичной. Также К. И. Галчинский, как было указано в предыдущей главе, учась на филологическом факультете (и не только в эти годы), увлекался английской литературой, в частности поэзией, поэтому, наверняка, знал об особом значении вереска в Шотландии, о том, что вереск -- один из её символов, о балладе «Вересковый мёд» Р. Л. Стивенсона. Следует также заметить, что и в поэзии самого Галчинского вереск появляется не единожды. В стихотворении «Астурия» вереск становится одним из символов испанской Астурии, символов спокойствия:

Я астурийской звёздной ночью

Ещё вернусь в твои края,

Вернусь в твой вереск… (пер. Б. Слуцкого) [Галчинский 1962, с.17]

В шуточном стихотворении «Сон пса» вереск становится одним из символов сытой жизни:

На горке лес дремучий,

Стволы как колбаса,

И вереск там пахучий,

Как соус разлился.

Я этот лес сжираю.

По мискам соус лью.

Живи, не умирая!

О, слава бытию! (пер. Л. Мартынова) [Галчинский 1962, с. 59]

В стихотворении «Песнь о солдатах…» вереск тоже становится знаком благополучной, мирной, жизни: вереск мог быть использован в букетах, что могли бы подарить солдаты своим девушкам или жёнам. Вместо встреч с любимыми их ждала гибель. Но и в небесной жизни погибшим солдатам уготовано место среди райского вереска, т.е. на небесах их ждёт мирная жизнь.

Автор использует приём антитезы, противопоставляя на протяжении стихотворения земное и небесное, «тогда» (время обороны) и «теперь» (время смерти и вознесения на небеса). Солдаты поднимаются на небо, к другой, вечной, жизни, а на земле остаются другие, а на земле остаётся война.

Примечательно, что все строфы (за исключением последней) заканчиваются строчками, описывающими либо восхождение солдат на небеса, либо их жизнь небесную.

И лишь последняя, шестая, строфа имеет обратную направленность: с неба - на землю. Солдаты поют о том, что если будет необходимость отдать свою жизнь, то они сделают это снова.

Таким образом, в стихотворении «Pieњс o їoіnierzach z Westerplatte» («Песнь о солдатах с Вестерплятте») Галчинский воспевает подвиг участников обороны, подчёркивая их бесстрашие, героизм, готовность отдать свои жизни, а своеобразной наградой для этих солдат становится жизнь небесная, лишённая войн и выстрелов, смерти и потерь.

Данное стихотворение написано от лица участников обороны, но читатель понимает, что авторская мысль репрезентована благодаря использованию маски: перед нами не лирический герой, а лирическая маска, в значительной степени дистанцированная от автора. (Известно, что Галчинский не бы ни участником обороны данного Военно-транзитного склада, ни участником других боевых действий.) Автор, «примеряя» образ «солдат с Вестерплятте», стремится передать конкретную мысль: защитники, участники обороны, явились героями, продемонстрировав своё бесстрашие, мужество и отвагу, и за это получили бессмертие и райскую жизнь на небесах.

Совсем другой -- лирический -- настрой отчётливо слышим в следующем стихотворении поэта этого же периода (произведение было написано в плену и передано вместе с «Песнью о солдатах с Вестерплятте» самим Галчинским через приятеля жене Наталье). Это произведение -- «Sen їoіnierza» («Сон солдата») (1939г.).

Здесь Галчинский создаёт идиллическую картину мирной жизни: уютный дом, спящая в колыбели дочь, любящая жена, тёплый ужин и горячий чай, цветы на подоконнике и клумбе перед домом. Весь трагизм раскрывается только в противоречии между заголовком и текстом: оказывается, что всё описанное в произведении, не что иное, как всего лишь сон солдата, возможно, самого поэта, находящегося в плену. И появление зелёной лодки в первом стихе «Pіynie w іodzi zielonej» (Плывёт в лодке зелёной) оказывается неслучайным: зелёный -- особый цвет в поэзии Галчинского: он писал зелёными чернилами, называл себя зелёным Константы и даже придумал театр под названием «Zielona gкњ» («Зелёный гусь»), в его поэзии зелёными были не только трава и листья деревьев, изумруды, но и ветер, тучи, мотыльки, звёзды. (Эта деталь в том числе обнаруживает, что перед нами не лирическая маска, а лирический герой, близкий автору).

Солдат -- главный лирический герой этого стихотворения -- уже не тот солдат с Вестерплятте: здесь он предстаёт как любящий сын, заботливый муж и отец, только что вернувшийся домой. А потому много вопросов и обязательная благодарность Богу за то, что все живы и здоровы: Как тихо! Дочка спит. Спасибо Тебе за это, Господи! или Всё по-старому. Что было - то прошло, благодаря Всевышнему! .

Символом счастливой и мирной жизни здесь становятся цветы герани, которые растут на клумбе у дома и которые кажутся ещё более яркими, красными вернувшемуся солдату: ещё краснее станут на клумбах герани» . В эти же цветы герани он словно хочет «окунуться», чтобы забыть те ужасы войны или плена, свидетелем которых стал. Стихотворение заканчивается строчками: Дай насмотреться на тебя, ребёнка и цветы .

Стихотворение автобиографично: мы понимаем, что лирический герой -- солдат, плывущий в зелёной лодке, близок автору; кроме того, созданию образа семьи солдата -- матери, жены и дочери -- послужила семья самого Галчинского: мать Ванда, жена Наталья и дочка Кира. Поэт, находясь в плену, переживал за свою семью. Это мы можем понять из его писем, строки которых перекликаются со строками стихотворения, в котором читаем:

Подобные строки находим и в его письмах: Часто тревожусь о Ваших насущных потребностях, но знаю, что молитвы мои сохранят Вас здоровыми. Знаю и верю. Жди меня. Письмо это носи с собой (11 июня 1941 года); Поцелуй горячо Кирюшу, Маму (19 марта 1942 года); Господь Бог пусть держит Тебя в своих сильных руках (8 июня 1942 года); Очень благодарен Господу Богу, что была его воля на то, чтобы нашу дочурку учили танцевать (8 июня 1944 года) и т.д.

Стихотворение «Sen їoіnierza» («Сон солдата») -- произведение о мечте, о желании оказаться рядом со своей семьёй. Оно хоть и трагично, но не лишено некоторой надежды. Это отражается в заголовке: перед нами солдат. Следующее же стихотворение, написанное в лагере Альтенграбов 19 марта 1942 года, «List jeсca» («Письмо узника») уже самим своим заголовком чётко позволяет обозначить главного героя: перед нами уже не солдат, а узник, пленник, но пленник, не сломленный духом, пленник, ведущий поединок духа с противником. Меняется не только название и ощущение лирического героя, но и само идейное содержание текста: это стихотворение ещё более интимно и представляет собой лирическое послание.

Всё произведение построено на обращениях лирического героя к возлюбленной; она заменяет ему весь мир: она для него счастье и утешение, свет этого мира и путеводная звезда на жизненном пути:

Начиная с кажущегося обыденным обращения «Kochanie moje, kochanie», автор по ходу стихотворения всё более и более сужает мир лирического героя: его мир оказывается заполненным любовью к той единственной, имени которой он так и не упоминает, но слова-обращения к ней он неизменно пишет с большой буквы: Ty, Twe, Tobie, уподобляя тем самым любимую Всевышнему. В последней строфе Галчинский прямо пишет, сопоставляя жизнь рядом с любимой с раем: «ten raj przy Tobie tak bіogi». Следует отметить и тот факт, что поэт обращается к жене таким образом не только в стихотворениях, но и в письмах. Примечательно, что письмо, в котором было написано данное стихотворение, и следующее письмо поэт начинает словами «Путеводная звезда» , что очевидным образом перекликается с концовкой стихотворения: Ты свет света и песня моей дороги/ моего пути . (Мотив дороги как жизненного пути появится и в другом стихотворении этого периода - «To nic, їe droga daleka…» (Ничего, что дорога далека…»)).

Лиричны по своему настроению и другие стихотворения этого периода - «Srebrna akacja» («Серебряная акация») и «Dzika rуїa» («Дикая роза») (оба -- 1942г.). Эти произведения -- яркий пример того, как Галчинский переходит в своей поэзии от изображения чувств и состояний лирического героя к изображению объекта его поэзии (это видно даже по названию произведений). В них образ лирического героя уходит на второй план, его словно затеняет образ возлюбленной, которой поэт даёт такие лирические имена, как Дикая Роза и Серебряная Акация. Вот что пишет по этому поводу дочь поэта Кира: «Он звал её тысячами имён. Она была Натой, Наталкой, Натусей, но и Павликом, и Аистёнком. Дикой Розой и Серебряной Акацией. Маленьким домашним оберегом. И лирикой и музыкой. И десятой, ещё не известной, музой. Маленьким Боженькой и Эвридикой. Грузинской княжной и египетской королевой. Трогательной принцессой на горошине, убежищем для грешных и пристанищем для заблудших. Фонарём для завороженной дрожки, майской ночью, луной, звёздной синевой, светом мира и песней его пути. Была умной, как сова... Это её он просил вывезти его на счастливые острова...» [Галчинская].

Начало стихотворения «Srebrna akacja» («Серебряная акация») построено как образец пейзажной лирики: автор улавливает мгновения, движения, штрихами передавая красоту цветущей акации: он восхищается её запахом, шумом, цветением. Словно рефрен звучат слова: это сам сон, это сам блеск, серебряные акации ; серебряный ветер, серебряная пыль, серебряные акации ; запах злаков, серебряный дым, акация серебряная .

