Последние владыки Новгородской республики в XV веке

/

Последние владыки Новгородской республики в XV веке

Содержание

Миротворческая политика архиепископа Ионы

«Крестовый» поход великого князя Ивана III на Новгород

Ересь жидовствующих и падение Новгородской республики

Отношение церкви к завоеванию Новгорода

Литература

1. Миротворческая политика архиепископа Ионы

После смерти Евфимия II архиепископом в Новгороде по жребию был избран Иона, игумен монастыря святого Николы из Неревского конца. Биография Ионы дошла до нас в двух вариантах: краткая история его детства в Новгородской четвертой летописи («поведа нам сам государь архиепископ Иона» ) и пространная - в «Повести об Ионе архиепископе новгородском», созданной в Новгороде на рубеже XV-XVI вв. Летописный вариант, хотя и очень короткий, насыщен бытовыми подробностями и производит впечатление записи со слов владыки.

Иона (в миру Иван) родился в Новгороде, в семь лет потерял родителей и был взят на воспитание некой вдовой Натальей, «матере Якова Дмитреевича Медоварцове, а Михайлове бабе» . Уважительное именование сына Натальи по имени и отчеству свидетельствует о знатности этих людей. В двинских грамотах рубежа XIV-XV вв. упоминается боярин Яков Дмитриевич, а в новгородской летописи под 1445 г. описан подвиг воеводы Михаила Яковлевича во время похода новгородцев на Югру . Воевода Михаил вполне мог быть сыном Якова Дмитриевича. Вероятно, что и сам Иван был родом не из простой семьи, раз его взяли на воспитание бояре. Возможно, родственники Ионы жили в Неревском конце, поэтому Иона и стал со временем игуменом кончайского монастыря святого Николы.

Наталья озаботилась обучением своего воспитанника, отдав «на учение грамоте диякону». В период ученичества Иван повстречал некоего юродивого (в Повести - Михаила Клопского), который предсказал ему будущее архиепископство. Повзрослев, Иоанн удалился в Отенский монастырь и там принял постриг с именем Ионы. Обитель эта была основана в начале XV в. в 50 верстах от Новгорода. После смерти основателя монастыря - игумена Харитона

Иона был избран настоятелем обители. Со временем он приобрел известность в Новгороде. Избрание Ионы на кафедру архиепископа произошло, когда он уже был в пожилом возрасте. Вероятно, Иона стал игуменом в Никольском монастыре Неревского конца незадолго до своего избрания на владычную степень. В благодарность высшим силам за «доверие» владыка построил церковь святого Николы не в городе, а в своей прежней обители - «в Отне пустыни» .

В следующем году Иона отправился на поставление к митрополиту в Москву. Вместе с владыкой к великому князю отправились представительные послы: «посадник Новгородчкых Федор Яковлич, Иван Офоносович, а с владыкою боярин, тысячкый Василей Олександрович Казимир, а от житьих послы: Офонос Микулинич Кукас, Киприян Арзубьев».

Судя по летописи, посольство было успешным: «честно его архиепископа Иону чествоваша митрополит Иона, и князь великый Василей Васильевич, и его дети и его бояре князя великого; с честию великою архиепископа владыку Иону и послов Новгородчкых и его бояр отпустиша скоро в Великый Новгород в дом святей Софии премудрости Божия» .

Великая честь, оказанная новгородскому владыке, объясняется шатким положением митрополита Ионы, который был избран на соборе русских епископов, а не поставлен в Константинополе. Не во всех русских землях это избрание было воспринято как законное. В том же 1458 г. в Риме был поставлен на литовскую митрополию ученик Исидора Грека - Григорий. Обеспокоенный этим московский митрополит созвал русских иерархов и потребовал от них заверений в отказе от сношений с литовским митрополитом. Была даже составлена соборная грамота русских епископов в верности митрополиту

Ионе. Новгородский архиепископ на соборе отсутствовал, но, учитывая его недавний приезд на поставление, можно предположить, что он подтвердил верность московскому избраннику. Летопись Авраамки, написанная владычным летописцем, называет Иону митрополитом «Кыевьскым всея Руси», то есть признает легитимность его избрания. То, что новгородская церковь признала нового митрополита, подтверждает и послание митрополита Ионы новгородскому владыке в феврале 1459 г.: «А тобя, своего сына, о том же благодарю и благославляю, чтобы еси, по своему к Богу, и по святых правил законоположению и повелению, и по обету и исповеданию, в своем поставлений... святей православной христианьстей вере стал и попечение имел крепко» .

