Прибалтийские республики в 1939-1945 гг.

Оглавление

Введение

Глава 1. Республики Балтии в предвоенные годы

1.1 Предвоенные годы независимости

1.2 Внешнеполитические отношения

1.3 Прибалтика в составе СССР

Глава 2. Оккупация территорий Советского Союза войсками вермахта. Коллаборационизм

2.1 Оккупационный режим

2.2 Национальные коллаборационистские формирования и их деятельность

2.3 Основные операции с участием прибалтийских коллаборационистов

2.4 Преступление и наказание

2.5 Прибалтийские воинские соединения в составе РККА

Заключение

Список источников и литературы

Введение

Переступив рубеж тысячелетий, и перебирая события века прошедшего, любой из современников уверенно может сказать, что Великая Отечественная война отразилась на судьбе каждого советского человека, став принудительным водоразделом между прошлым и будущим. Война оказалась одним из самых серьезных испытаний для нашего государства - испытанием на прочность механизма советского аппарата управления, испытанием доверия многомиллионного народа к государственной власти, испытанием моральных качеств и духовного потенциала этого народа. Тогда большинство советских граждан выбрало единственный путь - путь «смерти ради жизни», защищая свою родину ценой миллионов погибших, ценой искалеченного сознания и судеб. Но именно этот духовный стержень, в противостоянии с фашистскими захватчиками, отражает образ советского человека и формирует отношение к войне, как к великому подвигу. Спустя десятилетия, в нашей стране чтут своих героев, хранят дорогие воспоминания, наполненные болью и гордостью.

Но радость побед, проявления патриотизма, духовного подъема, война, длившаяся долгих четыре года, разбавляла горечью поражений, а также свидетельствами трусости и предательства.

С первых дней наступления немецких войск значительная часть территории Советского Союза оказалась оккупирована, что потребовало внедрения неизбежной системы взаимодействия между оккупантами и местным населением. Несмотря на утвержденные планы в отношении оккупированных земель и четкую организацию механизмов подчинения и контроля, многое немецкому командованию приходилось корректировать уже в ходе наступления, под влиянием ряда причин. Одна из таких причин заключалась в нарастающем сопротивлении - подавляющее большинство советских граждан, оказавшись в зоне оккупации, продолжало бороться с завоевателями, нанося им серьезный урон в живой силе и технике, например, вступая в ряды партизанских отрядов. Однако существовала определенная часть населения,

которая допускала возможность сотрудничества с оккупантами посредством не только поддержания порядка, но и борьбы с мирным населением и советскими войсками. Значительных масштабов подобное сотрудничество достигло на территориях Украины и Прибалтийских республик.

Актуальность темы исследования подтверждается многочисленными примерами искажения факта коллаборационизма в научной литературе и масс- медиа путем сознательного увеличения числа сотрудничавших с фашистами карателей, представления последних в качестве борцов за свободу. В частности, прибалтийский коллаборационизм позиционируется как освободительное движение против советско-большевистской оккупации.

Несмотря на очевидные факты, содержащиеся в значительном корпусе источников времен Второй мировой войны, мы можем наблюдать, как

«удобно» и кардинально-противоположно меняется ход и результаты советско- фашистского противостояния: героизм заменяется предательством, полная победа - частичным участием. Зачастую, тема последней мировой войны поднимается в контексте международных отношений, выступая жестким инструментом давления и политических спекуляций. Мы становимся свидетелями сложных, острых дискуссий, причина которых во многом понятна: память еще болезненно свежа и выводы субъективны, однако это не может служить оправданием для провокационных выпадов. Например, в отношении нашего государства, все ярче разгорается обсуждение темы насильственного принуждения советских граждан к участию в военных действиях против нацистов, участия, основанного на чувстве страха перед деспотическим режимом1. Нередко явление коллаборационизма ставится в вину советскому политическому режиму2.

Поэтому, чтобы избежать участившихся обвинений в адрес нашего государства и ложных суждений о героизме пособников нацистов, мы должны научиться понимать многоаспектные причины сотрудничества с врагом, обосновывать их на фактах, а не домыслах, понимать последствия и масштабы этого сотрудничества.

Вполне очевидно, что тема коллаборационизма намного сложнее, чем кажется на первый взгляд, она имеет тонкие размытые границы и индивидуальные особенности для каждой национальной группы. В этой связи неслучайно тесное переплетение исследования коллаборационизма с темой национализма, возрождение которого прицельно поощряется и транслируется на высшем уровне на территории бывших советских республик.

Научная новизна исследования заключается в попытке рассмотреть степень влияния действий СССР в предвоенные годы на формирование коллаборационистских настроений в Прибалтике. Тема остается недостаточно изученной и перспективной, по причине открытия новых источников.

Целью данного исследования является изучение причин и форм проявления коллаборационизма на территории Советского Союза, в частности на территории Прибалтики, в годы Великой Отечественной войны.

В ходе работы решаются следующие задачи:

- рассмотреть политический курс независимых прибалтийских республик в годы, предшествующие Второй мировой войне;

- рассмотреть внешнеполитическое взаимодействие стран Балтии с соседними государствами в 1939-1940 гг.;

- проанализировать процесс включения Латвии, Литвы и Эстонии в состав Советского Союза;

- дать общую характеристику оккупационной политике нацистов, коллаборационистских формирований и их деятельности на территории Прибалтики;

- рассмотреть причины формирования коллаборационизма в Латвии, Эстонии и Литве в годы Великой Отечественной войны;

Объектом исследования является проявление военно-политического сотрудничества жителей Прибалтийских республик с немецкими оккупантами.

Предметом исследования являются причины возникновения прибалтийского коллаборационизма, его формы, результаты деятельности.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1939 по 1947 годы. Данные границы обусловлены изучением периода присоединения территорий Прибалтики к СССР и постановлениями советского правительства о смягчении степени наказаний в отношении граждан Литвы, Латвии, Эстонии.

Территориальные рамки исследования включают республики Прибалтики.

Методология исследования основана на совмещении общенаучных и специально исторических методов.

Общенаучные методы исследования, использованные при подготовке работы - это методы анализа и синтеза, классификации и типологии информации.

Из общеисторических методов принялись методы: историко- генетический, историко-сравнительный, историко-системный.

Историко-генетический метод позволяет проанализировать возникновение и развитие национальных коллаборационистских формирований, их идеологических установок.

Историко-сравнительный метод позволяет сопоставить особенности и результаты деятельности коллаборантов на территории трех балтийских республик в отдельности и сравнить численность различных антисоветских воинских соединений.

Историко-системный метод позволяет рассмотреть политические шаги руководства Советского Союза в отношении «пятой колонны», как в сторону ужесточения карательных мер, так и в сторону смягчения наказания, как часть центральной стратегической задачи по защите территории страны.

Степень изученности проблемы. В советской историографии проблема сотрудничества граждан нашей страны, включая союзные республики, с фашистскими захватчиками долгое время не освещалась. Объяснить подобный пробел можно комплексом причин, присущих советскому идеологическому режиму. Но нужно отметить, что отсутствие работ по данной тематике отчасти объяснимо и разумно: перед властью стояла сложная задача по предотвращению сепаратистских устремлений и исключению сомнений в общей народной победе.

Несмотря на отсутствие исследовательских работ советского периода, в качестве необычного примера, необходимо выделить любопытное издание статей немецких военных специалистов - участников Второй мировой войны, переведенный и опубликованный в нашей стране в 1957 году3. Помимо того, что авторами отражено множество интересных сведений о военных годах, политике и стратегии, ценны рассуждения о миссии немецкого солдата, его нравственном облике. Для нас, в этом сборнике представляют наибольший интерес выводы профессора К.Г. Пфеффера, который отмечает факт существования советских коллаборационистов и в составе немецкой армии, и на территории оккупационных зон.

Необходимо отметить работу Л.И. Баркова, которая посвящена деятельности германского органа разведки - Абвера на территории Прибалтики в целом, и, в большей степени, на территории Эстонии4. Несмотря на то, что работа включает стандартные идеологические шаблоны, материал основан на документальных источниках и содержит массу актуальной информации. Более глубокое и масштабное исследование, посвященное исключительно структуре и деятельности главной разведывательной службы Германии, вышло после распада Советского Союза и принадлежит современному автору - С.Г. Чуеву5.

В обобщающих советских исследованиях по истории Великой Отечественной войны упоминался факт коллаборационизма при описании оккупационного режима на территории советских республик, кратко освещались единичные примеры сговора с оккупантами6. В воспоминаниях фронтовиков, руководителей партизанского движения, имевших целью дать правдивую картину войны, было невозможно обойтись без оценок факта коллаборационизма7, которые чаще всего сводились к личностным суждениям, безусловно, негативным. Как правило, точечно упоминаются полицейские формирования, состав которых лишний раз подчеркивал неблагонадежность антисоветского элемента - «бывших людей» (кулаки, дворяне, офицеры) и уголовников.

Однако уже в первой половине 1990-х годов стали появляться исследования (в большей степени в формате очерков), основанные на обширной, доступной документации. Эти работы освещают проблему коллаборационизма на территории Советского Союза и свидетельствуют о внушительных масштабах этого явления8. При этом, в большей степени внимание уделялось разнородным коллаборационистским формированиям, создававшимся из военнопленных, и менее подробно описывался факт № 14; Крикунов В.П. Под угрозой расстрела или по доброй воле: О формировании в годы войны немецко- фашистским командованием национальных частей из числа военнопленных РККА и изменников Родины // Военно-исторический журнал. 1994. № 6; Малиновский В.В. Кто он, российский коллаборационист: патриот или предатель // Вопросы истории. 1996. № 11-12; Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. добровольного участия различных национальных групп в сговоре с оккупантами. Авторы не только широко освещают явление коллаборационизма в нашей стране, но и анализируют мотивы, по которым советские граждане сотрудничали с захватчиками; рассматривают, в каких условиях, и перед каким выбором оказывались советские военнопленные.

Освещая тему коллаборационизма очень важно отметить несколько комплексных работ отечественных авторов9, которые позволяют детально рассмотреть предвоенную международную дипломатию, стратегию советского руководства по включению стран Балтии в состав Советского Союза и проанализировать эволюцию прибалто-советских взаимоотношений. Безусловно, каждая из работ окрашена субъективными оценками исследователя, однако анализ подобных трудов обязателен для понимания причин такого явления как коллаборационизм.

Придерживаясь хронологических рамок, важно выделить отечественное издание 1993 года, тесно переплетающееся с темой настоящей работы10. Автор проводит аналитический обзор зарубежных исследований, посвященных балтийскому вопросу и изданных до начала 1990-х гг. Используя богатую, зачастую недоступную российскому читателю историографическую базу и документальные материалы (воспоминания очевидцев-эмигрантов, архивные материалы Прибалтийских республик), М.А. Рутковский освещает концепции зарубежных авторов.

Постепенно и в нашей стране расширяется доступ к источниковой базе, что позволяет оперировать дополнительными данными. Так, предпринимаются первые попытки определить количество перешедших на сторону противника советских солдат и офицеров11. В данном контексте нужно отметить работу С.И. Дробязко как серьезное аналитическое исследование, выводы которого заслуживают доверия.

К более фундаментальному труду по описанию национальных воинских формирований и их численности, можно отнести монографию А.В. Окорокова12, который отталкивается от внушительного историографического обзора, как отечественной, так и зарубежной литературы. Нельзя не отметить, что многие современные ученые ссылаются в своих работах именно на это детальное исследование.

Также подробный историографический обзор отечественных работ по теме коллаборационизма представлен в исследовании Е.Ф. Кринко13, где автор раскрывает не только различные подходы к проблеме, но и указывает на пробелы в изучении указанной темы.

Одним же из первых трудов по системному анализу такого сложного явления как коллаборационизм стало исследование М.И. Семиряги,14 которое вышло в свет в начале нового тысячелетия. В обобщающей работе автор пытается выявить глубинные причины возникновения этого явления. Одним из первых он отметил, что в советском обществе, еще в довоенные годы существовала категория граждан, которая жила ожиданием внешнего вторжения, освобождения страны от ненавистного тоталитарного режима. Кроме того, в работе была проведена попытка типологизации различных проявлений сотрудничества с захватчиками и детально описаны особенности коллаборационизма в странах Европы.

Рассматривая историографию последних десятилетий, нужно отметить, что в этот период появляется ряд серьезных, содержательных работ по анализу сотрудничества с вермахтом различных представителей многонационального Советского Союза. Исследования отличаются системным подходом в изучении причин возникновения коллаборационизма, выявляют формы его проявления: от идеологического до бытового - вынужденного сотрудничества женщин и детей, пытавшихся выжить в условиях оккупации.

В одной из современных монографий15 отечественные исследователи детально изучают зарождение сотрудничества белоэмигрантского движения с нацистами и динамику развития взаимоотношений. Любопытен анализ проектов нацистского командования относительно восточных территорий (в том числе и Прибалтийских республик), которые в разной интерпретации сводились к онемечиванию, переселению, истреблению. Детально описана структура коллаборационистских формирований в оккупированных зонах, масштабы карательных операций.

Исследование С. Чуева «Проклятые солдаты»16 ценно системным подходом и широкой фактологической базой. Работа посвящена разномасштабным восточным вооруженным формированиям Третьего Рейха, в том числе и прибалтийским. Автор объясняет предпосылки и причины подобного сотрудничества, выделяет многогранное явление партизанского движения и систему формирования тыловых полицейских отрядов. Ярко описаны особенности проникновения нацистской идеологии в среду советских военнопленных.

В работе Б.Н. Ковалева «Коллаборационизм в России»17 описываются различные типы проявления коллаборационизма на территории СССР: военный, идеологический, бытовой и другие. Данная систематизация базируется на синтезе таких составляющих, как личные мотивы, масштабы сотрудничества, степень вины. Автор проводит четкую границу между осознанным, добровольным коллаборационизмом и вынужденным, гражданским.

Особый интерес представляет вторая монография Б.Н. Ковалева «Нацистская оккупация и коллаборационизм в России»18. Автор рассматривает сложную систему нацистской политики подчинения и контроля на оккупированных территориях Советского Союза: создание административных единиц, рычагов управления, привлечение населения к службе и их функции, взаимодействие нацистских спецслужб с «бывшими советскими товарищами», действие немецкой пропаганды «освобождения», а также механизмы формирования антисоветских националистических отрядов и взаимодействие с ними.

Проводя историографический анализ, нужно отметить, что многие авторы выделяют два основных состава участников движения коллаборационизма в нашей стране. В первый входили люди, которые по идеологическим принципам не принимали советскую власть и видели в оккупантах освободителей. Для других подобное сотрудничество оказалось вынужденным актом на пути сохранения своей жизни, в чем большинство искренне раскаивалось.

Так, например, в исследовании О.В. Будницкого19 приводятся примеры проявления идейного коллаборационизма в СССР на основе уникальных документов личного характера. Автор отмечает, что в Советском Союзе еще на рубеже 1920-1930-х гг. сформировалась определенная прослойка людей, которые не принимали «большевистский режим» и всю ответственность за войну возлагали на советское государство, что для них являлось абсолютным оправданием антисоветской деятельности. Будницкий отдельно подчеркивает активное сотрудничество «героев сопротивления» с немцами в области обличительной пропаганды, описывает, как действие антисоветских и антисемитских лозунгов в совокупности позволяло оправдывать любые преступления.