Акация для него песня, что летит от лирического героя, с которым ассоциирует себя автор, до его возлюбленной:

Перед серебряными акациями герой готов стоять, как пред иконой: «Palк przed nimi serce, jak u ikony» (Зажгу перед ними сердце, как у иконы).

И лишь в конце произведения Галчинский пишет о том, что его возлюбленная для него тоже ассоциируется с этими цветущими, серебряными акациями: именно ей, любимой, лирический герой поклоняется как божеству, ею он так же восхищается, ей цветущие акации поют гимн, и ей поёт свою торжественную песнь сам автор.

Выше уже было указано, что данное стихотворение Галчинский прислал своей жене в качестве подарка на очередную годовщину свадьбы (8 июня 1942 года): Посылаю тебе стихотворение, которое уже давно хотел тебе прислать. Пусть это будет моим скромным подарком для тебя на годовщину нашего чудесного бракосочетания .

Из писем поэта мы можем понять, что он верил в неслучайность встречи именно с Натальей, в то, что эта встреча была уготована Всевышним и что эта встреча случилась именно с Натальей, а не с другой женщиной. 11 июня 1941 года он писал: Часто обоим нам нелегко; но именно Ты и именно я встретились затем, чтобы жить в такое время. Подумай об этом глубоко. Сегодня годовщина нашей свадьбы! .

Свою любимую поэт воспевает и в образе Дикой Розы. Она его пленит и очаровывает, она помогает перенести самые тяжёлые жизненные ситуации. И опять, как и в предыдущем стихотворении, Галчинский лишь в последней строфе объединяет образ Дикой Розы и образ возлюбленной в один:

Образы цветов (Дикой Розы) и цветущих растений (Серебряная акация) возникают не только в стихотворениях поэта, они неизменно появляются и в письмах, адресованных жене. Так, например, поздравляя жену с годовщиной свадьбы, Галчинский желает, чтобы ей приснились самые красивые ирисы (в письме от 11 июня 1941 года), стихотворение «List jeсca» («Письмо узника») поэт присылает, по его собственному замечанию, вместо пасхальных гиацинтов (письмо от 19 марта 1942 года).

Цветы же являются главными выразителями мысли поэта в стихотворении «To nic, їe droga daleka…» («Ничего, что дорога далека…») (1942 г.). Цветы, посаженные самим Господом вдоль дороги (т.е. жизненного пути поэта), дважды (в конце каждой из двух строф стихотворения) говорят и просят: «Miejcie nadziejк!» (Имейте надежду!).

О необходимости верить и надеяться Галчинский писал в письме от 11 июня 1941 года, приводя большую цитату из Евангелия от Марка (гл. 11: 22 - 24): «Сказал Господь Своим ученикам: имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, - будет ему, что ни скажет. Потому говорю вам: всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, - и будет вам ». Эти слова поэт обращает к своей жене, эти же слова «произносят» цветы для лирического героя стихотворения и для его возлюбленной.

Кроме того, в этом стихотворении отчётливо звучат и переплетаются другие мотивы, намеченные в поэзии Галчинского данного периода: мотив дороги как жизненного пути и тоски, одиночества поэта-пленника (Ничего, что дорога далека, что требуется тосковать и ждать ). Подкрепляется это ощущение и появившимися в стихотворении образами вечернего неба, ангела и Вифлеема (и соответственно, Вифлеемской, путеводной звезды -- ср.: жена для поэта -- путеводная звезда, возлюбленная лирического героя -- свет его пути). Путеводная звезда здесь ещё и дикая роза: Ничего, что скитание/странствие длится долго, ведёт меня запах/ аромат дикой розы .

В этом стихотворении более отчётливо по сравнению с предыдущими звучит религиозный мотив, проявляющийся и в словах «Имейте надежду!», которые перекликаются со словами Христа «Имейте веру Божию», и в образах ангела, Вифлеема, и в том, что цветы посажены самим Господом.

Христианское звучание имеет и следующее произведение - «Matka Boskla Stalagуw» («Богоматерь Лагерей») (27 сентября 1944 г.).

Произведение имеет сюжет: однажды вечером из букового леса, окружавшего лагерь, вышла Богоматерь лагерей. Она - молитва и спасение отчаявшихся, ночной покой и борьба дня:

Всё -- заботы, печали, безнадёжно долгие дни и одиночество, письма --всё это Христос превратит в рубины, изумруды (любимый камень Галчинского), жемчуг, а самое большое горе -- в огромное дерево. Заключённым женщинам будут посланы сны о детях и добрых мужьях, о жизни, что звучит и льётся как прекрасная песня. А для погибших Богоматерь будет цветущей на могиле рябиной.

Очевидно, что в этом стихотворении образ лирического героя уходит на второй план, а повествование в большей части текста представляет собой монолог Богоматери. (Нужно также заметить, что её образ присутствует во всех письмах Галчинского: к ней он обращается с молитвами, её он просит защитить близких и родных и помочь им).

Этой же датой -- 27 сентября 1944 года -- помечено и другое стихотворение «Dopiero gdy wzejdzie ksiкїyc i swoje myњli uparte…» («Лишь когда взошла луна и свои мысли упрямые…»). Оно, как и большинство произведений, адресовано и обращено жене Наталье. Оно лирично и интимно: лирический герой отождествлён с автором, который метафорически говорит о том, что он каждый вечер перед очами своей жены «ставит стражу» из двух котов, призванных охранять сон любимой, и только с появлением первых лучей солнца и наступлением утра стражи-коты исчезают. Следует заметить, что К.И. Галчинский именовал себя в письмах жене Котом: всякое письмо он подписывал «Twуj Kot» (Твой Кот) или просто «Kot» (Кот).

В заключительных стихотворениях этого периода -- «Pieњс o fladze» («Песнь о флаге») (1 октября 1944г.) и «Piosenka warszawskich krzyїowcуw» («Песенка варшавских крестоносцев») (февраль 1945г.) -- Галчинский отходит от любовной лирики, от писем-посланий, и в его произведениях вновь появляется гражданский мотив. Патриотическая направленность «Песни о флаге» чувствуется даже явственнее, чем в «Песни о солдатах с Вестеплятте». Галчинский прославляет бело-красный флаг, являющийся одним из символов Польского государства. Рефреном звучат слова: красный как бокал вина, белый как снежная лавина, бело-красный . Он уподобляет флаг родного государства произведениям Шопена (Галчинский считал этого композитора одним из символов Польши): флаг как баллада/ ария Шопена, которую ткала/создавала Божья Матерь .

Что бы ни случилось, поэт верит в силу бело-красного флага, в то, что он всегда будет развеваться над его Родиной. Эти мысли и слова автор передаёт от лица самого флага. И даже вдруг прозвучавший выстрел (как символ войны) не способен лишить этого торжественно-воодушевлённого настроения:

И даже собравшаяся вместе нечистая сила не способна погубить бело-красный флаг, ведь он имеет Божественное покровительство. Финал произведения оптимистичен: флаг был унесён высоко на небеса девушкой, и уже оттуда он славит Польшу и покровительствует ей, оставаясь бело-красным непобедимым флагом:

Примечательно, что трактовка Галчинским цветов флага (белый -- цвет снега, красный -- цвет вина) не совпадает с официальной трактовкой значений цветов на флаге Польши, согласно которой белый символизирует чистоту помыслов, красный -- героическое прошлое народа, кровь, пролитую за Родину. Трактовка Галчинского, как кажется, носит исключительно поэтический и глубоко индивидуальный характер.

Стихотворение «Piosenka warszawskich krzyїowcуw» («Песенка варшавских крестоносцев») никогда не печаталось при жизни автора: оно, по свидетельству родственников поэта, существовало только в рукописном варианте, машинописный текст появился лишь в 1951 году, сделан он был женой Галчинского Натальей. В Польше впервые стихотворение было напечатано в 2014 году.

Данное произведение оптимистично и патриотично по своему звучанию и настрою (эти мысли подтверждаются и датой его создания). В первой строфе автор провозглашает начало крестового похода:

Помочь крестоносцам в их нелёгком деле должны святыни, которые своим блеском словно озаряют путь воинам:

Как видим, Галчинский помещает образы варшавских крестоносцев в более широкий культурный и культурологический контекст. Свет от святынь, во-первых, он сравнивает с путеводной нитью Ариадны (и снова возникает мотив пути, пути как дороги и пути как жизни). Путь героям освещают и освящают Казанские ворота , Острые ворота (являются одним из символов Вильнюса и представляют собой ворота с часовней, где находится чудотворная икона Пресвятой Девы Марии), Ченстохова (считается духовной столицей Польши, где хранится чудотворная икона Божией Матери), Нотр-Дам (Собор Парижской Богоматери). Как видим, все эти святыни связаны с образом Божией Матери, которая неоднократно появлялась в произведениях поэта данного периода и в его письмах. Имена безызвестных героев-крестоносцев должны стать троном для Девы Марии:

В данной строфе автор упоминает и монастырь Ясная Гора в Ченстохове.

К этому же времени -- к 1945 году -- относится создание стихотворения «Ojczyzn№ moj№ jest muzyka» («Родина моя -- музыка»). (Оно не включено в текст писем, что передавал и пересылал своей жене Галчинский; можно предположить, что это стихотворение написано после перевода поэта из лагеря Альтенграбов незадолго до освобождения, а потому сохранено самим автором, а позже перепечатано и опубликовано).