Кроме того, в это время в Новгородско-Софийскую редакцию Кормчей была внесена статья, обосновавшая существование автокефальных церквей. Полностью умалчивая о бедствиях, постигших Сербскую и Болгарскую церкви, эта статья утверждала новую для Русской православной церкви мысль о необязательности подчинения Константинопольскому патриарху и способствовала укреплению нового самостоятельного статуса Русской митрополии.

Вернувшись из Москвы, Иона ввел в Новгороде почитание Сергия Радонежского. Владыка на свои средства поставил церковь «на вратях» во имя московского святого . Этим архиепископ как бы продемонстрировал готовность Новгорода к миру и согласию с Москвой.

К московскому святому Сергию Радонежскому в Новгороде было особое отношение. Между Новгородом и Троице-Сергиевым монастырем уже давно существовали договорные отношения, на которые не влияли даже войны с московскими князьями. Сохранилась жалованная грамота Великого Новгорода Троице-Сергиеву монастырю на беспошлинный провоз товаров по Двине, в которой особо оговаривалось, что если «будет Новъгород Великий с которыми сторонами не мирен, а вы (двинские бояре - О.В.) блюдите монастырского купчину и его людей, как своих, занеже весь господин Великий Новъгород жаловал Сергиев монастырь держать своим» . Грамота датируется 1448-1454 гг., но написана она была «по старой грамоте по жалованои», т.е. при владыке Евфимии договор лишь возобновили, а впервые льготы Троице-Сергиеву монастырю были даны еще раньше.

О самом Сергии Радонежском новгородцы отзывались с уважением, это был единственный московский святой, вошедший в новгородский фольклор. Именовали его новгородцы Рыжебородым: «Никого не боимся, только Рыжебородого боимся» . То есть, Сергия Радонежского в Новгороде признавали равным по чудодейственной силе местным святым, а то и большим по силе.

В церковных делах архиепископ Иона во многом продолжил дела Евфимия П. Новый владыка много занимался церковным строительством, однажды даже лично участвовал в укреплении церкви святых Бориса и Глеба: «обложи церковь... при архиепископе владыке Ионе, юже сам обложи своими рукама» . Иона, как и Евфимии, поддерживал связь с Ближним Востоком. Священноинок Варсонофий - духовник Ионы, в 1456 г. совершил путешествие в Палестину и Иерусалим, а затем в Египет и Синай . Иона поддерживал общежительские монастыри, по его благословению иноком Александром Сийским был основан Ошевенский общежительский монастырь. Следом за своим предшественником Иона утверждал идею богоизбранности Новгорода. В одной из грамот времени его владычества Иону титулуют как «преосвященного архиепископа богоспосаемого Великого Новгорода и Пскова» .

В 1459 г. Иона вновь пригласил в Новгород Пахомия Логофета, который по заказу архиепископа дополнил старые произведения и написал новые -житие прежнего своего заказчика, архиепископа Евфимия II, похвальное «слово» на Покров Богородицы, Службу Антонию Печерскому. Логофет пробыл в Новгороде до приезда в город великого князя Василия Васильевича в 304 1461 г.

Великий князь с сыновьями Юрием и Андреем прибыл в Новгород «мирно, якоже ему възлюбилося к святей Софии премудрости Божия на поклон, и к честным гробом иже святых в святей Софии лежащей, и к святому Преображению святого Спаса, и к пречистой Его Матери святей Богородици и к чюдотворному гробу великого Варлама игумена святого Спаса Хутыньского» .

Визит московских князей не доставил новгородцам особой радости, более того, в Новгороде почему-то заподозрили, что паломничество по святым местам - это только предлог, а на самом деле великий князь замыслил что-то недоброе, поэтому «Новгородци во стороже жиша» . Как далеко зашла эта «настороженность» рассказывает Софийская вторая летопись: «Новгородцы же ударив в вечье и собравшися ко святей Софеи, свещащася все великого князя убити и с его детми. Ста же противу их владыка Иона, река сице: «О безумний людие! Еще вы великого князя убьете, что вы приобрящете? Но большую язву Новгороду доспеете; сын бо его большей князь Иван се послышит ваше злотворение, а се часа того рать испросивши у царя и пойдет на вы и вывоюют всю землю вашу». Они же окаяния возвратишася от злыя мысли своея» .