Всплеск национализма в начале 2000-х годов на территории Украины и стран Балтии «инициировал» проведение детальных, углубленных исследований в области национальной политики, с анализом эволюции националистических образований, включая важный период немецкой оккупации. Кроме того, не будем забывать, что исследователи постсоветской эпохи получили доступ к открывшимся архивным фондам, и возможность высказываться без оглядки на идеологическую составляющую.

В 2000-е гг. внимание научных работ стало обращаться к деятельности локальных националистических вооруженных формирований на территории, оккупированной фашистскими войсками.

В этом направлении значительный интерес представляет исследование А.Р. Дюкова, которое освещает структуру прибалтийских боевых отрядов (особенно выделяется специфика латышских полицейских батальонов) и масштабы их деятельности на территории латвийско-белорусской границы20. В работе приведены многочисленные примеры жестокости карателей, по отношению не столько к советским партизанам, сколько к мирному населению. Содержательная публикация, построенная на анализе уникальных документов литовского архива, подготовлена тем же автором - А.Р. Дюковым21. Автор предлагает отказаться от стереотипов во взглядах на проблему прибалто-советских отношений 1940 года. В частности, исследователь освещает детали внешнеполитических предпочтений литовского правительства, активные прогерманские действия которого во многом объясняют поспешное решение советского руководства о присоединении прибалтийских республик.

Значимым исследованием, посвященным непосредственно проблеме прибалтийского коллаборационизма, является работа Ю. Кантор «Прибалтика: игра без правил»22. В монографии подробно отражена деятельность национальных вооруженных формирований в период Великой Отечественной войны, особенности нацистского оккупационного режима в республиках, а также проанализированы причины возникновения коллаборационизма в таком массовом проявлении. На основе анализа солидного корпуса источников автор рассматривает предвоенные внутриполитические процессы в Прибалтике, а также этапы ресоветизации.

Та же исследовательская направленность прослеживается в работах М.Ю. Крысина23, содержание которых во многом пересекается. Автор рассматривает историю балтийских государств с начала XX века, описывает противоречивые межвоенные годы независимости, когда усилилось влияние германской разведки и пронацистской пропаганды. Ценную информацию содержит исследование гражданской и полицейской администраций на оккупированных территориях Прибалтики, создание легионов СС, причем, на примере каждой республики в отдельности.

Одна из наиболее объективных и структурированных работ по изучаемой теме представлена в форме очерков российских и прибалтийских историков24. В книге объединяются различные позиции, исторические концепции развития стран Балтии, начиная с XII века. Каждый раздел содержит краткое описание и взвешенные оценки, основанные на объективном подходе. Авторы предлагают читателю поразмышлять, ознакомиться с противоположными точками зрения и сделать самостоятельные выводы.

Кроме того, изучая тему прибалтийского коллаборационизма, нельзя обойти вниманием национальные воинские формирования, которые сражались на стороне РККА в годы Великой Отечественной войны. Этапы формирования прибалтийских частей, сложный боевой путь, особенности политики советского военного руководства в отношении национальных образований - все эти аспекты подробно освещены в работе ветерана Министерства иностранных дел России - Петренко А.И.25.

Значимая и недостаточно освещенная тема исследования - суд над пособниками фашизма. Отчасти эта проблема затронута в указанных выше работах О. Будницкого, Ю. Кантор, М. Крысина. Более полную картину, основанную на анализе значительного ряда документов, отражает монография А.Р. Дюкова «Милость к падшим»26. Автором проводится анализ репрессивной политики советских властей в отношении коллаборационистов, особенностей карательных операций. В этой работе автор акцентирует внимание на раздувании масштабов репрессий прибалтийскими исследователями, прослеживает динамику системы наказаний в сторону смягчения, отмечая, что многие граждане, сотрудничавшие с немцами, но не попадавшие под категорию

«опасные преступники», были реабилитированы в первые послевоенные годы.

Основательное исследование, объединенное многолетним кропотливым трудом в один сборник тем же автором - Дюковым А.Р., появилось на свет совсем недавно, в 2017 году27. Анализ работы позволяет не только сравнить политику ликвидации «враждебного элемента» нацистами и советскими властями, но под другим углом взглянуть на репрессивные операции НКВД, которые обычно рассматриваются изолировано от результатов реализации на практике.

В продолжение темы репрессивной политики военных и послевоенных лет, необходимо указать сборник статей западных исследователей, который отражает реальные истории участников тех событий28. Авторы комментируют воспоминания очевидцев, рассказывающих о своей личной трагедии - заключении в советские лагеря. Для нашей работы ценны свидетельства прибалтийских ссыльных и переселенцев.

Ценное исследование по теме советского коллаборационизма представляет работа британского историка Дж. Рейтлингера29, в которой описаны особенности оккупационного режима, планы вермахта в отношении оккупированных советских территорий. Кроме того, автором отражен западный взгляд на формирование массового прибалтийского коллаборационизма, в котором повинна не только предвоенная советская «оккупация», но и коллективная, уникальная, сближающая с Германией, особенность прибалтов как чисто «прогерманской нации».

Отдельно необходимо выделить работы балтийских исследователей. Одна из них представлена коллективной монографией, выполненной под научным руководством Инесиса Фелдманиса30 с заявлением максимальной объективности исследования. Нужно выделить, что вся концепция авторов сводится к осуждению действий СССР как основного виновника не только внутренних кризисных процессов в Латвии, но и вынужденной прогерманской позиции. Несмотря на то, что авторами признаются нацистские планы по колонизации и германизации стран Балтии, а также сухо осуждается коллаборационизм как таковой, латвийский коллаборационизм, тем не менее, оправдывается вынужденной мерой оккупационного режима. Заслуживает отдельного внимания тонкое замечание о том, что помощь, оказываемая латышскому народу советским населением в годы Великой Отечественной войны, была ничем иным, как подготовительным этапом для очередной волны «советской оккупации».

Позиция Прибалтики, как жертвы «советской оккупации» также транслируется в статье современного латвийского политолога Эвы-Клариты Онкен31. Любопытен основной тезис автора о том, что в формировании коллективного самосознания латышей до сих пор преобладающим воспоминанием остаются сталинские репрессии, которые вытесняют даже память о годах немецкой оккупации.

В дополнение к указанным исследованиям необходимо отметить работу латвийского политического деятеля «Забытая война»32, которую нельзя обойти вниманием, в первую очередь, потому что она является отражением национальной политики современной Латвии. Автор заявляет о научности своей работы, хотя ссылки на первоисточники не приводятся. Выводы концентрируются вокруг генеральной темы - уравнение действий СССР с нацистской Германией. Основные тезисы заслуживают упоминания: нацистские войска встречались латвийцами как освободители (1941 г.), потому что зверства советских спецслужб за год выветрили многовековую неприязнь к немцам; главной целью, которую преследовали латышские партизаны, уничтожая отступающие советские войска, являлось предотвращение мародерства; в 1944 году вооруженные латышские отряды практически самостоятельно освободили свои земли от немецкой оккупации; и т.п.

В исследовании литовского историка Петраса Станкераса33 изучены различные полицейские формирования на территории Литовской республики в годы Второй мировой войны в контексте народной борьбы против советизации и фашисткой оккупации. Достаточно содержательно рассматриваются функции полицейских структур, правовой статус в системе военного немецкого администрирования. Фрагментарно затрагивается и деятельность полицейских. Важно отметить, что автором освещен малоизученный феномен существования еврейской полиции, как таковой, и на территории Литвы, в частности. Безусловно, позиция автора построена на защите/оправдании литовских военных формирований, вынужденных содействовать немецким оккупантам, но в целом исследование отличается масштабным фактологическим основанием и взвешенностью оценок.

В целом, историографический обзор демонстрирует эволюцию научных взглядов в отношении коллаборационизма, причин этого многослойного явления, форм проявления. Многими отечественными исследователями отмечается узость выводов зарубежных авторов, расценивающих явление советского коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны, как освободительное движение, хотя подобную точку зрения разделяют и некоторые современные российские специалисты34.

Источниковую базу исследования составляет комплекс многочисленных документальных свидетельств сотрудничества граждан Прибалтийских республик с нацистами, причем не столько на полях сражений, сколько на оккупированной советской земле, направленное против мирного населения.

В первую очередь, нужно выделить сборник документов, посвященный самому сложному периоду Великой Отечественной войны - 1941 году, когда в оккупации находилась большая часть территории СССР, что позволяет проанализировать причины проявления коллаборационизма35. Дополнительный источник для подобного анализа, мы можем найти в издании официальных документов высших органов власти, и материалов внутренних распоряжений, которые иллюстрируют масштабы депортаций советских граждан, и механизм этого процесса (включая население Прибалтики, с количественными показателями)36.

Большое значение для настоящего исследования имеет анализ корпуса материалов органов государственной безопасности СССР37. Рассекреченные и трофейные документы позволяют взглянуть «со стороны» на предвоенные события сближения Прибалтийских республик с нацистской Германией, деятельность нацистских разведывательных служб, рост антисоветских настроений и провокаций, существование белоэмигрантских организаций на пограничных территориях. Необходимо уточнить, что указанный сборник издан в восьми томах, которые содержат уникальные источники периода Великой Отечественной войны. В нашей работе используются в первую очередь два первых тома. Второй том, также в двух книгах38, отражает причины, и механизм репрессивных мер в отношении антисоветских националистических организаций в сложный 1941 год.

В исследовании задействованы материалы государственных органов внутренних дел Советского Союза39, в которых отражен факт существования коллаборационизма на территории Украины, Белоруссии и Прибалтики, структура коллаборационистских формирований, численность, перечень проводимых вооруженных операций. Документально представлены свидетельства истребления мирного населения на территориях республик и ответные меры советской власти по борьбе с преступниками.

В едином формате выдержаны отдельные издания документов (по каждой из республик), посвященные деятельности прибалтийских коллаборационистских соединений40. Материалы подтверждают участие местных националистов в карательных акциях по уничтожению мирного населения (с количественными показателями) на территориях Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии и западных областей РСФСР. По свидетельствам участников приводится описание организации административных и полицейских служб из числа коллаборационистов, на оккупированной территории.

Отдельного внимания заслуживают документальные сборники, работа над которыми проводится зарубежными специалистами. В издании «Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации»41 представлен уникальный перечень материалов, отражающих деятельность немецких оккупантов и их пособников по массовому уничтожению евреев: немецкие документы, раскрывающие четко разработанную политику геноцида, протоколы допросов, внутренние документы полиции, айнзацгрупп на оккупированных территориях (на территории Прибалтийских республик, в большей степени), воспоминания очевидцев, документальные материалы о жизни евреев в плену. Для нашего исследования материалы этого издания важны еще и по причине личного участия издателя - Ицхака Арада в борьбе с оккупантами и коллаборационистами на территории Литовской ССР.

Среди изданных за рубежом сборников документов необходимо выделить

«Преступления нацистов и их пособников в Прибалтике (Эстония). 1941 - 1944», изданный в 2006 г. в Эстонии42. Источники иллюстрируют оккупационный режим, деятельность немецких властей и эстонских карателей (в т.ч. многочисленного национального образования Омакайтсе), военные операции, численность жертв преступлений. Документально освещаются стратегические планы нацистского командования в отношении эстонского (балтийского) населения.

Планы Третьего рейха в отношении будущего Прибалтийских республик, раскрываются в сборнике «Прибалтика. Под знаком свастики (1941-1945)»43. Собранные материалы детально освещают структуру националистических вооруженных формирований, особенности сотрудничества с гитлеровской администрацией и результаты совместной карательной деятельности.

В последние годы возможности исследования указанной темы становятся более широкими. Однако, нельзя не упомянуть еще раз, что инициатива публикации источников, в значительной степени, принадлежит российским ученым. При этом, архивные данные балтийских республик не могут быть получены для издания, в связи с отказом от сотрудничества их правительств.

В отдельную тему можно выделить исследование военных преступлений оккупантов и их пособников. Так, издание «Уничтожить как можно больше»44 содержит многочисленные примеры, подтверждающие участие прибалтийских вооруженных групп в уничтожении мирного населения. Кроме того, составителями приведены материалы, свидетельствующие об использовании национальных соединений СС на линии фронта.

В качестве неоспоримого доказательства совершенных жестоких, античеловеческих по своему составу преступлений, можно отметить два издания документально зафиксированных свидетельств офицеров вермахта. Первый из указанных сборник45, содержит документы протокольных допросов и собственноручных показаний немецкого высшего военного руководства. Буквально из первых уст получены ценные характеристики «коллег», описание военных и карательных операций против советских граждан с привлечением коллаборационистских формирований. Второе издание46 знакомит нас с источниками по Рижскому судебному процессу, которые отражают итоговые заключения результатов деятельности военных преступников - нацистских генералов, их личную причастность к преступлениям, в частности, на территории Балтийских республик. Также приводится хроника судебного процесса и приговор суда.

Рассматривая исследовательскую литературу и издания документальных материалов, нельзя не упомянуть имя Александра Даллина - американского историка-советолога. Именно Даллин47 впервые ввел в научный оборот огромное число трофейных документов периода Второй мировой войны, на что с признательностью ссылаются многие российские и зарубежные исследователи.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Глава 1. Республики Балтии в предвоенные годы

1.1 Предвоенные годы независимости

Большинство исследователей предлагают искать первоисточник прибалтийского коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны в «советской оккупации» 1940-41 годов, но, вероятно, причины оформились значительно раньше и под влиянием различных факторов. Нельзя утверждать, что репрессивная политика СССР являлась главным виновником антисоветских настроений, необходимо учитывать влияние германской стороны и нацистской пропаганды, а также деятельность собственных национальных правительств.

Страны Балтии в течение всей своей многовековой истории находились под неизбежным немецким влиянием, особенно привилегированная часть населения. Во многом поэтому прибалтийское население принимало Германию как близкое по духу европейское государство. Однако подобное единение не мешало властям дружественной Германии проводить политику контроля и подчинения в отношении прибалтийских земель. В начале XX века даже обозначилась перспектива колониальной зависимости48.

Поражение Германии в Первой мировой войне, международное революционное брожение и активизация национальных сил - все эти составляющие повлияли на обретение странами Балтии независимости. Нельзя не упомянуть, что борьба за независимость велась ожесточенно, и не только против германского авторитета, но и против новой Советской России. Все три республики, вступая на путь самостоятельной государственности, объявили о демократическом развитии, которое закреплялось в Конституциях. Каждая из республик имела ряд отличительных особенностей, но, в целом, так и не добилась стабильности, разрушаемая внутренними противоречиями и нестабильной внешней политикой. Так, в результате борьбы лидеров

различных политических групп, противоборства между парламентом и главой правительства, Литва к концу 1920-х гг. на практике лишилась демократических идеалов. Переписанная Конституция официально закрепила неограниченную власть главы государства.

Националистические силы Эстонии и Латвии, набрав к 1930-м годам достаточное число сторонников, тяготились демократическими правами и открыто пропагандировали авторитарную жесткую власть. В результате, эстонские организации фашистской направленности получили весомый политический голос и добились смены государственного устройства. В стране была принята новая Конституция, а официально оформившаяся однопартийная система сузила все правовые нормы демократического государства.