Указанное произведение тематически и образно продолжает предыдущие стихотворения данного периода. Своей Отчизной, Родиной поэт называет музыку и словно выводит на поверхность, делая очевидным, ещё один мотив, присутствовавший во всех выше рассмотренных стихотворениях -- мотив и тему музыки. Вспомним, что солдаты с Вестерплятте, возносясь на небо, поют, а само произведение называется «Песнь…», что возлюбленная, жена в «Письме узника» названа «песней моей дороги», а Серебряная Акация -- это песня, что плывёт до уст возлюбленной и возвращается к лирическому герою, что любимая о Дикой Розе поёт песню, что буковые деревья в лесу, откуда показалась Богоматерь, были подобны нотам и что Дева Мария обещает заключённым женщинам послать сны о жизни, звучащей как прекрасная песня, что произведения «Pieњс o fladze» («Песнь о флаге») и «Piosenka warszawskich krzyїowcуw» («Песенка варшавских крестоносцев») уже самим своим названием относят к теме музыки. И в свете всего этого неслучайными кажутся первые две строки произведения:

Музыка -- это то, что Галчинский любил, и в поэзии, и в жизни. Среди исследователей Польши бытует теория о том, что есть связь между той музыкой, что слушал поэт, и его произведениями, что «рождаются его стихотворения, имеющие такую глубокую связь с музыкой в целом, а с Бахом в частности» [Wspomnienia o Galczynskiem 1961, с. 492].

Часто через музыку польский поэт поэтизирует образ женщины. Указанный мотив присутствует и в данном стихотворении.

Очевидно, стихотворение написано после того, как поэт покинул лагерь Альтенграбов и в начале 1945 года был переведён в город Тангерхютте, затем на фабрику боеприпасов в Хиллерслебен, а потом для литейного производства железа в Гарделеген, но после освобождения всего лагеря и его заключённых британскими войсками оказывается в пересыльном лагере Хёкстера.

Уже тогда Галчинский осознаёт, что близко возвращение на родину, в Польшу, а потому звучание стихотворения оптимистично. Автор вспоминает о пяти годах плена как о том, что уже прошло:

И чувством, неизменно бывшим с Галчинским в течение этих пяти лет, является любовь, которая способна разрушить все преграды и оказаться спасительной, вечной. Именно об этом пишет автор, именно это чувство -- любовь -- он благодарит за своё скорое возвращение домой.

Таким образом, стихотворения К. И. Галчинского, написанные им во время пребывания в рядах вооружённых сил Польши и в немецком лагере Альтенграбов, неразрывно связаны друг с другом, а также с его письмами данного периода. Это проявляется в наличии общих, сквозных мотивов и образов: мотив дороги как жизненного пути поэта («Письмо узника», «Серебряная Акация», «Ничего, что дорога далека…», «Дикая Роза», «Песенка варшавских крестоносцев») и образ возлюбленной как путеводной звезды; религиозный мотив («Песнь о солдатах с Вестерплятте», «Сон солдата», «Письмо узника», Ничего, что дорога далека…», «Богоматерь Лагерей», «Песенка варшавских крестоносцев», «Песнь о флаге») и образ Богоматери, мотив небесного (божественного) покровительства защитникам Родины и пленникам; образы цветов, неизменно ассоциирующихся с любимой («Сон солдата», «Серебряная Акация», «Ничего, что дорога далека…», «Дикая Роза»), и образ Кота, персонифицирующий поэта («Лишь когда взошла луна и свои мысли упрямые…»), мотив музыки и звучащей песни.

Также можно заметить, что все эти темы, образы и мотивы переходят из стихотворения в стихотворение, взаимопроникают, словно создавая ткань, основу произведений, которые в свою очередь этими темами и мотивами будто цепляются друг за друга. Так, обращение к семейным и религиозным ценностям, символика цветов (герани) в стихотворении «Сон солдата» находит своё продолжение в нежном обращении к любимой, возвеличивании её до божества в «Письме узника», а также в стихотворении «Ничего, что дорога далека», где мотив ожидания встречи с любимой высвечен религиозной тематикой, а образ дикой розы из этого стихотворения в свою очередь получит продолжение в аллегорическом изображении возлюбленной в образе Дикой Розы и Серебряной Акации.

Эта особенность поэзии Галчинского (всего творчества в целом, а не только лирики рассматриваемого периода) была отмечена Марией Петровых, переводившей польских поэтов на русский язык, в следующем коротком, но весьма ёмком стихотворении:

Лесьмян -- он по вертикали --

В глубь земли и в глубь небес,

А Тувим -- в долины, в дали,

Где на горизонте -- лес.

А Галчинский?.. Разве просто

Обозреть его добро:

Зелень, серебро и звезды,

Звезды, зелень, серебро. [Петровых 1991, с. 176]

Рассмотренные в данной работе произведения поэта представляют собой как образцы патриотической, гражданской лирики («Песнь о солдатах с Вестерплятте», «Песнь о флаге», «Песенка варшавских крестоносцев»), словно обрамляющие собой весь цикл, так и образцы любовной лирики, писем-посланий, в которых на первый план выходят темы любви, семейных ценностей, ожидания встречи («Сон солдата», «Письмо узника», «Серебряная акация», «Дикая роза», «Ничего, что дорога далека…», «Лишь когда взошла луна и свои мысли упрямые…»).

В стихотворениях, причисленных к образцам гражданской лирики, мысли автора репрезентованы за счёт использования лирической маски: автор передаёт свои мысли и чувства от лица солдат («Песнь о солдатах с Вестерплятте»), польского флага («Песнь о флаге»), крестоносцев («Песенка варшавских крестоносцев»), Богоматери («Богоматерь лагерей»).

Лирический герой стихотворений-посланий близок автору. В таких произведениях автор идёт по пути от изображения своих собственных чувств к изображению и выведению на первый план адресата посланий. Неизменным адресатом этих писем и стихотворений-посланий явилась жена поэта.

Эту особенность -- обращение к жене Наталье, возвеличивание её образа до божества, так, что не только поэт, но вся природа словно служит и хочет угодить ей -- тонко подметил в своём стихотворении «Соловьи Ильдефонса-Константы» Давид Самойлов, который, как и М. Петровых, имел в виду лирику польского поэта в целом, а не только рассмотренные произведения:

Ильдефонс играет на скрипке, потом на гитаре,

И вновь на скрипке играет Ильдефонс-Константы Галчинский.

Ночь соловьиную трель прокатывает в гортани.

В честь прекрасной Натальи соловьи поют по-грузински. [Самойлов]

Письма Галчинского можно считать в некотором роде творческой лабораторией, в которой поэт ищет нужные образы, слова, мотивы. Например, в письме от 11 июня 1941 года поэт приводит цитату из Евангелия о том, что всякий человек в любой ситуации должен иметь надежду. Эти же слова - «Имейте надежду» - рефреном звучат в стихотворении 1942 года «Ничего, что дорога далека…». Письмо от 19 марта 1942 года начинается словами-обращениями к жене «Путеводная звезда», а стихотворение «Письмо узника», помещённое в это письмо, заканчивается словами: ты свет света и песня моей дороги/ пути . Метафора, связанная с образом Вифлеема, Вифлеемской (путеводной) звезды лежит в основе стихотворения, написанного полгода спустя, «Ничего, что дорога далека…».

Но письма же являются и следствием стихотворений: образы, использованные в текстах произведений, появляются потом в текстах писем. Так, после стихотворения «Письмо узника» поэт в письмах называет жену путеводной звездой.

Глава 4. Творчество К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов и русская военная поэзия 40-х годов

«Поляки, не любя нас, всегда интересовались русской культурой и жили близкими к ней интересами. Они захлёбывались в русском море, но не боялись в нём утонуть» [Хорев 2012, с. 7 - 8], -- отмечал Давид Самойлов. На справедливость слов поэта указал исследователь В. А. Хорев, автор книги «Восприятие России и русской литературы польскими писателями». Но Хорев в этой же книге отмечал и то, что, несмотря на многовековые русско-польские политические, идеологические, экономические противоречия, в области культуры и искусства, в том числе, а зачастую -- прежде всего -- в литературе происходили взаимообмен, взаимообогащение, взаимовлияние, т.е. своего рода общение, которое оказывалось полезным обеим сторонам диалога [Хорев 2012].

Так, например, в 60-е годы XX века польская литература оказалась для русской интеллигенции, по выражению И. Бродского и В. Британишского, своеобразным окном не только в Польшу, но и в Европу. (Об этом было сказано в первой главе настоящей работы). В свою очередь в Польше знатоки и поклонники русской литературы, как заметил писатель Тадеуш Конвицкий, «играли в … интеллектуальной жизни позитивную роль. У них были открыты глаза, не зашоренные захолустным национализмом. Они реагировали на присутствие в … государстве восточных или почти восточных меньшинств. Они противостояли самодовольной реакции» [Хорев 2012, стр. 7].

Однако такой диалог оказывается полезным не только в деле познания культуры, литературы, искусства другой страны, другого, хоть и исторически родственного народа, но и в осознании уникальности черт своей культуры, литературы, искусства, поскольку на фоне другого, чужого отчётливее можно рассмотреть своё.

Данная глава настоящей работы будет посвящена рассмотрению лирики К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов в сравнительном сопоставлении с русской военной поэзией 40-х годов. Такое рассмотрение, как кажется, поможет, с одной стороны, высветить те или иные особенности поэзии Галчинского, а с другой стороны, может оказаться полезным и при изучении русской литературы указанного периода.

Как было отмечено выше, творчество К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов являет читателю и образцы гражданской поэзии, и образцы любовной лирики, реализующиеся преимущественно в жанре стихотворения-послания.