Обратим внимание, что владыка Иона не обратился к совести новгородцев, не читал им проповедь о смирении, но прямо указал на татарскую угрозу в случае войны с московским князем. Именно этот довод заставил народ отказаться от покушения. Впрочем, полностью «миром» визит князя не обошелся. Москвичи поселились в постоянной резиденции великих князей - на Городище. Новгородские бояре устраивали пиры в честь гостей, приглашали их к себе в городские усадьбы. Князю и его свите приходилось постоянно ездить из Новгорода до Городища и обратно. В один из дней произошло покушение новгородских «шильников» на московского «удалого воеводу» Федора Васильевича Басенка, во время его возвращения с пира у посадника.

Интересно, что жертвой «шильников» стал именно Федор Басенок, который в 1456 г. участвовал в разгроме новгородцев москвичами под Русой. Возможно, имело место сведение счетов, кровная месть воеводе со стороны родственников погибших в том бою новгородцев. Московский воевода остался жив, но шильники «убиша у него слугу именем Илейку Усатого Рязанца». Драка имела серьезные последствия: «Новгородци же слышавше голку и возмятошася и приидоша всем Новым Городом на великого князя к Городищу: чаяли, что князя великого сын пришел ратью на них и едва утолишася» . Московский летописец с облегчением пишет: «Мало упасе бог от кровопролития» .

В создавшейся непростой обстановке владыка Иона нашел замечательный способ сгладить противоречия. Произошло «чудо» - тяжело заболевший княжий отрок Григорий Тумган вернулся к жизни, приложившись к мощам новгородского святого Варлаама Хутынского. О чуде немедленно доложили великому князю, и тот «скоростию приехавша в дом святого Спаса преподобного Варлама... узреста своего отрока здрава суща... и прослависта Бога Царя небу и земли, и пречистую его Матерь Богородицю и угодника их преподобнаго Варлама, поборника и молебника Великому Новугороду» .

В данном летописном отрывке особо подчеркивается, что Варлаам -местный святой («поборник и молебник Великому Новугороду»). По замыслу архиепископа Ионы именно в этом был главный смысл чуда - один из святых покровителей Новгорода исцелил любимого слугу московского князя.

Иона сам приехал в Хутынский монастырь, повидал исцеленного юношу, а затем подробно «нача его въпрашати о великом чюдеси бывшем святого Варлами пред народом» . Более того, Иона приказал записать историю о чуде в книгу, чтобы весть о случившемся распространились не только в Новгороде, но и в «ины верныя земли» .

Как хороший дипломат Иона подкрепил святое чудо земными дарами: «возда честь князю великому Василью Васильевичю всея Руси и сыном его, князю Юрью и князю Андрею, и их бояром, чтивше его по многи дни и дары многы въздаст ему, и сыном его и боярам его» . Примеру архиепископа последовали великие бояре Новгорода. В результате «уцеломудрийся князь великый и во веру себе предложи еже о Бозе и о преподобьнем Варламе и о умерьше отроце, и его сынове... и бояре его и удариша челом святей Софии и боголепному Преображению святого Спаса на Хутины и преподобному Варламу великому чюдотворцю и святым церквам, и у архиепископа владыке Ионе благословение возмя, поклонивъся у всех седми соборов, а Новугороду отчине своей мужем волным такоже поклонивъся, поеха на Москву, одарен Божиею благодатию и преподобным Варламом и архиепископа владыке Ионе благословением и многыми дары, и всего Великого Новагорода здоровыем и смирением, и отъеха мирно» .

Фраза «уцеломудрийся князь великый и во веру себе предложи» может означать, что только после богатых даров великий князь окончательно поверил в произошедшее чудо и примирился с новгородцами. По возвращения в Москву Василий Васильевич даже установил память святого Варлаама - у Боровицких ворот Кремля к храму Иоанна Предтечи был пристроен придел во имя святого Варлаама Хутынского.

На следующий год владыка Иона озаботился укреплением города: «той осени поставлен бысть город от Лукыне улици до Волхова, повелением архиепископа владыке Ионе; сие дело въскоре свершено бысть» . Быстрота строительства объясняется неспокойной внешнеполитической обстановкой. Зимой псковичи втайне от Новгорода «задашася за великого князя Василья Васильевича... И бысть вражда велика межи землями князю великому и Новугороду и Пьскову с Немци» .