Латвия середины 30-х годов, открыто поддерживаемая нацистским правительством Германии, достаточно агрессивно и последовательно перестраивалась под диктаторским давлением. Сложно говорить в данной связи как о демократии, так и о независимости - правительство Латвийской республики использовало опыт новой Германии, по крайней мере, в военной организации, и отвечало последней полной взаимностью. К концу 1930-х годов значительно увеличились государственные бюджетные ассигнования на военные нужды49, что вкупе с регулярными боевыми учениями может говорить о планах включения Латвии (по самостоятельному решению или с чьей-то помощью) в процесс подготовки и/или участия в военной компании.

Таким образом, сценарий развития и итог независимости трех республик был примерно один и тот же, отличаясь лишь хронологически. После государственных переворотов на территории республик вводилась однопартийная система (на фоне чрезвычайного положения), возвеличивался культ главы государства, жесткой цензуре подвергались все издания, идеологические установки отвечали авторитарному правлению, деятельность

любых политических и общественных организаций, за исключением балто- немецких сообществ была запрещена, к местному населению применялись даже репрессивные меры. (Любопытно, что прибалтийское правительство настолько снисходительно относилось к прогерманской деятельности, даже шпионской, что заменяло суровые решения суда на штрафные выплаты, тогда, как простое членство в любой «незаконной» организации каралось смертной казнью50). Кроме того, положение местного населения оставалось крайне тяжелым: многие разорившиеся крестьяне были вынуждены подчиниться правительству, которое не гнушалось использовать принудительный труд в «лагерях для лодырей»51.

Но, несмотря на ряд схожих признаков, нельзя утверждать, что авторитарные режимы в Прибалтике были идентичны фашистскому в Италии или нацистскому в Германии. Более лояльные отношения между прибалтийским государством и населением основывались, в первую очередь на сплачивающих лозунгах национализма. Политическими формами этой идеи являлись, по сути, государственные националистические партии - Таутининкай в Литве, Исаамалит (Союз Отечества) в Эстонии, нереализованный полностью проект - Партия национального единства в Латвии.

Необходимо отметить, что, в период, когда Прибалтика погрузилась в сложный экономический кризис, правительство нашло эффективные механизмы для его преодоления и гораздо быстрее, чем большинство европейских государств, вышло из него. Этому способствовали иностранные инвестиции, в частности, немецкий капитал.

Казалось бы, налицо значительные отличия и положительные внутриполитические тенденции, однако, влияние окрепшей к 1930-м гг. Германии становилось все более очевидным и приемлемым. Имели место и прогерманские выступления, особенно на территориях, населенных этническими немцами, спорных территориях (например, Клайпеда). К результатам подобных действий можно отнести уступки национальных правительств Прибалтики нацистской агитации и признание германских требований52. Как же можно обосновать готовность балтийского руководства искать компромисс, или точнее идти на уступки фашистской Германии? В первую очередь, нужно обратиться к прибалтийскому национализму. Во всех трех республиках, до становления авторитарных режимов проявлялась и быстро развивалась правая идеология. После переворотов и смены внутриполитического курса консолидирующий принцип единства и ценности нации оставался главенствующим. Сближаясь во многом с официальной доктриной гитлеровской Германии, правительство Прибалтики допускало и открытое распространение нацистской идеологии. В республиках в открытом доступе существовала не только нацистская литература, но и библия нацистов -

«Майн Кампф», свободно транслировались речи Гитлера, балто-немецкое население пользовалось значительными льготами. Несмотря на официальный запрет правительства деятельности общественных организаций в Прибалтике действовали профашистские и нацистские движения, особенно в конце 1930-х гг. В Литве наиболее активно проявляли себя мемельские немцы и организация

«Культурный союз мемельских немцев», которая, прикрываясь благими целями, объединяла в себе достаточно большое число более мелких обществ и несла нацистскую идеологию в массы53. Но помимо мемельских немцев, на территории Литвы существовало достаточно других националистических или откровенно нацистских объединений, с говорящими наименованиями:

«Гитлерюгенд», «Союз немцев рейха», «Союз немецких девушек» и др54. Значимую роль в подъеме националистических настроений сыграл Фронт литовских активистов, образованный в 1940 г. при поддержке Германии и под защитой немецкой разведки. С началом Великой Отечественной войны и наступлением немецких войск активисты примкнут к «освободителям», помогая в уничтожении отступающих красноармейцев и советской власти. Наиболее трагические события с участием активистов будут связаны с акциями геноцида евреев.

После государственного переворота в Латвии 1934 г. новое правительство внедряло в жизнь идеологию националистической организации

«Перконкрустс», которая была сформирована еще в 1920-е гг. и оказала поддержку новому кабинету в союзе с латвийскими немцами. Как и в Литве, пронацистские организации действовали вне закона и к концу 1930-х гг., разрастаясь количественно и качественно, не скрывали своего партнерства с Германией. В основе деятельности подобных объединений лежала пронацистская пропагандистская агитация, которая развивалась в большей мере среди молодежи. К концу 1930-х гг. центром движения стало «Германо- латвийское народное сообщество», объединившее десятки обществ прибалтийских немцев55. Любопытно отметить, что, несмотря на доверие и открытость коренного населения, выходцы из Германии зачастую демонстрировали свое этническое превосходство.

К началу 1930-х гг. в Эстонии набирало силу движение крайне националистической, фашистской организации «Центральный союз участников Освободительной войны» или «вапсов». Постепенно вапсы превратились в достаточно влиятельную политическую организацию, которая имела поддержку среди широких слоев населения. Кроме того, участие в движении профашистской пропаганды и развитии идей национал-социализма развивалось настолько активно, что количество германских обществ к 1939 году увеличилось в разы, несмотря на противоречивую политику правительства Эстонии, которое запретило деятельность партии вапсов, уличив последних в прогерманских антиправительственных настроениях.

Забегая вперед, нужно отметить, что после вхождения Прибалтики в состав Советского Союза многие руководители националистических организаций эмигрировали в Германию и Финляндию, где при поддержке немецкой разведки продолжали работать уже на благо воюющей Германии. Эти обученные военизированные формирования станут главной опорой вермахта, после вступления на территорию балтийских республик.

Очевидно, что деятельность пронацистских организаций на территории Прибалтики включала в себя не только пропагандистские задачи, но и более практические. Никого не удивляло присутствие немецких специалистов как в госаппарате, балтийской полиции, так и в экономическом секторе. Кроме того, уже упоминалось о наличии немецких инвестиций и существовании крупных немецких предприятий на территории республик. Помимо основной деятельности, этими предприятиями осуществлялась разведка против стран- соседей, в том числе, против Советского Союза.

К концу 1930-х гг. в республиках Балтии, помимо пронацистской агитации, силами прибалтийских немцев проводились регулярные военные учения. Молодые люди объединялись в нацистские организации, которые проходили стажировку не только в своей стране, но и в Германии. Именно воспитанию молодежи уделялось пристальное внимание, как основному элементу разведывательной агентуры Третьего рейха. Органы нацистской военной разведки (Абвер), обосновавшись в Прибалтике давно и основательно, активизировали свою деятельность, по мере приближения открытой военной агрессии. Соседские отношения с Советским Союзом позволяли оперативно собирать сведения и целенаправленно вербовать новых сотрудников. Прибалтийское правительство, в свою очередь, оказывало помощь в техническом обеспечении разведслужб. Таким образом, складывались крайне благоприятные условия не только для шпионажа (немцев интересовали сведения о советской стороне, в частности, перемещение советских войск и дислокация военных сил на границе), но и для проведения диверсионных

операций. Компетентность и слаженность всех механизмов немецких разведывательных служб, вкупе с помощью негласных союзников, находились на высоком уровне, что позволяло опережать шаги тайных военных организаций многих других стран. Кроме того, работа служб Абвера предотвращала разведывательную деятельность против самой нацистской Германии.

Советский Союз не мог не замечать или игнорировать как проведение регулярных операций немецких спецслужб, так и участившихся контактов последних с прибалтийскими странами. Поэтому центральной задачей советских дипломатов являлась активизация действий для защиты своих северных границ. Предполагалось, что основной страховкой будет включение Балтийских республик в состав Советского Союза. Кроме того, после присоединения республик, советская сторона получала более широкий доступ к информации о деятельности Абвера.

Однако нельзя утверждать, что отношения Прибалтики с нацистской Германией были абсолютно безоблачными. Не находили общий язык страны Балтии и между собой, как правило из-за межгосударственных границ и личных внешнеполитических предпочтений. Особенно ярко противоречия вспыхнули еще в начале 1920-х гг., после утверждения новой власти в России, когда каждая республика предъявляла свои территориальные претензии.

Не достигли практического отражения официальные договоренности между Латвией, Литвой и Эстонией середины 1930-х гг. - образованная, так называемая, Балтийская Антанта не способствовала росту стабильности и общей национальной безопасности. Причем, обвинения во «внутренней слабости» балтийского союза сыпались в большей степени на Литовское государство, не способное урегулировать польский конфликт56. Хотя, как представляется, в большей мере обвинить в крамольном равнодушии следует Эстонию, которая не имела значимых территориальных споров и не видела необходимости в подобном сотрудничестве.

Тем не менее, уверенно можно предположить, что в случае компромиссного решения, при создании внутриполитического или военного альянса, три республики имели бы гораздо больше шансов противостоять внешнему давлению.

1.2 Внешнеполитические отношения

Латвия, Литва и Эстония, будучи небольшими, но стратегически значимыми государствами всегда представляли интерес в европейских международных дискуссиях, особенно между Германией и Россией. Активность в территориальных спорах с Прибалтикой и политические амбиции проявляла и Польша. В свою очередь, Балтийские республики были вынуждены выбирать более сильного и удобного союзника, лавируя между нарастающей агрессией Германии и потенциальной советской угрозой.

С приходом Гитлера к власти и усилением нацистской Германии обозначился новый период в развитии стран Балтии, и новый виток во взаимоотношениях с соседними государствами. Несмотря на то, что правительства Балтийских республик считали вправе рассчитывать на поддержку западно-демократических государств, как равноценных сторонников, желаемых гарантий они так и не получили. Отсюда происходит многократно используемый в историографии тезис о выборе союзника между советской властью и нацизмом, как вынужденная мера.

Однако каждая из республик ориентировалась в личном выборе на наиболее выигрышное партнерство. Так, Литва до начала 1930-х гг. находясь в постоянном конфликте с Польшей, предпочитала заручиться поддержкой Германии и Советской России. Причиной тому послужили общие пограничные территории. Польша, в свою очередь, использовала все возможные предлоги

для вмешательства во внутренние дела трех балтийских республик, поддерживая Эстонию и Латвию в спорах против Литвы и выражая, противоположную Литве антигерманскую и антисоветскую позиции. Но после подписания в 1934 году польско-германского соглашения57 Литва, приняв крайне настороженно новый альянс, начала активно сотрудничать с Советским Союзом. Однако это обстоятельство не помешало Польше, которая имела негласную поддержку Германии, спровоцировать Литву на серьезный конфликт весной 1938 года. Литовская сторона, не получив поддержки от правительств западноевропейских стран и СССР, предпочла откупиться от назревающего военного столкновения Виленским краем.

Добавлял напряженности в германо-литовские отношения и неугасающий проблемный вопрос Клайпеды-Мемеля. После получения суверенных прав на Мемельскую область (1923 год), республике досталась не только база неугасающих реакционных настроений в лице местных немецких националистов, но и постоянная дискуссия в дипломатических отношениях с Германией. После укрепления власти Гитлера антилитовская позиция усилилась и обозначилась в 1939 году бесцеремонным «ультиматумом Риббентропа», требования которого были приняты и закреплены официальными договоренностями о возврате Мемельской области немецкой стороне58. Однако нельзя утверждать, что после территориальной потери дипломатические отношения между Литвой и Германией сошли на нет. Литва, всячески демонстрируя тревожное настроение и принимая позицию потерпевшей стороны, ожидала от Германии (и только от нее) окончательного решения своей судьбы59. В результате немецкие требования были приняты: литовское правительство заключило ряд выгодных экономических соглашений и выдвинуло претензию на желанную Виленскую область, в случае германо- польского конфликта. Казалось бы, немецкая сторона, соглашаясь на литовские условия, получает переориентировавшегося союзника, но политика подчинения в данных отношениях преобладает. По совместной договоренности, Литва дает обязательство согласовывать с командованием вермахта формирование национальных вооруженных сил, что демонстрирует явно неравносторонние отношения этих двух государств60.

В отличие от Литвы прибалтийские Эстония и Латвия имели добрососедские отношения с Польшей, нейтральные с Германией и настороженные с Советским Союзом. Тем не менее, к середине 1930-х годов, усиливающееся давление со стороны нацистской Германии также внесло свои коррективы. Неожиданно возникшие территориальные претензии к Латвии, обнажили антигерманские настроения, несмотря на регулярные дружеские двусторонние визиты глав правительств этих двух стран. В данной связи ожидаема переориентация в выборе союзников, но двусторонние отношения с Советским Союзом так и не сложились, хотя предпосылки для этого были значимыми. Один из важнейших дипломатических шагов не в пользу Прибалтики, предприняла Германия в середине 1935 года, подписав соглашение с Великобританией, по которому не только снималось ограничение в формировании германских вооруженных сил, но и оговаривался переход Балтийского моря полностью в сферу влияния Германии61 В отечественной историографии выдвигаются предположения об англо-германском соглашении как оптимальной возможности для установления успешных дипломатических отношений между Советским Союзом и Прибалтийскими республиками.

Однако СССР в конце 1930-х гг. по различным внутренним причинам не использовал германо-прибалтийские противоречия.

Несмотря на проявление агрессии и очевидную угрозу со стороны нацистской Германии, Латвия предпочла договориться с Гитлером. Так, в июне 1939 года был подписан пакт о ненападении между Латвией (а также Эстонией) и германской стороной. Союзнические обязательства балтийское правительство соблюдало, особенно когда официально поддержало захватнические нацистские планы. Например, нечасто сейчас вспоминают о признании Латвией оккупации Абиссинии Италией62.

Эстония, в отличие от своих прибалтийских соседей достаточно сдержанно выступала в международных переговорах, однако не стеснялась выражать пропольские настроения тогда, когда это было необходимо правительству Эстонии. Тем самым, крайне обострялись отношения с Литвой.

В середине 1930-х годов наметился курс на сближение с Советским Союзом, но четкой направленности и перспективы он не имел. Возможно, сдерживающей стороной выступала сама советская дипломатия, настаивающая на ограничении взаимоотношений с Германией. В результате такая позиция вызвала обратную реакцию - Эстония предпочла согласиться с настойчивостью и активностью Германии, закрепив окончательные договоренности германо- эстонским пактом 1939 года. Неустойчивость отношений с Третьим рейхом отражалась в постоянном поиске балтийским правительством поддержки западноевропейской демократии, что подтверждает советская разведка63.