Стихотворные послания занимают важное место и в официальной отечественной фронтовой лирике 40-х годов. К этому жанру относятся, например, «Жди меня» (1942г.) К. Симонова, «Бойцу Южного фронта» (1941г.), «Новогоднее слово» (1941г.), «Земляку» (1943г.), «Дорога на запад» (1942г.), «Партизанам Смоленщины» (1942г.) А. Т. Твардовского, «Послание друзьям» (1942г.) Т. Жарокова, «У эшелона обнимемся» (1942г.) Б. Богаткова, «Письмо к маме» (1943г.) М. Сурначёва и многие другие. Как видно уже из названия, такие стихотворные послания могут быть обращены не только к возлюбленной, к родным и друзьям, но и к целому поколению, на долю которого выпала война, иногда -- к будущим поколениям. Послание может включать в себя как любовные, так и общегражданские, патриотические мотивы, а также нередко и политические. Такие произведения близки агитационной поэзии, призванной поднимать боевой дух. Данное явление вполне закономерно, поскольку многие из приведённых в качестве примера произведений были написаны в первый год войны, т.е. в то время, которое традиционно принято считать периодом агитационно-плакатной поэзии. Однако эта особенность -- наличие агитационных мотивов -- сохраняется и в тех образцах жанра, что были написаны позже. Например, в стихотворении О. Берггольц «…Я буду сегодня с тобой говорить…» (16 октября 1941г.) находим:

…Я буду сегодня с тобой говорить,

товарищ и друг ленинградец,

о свете, который над нами горит,

о нашей последней отраде…

Товарищ, прислушайся, встань, улыбнись

и с вызовом миру поведай:

- За город сражаемся мы не одни, -

и это уже победа….

Мы знаем - нам горькие выпали дни,

грозят небывалые беды.

Но Родина с нами, и мы не одни,

и нашею будет победа [Берггольц].

Или в произведении «Бойцу Южного фронта» (1941г.) А. Т. Твардовский, обращаясь к неизвестному солдату, пишет:

И вся родимая держава,

И весь наш тыл, и фронт любой

Несут хвалу и честь по праву

Тебе, товарищ боевой…

Москва и дальний заполярный,

В снега ушедший городок

С одною думой благодарной

Обращены к тебе, браток [Военная литература].

Как видим, русская фронтовая поэзия не ограничивается исключительно любовным посланием, её тематика шире, а в роли адресата часто выступает собирательный образ (житель блокадного Ленинграда, боец Южного фронта) или вполне конкретный -- милая сердцу родная сторона, малая родина («Партизанам Смоленщины» А. Т. Твардовского), танковый экипаж («Дорога на запад» А. Т. Твардовского), весь русский народ («Русскому народу» (1941г.) С. Городецкого).

Те же стихотворения-послания, которые имели определённого адресата, часто воспринимались как обращение, послание не к конкретному человеку -- к жене или возлюбленной, а как к возлюбленной в общем. Таково произведение «Жди меня» К. Симонова, ставшее в своём роде хрестоматийным. Популярность этого стихотворения, как и многих других, объясняется универсальностью изображённого чувства - любви. Также в данном стихотворении появляется ещё один мотив, тесно связанный с темой любви, - мотив ожидания. В подобных произведениях неизменно возникают два образа: с одной стороны, образ женщины, томящейся ожиданием, переживающей за судьбу своего возлюбленного, а с другой - образ мужчины, для которого важным было знать, что его дома кто-то ждёт. Иллюстрацией этого положения являются строчки К. Симонова: «Ожиданием своим ты спасла меня… Просто ты умела ждать, как никто другой». Но были и противоположные примеры: жена не дожидалась мужа с войны и выходила замуж за другого. Об этом ещё одно стихотворение К. Симонова - «Открытое письмо» (1943г.).

В лирике же К. И. Галчинского примеров подобных стихотворений (адресат которых - обобщённый образ) мы практически не находим. Его стихотворения являются более интимными по сравнению с посланиями русских поэтов. Если адресат первых стихотворений-посланий Галчинского («Сон солдата», «Письмо узника») можно рассматривать обобщённо, то в последующих («Серебряная акация», «Дикая роза», «Ничего, что дорога далека…») произведениях, где происходит сужение мира лирического героя до адресата этих посланий, такое обобщение кажется затруднённым. К тому же, читателю, не знакомому с перепиской поэта и жены, очень трудно восстановить полный комплекс смыслов и мотивов, реализующихся в произведениях.

У Галчинского мотив ожидания неизменно подсвечен религиозной тематикой: молитвами, образами Богородицы, Христа, рая, Вифлеема, прямыми цитатами из Библии. Возникновение этого мотива в стихотворениях и письмах и появление указанных образов видится естественным для произведений польского поэта: он был религиозным человеком, и поэтому вера, религия занимает важное место в его лирике (не только рассматриваемого периода, но и в поэзии в целом). Отечественная поэзия 40-х годов, конечно, не обнаруживает большого количества религиозных мотивов и тем, но в произведениях этого периода встречаются отсылки к библейским текстам, к текстам православных богослужебных книг.

Например, Ольга Берггольц в стихотворении 1941 года «Покуда небо сумрачное меркнет…» пишет: «Клянусь тебе, клянусь, что мы бессмертны, / мы, смертью попирающие смерть» [Берггольц]. Данные строчки очевидным образом перекликаются с текстом акафиста Воскресению Христову: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав».

В основе сюжета стихотворения М. Зенкевича «У двух проталин» (1942г.) - воскрешение из мёртвых русского и немецкого солдата в Пасхальную ночь. Ожившие солдаты приветствуют друг друга традиционными христианскими формулами: «Christ ist erstanden!» - / сказал один, / Поняв неустанный / шорох льдин. / «Христос воскресе!» - / другой ответил, / Почуяв над лесом / апрельский ветер», а после возвращаются в первоначальное состояние: «И троекратно / облобызались,/ И невозвратно/ с весною расстались,/ И вновь онемело,/ как трупы, легли/ На талое тело/ воскресшей земли...» [Русская поэзия].

Своеобразным упрёком звучат слова К. Симонова в стихотворении «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины…» (1941г.):

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в бога не верящих внуков своих. [Поле славы 1988, с. 259].

Религиозные мотивы звучат и в стихотворении С. Наровчатова «В те годы» (1941г.), М. Светлова «Возвращение» (1945г.), П. Шубина «Я люблю тебя тою любовью» (1945г.) и других.

Следует всё же заметить, что религиозные мотивы поэзии 40-х годов ввиду официальной атеистической идеологии не так явственны и представлены довольно завуалировано лишь в отдельных произведениях некоторых поэтов. Хотя есть исследователи, которые указывают на религиозный характер поэзии периода Великой Отечественной войны. К такому выводу приходит А. Н. Смолина, опираясь на лингвистический анализ стихотворных текстов указанного периода, отмечая, что защитники Родины проявляют такие качества, как милосердие, мужество, доброта, жертвенность, справедливость, сострадание, любовь, терпение, правдолюбие, вера, надежда, т.е. предстают носителями высших христианских добродетелей [Смолина 2015, с. 243 - 268].

Выше уже было отмечено, что гражданские стихотворения также присутствуют (но не являются доминирующими) в творчестве Галчинского 1939 - 1946 годов. Эти произведения, как и лирические послания, высвечены религиозной тематикой: в «Песенке варшавских крестоносцев» святыни, связанные с образом Девы Марии, освещают путь крестоносцев; в стихотворении «Богоматерь Лагерей» появляется образ самой Божией Матери. Одним из мотивов гражданской поэзии Галчинского этого периода является мотив вознесения: на небеса унесён флаг Польши («Песнь о флаге»), в стихотворении «Песнь о солдатах с Вестерплятте» погибшие солдаты возносятся на небеса, в рай, и оттуда покровительствуют Варшаве и всей Родине. С одной стороны, здесь очевидным образом реализован религиозный мотив (вознесение души в рай), а с другой -- мотив небесного покровительства.

Отечественная военная поэзия 40-х годов обнаруживает мотив прямо противоположный мотиву вознесения на небеса: если у Галчинского смерть воинов (защитников Вестерплятте) подразумевает бессмертие души, её спасение и пребывание в раю (в соответствии с христианским учением), то в советский поэзии за смертью физической не следует бессмертие души. Например, в стихотворении «Я убит подо Ржевом» (1945 - 1946 гг.) А.Т.Твардовского, в котором повествование ведётся от лица погибшего солдата (у солдата него нет имени, а значит, его монолог -- это ещё и речь от лица всех погибших), читаем:

Я - где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я - где с облачком пыли

Ходит рожь на холме;

Я - где крик петушиный

На заре по росе;

Я - где ваши машины

Воздух рвут на шоссе;

Где травинку к травинке

Речка травы прядёт,

Там, куда на поминки

Даже мать не придёт… [Поле славы 1988, с. 303]

Смерть физическая не подразумевает бессмертия души, мёртвые превращаются в часть природы. Такой же мотив - в стихотворениях «Его зарыли в шар земной» (1944г.), «Мы ушли на заре…» (1944г.) С. Орлова:

Под землей наши руки с корнями сплелись.

И не слышим мы - дождь ли идёт по России,

Или дымом сугробы в полях завились…

Только хруст корневищ сквозь прогнившие кости,

Только голос подземных ручьёв…

На забытом, заросшем крапивой погосте

Мы лежим, может, год, может - тыщу веков [Военная литература].

Даже в упомянутом выше стихотворении М. Зенкевича «У двух проталин» солдаты воскресают, но потом уже «невозвратно» становятся мертвецами, т.е. никакое бессмертие души здесь не имеется в виду.