Перед тем, как «задаться» за великого князя, псковичи обратились за помощью к Новгороду: «звати на Немец, на то же кровопролитие» . В Новгороде обращение псковичей вызвало «ужас и печаль». Нежелание новгородцев воевать летописец объясняет стремлением жить мирно «со всеми землями» по христианским заповедям . И вновь в непростой ситуации архиепископ Иона проявил себя блестящим дипломатом и мастером клерикальной магии: «положи Бог в сердце рабу своему архиепископу Ионе благу мысль гнев Божий утолити, повеле поститися по всему граду, и вне града молебны пети и с кресты ходити своим собором и к преже чюдотворной иконе Знамения святей Богородице и по иным церквам» .

В это же время владыка вел переговоры со всеми заинтересованными сторонами. И вскоре «услыша Бог веру и слезы раба своего архиепископа Ионе и иных душ верных плач и слезы, скоро помилова: архиепископу Ионе на Ердане стоящу, того часа съехашася послове от князя великого и от Пьсковиц и от Немец в Великой Новъгород к архиепископу Ионе и к Великому Новугороду на мир» .

То есть, архиепископ Иона не просто был инициатором мирного договора, но именно он организовал переговоры, собрал у себя послов от Москвы, Пскова и немецких земель. В результате было заключено перемирие на пять лет между Великим Новгородом, Псковом, великим князем Василием Васильевичем, епископом Юрьевским и Ливонским Орденом.

Итак, в летописи прямо указано, что жители Новгорода во второй половине XV в. предпочитали мирную жизнь войне. Летописец, радуясь заключению мира, вставляет в рассказ весьма любопытное заклинание-молитву: «Не нам, Господи, не нам, но имени твоему, дай же славу, Господи сил с нами отъемля брани до конец земли лук съкрушит, и сломит оружие, и щит съжжет огнем» . В то время, когда по всей Руси считалось нормальным решать спорные вопросы силовыми методами, в Новгороде сочли победой несостоявшуюся войну.

Владыка Иона придавал большое значение чудесным моментам в жизни Новгорода. Владычный летописец скурпулезно собирал и записывал все чудесные явления, происходящие в новгородской земле. Так в том же году в «Оркажьи монастыре у святаго архистратига Михайлова чюдеси, внутрь церкви сътворися знамение акы колокола звонящаго звук страшен не помногы дни слышавше вернии» . Вероятно, люди стали трактовать чудо, как дурное предзнаменование. Архиепископ Иона, собрав народ, объявил, что «звук страшен» - это милость Божия. При большом стечении народа владыка отслужил в церкви торжественную службу. Чудо принесло хороший доход Аркажскому монастырю - собравшиеся люди подавали милостыню в обитель «кождо по своей силе». После литургии новгородцы «надежю получившее разидошася кождо въсвояси» .

Успокоить народ, дать им надежду на лучшее - вот к чему стремился владыка Иона. Таким же благим знамением было объявлено по весне необычное природное явление: «по 4 дни Волхово шьло возводь... си являет милосердие свое, воля нам вразумляти» . Даже произошедшая в июне трагедия в церкви святого Иоанна Предтечи, когда во время литургии обрушился притвор «со многыми людьми», была умело смягчена летописцем -«уязви комуждо по съгрешению, но не до смерти, молитвами святого Иоанна Предтечи» .

В то же время во внешнеполитических делах зрело напряжение между Великим Новгородом и Москвой. Великий князь Василий Васильевич, хотя и «руку давал» на перемирие, все же имел на Новгород «многа замышления». Вскоре предлог для гнева был найден, причем дал его сам новгородский владыка. В марте 1461 г. умер митрополит Иона. Новгородский архиепископ не поехал на собор для выборов нового митрополита. Не присутствовал на соборе и тверской епископ. Владыки лишь прислали грамоты с согласием на любого кандидата, который будет избран собором .