Любопытный сценарий разворачивался в отношениях Финляндии и Эстонии. Благодаря неоднозначным идеям эстонского правительства предполагалось объединение этих двух государств в одно, население которого должно быть моноэтнично. Подобные мысли авторитарной эстонской власти

В работах балтийских исследователей часто встречается тезис о роли Советского Союза в балто-германских отношениях как основного виновника в создании альянсов между этими странами. Утверждается, что правительства республик были вынуждены искать защиты у немецкой стороны, спасаясь от большевистской агрессии; более того, им приходилось соглашаться с перспективой германского протектората. Представляется, что миф о захватнических планах СССР в 30-е годы, в большей мере был растиражирован немецкой пропагандой (как, впрочем, и участием в подобных мероприятиях других западноевропейских стран), которая, на протяжении многих лет, эффективно внедрялась через немецкую разведку и деятельность балтийских немцев.

1.3 Прибалтика в составе СССР

Начало 1930-х годов ознаменовалось попытками стран Балтии закрепить позицию нейтралитета на случай новой мировой войны. Одним из первых государств, которое поддержало «благие намерения» прибалтов, оказался Советский Союз. В 1932 году советская сторона заключила с Эстонией и Латвией (с Литвой еще в 1926 году) договоры о ненападении64. Безусловно, советская дипломатия, в первую очередь, отстаивала интересы своего государства (не допустить пропольских настроений в Прибалтике), но основная цель была достигнута: напряжение в отношениях стран Балтии и СССР, как предполагаемого агрессора, было временно снято.

К важному этапу сохранения европейского баланса сил, с участием Советского Союза, можно отнести разработку проекта «Восточного пакта» - договора о коллективной безопасности, к которому предполагали присоединиться и страны Балтии. Впервые СССР и Франция предложили закрепить указанные договоренности в 1933 году, как ответную меру на растущую роль фашистской Германии в международных отношениях. Но подобный дальновидный шаг не был принят некоторыми западноевропейскими странами. Нужно отметить, что инициатором включения Прибалтики в союзнические отношения являлся Советский Союз, как в 1933, так в 1939 году, когда обсуждение гарантий безопасности вспыхнуло с новой силой. Перед надвигающейся «коричневой» угрозой, западноевропейская дипломатия пыталась соблюсти интересы каждого государства в отдельности, поэтому идея коллективной безопасности осталась только в проекте. Более того, инициатива Советского Союза была встречена правительством Прибалтики как попытка посягнуть на суверенитет республик, что сыграло определенную роль в решении о договоренностях с Германией (договора о ненападении 1939 года).

В результате неудачных попыток по созданию антигерманского альянса, советская дипломатия предпочла напрямую договариваться с Германией. Взаимовыгодные договоренности были зафиксированы в пресловутом «пакте Молотова-Риббентропа», а также в последующих за договором секретных протоколах. По поводу влияния пакта на судьбоносные решения немецкого командования, до сегодняшнего дня не прекращаются дискуссии. Еще более серьезные разногласия среди исследователей вызывает содержание секретных протоколов и даже факт их существования. Так или иначе, Прибалтика, бесспорно, входила в сферу интересов двух государств, особенно с учетом подготовки к войне. Любопытно, что после переговоров немецкой и советской сторон, Литва оставалась под «защитой» Германии, и лишь настойчивость Сталина обеспечила сохранность цельной стратегической территории65.

Договор о ненападении, заключенный 23 августа 1939 года, между СССР и Германией, безусловно, вызвал массу толков на международном уровне. Беспокойство проявили и Прибалтийские республики, которые рассматривали

Германию как основного партнера, особенно в политике, направленной против Советского Союза. Слухи о тайном разделе сфер влияния не ослабевали и после предложения советским правительством республикам Балтии заключить договоры, по условиям которых Советский Союз предлагал свою помощь в случае агрессии со стороны других государств. Подобная помощь подразумевала в первую очередь военное сотрудничество, т.е. допускалось право на размещение советских войск и военных объектов на территории Прибалтики. Правительство СССР осознавало неустойчивость и кратковременность соглашений с Германией, поэтому сохранялась необходимость дополнительных защитных мер. Однако, что могло подтолкнуть правительство стран Балтии принять правила советской стороны? Представляется, что Советский Союз в условиях начавшейся войны являлся более стабильным партнером в экономическом отношении, а также серьезным и бескомпромиссным в военном, вкупе с дипломатическим давлением66.

Несмотря на соблюдение недопустимости вмешательства советской стороны во внутреннюю политику республик и долгожданные территориальные приращения (передача Литве Вильнюса и Виленской области), напряжённость в балто-советских отношениях сохранялась. После размещения войск РККА, советское правительство официально и жестко регламентировало поведение солдат и офицеров на территории суверенных республик: запрещались любые контакты с местным населением, а также пропаганда и разговоры о советизации67. Однако, как и следовало ожидать, реализация соглашений на практике имела свои особенности и принимала неожиданное развитие. Каждая из сторон пыталась занять наиболее выигрышную позицию - прибалтийская сторона на правах несговорчивой и обиженной хозяйки, советская сторона - неуверенного, но грозного гостя. Затянувшиеся переговоры, проволочки, нескоординированные действия, взаимные упреки добавляли неустойчивости в двухсторонние отношения. Создавались крайне тяжелые бытовые условия для советских военных, устанавливались «специальные» цены на необходимый перечень услуг и продукты, почта не принималась и не отправлялась68. Имели место и провокационные действия прибалтийского правительства против советских войск, а также активизация разведывательных служб69. Но нужно отметить, что и советская сторона зачастую давала повод для упреков и недоверия: начиная от дезорганизующих, неслаженных собственных действий и заканчивая примерами аморального поведения бойцов РККА. Любопытно отметить, что внешний вид советской армии, вооружение и техника воспринимались прибалтами крайне критически, с презрением, что не может соответствовать действительности. По приказу высшего командования, вступившие в Прибалтику части РККА были укомплектованы по лучшему образцу и под жестким контролем. Вероятно, подобный негативный образ русского солдата сформировался обособленно от факта, что отражает настроения балтийского общества и отношение к советскому присутствию.

Набирающая размах Вторая мировая война, эфемерность германо- советского договора о ненападении, неустойчивая позиция правительства Прибалтики, опасность «пятой колонны» - все это подталкивало руководство Советского Союза радикально изменить политику в отношении республик. Помимо вышеперечисленного, существовала вероятность трансформации тайных договоренностей между странами Балтии и германской стороной в официальный протекторат. Подобные заключения допускаются на примере Литвы, правительство которой в начале 1940 года проводило «скрытый зондаж» в Германии с целью получения политической опеки70. Раскрывая события в таком ключе, становятся вполне объяснимы действия Советского

Союза - к лету 1940 года, спровоцировав дипломатический конфликт, советское правительство официально заявило о нарушении Литвой условий двустороннего договора (Эстония и Латвия находились в военном союзе с Литвой и автоматически приравнивались к «нарушителям»), что позволило СССР выдвинуть ультиматум, сосредоточив войска на границе с Прибалтикой. Очевидно, что численность вооруженных сил Советского Союза (включая флот) значительно превышала возможности Прибалтики. За требованием о размещении частей РККА на стратегических объектах республик, последовало ультимативное требование смены литовского правительства. Заблокировав все пути сообщения, части Красной армии ожидали оперативного принятия требований советской стороны. В итоге, 15 июня 1940 года Литва ответила согласием, что послужило началом процесса вхождения прибалтийских республик в состав Советского Союза. Эстония и Латвия по схожему сценарию, очень быстро (в течение двух суток), также включились в интеграционное действо, которое официально было закреплено в августе 1940 года. Одним из наиболее значимых голосов в международном сообществе являлось мнение Германии, которая придерживалась нейтральной позиции в отношениях СССР и Прибалтики.

Вхождение Эстонии, Латвии, Литвы в состав Советского Союза и на сегодняшний день трактуется неоднозначно. В большей степени прибалтийские историки и общественные деятели называют действия СССР оккупацией. Однако термин «оккупация» согласно международному праву не соответствует действиям советского руководства и тем событиям, по которым развивалось вступление советских войск на прибалтийские территории71. Необходимо отметить, что помимо ухищрений сталинской дипломатии, на фоне нарастания мощи нацистской Германии, никаких действий, противоречащих международной практике, Советским Союзом не предпринималось. Со стороны советской армии никакое насилие в отношении местного населения или захватнические военные действия не совершались. Со стороны правительства Прибалтики не было ни призывов местного населения к сопротивлению. Кроме того, редко упоминается, что все три республики получили права наравне с другими субъектами Советского Союза. Нельзя отрицать, что правительства республик в период «оккупации» 1940 года, формировались из просоветски настроенных государственных деятелей, но не стоит забывать, что речь идет о местных прибалтийских чиновниках. Также, важно упомянуть о расширении территорий Прибалтики, в частности Литовской республики, которая вернулась к своим этническим границам, благодаря договоренностям СССР и Германии, оплаченных советской стороной поставками цветных металлов и золота72.

Безусловно, ряд событий, которые сопутствовали процессу включения стран Балтии в состав Союза, отрицательно сказался на авторитете СССР: за основу добровольного вхождения республик нельзя принимать волеизъявление большей части населения (только де-юре); хотя до 1940 года Прибалтика исключительно на бумаге являлась суверенным государством, тем не менее, с момента добровольного включения появился повод говорить о потере независимости.

После формирования новых правительств и коррекции избирательного права прошли выборы в народные парламенты. Новая власть, хотя и состояла в большей мере из национальных представителей, отражала политические интересы Москвы, которая была заинтересована не только в утверждении советских преобразований, но и в поддержке идеологии. Так, крайне сложный в прибалто-советских отношениях 1940 год стал началом периода советизации. В историографии этот термин используется, как правило, с негативной окраской, но, по сути, означает включение стран Балтии в советскую общую систему, с преобразованием политических, экономических и социальных основ. Безусловно, в процессе «советизации» Прибалтики советское руководство использовало различные механизмы политики кнута и пряника, хотя современные исследователи вспоминают только радикальные меры, и то, избирательно. Что же можно отнести к политике советизации? В первую очередь, нужно отметить проведение национализации, как промышленности, недвижимости, так и земельных ресурсов, причем достаточно последовательно (крестьянские долги перед государством были списаны). Во всех республиках введена новая Конституция, новые органы власти и законодательство - по советскому образцу. По той же апробированной советской модели республики получили бесплатное школьное образование и медицинское обслуживание. Вооруженные силы Прибалтики на основе Народных армий вливались в состав РККА. Введение жесткой цензуры также однозначно нельзя отнести к исключительно отрицательным нововведениям, хотя бы в связи с осуществлением контроля над фашисткой пропагандой и сопутствующей литературой. Но самым серьезным испытанием для балтийского народа и темой постоянных дискуссий является репрессивная политика советского руководства. Если рассматривать проведение чисток в политическом секторе, то подобные мероприятия вполне закономерны, т.к. перед властью, тем более в преддверии войны, стояла задача исключить влияние «пятой колонны». Что же касается репрессий 1941 года, то объяснить причины подобных радикальных мер возможно, но оправдать крайне сложно. Цифры депортированных и спецпереселенцев в историографии разнятся, но очевидно, что помимо антисоветского реакционного и уголовного элемента пострадали обычные люди, что можно объяснить неизбежными издержками системы.

Ни повышение цен (в связи с переходом на рубль сказалась разница в курсе), ни предполагаемая коллективизация, ни национализация, как и введение нетипичных политических структур, ни религиозные гонения - ничто так не отразилось на падении авторитета советской власти и утрате поддержки широких слоев населения, как репрессивная политика.

Представляется, что вносить изменения в отработанный механизм включения республик в единую систему, учитывая национальные особенности

Прибалтики было крайне сложно, особенно в условиях предвоенной подготовки. Однако, в первую очередь, именно действие репрессивной машины всколыхнуло волну идейного сопротивления, что отразится в дальнейшем на формировании коллаборационистских настроений среди прибалтов с началом Великой Отечественной войны.

коллаборационист оккупация вермахт прибалтийский

Вывод к первой главе

Истоки прибалтийского коллаборационизма можно проследить еще с начала ХХ в., в послевоенный период, на фоне постепенного восстановления и усиления Германии. Страны Балтии тяготели к немецкомугерманскому ядру, прибалтийский национализм был вскормлен нацистской агитацией, родством идеологий. Хотя балтийские исследователи выделяют более значимую причину

«дружбы» с Германией - «население Прибалтики Запада боялось меньше, чем Востока73».

В преддверии Второй мировой войны прибалто-советские отношения испытывали множество влияний: антисоветские провокации, прогерманские выступления, пронацистское подполье, немецкая разведка. Прибалтика к концу 1930-х годов открыто поддерживала Третий рейх и соблюдала обязательства союзника, предоставив Германии все стратегические объекты на своей территории. Более того, правительства независимых республик добивались германского протектората. В подобных условиях реакция советского правительства должна была быть молниеносной, что имело место. Но жестокость и карательные меры не внесли спокойствия, напротив, обострили отношения.

Безусловно, бескомпромиссная политика СССР внесла свою лепту в формирование коллаборационистских настроений. Не стоит сбрасывать со счетов и ошибки советской дипломатии. Например, зачастую задается вопрос: почему СССР не оказал поддержку странам Балтии в сложные для них 1938 - 39 гг., Литве, в первую очередь?! Можно предположить, что этот период являлся крайне напряженным не только в международных отношениях, но и демонстрировал общеевропейскую тенденцию сложных внутриполитических противоречий. Советский Союз в данном контексте не являлся исключением, что лишь доказывает необходимость анализа ситуации, а не повторения сенсационных обвинений.

Глава 2. Оккупация территорий Советского Союза войсками вермахта. Коллаборационизм

2.1 Оккупационный режим

Начало Великой Отечественной войны для Советского Союза оказалось крайне сложным испытанием. Стремительное наступление немецкой армии, практически полное отсутствие скоординированных действий РККА привели к тому, что советские войска отступали. С отступлением, оставлялись советские территории, с населением, вынужденным выживать в условиях немецкой оккупации. В ходе отступления под контролем нацистов окажется почти треть населения СССР74. Безусловно, командование вермахта не имело возможности дистанционно управлять такой огромной территорией. Как отмечает в своем исследовании М.И. Семиряга, каждая армия, оккупирующая территорию, нуждается в силах, способных установить связь между ними и местным населением, знающих специфику социально-экономической жизни, культуры, менталитета и языка. Без такого сотрудничества оккупационная система не может быть дееспособной75. Такое сотрудничество или коллаборационистское движение, хотя и не афишировалось советской властью, быстро развивалось на оккупированных территориях.

Одними из первых, захваченных после быстрого продвижения войск нацистской Германии и находившихся продолжительное время под оккупацией, оказались западные области нашей страны. Коллаборационистские настроения здесь охватывали различные слои и разрастались благодаря не столько активной идеологической обработке населения Министерством пропаганды Геббельса, сколько готовностью и желанием получить «освобождение» от советской «оккупации» из рук немцев. Таким образом, часть прибалтов воспринимала установление нацистской власти как гарантию на пути к восстановлению независимости республик, другая - воспринимала немецкую оккупацию сродни советской и рассчитывала на то, что два тоталитарных монстра постепенно уничтожат друг друга, опираясь на помощь коллаборационистов. Как отмечает О. Будницкий, коллаборационистами нацистская тирания сравнивалась с большевистской и со временем признавалась таким же злом, но злом приходящим, которое может уничтожить зло советского деспотизма76. Не стоит забывать, что на территории Прибалтики, несмотря на довоенную депортацию и эмиграцию в Германию, оставалось достаточное число балтийских немцев, которые являлись самой привилегированной и надежной группой в наступательных планах немецкого командования.