Однако русская поэзия даёт надежду на спасение, которое возможно в памяти живущих, в памяти последующих поколений, так как истинное бессмертие бойца только в победе над врагом. И эта победа нужна не только павшим, но и живым:

И у мёртвых, безгласных,

Есть отрада одна:

Мы за Родину пали,

Но она спасена…

Нам свои боевые

Не носить ордена,

Вам -- всё это, живые,

Нам -- отрада одна:

Что недаром боролись

Мы за Родину-мать… [Поле славы 1988, с.303], - находим у Твардовского в произведении «Я убит подо Ржевом». Стихотворение «Русская пехота» (1943г.) И. Сельвинского заканчивается словами, выражающими ту же самую мысль:

Он [солдат] падёт. Но встанет слава.

И на вражий дот

Имя падшего по праву

Роту поведёт.

Он победе вроде брата,

Даже за милка.

Против русского солдата

Смертушка мелка. [Поле славы 1988, с. 305]

Следует отметить, что смерть солдат, бойцов воспринимается не как жертва, а как долг. Эта идея читается в стихотворении Галчинского «Песнь о солдатах…», и в произведениях советских поэтов.

У К. И. Галчинского погибшие солдаты, оказавшись на небесах, становятся незримыми покровителями, защитниками города (шире -- страны), готовыми в случае необходимости вновь спуститься на землю. В советской поэзии подобного мотива небесного покровительства не находим. Но есть близкая идея: погибшие становятся помощниками живых бойцов. Продолжают дело павших фронтовые братья («Я убит подо Ржевом»), с именами погибших военных товарищей бойцы пойдут в атаку («Русская пехота»). И. Эренбург в стихотворении «1941» (1941г.) пишет о том, как все встали на защиту Родины: «ополчились нивы и луга», «дерево и то стреляло вслед», «партизанили кусты» [Поле славы 1988, с. 268]. В произведении есть следующие строчки, раскрывающие мотив помощи погибших живым:

Шли с погоста деды и отцы,

Пули подавали мертвецы…

Смерть предстала им не в высоте,

А в крестьянской древней простоте… [Поле славы 1988, с. 268].

Советским солдатам покровительствуют не небесные защитники, а павшие, их ведёт не путеводная звезда, а красноармейская:

И что ни миг - то крепче наши силы,

И что ни час - грознее наш удар,

И что ни день - светлее над Россией

Горит красноармейская звезда! [Поле славы 1988, с. 260], - читаем в стихотворении «Пою тебя, страна моя!» (1941 г.) В. Гусева.

Таком образом, мы видим, что религиозный мотив вознесения, покровительства в советской поэзии 40-х годов получает своеобразную трансформацию, обусловленную официальной идеологией того времени. Также нужно отметить, что такая трансформированная система, приспособленная к потребностям времени, как кажется, создаётся по законам устройства системы религиозной: место Бога на небе занимает советская звезда; смерть воспринимается как долг; истинное бессмертие возможно только в памяти потомков, в грядущей победе; устремление бессмертной души вверх, к небесам, заменятся движением вниз, к корням, тленного тела.

Наличие большого количества религиозных мотивов и образов в поэзии Галчинского и их незначительное количество в отечественной лирике объясняется не только религиозностью польского автора и отсутствием её у советских поэтов. Официальное отношение к религии в Польше и СССР было различным. Как известно, в СССР на государственном уровне была запрещена пропаганда религии, а идеологией был провозглашён атеизм. Несмотря на это, перепись населения 1937 года показала, что две трети сельского и треть городского населения считали себя верующими. На это косвенно указывают и приведённые выше в качестве примеров стихотворения, которые были написаны в 1941 - 1942 годах, т.е. до изменений в религиозной политике.

После начала Великой Отечественной войны советская власть пересмотрела своё отношение к церкви: деятельность Союза воинствующих безбожников была прекращена. 4 сентября 1943 года состоялась встреча И. В. Сталина с митрополитом Сергием, в результате которой было разрешено созвать Архиерейский собор и вернуть из заключений и ссылок оставшихся в живых священнослужителей. В стране вновь стали открываться храмы: если к концу 1939 года в СССР было чуть более ста действующих храмов и 4 монастыря, то к 1949 году их стало 14,5 тысяч и 69 соответственно. Были переизданы богослужебные книги, Библия, молитвословы [Карамазов 2011, с. 629 - 630]. Такой поворот в отношении властей к религии объясняется, во-первых, тем, что церковь обладает мощным мобилизирующим потенциалом, а во-вторых, государству нужен был сильный идеологический союзник в борьбе с фашистами. Этим союзником стала церковь, тем более что немецкие власти тоже пытались сыграть на религиозных чувствах: на оккупированных территориях гитлеровцами поощрялись все формы религии, но были запрещены любые связи с московским митрополитом, а немецкая пропаганда заявляла о том, что целью Германии является (наряду с борьбой с тоталитарным режимом) освобождение церкви от атеистического государства.

Иной ситуация была в Польше. В то время как в СССР организовывал свою деятельность Союз воинствующих безбожников (1925 год), Православная церковь Польши была признана автокефальной (17 сентября 1925 года состоялось официальное провозглашение), а господствующей религией государства было принято католичество (1927г.). Со стороны властей Польши гонений на церковь (в том виде, как это было в СССР) не было, однако жизнь внутри самой церкви в этот период характеризуется противостоянием православия и католицизма, в результате чего правительство страны было вынуждено подчинить церковную жизнь государственной власти. И всё же, несмотря на столь категоричные меры, борьбы с религией и священством не было.

Обращаясь к стихотворным посланиям, стоит обратить внимание и на то, что и Галчинский (преимущественно в письмах), и фронтовые поэты показывают, как важно каждое письмо, пришедшее из дома. Эта весточка от родных становится символом ожидания и любви. «Натуся, очень-очень утешили меня Твои открытки, потому что уже начинал тяжело грустить и переживать », - пишет К. И. Галчинский в письме от 11 декабря 1944 года.

Эта же мысль звучит в стихотворении М. Исаковского «Огонёк» (1942г.):

И подруга далекая

Парню весточку шлёт,

Что любовь её девичья

Никогда не умрёт…

И просторно и радостно

На душе у бойца

От такого хорошего

От её письмеца. [Русская поэзия]

М. Джалиль, судьба которого в чём-то похожа на судьбу Галчинского, в стихотворении «Песня девушки» (1942г.) пишет о том, как бойцу важна любая весточка из дома:

Весть о том, что и жду, и люблю,

Я джигиту пошлю своему.

Весть о том, что я жду и люблю,

Всех подарков дороже ему. [Джалиль]

Не только в «Песне девушки», но и в других произведениях М. Джалиля, вошедших в «Моабитскую тетрадь», автор говорит о том, что любовь -- одно из тех чувств, которое помогает пленнику жить в неволе, а солдату сражаться на поле боя. Например, в послании «Любимой» (1943г.) читаем:

Солдатский путь извилист и далёк,

Но ты надейся и люби меня,

И я приду: твоя любовь - залог

Спасенья от воды и от огня. [Джалиль]

Суровая правда жизни показана в стихотворении Н. Панченко «Снова дождь, и мы на марше» (1942г.): похоронки приходили не вовремя, с опозданием, а потому девушки, жёны продолжали писать своим любимым, в то время как солдат был уже мёртв.

Ещё более остро пишет Ян Сатуновский в произведении 1945 года о том, что солдату писем от возлюбленной ждать бессмысленно: вероятно, она погибла.

Писем нету (и не будет). Поздно.

(На стене - без рассуждений - без пяти;

врут наверно); боже, почему так долго - полдень?

(окна, ласточки) пойти пройтись;

пусть мне кто-нибудь тебя напомнит [Сатуновский 1994, с. 158].

В некоторой степени стихотворение Галчинского «Песнь о солдатах с Вестерплятте» сближается с произведениями Я. Сатуновского 40-х годов. Кажущееся внешне лишённым эмоций стихотворение «Как я их всех люблю…» (1942г.) на самом деле несёт в себе трагизм. Трагизм этот - в обыденности и привычности смерти:

Все мы смертники.

Всем

артподготовка в 6,

смерть в 7 [Сатуновский 1994, с. 156].

Эти строки в определённой мере сближаются со следующими строчками Галчинского: «prosto do nieba czwуrkami szli їoіnierze z Westarplatte» (просто на небо четвёрками шли солдаты с Вестерплятте). Польский поэт, как и Сатуновский, заключает некоторые строки в скобки, так что эти строки словно имеют характер попутной ремарки, незначительного примечания. Однако это не так. В этих строках -- и трагизм, и отчаяние, и внешне безэмоциональная констатация факта.

Как я их всех люблю

(и всех убьют).

Всех -

Командиорв рот:

«Ру-тб, вперёд, за Ру…»

(одеревенеет рот) [23 Сатуновский 1994, с. 156].

И здесь можно провести параллель со строчками стихотворения польского поэта: «А лето было прекрасным в тот год»; «А на земле в тот год было столько вереска на букеты» , в которых за внешней безэмоциональстью скрываются трагизм и отчаяние.