Возможно, в Новгороде и Твери, хотя и признали в свое время митрополита Иону, все же сомневались в правомерности избрания митрополита всея Руси на соборе русских епископов без утверждения у Константинопольского патриарха. Тем более что подвластный туркам Константинополь, уже отрекшийся от унии и вернувшийся к этому времени в православие, отказался признать автокефалию русской церкви. Но выступить открыто против решения собора означало выступить против великого князя, который всецело поддерживал автокефалию русской церкви. Поэтому новгородский и тверской владыки предпочли просто устраниться от участия в соборе, заявив при этом, что согласны на любого кандидата.

В 1461 г. митрополитом был избран ростовский архиепископ Феодосии. Константинопольская патриархия в ответ на этот произвол сохранила в силе церковное отлучение, наложенное на московских митрополитов униатскими патриархами. На фоне этой сложной международной обстановки неявка архиепископа Ионы на избрание митрополита было воспринято московским князем как проявление враждебной политики Новгорода. 7 января 1462 г. в Великий Новгород приехало московское посольство. Владыка Иона, посадник, тысяцкий и «весь Великый Новгород» встретили московских бояр «с честью» и богато одарили. О содержании переговоров сведений не сохранилось, известно лишь, что они длились 16 дней и не способствовали улучшению новгородско-московских отношений: «от многа замышления княжа возмущахуся Новгородци и сътворше съвет, что ехати ко князю архиепископу Ионе на Москву и утолити княжий съвет и гнев и не еха, приспе архиепископу ин путь к Божий десятине, к великому говенью» .

Отказ владыки ехать к князю летописец оправдал цитатой из священного писания: «въспомяну пророка Данила: что не положить Божий власти под власть земную, избы от уст лвовых, такоже и архиепископ Иона присвоився к Божий десятине, и не поеха к великому князю, и улучи Божию милость, милость Божия помогаше Божиим рабом» .

То есть, летописец прозрачно намекнул, что, не подчинившись приказу великого князя, олицетворяющего земную власть, архиепископ избегнул «пасти льва» - возможной казни со стороны Василия Темного. Московский князь был известен своими жестокими расправами с политическими противниками. Даже данное слово никогда его не сдерживало. Возможно, Иона действительно поступил мудро, не поехав в Москву под предлогом сбора церковной десятины. Но в результате «нача князь великый Василей Васильевич возбущатися от гнева на архиепископа Иону и на Великий Новгород, что к нему не поехал» .

Неизвестно, чем бы обернулся гнев великого князя, но в апреле Василий Васильевич умер. Великое княжение унаследовал его старший сын Иван. В 1463 г. Иона возглавил большое посольство в Москву «о смирении мира». Владыка был принят с почестями и пробыл у великого князя «немало дний». Однако «о блазем миру не успеша ничто же, далече бо от грешных спасение, но -г ~ 924 о Бозе сътворит силу, и той уничижит врагы наша» , - так прокомментировал результат посольства новгородский летописец.

Не добившись мира с Москвой, новгородцы в тот же год «послаша... посол свой Олуферья Васильевича Слизина к королю в Литву о княжи возмущении еже на Великий Новъгород Ивана Васильевича, такоже и Микиту Левонтеева ко князю Ивану Ондреевичю Можайску и к князю Ивану Дмитриевичу побороть по Великом Новегороде от князя великого, а имашася побороть, како Бог изволи. И тое зимы умири Бог молитвами святыя Богородица и преподобного Варълама молением за град наш, а благый Бог съхраняя нас, яко зиницю ока, вели нам разумети» .

Поступив по своему «розумению», обратившись к князьям Ивану Можайскому и Ивану Дмитриевичу - врагам московских князей - новгородцы нарушили один из пунктов Яжелбицкого договора 1456 г . Но разлад с Москвой в этот раз не привел к открытому военному столкновению. Можно предположить, что московские власти пошли на какие-то уступки, стремясь не допустить переход Новгорода под власть Литвы. В Новгороде исход конфликта восприняли как свою победу. Архиепископ Иона по возвращении из Москвы ввел в Новгороде почитание Евфимимя II как святого. По повелению владыки была построена церковь святого Евфимия на Вяжищах «в славу Богу и святому великому Еуфимью владыке в вечную память и в жизнь вечную» . Вспомним, что владыка Евфимий всеми средствами утверждал идею богоизбранности Новгорода среди других русских земель. Возвеличивание Евфимия II, таким образом, могло знаменовать дипломатическую победу Новгорода в отношениях с Москвой.