Несмотря на долгосрочные отношения, идеологическую близость и готовность к сотрудничеству, немецкое руководство достаточно настороженно относилось к балтийскому населению. Безусловно, планы относительно территории Прибалтики корректировались в зависимости от прагматичных целей вермахта, по мере развития военной ситуации. Однако, те исследователи, которые и на сегодняшний день стоят на позиции отношения к фашистской оккупации как к освобождению и возврату к независимости, по различным причинам игнорируют факты.

Еще до начала Второй мировой войны Гитлером обсуждался вопрос о балтийских землях как оптимальном районе эксплуатации экономических ресурсов, при этом, местное население предполагалось использовать в качестве рабочей силы77. С началом военных действий на территории Советского Союза кардинальных изменений в сторону смягчения оккупационной политики не появилось: «Теперь перед нами стоит задача разрезать территорию этого громадного пирога так, как это нам нужно, с тем, чтобы суметь, во-первых, господствовать над ней, во-вторых, управлять ею, в-третьих, эксплуатировать ее»78. Последовательно командование вермахта вносило дополнительные предложения, в основе которых лежали: обязательный отбор коренного населения по расовому признаку с последующим переселением, колонизация и германизация Прибалтики. Следуя этой программе, население балтийских республик не могло быть образованнее или предприимчивее своих

«освободителей», как не могло независимо управлять государством. Речь о предоставлении республикам самостоятельности не шла даже тогда, когда при отступлениипоражении немецкой армии требовались свежие силы, и балтийские народы привлекались в легионы, в том числе за счет пересмотра этнической принадлежности.

Безусловно, оккупированные восточные территории подразумевали введение внутреннего управления во главе с нацистским командованием. Следуя генеральному плану «Ост», балтийские республики были объединены в рейхскомиссариат Остланд, включающий в себя, помимо Литвы, Латвии и Эстонии, северные области Белоруссии. Это объединение находилось в прямом подчинении Министерства оккупированных Восточных областей, под руководством балтийского немца Альфреда Розенберга. Все верховные должности в Рейхскомиссариате занимали нацисты, что лишний раз подтверждает отсутствие реальных властных полномочий у коренного населения. Помимо организации взаимодействия с местным населением и установления контроля над оккупированными территориями в задачи Генерального комиссариата входил ряд стратегически важных задач: снабжение вермахта продовольствием и промышленными товарами за счет эксплуатации оккупированных земель, мобилизация рабочей силы из числа коренных жителей, пропаганда национал-социализма и антисемитизма. Кроме того, все имущество, находившееся на территории Прибалтики, объявлялось собственностью Третьего рейха, официальным языком признавался немецкий, введена крайне жесткая цензура, запрещалась национальная символика, праздники, а также обучение в высших учебных заведениях и научная работа79. Но несмотря на столь угнетающую оккупационную политику, в целом, нацистский режим в Прибалтике был значительно мягче, чем на территориях Белоруссии или Украины. Возможно, это связано не только с удаленностью оккупированных республик от линии фронта, но и с готовностью местного населения активно сотрудничать.

На территории оккупированной Прибалтики восстанавливались националистические политические партии, а также возрождались органы местного самоуправления, в помощи которых нуждались немецкие власти. Однако деятельность самоуправления, включая местные суды, строго контролировалась администрацией вермахта. Политике подчинения и контроля отвечала и масштабная немецкая пропаганда - органы пропаганды в нацистской Германии являлись одними из самых сильных в мире80. Формируя новую национальную историю, нацисты активно использовали образы «врагов» и «друзей». Центральной же темой являлась многовековая защита прибалтов немецким народом и освобождение этим же народом угнетенного местного населения от советской оккупации и большевизма. Кроме того, с темой ненавистного большевизма тесно переплеталась идея антисемитизма. Геноцид евреев на оккупированных советских территориях остается и на сегодняшний день одной из самых болезненных тем. Утверждения балтийских исследователей о том, что местные коллаборационисты не участвовали в уничтожении мирного населения, расходятся с показаниями участников карательных операций и количественными данными жертв Холокоста. Кроме того, очевиден тот факт, что немецкая администрация для проведения «грязных» работ максимально привлекала местных коллаборационистов. Более того, еще до немецкой оккупации в Прибалтике создавались местные подпольные органы власти и партизанские отряды, которые предпринимали акции по задержанию евреев с тем, чтобы показать немецким «освободителям» свою лояльность81.

Почти все карательные операции проходили под руководством немецкого полицейского аппарата, который имел достаточно разветвленную структуру, но небольшую численность. Во главе полиции «Остланд», занимающий пост весь период оккупации, стоял Фридрих Еекельн, который подчинялся напрямую Гиммлеру, исключая взаимодействие с Министерством Розенберга. Таким образом, полицейская администрация Остланда сохраняла относительную независимость от гражданской, которая не имела права вмешиваться в деятельность полиции.

Основу немецкой полиции составляли эйнзатцгруппы, которые имели небольшой численный состав и являлись «вдохновителями» и руководителями карательных операций на территории рейхскомиссариата. Сами операции проводились местными полицейскими формированиями, по статусу находившимися значительно ниже своих покровителей.

2.2 Национальные коллаборационистские формирования и их деятельность

Еще до установления германского оккупационного режима на территории Прибалтики, по мере отступления войск РККА, местные националисты объединялись в партизанские отряды или, в терминологии балтийской историографии, отряды «национальных партизан»82, с целью уничтожения отступающих советских войск и сторонников советской власти. Подобные националистические объединения под эгидой отрядов самообороны якобы защищали местное население от мародёрства красноармейцев83, а по сути, нападали на отступающие разрозненные советские войска и удерживали власть на местах до прихода немецких оккупантов. Примеры сопротивления оккупации известны, однако они не значительны.

По мере укрепления фашистской власти в Прибалтике, местные отряды самообороны достаточно организованно переформировались в батальоны вспомогательной полиции (хотя часть отрядов самообороны продолжала существовать отдельно от батальонов полиции вплоть до конца 1943 года)84. Помимо поддержания порядка на оккупированной территории, борьбы с советскими партизанами и участия в карательных операциях, прибалтийские коллаборационисты охраняли военные объекты, местные концентрационные лагеря и гетто. Как уже упоминалось, кроме военизированных отрядов, немецкая администрация для осуществления постоянного контроля и четкого функционирования оккупационной политики использовала органы местного самоуправления - от создания городских управ до комендантов улиц и домов. Деятельность даже мелких звеньев в общем механизме предполагала выполнение ряда существенных задач, например, расселение жильцов, взимание квартплаты, наблюдение за подозрительными лицами и задержание их (как правило, еврейской национальности). Часто низовые исполнители пользовались своей властью в личных интересах, а немецкое руководство поощряло своих помощников денежными вознаграждениями, подарками и даже орденами. Принцип управления был продуман до мелочей, содействие коллаборационистов использовалось в полной мере.

Отряды вспомогательной местной полиции или Шума-батальоны (Schuma) достаточно быстро были объединены руководством рейхскомиссариата в Охранную службу полиции порядка и подчинялись напрямую верховному командованию вермахта. В конце 1943 года Schuma-батальоны будут переименованы согласно национальной принадлежности (эстонские, латышские, литовские полицейские батальоны), но добровольная основа мобилизации, функционал и система поощрений никак не изменится.

Многие коллаборационистские объединения на территории Прибалтики формировались оперативно и действовали крайне организованно. Причиной тому послужил опыт руководителей националистических обществ, которые в период становления советской власти продолжали деятельность под охраной Германии или в эмиграции. Таким примером является «Фронт литовских активистов», созданный еще в 1940 году при содействии германской разведки, и разросшийся уже в период оккупации более чем в 25 тысяч человек85. С отступлением советских войск «активисты» восстанавливали национальные органы власти, которые были переданы немецкой военной администрации. Но ожидаемого содействия в возврате суверенитета и поддержки от

«освободителей» они так и не получили. Более того, власти рейхскомиссариата не только отказались поддержать националистов, но и жестко обозначили статус последних, предлагая им и далее осуществлять функции по охране республики. Тем не менее, в большей мере для осуществления порядка, немецкими властями использовались растущие полицейские силы, например,

«Литовская служба порядка», или батальоны Шума, которые насчитывали 22 единицы. К концу 1942 года около 30 тысяч литовцев находилось на страже порядка рейхскомиссариата86, и действовали они не только на территории Прибалтики, но и в Белоруссии, Польше, северо-западных областях России и на Украине.

Несмотря на взаимодействие вермахта и коллаборационистов, уже к 1942 году в Литве разрозненно стало проявляться сопротивление немецкой оккупации, что вызывало негодование Германии. Литовцы как «морально неустойчивая», «неперспективная» и «неполноценная» нация всегда выделялись на фоне своих прибалтийских соседей. Ответными мерами на неповиновение являлись массовые депортации в Третий рейх, где литовцы использовались в качестве остарбайтеров.

Не оправдала ожиданий литовская нация и при первых попытках сформировать национальный легион СС. В 1943 году, в связи с напряженной обстановкой на восточном фронте и с целью привлечения свежих военных резервов, немецким командованием было принято решение о создании литовского легиона. Несмотря на репрессивные меры и пропаганду, набор в легион так и не состоялся. И лишь в начале 1944 года, когда Третий рейх находился в безвыходном положении отступающего, была сформирована Местная дружина Литвы. Любопытно отметить, что мобилизация (за исключением членов действующих полицейских батальонов) в практически национальную армию осуществлялась на добровольной основе, и состоялась благодаря агитации, уступкам и обещаниям руководства рейхскомиссариата пересмотреть оккупационную политику. Но не прошло и полугода, как дружина Литвы была распущена, по причине низкой боеспособности, нарушений дисциплины.

По схожему с литовским сценарию на начальном этапе войны действовали национальные образования в Эстонии. Еще задолго до немецкой оккупации были сформированы партизанские группы, так называемые «лесные братья», деятельность которых также основывалась на уничтожении советских гражданских и хаотично отступающих военных сил. В помощь эстонским партизанам активно развернулись повстанческие отряды, наиболее известный из которых - разведывательно-диверсионная группа Эрна, сформированная в довоенные годы при поддержке немецких разведслужб. Достаточно крупное коллаборационистское образование в числе первых оказало полную поддержку немецким оккупантам при наступлении, действуя весьма скоординировано и

слажено. В отличие от литовских соседей, эстонские националисты имели больше точек соприкосновения с вермахтом, вероятно рассчитывая на равные, практически партнерские отношения с «освободителями».

Основными коллаборационистскими силами на оккупированной эстонской территории являлись отряды полиции, которые формировались из участников многочисленных националистических военизированных организаций. Эстонская полиция изначально разветвлялась на: политическую, криминальную и внешнюю. Объединенные в дальнейшем, политический и криминальный департаменты полиции действовали по немецкому образцу, как полиция безопасности, принимая огромное количество доносов от местного населения на просоветски настроенных граждан и лиц, укрывающих евреев. Внешняя полиция осуществляла охранные функции, как полиция порядка или Шума- батальоны. Несмотря на разницу в функционале полицейских служб карательные операции осуществлялись без различия по департаментам.

Помимо национальной полиции, необходимо выделить отдельные вооруженные формирования, наиболее крупной из которых являлась организация «Омакайтсе» (так называемые, «отряды самообороны»), которая комплектовалась на добровольной основе, напрямую подчинялась командованию вермахта и охраняла не только территорию своей республики, но и пограничные оккупационные территории. Набор основных задач этих отрядов самообороны мало отличался от общих задач деятельности прибалтийских коллаборационистов. В первую очередь, речь идет о карательных операциях против советских военных и партизан, против мирного населения, включая евреев. Любопытно, что на базе коллаборационистской организации «Омакайтсе» существовали женские дружины, функционал которых, по всей видимости, включал только наблюдение87.

Как уже отмечалось, эстонцам немецкое руководство доверяло в большей мере, чем литовцам, точнее, доверие было двухсторонним. Так, с лета 1941 года начал формироваться батальон СС «Остланд», который входил в состав вермахта. В дальнейшем части латышско-эстонского батальона Остланд станут костяком национального легиона СС и военизированных эстонских отрядов, участвовавших в боях на Восточном фронте, их численность к 1943 году достигнет около 10 тыс. бойцов88. Необходимость в Эстонском легионе особенно остро возникнет к 1943 году, и, как и Литовский, национальный легион Эстонии начнет комплектоваться на добровольной основе, с использованием «кнута и пряника» (угроз и обещаний автономии). Но, в отличие от неблагонадежного Литовского, Эстонский легион имел две принципиальные особенности: под мобилизацию попадали полицейские и охранные коллаборационистские формирования, кроме того, к эстонцам отношение среди немцев было исключительное, т.к. на них возлагал большие надежды сам рейхсфюрер СС Гиммлер. И надежды были оправданы…

Латышские национальные формирования, действовавшие на территории своей республики как партизанские отряды, задолго до немецкой оккупации боролись с советской властью всеми возможными средствами. Безусловно, после наступления войск вермахта латышские националисты (партизаны, отряды самообороны) участвовали в уничтожении Красной армии, параллельно истребляя мирное население, преимущественно еврейское. Так, разрастающиеся коллаборационистские группы, под руководством немецкой администрации преобразовывались в полицейские отряды, которые в ноябре 1941 года были переименованы в Охранную службу полиции порядка89. Латышские полицейские службы, кроме поддержания «порядка» на местах и охранных функций, участвовали в военных операциях на Восточном фронте. Нужно отметить, что на первых этапах взаимодействия с оккупантами набор в полицейские батальоны осуществлялся на добровольной основе. Но к середине 1943 года поток латышских добровольцев иссяк, а нужда Третьего рейха в них возросла вплоть до разрешения переименовать батальоны с привязкой к национальной принадлежности.

Кроме того, латышские коллаборационисты объединялись в национальные соединения СД, которые имели разветвленную сеть и широкие полномочия, что наиболее масштабно продемонстрировала печально известная команда Арайса (по фамилии лейтенанта полиции Виктора Арайса), прошедшая обучение и специальную подготовку на тренировочных базах СС. Результатом этой подготовки стало участие команды в различных кампаниях, направленных на уничтожение евреев, и борьбу с партизанским движением на территории Латвии, России, Украины и Белоруссии.

Без особенных усилий со стороны немецкой агитации прошел набор в Латышский легион СС, который формировался по тому же принципу и в те же сроки, что и национальные легионы Эстонии и Литвы. Предполагалось, что набор будет проходить на добровольной основе, но ситуация на Восточном фронте требовала быстрых решений, поэтому сформировав две добровольческие дивизии, латыши мобилизовались принудительно, в несколько этапов. Любопытно отметить позицию латвийских исследователей, которые подтверждают участие многочисленного национального легиона в боях против РККА, однако ответственность за этот выбор перекладывают на Советский Союз, якобы вынудивший своей репрессивной политикой свободолюбивый латышский народ пойти на соглашение с нацистами90. Однако не будем забывать, как о нравственном облике латышских националистов, которые в большей мере проявляли себя в борьбе с мирным населением, так и о национальных охранных формированиях, которые добровольно вошли в состав германских войск и использовались на передовой. Кроме того, абсолютно все легионеры давали присягу на верность Адольфу Гитлеру, часть же наиболее отличившихся награждалась и, выражаясь современным языком, двигалась по военной карьерной лестнице. В данной связи не случаен и тот факт, что руководство Третьего рейха выделяло латвийскую нацию (отчасти эстонскую) среди балтийских народов.