Другие стихотворения Я. Сатуновского: «Я уеду, как приехал…» (1942г.), «В подлом, бессовестном бою…», «Сейчас, не очень далеко от нас…» (1944г.) -- так же резко, остро, беспощадно говорится о войне, о погибающих людях, о том, как люди становятся расходным материалом кровавой бойни. Следует также указать и на то, что подобные мысли в поэзии Сатуновского сопрягаются с идеей неприятия советской власти:

…Хотя бы всюду уже, что ли,

советская настала власть,

чтобы люди стали

меньше слёз напрасно проливать [Сатуновский 1994, 156], -

читаем в произведении «Отвяжись, не вой, на…» 1942-го года, лирический герой которого, обращаясь к командирам, медсёстрам и военным товарищам, прощается с ними, поскольку готов к тому, что его жизнь заберёт война (он даже сам предлагает войне её забрать: «вот моя жизнь, / возьми её, война» [Сатуновский 1994, 156]). Процитированный отрывок -- заключительные строки, на первый взгляд никак не связанные с предыдущим текстом. Но в них заключена важная мысль: пусть всюду настанет советская власть, которая будет гарантом мира и свободы, тогда люди не будут проливать слёзы. Но эти строки вводятся союзом «хотя» со значением уступки, а ещё частица «что ли» усиливает это значение, добавляя оттенок вероятности, допустимости события («Хотя бы всюду уже, что ли, / советская настала власть…»). Автор таком допущении словно соглашается на господство советской власти, а взамен этого будут прекращены человеческие страдания, названные «напрасные слезами».

В поэзии К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов, несмотря на близость взглядов автора в этот период правым, конечно, подобных мотивов не обнаруживаем. К тому же ситуация в Польше довоенного времени и периода Второй мировой войны была не той, что в СССР, а Галчинский не был советским гражданином.

Тема любви в лирике поэтов-фронтовиков неизменно смыкается с переживаниями за родных и близких, находящихся в тылу или эвакуации. Так возникает ещё одна тема отечественной поэзии данного периода - тема семьи. Аналогичные мысли мы находим в строках писем и стихотворений К. И. Галчинского. Находясь в плену, польский поэт постоянно тревожится за свою семью: мать, жену и дочь. Об этом мы можем судить по его письмам: «Постоянно переживаю/ тревожусь о Ваших насущных потребностях, но знаю, что мои молитвы сохранят Вас в здравии. Знаю и верю» , - читаем мы в письме от 11 июля 1941 года. «Мне было очень тревожно /мучительно, когда Ты была больна, и Кирюша, и Мама. Но после Твоей открытки из Кракова вижу, что твоё настроение /состояние улучшилось, и благодаря Божьей Матери всё хорошо. Знаю, что люди не позволят моей жене умереть» , - пишет Галчинский в письме 11 декабря 1944 года.

Не только письма, но и поэзия проникнута чувством тревоги за семью. В стихотворении «Сон солдата» только что вернувшийся домой солдат спрашивает о том, все ли здоровы, а тишина в доме -- лучшее, что он мог услышать, ведь тишина -- знак того, что дочка спит в своей колыбели, а жена и мать здоровы. А в стихотворении «Лишь только месяц взошёл и свои мысли упрямые…» лирический герой уверен, что пока стражи-коты охраняют его возлюбленную, с ней ничего не случится:

Так коты стоят на страже и мне уже ничего не нужно,

Потому что знаю, что под охраной моих котов ничего не случится с твоими глазами…

Символом семейного счастья для лирического героя Галчинского становятся цветы: цветы герани кажутся ещё более яркими, красными вернувшемуся домой солдату. Перечисление обыденных вещей, предметов быта (колыбельная, герань, клумбы, калитка, рукавичка/варежка, горячий чай) помогает поэту предать атмосферу домашнего уюта, повседневной жизни, которой он лишён в плену.

Подобные мотивы обнаруживаем в поэзии уже указанного Яна Сатуновского. В его стихотворении «У нас был примус…» (1941г.) встречаем и вечно шумящий примус, и громыхающие кастрюли, и чайник, и кран, но именно с помощью этих непоэтичных предметов автору удаётся рассказать о своём довоенном домашнем быте. И тем трагичнее звучат заключительные строки произведения: «Теперь у нас ничего нет. / Вы эвакуированные» [Сатуновский 1994, с. 155]. Использование местоимения «вы» в заключительном стихе неслучайно: эта строка как бы звучит не от лица лирического героя, вспоминающего о том, что составляло его жизнь, но понимающего, что теперь «у нас ничего нет», а от третьего лица, словно безэмоционально выносящего приговор. Тот факт, что теперь у лирического героя не осталось дома, не осталось ничего, - не его вина. Интересно и то, что в этих строках нарушена хронология (Вы эвакуированные - Теперь у нас ничего нет): состояние «Теперь у нас ничего нет» - это следствие эвакуации, следствие войны. Домашняя идиллия разрушается этими заключительными словами так же, как разрушается идиллическая картина семейной жизни в стихотворении К. И. Галчинского заголовком «Сон солдата».

Переживания Я. Сатуновского за дочку и её судьбу, тоска по ней нашли отражение в другом его произведении -- «В Рязани пироги с глазами…» (1942г.).

Тоска по семье, переживания за родных -- мотив, встречающийся не только в «неподцензурной» поэзии Сатуновского, но и в официальной. Как и в стихотворении «Сон солдата», в произведениях советских поэтов находим мотивы тоски по дому, семье, возлюбленным, домашнему быту. Таковы, например, тексты стихотворений, ставших ещё в военное время известными песнями: произведение А. Суркова «В землянке» (1941г.), В. Агатова «Тёмная ночь» (1943г.). А. Т. Твардовский в послании «Земляку» (1943г.), говоря о доме, который, без сомнения, у каждого свой, перечисляет универсальные приметы родной стороны: могилы предков, детские воспоминания, неизменно связанные с отчим домом, детские игрушки, деревья перед окном. Однако заканчивает поэт выводом, отрывающим послание от сугубо семейной плоскости и переводящим мысли в более общее измерение:

У каждого своя родная сторона,

У каждого свой дом, свой сад, свой брат любимый, --

А родина у всех у нас одна [Военная поэзия].

О долгожданной встрече матери с сыном, вернувшимся с войны, пишет М. Джалиль в стихотворении «Праздник матери» (1943г.), а о дочери, которую видит во сне пленник, -- в стихотворении «Сон в тюрьме» (1943г.). В этих произведениях, как и у А. Т. Твардовского, «мысль семейная» зачастую сопряжена с «мыслью народной», поскольку авторы, говоря о семье, пишут и о Родине. Например, в указанном произведении «Праздник матери» находим слова сына:

Ну, не плачь, мать, не плачь,

Нам достаточно слёз.

На алмазном клинке

Я победу принёс.

Ради наших побед

За Отчизну свою,

Гордо крылья сложив,

Братья пали в бою.

Не тревожь ты их снов,

Не тоскуй, не зови…

Я на знамени нёс алый цвет их крови… [Джалиль]

Или послание Г. Столярова «Сыну»:

Но никакие строгости, родимый,

Не в силах вырвать память о тебе.

Я весь с тобой и с Родиной любимой

В страданиях совместных и борьбе [Огонь войны].

Таким образом, видим, что часто стихотворения, посвящённые семье, семейным ценностям, содержат и общенародные мысли, мысли о Родине. По замечанию А. М. Абрамова, «родина всегда оставалась центральной темой и центральным образом их [советских поэтов] творчества» [Абрамов 1975, с. 25]. Эта особенность характерна для военных произведений отечественной поэзии, в то время как у Галчинского такого сопряжения практически не встречаем. Это можно объяснить, с одной стороны, тем, что польский поэт не был непосредственным участником боевых действий: он попал в плен в первые дни Второй мировой войны. Галчинский, будучи в плену, находился в определенной информационной изоляции (хотя он письма от жены ему приходили), в то время как те польские поэты, которые оставались на оккупированных территориях или были в эвакуации, очень много писали о Родине, и на первое место в их творчестве вышла именно гражданская лирика.

Заключение

В ходе проведённого в данной работе исследования был осуществлён подстрочный перевод на русский язык текстов стихотворений и писем польского поэта К. И. Галчинского, написанных им во время пребывания в рядах польской армии и в плену; были рассмотрены особенности этих произведений, изучены приёмы организации лирического субъекта; были выделены основные темы, мотивы и образы лирики указанного периода; выделенные темы, мотивы и образы были сопоставлены с темами, мотивами и образами советской военной поэзии 40-х годов.

Все проанализированные тексты К. И. Галчинского - и тексты стихотворений, и тексты писем - представляют собой нечто цельное, что позволяет говорить о них как об одном цикле. Объединение это происходит не только и не столько благодаря времени написания и обстоятельствам, сколько благодаря единству образов (образ возлюбленной как путеводной звезды, образ Богоматери, образы цветов), мотивов (мотив дороги как жизненного пути, многочисленные религиозные мотивы, мотив музыки), принципам организации лирического субъекта, способам его проявления. В тех произведениях, что являют собой образцы гражданской поэзии, мысли автора представлены благодаря использованию лирической маски; лирический герой стихотворных посланий близок автору.

В стихотворениях-посланиях К. И. Галчиннский, как и в письмах, неизменно обращается к теме любви, семьи и семейных ценностей, мотиву ожидания встречи и переживания за судьбу родных. Эти мотивы и темы близки советской поэзии 40-х годов. Однако в отечественной лирике данного периода указанные темы и мотивы сопрягаются с патриотическими и гражданскими мотивами, мыслями о судьбе Родины, в то время как стихотворные послания Галчинского глубоко личны, интимны. Послания русских поэтов адресованы не только возлюбленным и родным, но и всему народу, будущим поколениям.

Произведения Галчинского близки не только официальной советской поэзии 40-х годов, но и перекликаются с произведениями «неподцензурных» авторов.