Доверие вермахта к латышским и эстонским коллаборационистам проявлялось в основании истребительного соединения «Ягдайнзатц Балтикум», на базе нацистского органа «Ваффен СС-Ягдвербанд». В основе деятельности балтийского подразделения лежало осуществление террористических и диверсионных актов, как на территории рейхскомиссариата Остланд, так и за его пределами. Достаточно жесткий отбор в диверсионную группу проводился на добровольной основе из состава национальных легионов СС.

В целом нужно отметить, что многочисленные соединения прибалтийских коллаборационистов использовались немецкими оккупантами в различных направлениях - это могли быть и строительно-саперные работы, и пограничная охрана, и участие в диверсионно-разведывательной деятельности в советском тылу под руководством немецкой военной разведки Абвер, как отдельные подконтрольные Абвергруппы. Но были и те, кто не вступал в военные национальные формирования, но содействовал распространению власти нацистских захватчиков среди сограждан, путем агитации к сотрудничеству, идейной пропаганды.

2.3 Основные операции с участием прибалтийских коллаборационистов

Возвращаясь в очередной раз к теме участия прибалтийских коллаборационистов в уничтожении мирного населения республик, а также болезненной теме геноцида евреев, нужно отметить, что в современной историографии существует две основные позиции. Одна сторона настаивает на вынужденном участии прибалтов в борьбе против советских войск, при этом фрагментарно упоминаются карательные операции против мирного населения,

либо не упоминаются вообще. Данной позиции придерживается, как правило, балтийская историография. Позиция же отечественных исследователей основывается на массовых фактах участия прибалтийских карателей, включая легионеров, в уничтожении советских военных и гражданских лиц, еврейского и коренного прибалтийского населения. Причем в данном случае речь идет не о равноправном положении сторон на поле боя, а о преследовании отступающих и травле беззащитных. Очевидно, что добровольное участие в мероприятиях по

«очистке» балтийских республик требовало от коллаборациониста определенных моральных качеств (или их отсутствия) и психологической устойчивости.

Одна из самых жестоких карательных акций, осуществленная преобладающими силами латышских коллаборационистов под руководством немецкого командования по массовому уничтожению мирных жителей на пограничных территориях Латвии-Белоруссии, получила название «Зимнее волшебство». Беспокойный партизанский край неоднократно подвергался

«зачисткам», от которых страдала в большей степени мирная часть населения:

«только в период с 25 января по 16 февраля 1943 года в Россонском районе было сожжено 260 жилых домов, расстреляно и сожжено заживо 1245 человек, в том числе 216 мужчин (включая стариков), 815 женщин и 214 детей91». Можно предположить, что данные, приведенные А.Р. Дюковым, несколько преувеличены, т.к. основаны на свидетельствах белорусских партизан, однако это не отрицает как проведение операций, так и состав карателей (операция «Заяц-беляк»).

Операция «Зимнее волшебство» описана исследователями достаточно подробно, прежде всего потому, что документально и детально зафиксирована двумя сторонами, кроме того этот преступный акт является одним из самых показательных примеров реализации нацистской политики истребления руками добровольных военных прибалтийских формирований (помимо латышских полицейских батальонов, в данном мероприятии участвовал 2-й литовский батальон). Главная цель операции «Зимнее волшебство» состояла в создании так называемой «нейтральной зоны»92, что подразумевало очистку пограничных территорий от партизанских соединений, вкупе с полным уничтожением населения. Нужно отметить, что потери белорусских партизан были относительно невысокими, в сравнении с уничтоженным мирным населением деревень. К тому же, помимо жестоких и быстрых расправ, жителей белорусских деревень каратели использовали как живое заграждение при разминировании путей и в качестве рабсилы на оккупированных территориях. В результате операции «Зимнее волшебство» было уничтожено и сожжено живьем 3 500 местных жителей, 2 000 угнали на каторжные работы, более 1 000 детей в Саласпилский концлагерь (Латвия)93.

Безусловно, подобные кампании осуществлялись регулярно, например, операции «Болотная лихорадка», «Гамбург», «Генрих», «Праздник весны». Последняя проводилась также на белорусской земле при непосредственном участии подразделения латышской дивизии Ваффен-СС, пограничных полков и национальных полицейских батальонов. Наиболее яркое отражение образа коллаборационистов дошло до нас в виде воспоминания очевидца, офицера по особым поручениям тыла «Русской освободительной армии» (РОА) поручика В. Балтиньша: «В 1944 году я приехал в деревню Морочково. Вся она была сожжена. В погребах хат расположились латышские эсэсовцы.... Я спросил у одного из них - почему вокруг деревни лежат непогребенные трупы женщин, стариков и детей - сотни трупов, а также убитые лошади… Ответ был таков: “Мы их убили, чтобы уничтожить как можно больше русских”»94.

В итоге карательных операций, проводимых немецкими оккупантами при участии латышских коллаборационистских формирований только на территории Белоруссии были сожжены и разрушены 209 из 270 городов и поселков городского типа, 9 200 деревень. 628 населенных пунктов было сожжено вместе с населением, а 186 деревень так и не возродились после войны. Было уничтожено около 2 млн. 200 тыс. мирных жителей и военнопленных95.

Рассматривая деятельность латышских коллаборационистов, нельзя не упомянуть самый многочисленный отряд специального назначения - команду Арайса, которая причастна к «уничтожению примерно 26 тысяч человек, включая около 2000 цыган и душевнобольных, и около 2000 коммунистических активистов»96.

Литовские полицейские формирования также «боролись» против мирного населения и партизан. Так, уже упомянутый 2-й литовский батальон, который участвовал в операции «Зимнее волшебство» на территории Белоруссии, регулярно расстреливал «евреев, русских, коммунистов и военнопленных Красной Армии. По полученным сведениям они уже расстреляли свыше 46 тысяч человек и повесили свыше 10 тысяч…»97.

Кроме того, на территории самой Литвы существовали концлагеря и «излюбленные» места массовых казней, активное участие в которых принимали местные коллаборационисты. Так, в одном только местечке Понары за один день было уничтожено около 5 тыс. советских граждан. В 1944 году, в результате расследования Чрезвычайной комиссии, в спрятанных за лесом огромных котлованах были найдены следы уничтоженных 100 тыс. человек98.

Результаты расследования злодеяний немецко-фашистских захватчиков и литовских коллаборационистов в Скуодской волости от 12 февраля 1945 года: «…22 июня 1941 года из бывших членов организации Шаулис саюнга и зажиточных местных жителей организовался партизанский отряд, который провел аресты советских актививстов и коммунистов, попавших в окружение красноармейцев и мирных советских жителей. Мирные жители были застрелены в г.Скуодас, примерно 1200 лиц…»99.

Результаты расследования массовых расстрелов мирного населения в лесу Поестье с участием литовских коллаборационистов от 22 января 1945 года:

«…В июле и начале августа 1941 года ежедневно в вышеуказанный лес пригоняли по 300-400 человек взрослого мужского населения, которых раздевали и расстреливали из автоматического оружия…Всего в лесу Поестье было расстреляно примерно от 10 до 12 тыс. чел.»100.

Источники изобилуют материалами по деятельности крупного эстонского коллаборационистского образования «Омакайтсе». Документально зафиксированы свидетельства издевательств над заключенными концлагерей, убийств военнопленных и мирных жителей, массового истребления евреев и цыган. Так, в одном из сборников приведены заключения комиссии и показания узников Тартуского концентрационного лагеря на судебном процессе над членами организации Омакайтсе: «…в лагере было истреблено свыше 12 тысяч советских граждан»101; «…подсудимые (эстонские националисты) подбирали и укомплектовывали личный состав концлагеря, принимали арестованных и размещали их, лично участвовали в подготовке и отправке арестованных советских людей на расстрел»102; «Охранники, руководители и другие офицеры концлагеря систематически присваивали одежду, обувь и другие вещи, снятые с расстрелянных советских граждан»103; «Эрвин-Рихард Викс (комиссар политической полиции, член организации Омакайтсе - О.Я.), будучи заместителем начальника «особого отдела» при Тартуском концлагере, в июле- августе 1941 года руководил следствием по делам арестованных советских граждан, определял меру наказания заключенным, в т.ч. смертную казнь, составлял списки узников….»104.

Также источники содержат свидетельства самих членов организации «Омакайтсе»:

- «Основной задачей нашего полицейского батальона было производство задержания советских граждан, в основном евреев, и впоследствии конвоирование их на расстрел. А также солдаты и офицеры нашего батальона участвовали в расстрелах..»105;

- «Весной 1943 года в районе Кудевере Белокалужской области производились массовые облавы на советских партизан, всех заподозренных советских жителей задерживали, а деревни сжигали»106;

Представляют интерес показания надзирателя тюрьмы г. Выру (Эстония):

«Первое время тюрьма охранялась членами фашистской организации Омакайтсе, а в последнее время охраняли тюрьму сами надзиратели. Надзиратели рассказывали, что только последнее время из тюрьмы взято на расстрел 750 чел. Приводили в исполнение приговор члены Омакайтсе»107;

Надежная и вездесущая организация «Омакайтсе» являлась самой крупной коллаборационистской структурой в Эстонии - «численный состав Омакайтсе на 1 сентября 1944 года составлял 73 190 человек108». Результаты деятельности такого многочисленного формирования оказались тоже впечатляющими, так, за первый год оккупации, полицией при участии «Омакайтсе» были убиты не менее 5500 граждан и жителей Эстонии, примерно такое же количество отправлено в лагеря»109. Кроме того, можно предположить, что данные указаны приблизительно, т.к. многие приказы отдавались устно, нигде не фиксировались, как не фиксировалось точное число жертв, например, уничтоженных деревень и партизанских отрядов.

Безусловно, наибольшее число преступлений, совершенных прибалтийскими коллаборационистами связано с Холокостом, что подтверждает значительное число источников: свидетельств, показаний, воспоминаний, как жертв, так и их палачей. Истребление еврейского населения силами национальных отрядов самообороны и партизанских групп началось еще до установления немецкого оккупационного режима. Позже власти рейхскомиссариата Остланд в крупных городах Прибалтики организовали обособленные еврейские поселения - гетто, в которых проживало работоспособное население, остальные подлежали уничтожению. Небольшой части евреев, находящейся на территории республик, все же удалось выжить - в концентрационных и трудовых лагерях или в случае удачного побега. В ликвидации евреев, как и в охране концлагерей, принимали участие прибалтийские национальные формирования.

Обратимся к отчету начальника полиции безопасности и СД от 30 июня 1941 г.: «…Ночью была сильная перестрелка между литовскими добровольцами, евреями и нерегулярными частями (отступающие красноармейские части)…Литовские партизанские группы за последние три дня уже расстреляли тысячи евреев»110. В показаниях литовского коллаборациониста отмечалось: «…В ноябре 1941 года, в Каунасе было подготовлено место для новых заключенных…Гестаповцы, но преимущественно активисты под командованием майора Казиса Симкуса, согнали сотни стариков, женщин и детей в тюрьму, которая к этому времени и так была переполнена…Имена заключенных не регистрировались. Их вывозили из тюрьмы и расстреливали без счета… Таким образом 25 ноября 1941 года было расстреляно более 10 000 человек. Ужасные картины массового уничтожения людей невозможно описать…»111. Из отчета айнзацгруппы от 15 октября 1941 года: «…Первые эффективные результаты самоочистительных акций были достигнуты с помощью партизан в Литве, в Каунасе… Во время первого погрома в ночь с 25 на 26 июля литовскими партизанами было убито более 1500 евреев, сожжено и уничтожено несколько синагог и полностью сожжен еврейский квартал…Общее число евреев, уничтоженных в Литве, достигает 71105…В Латвии до сегодняшнего дня всего было убито 30000 евреев…В Эстонии осталось около 2000 евреев…Арест всех евреев мужского пола старше 16 лет почти закончен. Все они были уничтожены эстонскими частями самообороны…»112. И, наконец, показания эстонского коллаборациониста: «Приблизительно 10 августа 1942 года мы поехали в село Дятлово, где в то время находился еврейский лагерь. Приехав в этот лагерь, мы окружили его и после этого стали евреев из домов выгонять. Общим числом там находилось около 1000-1500 евреев… мы все, солдаты, начали евреев сгонять в автомашины, я лично сажал евреев в «душегубку», а также в автомашину, а потом отвозили евреев на место расстрела…. В общем, было расстреляно около 1000 евреев»113.

Результаты расового антисемитизма на практике выражались в тысячах жизней, и это при условии, что рассматривается только территория Прибалтики: в Литве было убито 215-220 тыс. евреев114, в Латвии - около 70 тыс.115, в Эстонии - около 2 тыс. евреев116.

Безусловно, данные по количеству жертв в различных исследованиях разнятся, что представляется закономерным. Как уже говорилось, многие приказы отдавались устно, и отчетность самих коллаборационистов вряд ли отличалась гарантированной точностью. Кроме того, отмечались примеры сознательной фальсификации, когда преступления нацистов и коллаборационистов фиксировались как «преступления большевиков»117.

2.4 Преступление и наказание

Вершить правосудие в режиме военного времени приходится бескомпромиссно и жестко, т.к. в основе каждого решения единая цель - победить. Однако, когда рассматривается послевоенная правовая практика, то осуждается каждый шаг репрессивного механизма. Конечно, можно рассуждать о том, что сотрудничество с врагом не всегда является сознательным и личным выбором - причин проявлений коллаборационизма множество. Однако мы рассматриваем ту категорию людей, которая с оружием в руках выступает, во- первых, против своего государства, нарушая присягу, во-вторых, против своего народа, уничтожая всех, кто угрожает пришлой власти. Кроме того, зачастую подобное сотрудничество не было безвозмездным: коллаборационисты получали за службу как материальное поощрение, так и нематериальные блага (боевые награды, благодарность, повышение в воинском звании). Представляется, что при таких обстоятельствах борьба за идею, которой оправдываются вооруженные коллаборационистские формирования, уходит на задний план…

Для того, чтобы представить масштабы прибалтийского коллаборационизма и соотнести с данными судебных процессов и законного возмездия обратимся к численности коллаборантов.

Антисоветские воинские формирования по состоянию на 24 января 1945 года включали в Прибалтике:

- вооруженные литовские формирования - 36 800 человек;

- вооруженные латвийские формирования - 104 000 человек;

- вооруженные эстонские формирования - 10 000 человек118.

В приведенной статистике речь идет о коллаборантах, которые служили в рядах вермахта или войсках СС. Эти данные не учитывают количественный состав местной полиции и отрядов самообороны, которые «трудились» на местах, о количестве которых мы можно судить только из общей численности коллаборационистских формирований Украины, Белоруссии и Прибалтики - 330 000 человек119. Однако, если мы примем в расчет, что только в эстонских

«отрядах самообороны» Омакайтсе состояло около 90 тысяч добровольцев, то общая численность прибалтийских коллаборационистских формирований увеличится на несколько десятков тысяч.