Одно из главных мест в лирике (как в гражданских произведениях, так и в стихотворениях-посланиях) польского автора занимают религиозные мотивы и образы. В русской военной поэзии такого разнообразия не находим: религиозные мотивы и образы не так явственны и встречаются в произведениях немногих поэтов. Как кажется, советская поэзия заполняет своим содержанием (в соответствии с официальной идеологией) ту лакуну, которая должна была быть заполнена религиозным сознанием.

В целом, можно сказать, что результатом сопоставления отечественных стихотворений о войне 1940-х годов и творчества К. И. Галчинского 1939 - 1946 годов стало обнаружение ряда типологических аналогий, наличие которых объясняется временем и условиями создания произведений (военный период), а также культурной, исторической близостью двух славянских народов. С другой стороны, отмечены различия, обусловленные как политическими и социальными, культурными процессами жизни Польши и СССР, так и индивидуальными, творческими особенностями поэтов-авторов рассмотренных произведений.

Библиография

Русско-польские словари, учебники

1. Ковалёва Г.В., Митронова И.Н. Sіownik polsko-rosyjski i rosyjsko-polski / Польско-русский и русско-польский словарь [Текст] / Ковалёва Г.В., Митронова И.Н. - М.: Русский язык, 2001. - 568с.

2. Новый польско-русский и русско-польский словарь [Текст] - М.: ООО «Дом славянской книги», 2012. - 928с.

3. Польско-русский словарь [Электронный ресурс] - Режим доступа: https://gufo.me/dict/plru (дата обращения: 05.01.2018)

4. Практический курс польского языка. Базовый учебник [Текст] / Я.А. Кротовская, Г.М. Лесная, Н.В. Селиванова. - 3-е изд., перераб. - М.: Астрель, 2012. - 574с.

5. Прутовых Т.А. Русско-польский словарь: около 100 000 слов, словосочетаний и значений [Текст] / Т.А. Прутовых. - М.: Астрель. АСТ: Хранитель, 2008. - 478с.

Художественная литература

6. Берггольц О. Стихи и поэмы [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://olga-berggolc.gatchina3000.ru/080.htm (дата обращения: 09.01.2018г)

7. Военная литература [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://militera.org (дата обращения: 10.01.2018)

8. Галчинский К. И. Бал у Соломна [Текст] / Перевод и предисловие А. Гелескула // Дружба народов. - 2004. - №7. - С. 36 - 44.

9. Галчинский К. И. Варшавские голуби. [Текст]: Стихи: Пер. с польского / [Предисл. Г. Языковой.- М.: Детгиз, 1962. - 104с.

10. Галчинский К.И. Песня о флаге [Текст] / Пер. с польского Нехай А. [и др.]. - СПб, 2003. - 73с.

11. Галчиский К.И. Стихи [Электронный ресурс] Пер. с пол. / Предисл. Д. Самойлова. - М.: Художественная литература, 1967. -- 263с. - Режим доступа: http://www.belousenko.com/books/poetry/galczynski.htm (дата обращения: 13.01.2018)

12. Галчинский К.И. Стихи [Текст] / Перевод и вступление А. Гелескула // Иностранная литература. -1999. - №9. -- С.19 - 24.

13. Галчинский К. И. Стихи в переводах С. Шоргина [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.ipiran.ru/~shorgin/gal-sum.htm#27 (дата обращения: 28.12. 2017)

14. Галчинский К. И. Стихи разных лет [Текст] / Перевод А. Домашёва // Зинзивер. - 2010. - № 2 (18). -- С. 28 -- 33.

15. Галчинский К.И. Фарландия, или Путешествие в Темноград. Поэзия. Театр. Проза [Текст] / Ред.-сост., автор предисловия и коммент. А. Базилевский. -- М.: Рипол Классик - Вахазар, 2004. - 880с.

16. Джалиль М. Моабитская тетрадь [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.molodguard.ru/heroes20.htm (дата обращения: 08.01. 2018)

17. Огонь войны [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://thefireofthewar.ru/1418/index.php/ (дата обращения: 11.01.2018)

18. Панченко Н. Лучшие там остались… Стихи [Текст] / Вступ. статья Д. Донского, Г. Климовой // Дружба народов. - 2005. - №11. - С. 3 - 7.

19. Петровых М. Избранное [Текст] / Петровых М. - М.: Художественная литература , 1991. - 383с.

20. Поле славы [Текст] / Сост. В. И. Калугин. -- М.: Мол. гвардия, 1988. -- 351с.

21. Польская поэзия [Текст]: В 2 т. / Предисл. Я. Ивашкевича; сост. М. Живов, Б. Стахеев. -- М.: Гослитиздат, 1963. -- Т. 2: XIX-XX вв. -- 502 с.

22. Польские фрашки [Текст] / В пер. Н. Лабковского; Ред. С. Михалков. -- М.: Прогресс, 1964г. -- 152с.

23. Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет [Текст] / Составитель В. М. Курганова; Вступ. ст. Е. М. Винокурова - М.: Советская Россия, 1990. -- 271с.

24. Русская поэзия [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://rupoem.ru (дата обращения: 09.01.2018)

25. Самойлов Д. Соловьи Ильдефонса-Константы [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://rupoem.ru/samojlov/ildefonskonstanty-galchinskij-dirizhiruet.aspx (дата обращения: 08.01.2018)

26. Сатуновский Я. Рубленая проза: собрание сочинений [Текст] / Я. Сатуновский. Сост., подг. текста и предисл. В. Казака. Послесл. Г. Айги. - Мюнхен: Sagner, 1994. - 324с.

27. Современная польская поэзия [Текст] / Редактор, автор предисл. В. Огнев. -- М.: Прогресс, 1971. -- 256с.

28. Современная польская пьеса [Текст] / Пер. с польского; послесл. С. Стампфьля. --М.: Искусство, 1974. -- 718с.

29. Тувим Ю. Избранное [Текст]: Пер. с польского / Ю. Тувим, В. Броневский, К. И. Галчинский; Сост. Д. Самойлов и Б. Стахеев. --М.: Худож. лит., 1975. -- 384с.

Исследовательская литература

30. Абрамов А. М. Лирика и эпос Великой Отечественной войны: Проблематика. Стиль. Поэтика [Текст] / Абрамов А. М. -- М.: Советский писатель, 1975. - 558с.

31. Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение [Текст] / М. П. Алексеев - М.: Наука, 1983. - 448с.

32. Баевский В. С. История русской литературы ХХ века [Текст] / Баевский В. С. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Языки славянской культуры, 2003. - 448с.

33. Богомолова Н. А. Польские и русские поэты XX века. Творческие связи. Аналогии. Перевод [Текст] / Отв. ред. В. А. Хорев. -- М.: Наука, 1987. -- 192с.

34. Бондаренко Н.А. Славянская культура в школе: методическое пособие [Текст] / науч. ред. Т.В. Челышева. - М., Ярославль: Ремдер, 2009. - 132с.

35. Бондаренко Н. А. Эта прекрасная Чехия: книга для чтения [Текст] / Бондаренко Н. А. - М., Ярославль: Ремдер, 2009. - 56с.

36. Британишский В. Речь Посполитая поэтов [Текст] / Британишский В. // Вопросы литературы. - 2000. - №1. - С. 173 - 214.

37. Бродский И. Большая книга интервью [Текст] / сост. В. Полухина. - М.: Захаров, 2000. - 712с.

38. Бэлза И. Ф. Русские классики и музыкальная культура западного славянства [Текст] / И. Бэлза -- М.-Л.: изд-во и типолитогр. Музгиза, 1950. -- 68 с.

39. Веселовский А. Н. Избранные труды и письма [Текст] / Веселовский А. Н. / Отв. ред. П. Р. Заборов -- СПб.: Наука, 1999. - 365с.

40. Галчинская К. Воспоминания [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.mecenat-and-world.ru/29-32/galchinsk.htm (дата обращения: 05.01.2018)

41. Герасимова И.Ф. Человек и время: поэзия К.М. Симонова периода Великой Отечественной Войны в контексте литературной эпохи: автореф. … канд. дис. филол. наук. 10.01.01 [Текст] / И. Ф. Герасимова -- М., 2008. - 26 с.

42. Джанхотова З. Х. Система архетипических образов в балкарской поэзии 30-50-х годов XX века: на материале произведений К. Кулиева: дис. канд. филол. наук. 10.01.02 [Текст] / З. Х. Джанхотова - Нальчик, 2009. - 180 с.

43. Дмитровский А. «Славяне» К. И. Галчинского в интертекстуальной традиции [Текст] / Дмитровский А. // Балтийский филологический курьер. - 2013. - №9. - С. 138-144.

44. Домбаев Г. С. П. И. Чайковский и мировая культура [Текст]: Справочные материалы / Сост. Г. Домбаев. -- М: [б. и.], 1958. -- 88 с.

45. Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литературы [Текст] / Д. Дюришин, пер. со словацкого и коммент. И. А. Богдановой, авт. предисл. Ю. В. Богданов, ред. Г. И. Насекина -- М., 1979. -- 317с.

46. Жакова Н. К. Тютчев и чехи. (Из истории литературных взаимосвязей в 19 веке) [Текст] / Н. К. Жакова // Общение литератур. - М., 1991. - С. 115-138.

47. Жирмунский В. М. Из истории западноевропейских литератур [Текст]: Избр.тр. -- Л.: Наука, 1981. -- 304 с.

48. Жирмунский В. М. Фольклор Запада и Востока: сравнит.-ист. очерки [Текст] / В. М. Жирмунский. ---М.: О.Г.И., 2004 -- 463 с.

49. Жолковский А.К. Блуждающие сны, и другие работы [Текст] / А. К. Жолковский. -- М.: Наука: Изд. фирма 'Вост. лит.', 1994. -- 426с.

50. Жолковский А.К. Работы по поэтике выразительности: инварианты - тема - приёмы - текст [Текст] / А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов. Предисл. М.Л. Гаспарова. - М.: Прогресс: Юниверс, 1996. -- 341с.

51. Зинченко В. Г. Литература и методы её изучения [Текст]: системно-синергетический подход: учеб. пособие / В. Г. Зинченко, В. Г. Зусман, З. И. Кирнозе. -- М.: Флинта: Наука, 2011. -- 274с.

52. Иванова Л. В. «Идет война народная…»: литература Великой Отечественной войны (1941 - 1945). [Текст] / Иванова Л. В. -- М.: ИМЛИ РАН, 2005. -- 462с.

53. История всемирной литературы: В 8 томах [Электронный ресурс] / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; Гл. редкол: Г. П. Бердников (гл. ред.) и др.-- М.: Наука, 1983 -- 1994. -- Т. 7-- 1991. -- С. 472--485; Т. 8. -- 1994. -- С. 440--450. - Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/ivl/vl8/vl8-4402.htm (дата обращения: 25.12.2017)

54. История русской литературы ХХ века, 20 - 50-е годы: Литературный процесс [Текст]: учебное пособие / редкол.: А. П. Авраменко и др. -- М.: Изд-во МГУ, 2006. -- 773с.

55. Канчуков Ю. Константы Ильдефонс Галчинский [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.galczynski.narod.ru/kig_bio.htm (дата обращения: 25.01.2018.)

56. Карамазов В. Д. Всеобщая история религий мира [Текст] / В. Д. Карамазов. -- М.: Астрель; СПб.: Полигон, 2011г. -- 704с.

57. Кишкин Л. С. Чешско-русские литературные и культурно-исторические контакты. Разыскания, исследования, сообщения [Текст] / Л. С. Кишкин -- М.: Наука, 1983. -- 368с.

58. Комяцкая Л. А. История чешского народа [Текст]: программа для школ / Комяцкая Л. А. -- СПб.: изд-во СПбГУ, 2001. -- 73с.

59. Конради К. О. Гёте. Жизнь и творчество. Т. 2. Итог жизни / [Электронный ресурс] - Режим доступа: https://biography.wikireading.ru/234959 (дата обращения: 14.01.2018г.)

60. Мельников Г. П. Славянский мир: история и культура [Текст]: программа для школ / Мельников Г. П. -- СПб.: изд-во СПбГУ, 2003. -- 92с.

61. Нахушева З.А. Художественное единство патриотического и лирического в военной поэзии Кабардино-Балкарии (1941-1945 гг.): автореф. … канд. дис. филол. наук. 10.01.02 [Текст] / Нахушева З. А. - Нальчик, 2005. - 24 с.

62. Ощепков А. Р. Образ России во французских путевых записках XIX века [Текст]: Научная монография -- М.: Изд-во Государственного ин-та русского языка им. А. С. Пушкина, 2010. -- 238с.

63. Поэзия периода Великой Отечественной войны (1941-1945) [Текст] // История русской советской поэзии 1941 - 1980. - Л.: Наука, ЛО, 1984г. - стр. 7 - 15.

64. Пьяных М. Эпос и лирика воюющей России (Ал. Твардовский и О. Берггольц) [Текст] // Звезда -- 1995. -- № 5. -- С. 166 - 174.

65. Россия и славянский мир в творческом наследии Ф.И. Тютчева [Текст] / сост., под ред. В.Н. Аношкиной. - М.: Пашков дом, 2011. - 592с.

66. Сенявская Е. С. Литература фронтового поколения как исторический источник [Текст] // Отечественная история. -- 2002. -- № 1. -- С. 101 - 109.

67. Сенявский А. С., Сенявская Е. С. Историческая имагология и проблема формирования «образа врага» (на материалах российской истории XX века) [Текст] // Вестник РУДН. -- 2006. -- № 2(6). -- С. 54--72.

68. Святое Евангелие на церковнославянском и русском языках [Текст]. - Клин: Христианская жизнь, 2006. - 832с.

69. Смирнов И.П. Порождение интертекста: Элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака [Текст] / И. П. Смирнов; С.-Петерб. гос. ун-т. - СПб.: Языковой центр СПбГУ, 1995. -- 189с.

70. Смолина А. Н. Советская поэзия периода Великой Отечественной войны и православие: лингвокоммуникативный аспект [Текст] // Экология языка и коммуникативная практика. - 2015. - № 1. - С. 243-268.

71. Топер П. М. Перевод в системе сравнительного литературоведения [Текст] / П. М. Топер; ред. Н. К. Гей; Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького РАН. - Москва: Наследие, 2000. - 254с.

72. Хорев В.А. Восприятие России и русской литературы польскими писателями [Текст]: Очерки / Хореев В.А. - М.: «Индрик», 2012 - 240с.

73. Хорев В. А. Имагология и изучение русско-польских литературных связей [Текст] // Поляки и русские в глазах друг друга / Отв. ред. В. А. Хорев. -- М.: Индрик, 2000. -- С. 22--32.

74. Хорев В. А. Польская литература ХХ века, 1890 - 1990 [Электронный ресурс] -- режим доступа: https://librolife.ru/g4305207 (дата обращения: 20.01.2018)

75. Чарковский П. М. Опыты славянского словопроизводства [Текст] / П. М. Чарсковский. -- Варшава: тип. И. Гольдмана, 1873. -- 346с.

76. Четвериков И. П. Польский язык и культура [Текст]: программа для школ / Четвериков И. П. -- СПб.: изд-во СПбГУ, 2002. -- 85с.

77. Шавалеева В. Д. Произведения Ахияра Хакимова о войне в контексте 'лейтенантской прозы': автореферат дис. ... кандидата филологических наук : 10.01.02 [Текст] / Шавалеева В. Д.-- Уфа, 2012. -- 25 с.

Литература на польском языке

78. Beylin, S. Ostatnia rozmowa z Natali№ Gaіczyсsk№ [Zasуb elektroniczny] - Режим доступа: http://www.kigalczynski.pl/natalia/prasa/wywiad1.html (дата обращения: 27.01.2018)

79. Borowska, E. Autoironia wyzywalaj№ca w poezji Konstantego Ildefonsa Gaіczyсskiego: рraca magisterska / Borowska E. -- Biaіystok, 2006. -- 144s.

80. Braszczok, K. Funkcje literackie pseudonimуw Konstantego Ildefonsa Gaіczyсskiego [Zasуb elektroniczny] -- Режим доступа: http://www.kigalczynski.pl/prace/braszczok.html (дата обращения: 21.01.2018)

81. Ciemnoњж i pustka? (kilka uwag o Pieњniach o szalionej ulicy Konstantego Ildefonsa Gaіczyсskiego) // Urbanowski, M. Praw№ stron№ literatury polskiej: szkice i portrety. -- Wydawnictwo UJ, 2007. -- 223s.

82. Drawicz, A. Konstanty Ildefons Gaіczyсski / А. Drawicz. -- Warszawa: WP, 1968. -- 255s.

83. Gaіczyсska-Kilaсska, K. Konstanty Ildefons Gaіczyсski / K. Gaіczyсska. -- Wydawnictwa Artystyczne i Filmowe, 1981. -- 124s.

84. Gaіczyсski, К. I. Wiersze, citate, utwory [Zasуb elektroniczny] / К. I. Gaіczyсski. -- Режим доступа:

https://poezja.org/wz/Gaіczyсski_Ildefons_Konstanty (дата обращения: 20.12.2017)

85. Gaіczyсski, К. I. Wyspy Szczкњliwe. Ksi№їka i wiedza. -- Warszawa, 2004. -- 232s.

86. Gуrecka, E. Przeszіosc w liryce K. I. Gaіczynskiego. O przestrzeni jako znaku minionego [Zasуb elektroniczny] / E. Gуrecka. -- Режим доступа: http://www.kigalczynski.pl/prace (дата обращения: 27.01.2018)

87. Kamieсska, А. Wspomnienia o Konstantym Ildefonsie Gaіczyсskim / J. Њpiwak, A. Kamieсska. -- Warszawa: Czytelnik, 1961. -- 618s.

88. Konstanty Ildefons Gaіczyсski znany i nieznany: studia i szkice / Anna Gomуіa, eds. -- Њl№sk, 2005. -- 138s.

89. Oficjalna witryna Konstantego Ildefonsa Gaіczyсskiego / Официальный сайт поэта на польском языке [Zasуb elektroniczny] - Режим доступа: http://www.kigalczynski.pl/main.html (дата обращения: 28.01.2018)

90. Ossowski J. Szarlatanуw nikt nie kocha: studia i szkice o Gaіczyсskim / J. Ossowski. -- Krakуw, 2006. -- 352s.

91. Po co nam Gaіczyсski?: studia i szkice / P. Kowalski, K. Јeсska-B№k. -- Wydawnictwo Uniwersytetu Opolskiego, 2005. -- 201s.

92. Stefaсczyk, Т. Konstanty Ildefons Gaіczyсski [Zasуb elektroniczny] / T. Stefaсczyk/ -- 2006. - Режим доступа:

http://culture.pl/pl/tworca/konstanty-ildefons-galczynski (дата обращения: 04.01.2018)

93. Wilkoс, Т. Motywy њwiatіa i muzyki w poezji Konstantego Ildefonsa Gaіczyсskiego [Zasуb elektroniczny] / T. Wilkoс. -- Режим доступа: http://www.kigalczynski.pl/prace (дата обращения: 28.01.2018)