Освобождение оккупированных прибалтийских республик в 1944 году советскими войсками сопровождалось бегством многих коллаборантов вместе со своими покровителями в различные страны по всему миру. К беженцам присоединялось и мирное прибалтийское население, опасаясь репрессий и депортаций, ведь среди местных жителей были те, кто никак не проявлял себя в период нацистской оккупации, но и не поддержал и советских «захватчиков».

После победы перед Советским Союзом стояла масса сложных задач: во- первых, подъем разрушенной экономики на территории огромной страны, где промышленность и сельское хозяйство были практически уничтожены. Прямой ущерб от войны был настолько велик, что советским властям приходилось начинать не с нуля, а даже с минуса120. Кроме того, на местах требовалось укрепить аппарат управления, наладить функционирование центра и республик, где имело место, вспыхнувшее с новой силой, национальное сопротивление. Прибалтика была тому примером: долгое время, после вступления советских войск на территорию республик, сохранялась очень пестрая по своему составу повстанческая борьба, партизанское движение. Принимая в расчет взрывоопасную социальную обстановку в балтийских республиках, а также стратегическую значимость этих территорий, советское руководство оперативно укрепляло внутриполитические структуры и проводило идеологическую работу по борьбе с антисоветским движением. С новым этапом воссоединения Прибалтики и Советского Союза, активно внедрялась идея о братстве народов, что, в свою очередь, исключало афиширование масштабов прибалтийского коллаборационизма. Однако пресечение достаточно организованного национального сопротивления требовало более радикальных мер, нежели идеологические установки.

Привлечение к ответственности нацистских преступников официально разрабатывалось с началом Великой Отечественной войны, что постепенно стало выражаться в более структурированных и четких формах. Однако в условиях быстроменяющейся военной обстановки репрессивный механизм действовал в интересах государства - многие коллаборанты, пройдя через арест и расследование, принимались в ряды РККА или возвращались к работе в тылу. Кроме того, советское руководство не применяло наказания к тем коллаборантам, которые добровольно переходили на сторону советской армии. После освобождения территорий от немецких оккупантов проблема привлечения к правовой ответственности изменников и пресечение антисоветской агитации приобрело более острый характер, при этом непростая задача разделения реальных пособников фашизма от жертв оккупационного режима сохранялась. Массовое сопротивление прибалтийских националистов выделялось на общем фоне неприятия советских устоев, что также требовало исключительных мер. В этой связи советское руководство действовало предсказуемо, хотя и ни без некоторой изобретательности, введя, например, нестандартную меру всеобщей паспортизации местного населения или проводя демонстрационные аресты и показательные процессы. Кроме того, на территории республик создавались вспомогательные отряды из местных активистов, чаще всего, так называемые, истребительные батальоны, в

ведомство которых входили мероприятия по очистке территорий от элементов антисоветского подпольного сопротивления121. К сожалению, результаты деятельности истребительных батальонов не всегда поддаются учету, как и точное количество «националистического подполья», которое порой пополнялось членами тех самых истребительных батальонов. В любом случае, репрессивные меры советского руководства нельзя назвать массовыми - хотя речь идет о десятках тысяч, тем не менее, проводимая политика никогда не осуществлялась в целях тотального уничтожения прибалтийского населения. Официальные цифры арестованных и убитых прибалтийских националистов с 1944 по 1946 гг., т.е. за период наиболее активного противостояния, следующие: Литва - 56 273, Латвия - 12 309, Эстония - 9 150122.

Безусловно, не обходилось без перегибов и несправедливости. Большое число граждан, находившихся на оккупированных территориях, вынуждены были пройти через фильтрационные лагеря, аресты и переселения. Однако нужно учитывать, что подобная политика применялась ко всем сотрудничавшим с оккупантами лицам, вне зависимости от национальности. Кроме того, если рассматривать соотношение прибалтийских коллаборантов периода немецкой оккупации и количество репрессированных советской властью после освобождения республик - показатели разнятся. Численность коллаборационистских вооруженных формирований, которые состояли в различных частях вермахта, включая национальные легионы, приводятся следующие: от 150 800 человек123 - до 290 000 человек124, при этом не учитывается значительное число коллаборантов в составе разветвленной службы полиции и отрядов самообороны, которые выполняли распоряжения немецкого руководства на территории рейхскомиссариата. В противовес ориентировочным показателям по коллаборантам приведем численность репрессированного в 1944-1946 гг. населения республик: около 78 тыс. убитыми и арестованными125.

Если же мы возьмем в расчет соотношение вооруженных коллаборационистских формирований (как указано выше - 150800-290000 человек) или репрессированных (78 000 человек) и количество жертв периода немецкой оккупации, при активном участии в уничтожении мирного населения прибалтийских коллаборантов, то данные вообще несоизмеримы. Показатели по трем республикам приводятся следующие: Латвия - 313 798 человек, Литва

– 666 273 человек, Эстония - 61 000 человек, согласно акту судебно- медицинской экспертизы от 20 января 1946 г.126. Приводимые отечественными исследователями цифры разнятся127, но совсем незначительно, что говорит о согласованности источников и изученности темы. Однако нечасто исследователями упоминается та часть населения, которая была вывезена на принудительные работы в Германию, где большинство и погибло, что позволяет отнести их к жертвам немецкой оккупации. В данном случае речь идет о сотнях тысяч жизней128.

Оспаривая «сталинский произвол» в отношении прибалтийского населения, необходимо рассмотреть еще один аспект. Количество коллаборантов, которые подверглись высшей мере наказания - расстрелу, составляет от 6 до 20% от общего числа арестованных по республикам129. Кроме того, анализируя показатели репрессий советских органов безопасности, необходимо учитывать тот факт, что многие прибалтийские коллаборанты покинули территорию своей страны вместе с немецкими войсками при отступлении130.

В послевоенное время советское руководство неоднократно шло на компромиссы в отношении арестованных коллаборантов: уже в 1946 году прибалты-репатрианты, освобождавшиеся из лагерей, не отправлялись на спецпоселения, а возвращались к своим семьям131. Несмотря на то, что часть коллаборантов все же прошла испытательно-трудовые лагеря и шестилетнее спецпоселение, большинство вернулось на родину к 1947 году. Безусловно, на этом этапе поставить точку в репрессивной политике советского руководства нельзя. Национальное сопротивление, как и аресты и выселения продолжались до 1950-х гг. В любом случае, речь идет о «рядовых» преступниках, что же касается наиболее высокопоставленных, уличенных в многочисленных преступлениях коллаборантах, то некоторые из них предстали перед судом на

«Рижском процессе», а также перед продолжительным и международным судебным разбирательством в Нюрнберге. Однако многие прибалтийские коллаборанты избежали правосудия, получив политическое убежище в других странах, сохраняя до глубокой старости убежденность в верности своих принципов и действий. Этими принципами живут современные республики Балтии.

2.5 Прибалтийские воинские соединения в составе РККА

Как уже отмечалось, на территории прибалтийских республик до начала Великой Отечественной войны функционировало массовое националистическое подполье, которое стало верным подспорьем наступающего вермахта, а в дальнейшем - и центром коллаборационистских формирований. Однако, несмотря на полную оккупацию территории республик с первых дней войны и то обстоятельство, что большая часть прибалтов призывного возраста защищала интересы Третьего рейха, советское руководство уже в 1941 году приступило к формированию национальных прибалтийских частей в составе советской армии. Исходя из сложившихся обстоятельств, комплектование военных национальных групп предусматривалось за счет следующих ресурсов:

- прибалтов, постоянно проживающих на неоккупированной территории Советского Союза;

- латышей, литовцев и эстонцев, бежавших из Прибалтики после немецкой оккупации;

- состава национальных прибалтийских формирований, которые служили в советской армии до начала Великой Отечественной войны. Эстонский, латышский и латвийский корпуса подлежали перекомплектации в условиях военного положения.

Одной из первых, отражающих стремительное наступление немецких войск стала 201-я Латышская стрелковая дивизия. Сформированная в большей степени на добровольной основе, и состоявшая наполовину из латышей, дивизия оправдала доверие военного руководства уже при первом крупном сражении - Московской битве, где героизм бойцов соответствовал накалу боев, но не смог предотвратить потерю половины состава. Чуть позже, в 1942-43 гг. латышское соединение участвовало в самых ожесточенных боях Северо- Западного фронта, наравне с другими частями Красной армии. Демянскую операцию, в которой впервые с начала войны были окружены и блокированы значительные силы противника, можно выделить, как самую сложную в боевом опыте национального латышского формирования. Любопытно, что за героизм и стойкость, проявленные в боях 1942-43 гг., латышская дивизия была отмечена высшим руководством страны, не только получением наград и медалей, но и

присвоением нового наименования - Гвардейской Латышской стрелковой дивизии.

В 1944 году, перед освобождением Прибалтики, в дополнение к Гвардейской дивизии была сформирована вторая Латышская стрелковая дивизия, что позволило к началу операции объединить оба национальных образования в 130-й Латышский стрелковый корпус. Поддержку наземным латышским войскам при освобождении Латвии оказывало еще одно

национальное формирование - 1-й Латышский авиационный полк, «выросший» на базе Латышской авиационной эскадрильи (образована в начале 1943 года). Так, объединив усилия, национальные латвийские формирования в составе РККА к сентябрю 1944 года наполовину освободили родную республику, после чего части латышского корпуса стали пополняться за счет мобилизации. Рижская наступательная операция являлась окончательным рубежом по освобождению Латвии, победа в которой была ознаменована рижским парадом с участием национального корпуса и награждением нескольких тысяч бойцов. Любопытно, что Рига, в отличие от многих других городов Советского Союза, была освобождена быстро, без тяжелых кровопролитных боев и сохранилась практически неразрушенной благодаря оперативному отступлению немецкой армии, которая страшилась окружения.

Нужно отметить, что формирование балтийских национальных частей в составе РККА являлось сложной задачей и возлагало на командующих советскими войсками дополнительную ответственность. В первую очередь, была высокая доля вероятности дезертирства и опасность антисоветской агитации среди военнослужащих. Кроме того, учитывая то обстоятельство, что на стороне Германии сражались крупные части национальных легионов, столкновение между латышами, литовцами и эстонцами было неизбежно. Такое печальное событие и произошло в декабре 1944 года, когда Латышский корпус встретился в бою с Латвийским легионом СС, участвуя в ликвидации курляндской группировки. Вплоть да мая 1945 года это направление будет

приоритетной боевой задачей Латышского стрелкового корпуса, как в наступательных операциях, так и активной обороне.

Чуть позже, чем латышская дивизия, в декабре 1941 года, в составе советских войск была сформирована 7-я Эстонская стрелковая дивизия. Но, в отличие от более надежных латышских частей, эстонцы в течение первого года образования проходили только учебную боевую подготовку. Находясь в резерве, эстонская дивизия в середине 1942 года по решению верховного командования была объединена со второй эстонской стрелковой дивизией в 8-й Эстонский стрелковый корпус.

Первое боевое крещение национальный корпус Эстонии прошел в 1942 году, сражаясь в составе РККА на Калининском фронте. В направлении Прибалтики, по решению верховного командования, передислоцировались все три прибалтийских национальных соединения, кроме того, эти соединения участвовали в стратегически значимых операциях, как в полном составе, так и отдельными частями в составе других войск. Так, эстонский корпус сражался в боях по освобождению укрепленного немецкими войсками города Великие Луки, который являлся важнейшим коммуникационным узлом и «ключом к Берлину». Продолжительная, изматывающая Великолукская операция обнажила ряды эстонского корпуса, вследствие не только значительных боевых потерь, но и в связи с дезертирством личного состава корпуса и переходом на сторону немецкой армии (в качестве пополнения Эстонского легиона СС). Однако нужно отметить, что более тысячи эстонцев, за проявленное в сражениях при Великих Луках мужество, были награждены наравне со всеми отличившимися участниками операции.

Вплоть до 1944 года, несмотря на крайнюю необходимость в пополнении рядов действующей Красной Армии, по решению военного командования основной состав эстонского корпуса не участвовал в крупных и значимых сражениях. Тем не менее, советское руководство не исключало значимость национального эстонского формирования в движении к общей цели, общей победе. В этой связи, проводились решения по усилению национального корпуса дополнительными воинскими частями - танковым полком, который назывался «За Советскую Эстонию» и отдельной авиационной эскадрильей.

К концу 1943 года эстонский корпус был включен в состав 2-го Прибалтийского фронта, после чего было принято решение, в большей степени пропагандистской направленности, об участии эстонского корпуса в составе войск Ленинградского фронта в освобождении Эстонии. Различные подразделения корпуса использовались в Нарвской операции, успешная реализация которой позволила армии повернуть к сердцу Эстонии - Таллину. Масштабной Таллиннской операцией, в которой национальное эстонское соединение одержало ряд побед, завершились боевые действия РККА на материковой Эстонии, где эстонскому корпусу вновь пришлось столкнуться с эстонскими вооруженными формированиями, которые сражались на стороне вермахта. С честью пройдя несколько последний сражений в Курляндии, эстонский корпус получил гвардейское наименование и стал полноправным участником московского парада Победы 1945 года.

В отличие от эстонских и латышских формирований в составе РККА, литовское соединение было скомплектовано в формате дивизии, которая на протяжении всей войны численно не увеличивалась и, соответственно, структурно не менялась. Основной причиной такой малочисленности являлось отсутствие на территории Советского Союза достаточного количества литовцев. Кроме того, в связи с тем, что территорию Литовской республики Германия оккупировала первой, приток беженцев был незначительным. Как и эстонская дивизия, 16-я Литовская стрелковая дивизия в первый год войны не участвовала в сражениях, оставаясь в резерве до конца 1942 года. Лишь с декабря 1942 года национальное формирование вошло в состав Брянского фронта и после крайне тяжелого зимнего перехода впервые участвовало в наступлении советских войск Орловского направления.

Укрепленный и обновленный к середине 1943 года состав литовской дивизии участвовал в контрнаступлении и обороне одного из самых значимых для советских войск сражений - Курской битве. Нужно отметить, что за участие в Курской битве литовская дивизия получила не только боевые награды, но и была увековечена в памяти созданием музея 16-й Литовской дивизии на территории Орловской области.

Весь дальнейший боевой путь литовцев был сконцентрирован в направлении Прибалтики, ознаменовавшийся упорными боями и победами, среди которых одной из значимых можно назвать сражение по освобождению Полоцка, в рамках Белорусской наступательной операции. С начала июля 1944 года литовская дивизия сражалась на территории родной республики, пополняясь местными новобранцами, как правило, за счет мобилизации.

В Шауляйской операции, в течение трех дней, 16-я Литовская стрелковая дивизия героически отражала атаки немецких войск, которые завершились разгромом и отступлением вермахта. Постепенно на территории Литовской республики остался последний участок, занятый немецкими войсками - Клайпеда. Освобождение Клайпеды становилось не столько очередной боевой задачей, сколько долгожданной реализацией территориальной целостности республики. Безусловно, литовская дивизия проявила все свои лучшие боевые качества в этом сражении, результат которого, оказал значимое влияние на снижение тактических маневров немецкой армии. Это памятное событие было запечатлено в переименовании национального литовского формирования в 16- ю стрелковую Литовскую Клайпедскую Краснознаменную дивизию.

После полного освобождения Литовской ССР, национальное соединение по решению верховного командования участвовало наравне с латышскими и эстонскими частями в блокаде «Курляндского котла», чем завершила свой вклад в победу в Великой Отечественной войне.

В целом нужно отметить, что литовские, латышские, эстонские вооруженные формирования, которые сражались на стороне Советского Союза, нельзя назвать многочисленными, однако это не исключает непосредственного участия национальных соединений в достижение общей, великой цели, а также массу примеров проявления мужества и героизма.

Также важно упомянуть, что позиция национальных прибалтийских формирований в составе вермахта крайне отличалась от позиции таких же соединений в составе РККА. В первую очередь, военным советским командованием предусматривалось назначение на командные должности офицеров эстонских, латышских и литовских национальностей. Учитывался и общий состав прибалтийских частей, в которых, как правило, преобладали прибалты. Обучение, как и боевая подготовка, велись на национальном и русском языках. Т.е., чтобы вести боевую подготовку среди рядового состава национальных дивизий необходимо было знать или выучить национальный язык, более того, русский офицерский состав, который, например, вливался в эстонскую дивизию, был просто обязан знать эстонский язык. Значительное число военнослужащих прибалтийских вооруженных формирований абсолютно заслуженно награждались, включая высшую степень отличия - Герой Советского Союза.

Выводы ко второй главе

Рассматривая любое проявление сотрудничества с врагом, необходимо учитывать, что причины, побудившие к этому сотрудничеству, могут быть разнообразны и не сразу очевидны. Поэтому коллаборационизм, как явление многослойное, требует детального анализа, что зачастую отсылает нас к коллективным и индивидуальным особенностям определенной нации.

На территории оккупированных прибалтийских республик проявление коллаборационизма существовало в разных формах. Часть местного населения пыталась выжить в условиях оккупации, избежать депортации и тяжелого физического труда. Особенно это касалось женщин и детей, которые оказались в самом беззащитном положении. Если рассматривать вооруженные формирования коллаборационистов, добровольно перешедших на сторону врага, то и здесь однозначно нельзя отнести каждого к безжалостным предателям. Однако те коллаборанты, которые покрывают свои преступления, как правило, оправдываются высшей целью - идеологической борьбой, борьбой за будущее своего государства, что, как мы знаем, не соответствует действительности. Тем более ложно оправдание вынужденной позиции предателя, когда происходит подмена нравственных понятий. Никогда уничтожение только по национальным или расовым признакам или убийство беззащитных не может быть оправдано, тем более «благими» целями. Более того, позиция прибалтийского коллаборациониста, интерпретируется сегодня, как позиция жертвы.

Таким образом, проявление сотрудничества прибалтийских коллаборационистов с немецкими захватчиками выражалось, как правило, в выполнении приказов по охране подвластных Германии территорий и уничтожение любого врага Третьего рейха. Однако, несмотря на массовое проявление коллаборационизма, нельзя забывать и тех прибалтийских военнослужащих, которые сражались на стороне Советского Союза.

Заключение

Понятие «коллаборационизм» как процесс сотрудничества населения, проживающего на оккупированной территории, представляет собой сложное, многогранное явление, при анализе которого необходимо учитывать совокупность причин психологического, морально-этического, политического и мировоззренческого характера.

В условиях стремительного развития событий Великой Отечественной войны существовало немало примеров проявления сотрудничества советских граждан с оккупационными властями. Для многих этот выбор оказался единственной возможностью выжить, или временным выходом, как для советских военнопленных, которые могли выбрать только, какой смертью умереть - в концлагере или на поле боя. Однако значительная часть населения оккупированных территорий осознанно и добровольно принимала сторону врага. Но, независимо от мотивов и причин, коллаборационизм всегда оказывался ложным шагом в борьбе за обретение свободы личной или национальной.

Оккупация западных районов нашей страны выявила, насколько многочисленными могут быть национальные коллаборационистские формирования. Прибалтийские коллаборанты являлись примером и важным ресурсом в нацистской политике уничтожения, как военного, так и мирного советского населения. Эти люди принимали идеологию германского национал- социализма и отождествляли планы Третьего рейха с политикой своих республик. В свою очередь, руководство вермахта использовало все значимые рычаги: антисоветскую пропаганду или межнациональные конфликты, - для поддержания прогерманских настроений среди местного населения. Безусловно, скоропалительное присоединение Прибалтики к Советскому Союзу, социально-политическая обстановка в республиках, жесткие репрессивные меры советского правительства сыграли на руку Германии.

Большинство исследователей отмечают, что прибалтийские коллаборационистские соединения отличались решительностью, жестокостью и ненавистью к врагам Третьего рейха. Верность военной доктрине другого государства, под эгидой борьбы за независимость своих республик, выражалась и в формировании национальных легионов СС, в большей степени на добровольной основе. В результате, разнообразие пронацистских коллаборационистских структур и участие в карательных акциях приняло массовые формы. В чем же причина такого масштабного явления?

Представляется, что еще задолго до начала Второй мировой войны, правительства независимых республик Балтии рассматривали Германию как основного экономического и политического партнера. Постепенно «партнерские» отношения стали выражаться не только в присутствии немецких специалистов в госаппарате и немецкого капитала в экономическом секторе республик, но в ряде схожих признаков авторитарных режимов. В свою очередь, германская сторона, наращивая международное влияние, выказывала четкие стратегические интересы в отношении республик. Прибалтийский национализм, который аккумулировался внутри суверенных государств, получал внешнюю поддержку благодаря нацистской агитации. В данном ключе необходимо упомянуть и пронацистское подполье на территории Прибалтики, и официально разрешенную деятельность национальных многочисленных профашистских организаций. Таким образом, к концу 1930-х гг. Прибалтика, оказавшись в зоне германского влияния, стала плацдармом не только для антисоветских настроений, но и активной деятельности Абвер групп. Неслучайно в 1939 году были подписаны пакты о ненападении между Германией и республиками Балтии.

В данной связи очевидна и вполне однозначна реакция советского руководства, когда все процессы в республиках, после включения в состав СССР, ставились под жесткий контроль Москвы. Этот драматический сюжет на сегодняшний день вызывает разноголосицу среди современников. Однако мы можем сделать вывод, что хотя вхождение Прибалтики в семью советских республик и нельзя назвать добровольным, тем не менее, оккупацией эти действия никак не являются. Тем более, если речь заходит о потере независимости республиками, которые накануне войны добивались протектората Германии. Настойчивость же современных балтийских специалистов в позиции пострадавшей от советской «оккупации» стороны может быть вполне объяснима политической конъюнктурой, ради отвлечения собственного населения от социальных проблем и поднятия национального патриотического духа. Тем более что, независимым, с недавнего времени, республикам Балтии нужна своя история, отражающая национальные черты.

Подводя итог, можно предположить, что основной ошибкой советской стороны на территории Прибалтики в преддверии войны оказалась жесткая репрессивная политика, которая к тому же проводилась скоропалительно, без учета национальных, экономических и политических особенностей региона. В этой связи критика советской власти из уст пострадавших от репрессивного механизма вполне понятна. Однако ничто не может оправдать ту политику геноцида, которую проводили национальные коллаборационистские формирования под эгидой освободительного движения или военной необходимости.

Список источников и литературы

1. «Уничтожить как можно больше...»: Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942 - 1944 гг.: Сб. документов. М., 2009.

2. Генералы и офицеры вермахта рассказывают… Документы из следственных дел немецких военнопленных. 1944 - 1951/Сост. В.Г.Макарова, В.С.Христофорова. М., 2009.

3. Иосиф Сталин - Лаврентию Берии: «Их надо депортировать..»: документы, факты, комментарии. М., 1992.

4. Латвия под игом нацизма: сборник архивных документов. М., 2006.

5. НКВД-МВД СССР в борьбе с бандитизмом и вооруженным националистическим подпольем на Западной Украине, в Западной Белоруссии и Прибалтике (1939-1956): Сб. документов. М., 2008.

6. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Сб. документов. Накануне. Т.1. Кн.1 (ноябрь 1938 - декабрь 1940 г.); Кн.2 (1 января - 21 июня 1941 г.). М., 1995.

7. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне: Сб. документов. Начало. Т.2. Кн.1 (22 июня- 31 августа 1941 г.); Кн.2 (1 сентября-31 декабря 1941 г.). М., 2000.

8. Преступления нацистов и их пособников в Прибалтике (Эстония). 1941-1944. Документы и свидетельства. Таллин, 2006.

9. Прибалтика. Под знаком свастики (1941-1945): Сб. документов. М., 2009.

10.Скрытая правда войны: 1941 год. Неизвестные документы. М., 1992. 11.Судебный процесс по делу о злодеяниях немецко-фашистских

захватчиков на территории Латвийской, Литовской и Эстонской ССР. Рига, 1946.

12 .Трагедия Литвы: 1941-1944 годы: Сб. архивных документов. М., 2006.

13 .Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944): Сб. документов и материалов /Под ред. И. Арада. Иерусалим, 1992.

14 .Эстония. Кровавый след нацизма: 1941-1944 годы. Сборник архивных документов. М., 2006.

2 .Научная литература

2.1. Монографии и сборники статей:

1. Андреев В. Народная война. М., 1952.

2. Барков Л.И. В дебрях абвера. Таллин, 1971.

3. Будницкий О.В. «Свершилось. Пришли немцы!». Идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны. М., 2012.

4. Бутенас Ю. Буржуазные националисты - пособники гитлеровских оккупантов // Гитлеровская оккупация в Литве: Сб. статей. Вильнюс, 1966.

5. Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских оккупантов в годы Великой Отечественной войны. В 3-х тт. Минск, 1983-1985.

6. Дюков А.Р. Ликвидация «враждебного элемента». Националистический террор и советские репрессии в Восточной Европе. М., 2017.

7. Дюков А.Р. Милость к падшим: Советские репрессии против нацистских пособников в Прибалтике. М., 2009.

8. Дюков А.Р. Протекторат «Литва». Тайное сотрудничество с нацистами и нереализованный сценарий утраты литовской независимости, 1939-1940 гг. М., 2013.

9. Жуков Д.А., Ковтун И.И. Русские эсэсовцы. М., 2010. 10.Зубкова Е.Ю. Прибалтика и Кремль. 1940-1953. М., 2008. 11.Ильиных И.А. Шестьсот дней в боях и походах. Брянск, 1960.

12. История дипломатии. Т. 22. М., 1992. 13.История Латвии. XX век. Рига, 2005.

14.Итоги Второй мировой войны: Сб. статей. М., 1957. 15.Кантор Ю. Прибалтика: игра без правил. М., 2011.

16 .Климовский Д.С. Зловещий пакт (Из истории германо-польских отношений межвоенного двадцатилетия). Минск, 1968.

17 .Ковалев Б.Н. Коллаборационизм в России в 1941-1945 гг.: типы и формы. Великий Новгород, 2009.

18 .Ковалев Б.Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941-1944. М., 2004.

19 .Колесник A.M. Генерал A.A. Власов - предатель или герой? М., 1991.

20 .Крысин М.Ю. Прибалтийский фашизм. История и современность.

М., 2007.

21 .Крысин М.Ю. Прибалтика между Сталиным и Гитлером. М., 2004. 22.Ларин П.A. Эстонский народ в Великой Отечественной войне 1941-

1945 гг. Таллин, 1964.

23 .Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939 - 1941 гг. М., 2002.

24 .Мир ГУЛАГа и спецпоселений: рассказывают свидетели из Центральной и Восточной Европы. Коллектив авторов. М., 2016;

25 .Народная война в тылу фашистских оккупантов на Украине 1941- 1944 гг. В 2-х кн. К., 1985.

26 .Окороков А.В. Антисоветские воинские формирования в годы Второй мировой войны. М., 2000.

27 .Онкен Э.-К. От истории освобождения к истории оккупации: восприятие Второй мировой войны и память о ней в Латвии после 1945 года // Память о войне 60 лет спустя: Россия, Германия, Европа. М., 2005.

28 .Петренко А. Прибалтийские дивизии Сталина. М., 2010. 29.Рейтлингер Дж. Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР. 1941 - 1945. М., 2011.

30.Рутковский М.А. Тень свастики над Балтией. Ярославль, 1993. 31.Сабуров А. За линией фронта. Кн. 1. М., 1955.

32 .Системная история международных отношений. В 4-х тт. 1918-1991.

Т. 1. События 1918-1945. М., 2000.

33 .Семиряга М.И. Коллаборационизм: Природа, типология и проявления в годы Второй Мировой войны. М., 2000.

34 .Соколов Б.В. Оккупация. Правда и мифы. М., 2002.

35 .Станкерас П. Литовские полицейские батальоны. 1941 - 1945 гг. М., 2009.

36 .Страуме Я. Забытая война. Сопротивление латышей русской и немецкой оккупации. Рига, 2007.

37 .Чапенко А.А. История стран Балтии (Эстония, Латвия, Литва) в первый период независимости и годы второй мировой войны: Очерки. Мурманск, 2008.

38 .Чуев С. Проклятые солдаты. Предатели на стороне III рейха. М., 2004.

39 .Чуев С.Г. Спецслужбы Третьего Рейха. В 2-х тт. СПб., 2003. 40.Bellamy Ch. Absolute War: Soviet Russia in the Second World War. New

York, 2007.

2.2. Статьи в периодических изданиях

1. Дробязко С.И. Советские граждане в рядах вермахта. К вопросу о численности // Великая Отечественная война в оценке молодых. М., 1997.

2. Крикунов В.П. Под угрозой расстрела или по доброй воле: О формировании в годы войны немецко-фашистским командованием национальных частей из числа военнопленных РККА и изменников Родины // Военно-исторический журнал. 1994. № 6.

3. Кринко Е.Ф. Коллаборационизм в СССР в годы Великой Отечественной войны и его изучение в российской историографии // Вопросы истории. 2004. № 11.

4. Кудряшов С.В. Предатели, «освободители» или жертвы режима? Советский коллаборационизм (1941-1942) // Свободная мысль. 1993.

№ 14.

5. Майданов А.Г. Рассудит Клио // Военно-исторический журнал. 1990.

№ 5.

6. Малиновский В. В. Кто он, российский коллаборационист: патриот или предатель? // Вопросы истории. 1996. № 11-12.

7. Сафонов В.В. К вопросу о возникновении русского коллаборационизма в годы Второй Мировой войны // История и археология. СПб., 2015.

8. Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4.

2.3. Интернет-ресурсы

1. Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом 23 августа 1939 г.; Секретный дополнительный протокол к Договору о ненападении между Германией и Советским Союзом // МИД СССР. Год кризиса. 1938 - 1939: Документы и материалы. М., 1990 [Электронный ресурс] // URL: http://www.katyn- books.ru/archive/year/God_krizisa_1t_2t.htm

2. Будницкий О.В. Коллаборационизм: причины и последствия // URL: http://echo.msk.ru/programs/victory/866270-echo

3. Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. 1939 - 1941 [Электронный ресурс] // URL: http://militera.lib.ru/research/semiryaga1/index.html;

4. Дюков А.Р. Операция «Зимнее волшебство»: Нацистская истребительная политика и латвийский коллаборационизм

[Электронный ресурс] // URL: http://militera.lib.ru/research/dyukov_ar06/dyukov_ar06.html;

5. Соколов Б.В. Оккупация. Правда и мифы. М., 2002 [Электронный ресурс] // URL: http://militera.lib.ru/research/sokolov3/index.html