Напряжением в отношениях Новгорода с Москвой, как было уже не раз, воспользовались псковичи. Конфликт двух республик возник из-за того, что новгородцы отказали Пскову в помощи во время очередной войны с немцами. Псковичи обратились за помощью к великому князю. В Москву было отправлено посольство с жалобой на новгородцев и просьбой о поставлений в Псков своего владыки «нашего же честнаго коего попа или игумена человека пъсковитина» . Одновременно псковичи в очередной раз отобрали у архиепископа «воду и землю владычню» в Псковской земле, чем безмерно оскорбили хозяйственного архиепископа Иону. «Хлеб отьяша домовный святей Софеи и отца своего архиепископа владыкы Ионы, а свой злый нрав обнажиша, ослепи бо злоба их» .

Разгневанные новгородцы в отместку не пропустили псковское посольство, направляющееся в Москву, через свои земли. Псковские грамоты великий московский князь все же получил, согласился помочь псковичам против немцев, однако, не смотря на трения в отношениях с Новгородом, архиепископа в Псков не назначил. В своей грамоте псковичам Иван Васильевич ответил уклончиво, что, дескать «рад есмь печаловатися вами своими доброволными людьми, да то есть дело велико, хощем о том с своим отцем Феодосием митрополитом гораздо мыслити» .

Примерно такой же ответ великий князь дал и псковскому посольству, когда оно все же доехало до Москвы: «О владыце аз хощу слати своих послов в Великий Новъгород, такоже и к вам будут из Новагорода, и все за ними будет вам оуказано; а яз рад печаловатися вами с своим отцем Феодосием митрополитом» .

По другой летописной версии Иван Васильевич сразу отказал псковичам, «подумав со отцом митрополитом Феодосием, что не мощно быти во Пскове владыки, зане же искони не бывал, а не стол во Пскове, и подариша посла верблоудом» .

Причин для отказа у великого князя было несколько. Во-первых, как раз в этот год псковичи с позором «выгнаша князя Володимира Ондреевича», наместника великого князя. Естественно, такое самоуправство вызвало гнев Ивана Васильевича. Великий князь даже не сразу принял псковских послов.

Во-вторых, опередив псковичей, в Москву приехали новгородские послы с жалобой на Псков (и весьма вероятно, с богатыми дарами). Новгородцы просили у великого князя военной помощи в походе на своих соседей-псковичей. Великий князь, впрочем, войск своих новгородцам не дал, ходить на Псков не велел, более того, постарался примирить Новгород с Псковом. Новгородцы даже «били челом» великому князю, что отныне псковичам «путь чист, по старине, черес Великеи Новъгород»

В-третьих, существовали еще и внутрицерковные причины отказа. Владыка Иона тоже отправил в Москву к митрополиту Феодосию «бояр своих» с жалобой на Псков (и вероятно, тоже с богатыми подарками). Митрополит написал в Псков грамоту, в которой решительно осудил действия псковичей по захвату земель владыки: «и вы деи нынеча в том во всем церковь Божию обидите, а земли и урокы, и дани, и хлеб и воды: и пошлины, у церкви Божией отъимаите, а к своему отцу, к Ионе архиепископу своей старины не правите ни в чем» . Далее Феодосии приказал «чим будет от вас изобижена церковь Божия Премудрости и что есте от нея отъимали, земли и воды, дань и оброки, хлеб и пошлины, и вы бы все отдали в дом святыя церкве Божия Премудрости и отцу своему Ионе архиепископу, по старине, занеже то все в дар Богови освященно есть»935.

У митрополита Феодосия был свой резон сохранять хорошие отношения с новгородским владыкою. Еще в 1461 г. Феодосии направил в Новгород грамоту, в которой напоминал архиепископу об обещании не признавать литовского митрополита Григория. Иона дипломатично ответил: «А еже пишешь к нам, господин и отец наш, о Григории, Исидорову ученику и ревнителю, еже не приметатися, якоже тогда, тако и ныне, к нему: ино, господине и отче, не обыче дом Премудрости Божия Святыя София волка вместо пастыря приймати, ни горкого вместо сладкых, ниже камению причащатися хлебу предлежащу, но дръжатися истиннаго пастыря, иже дверми в ограду овчу приходящаго и душю за овця полагающа, а не от Рима прелазящаго» .

Иона даже согласился с намерением Феодосия назначить своим преемником суздальского владыку Филиппа. Для новгородского владыки идея унии с католическим миром по-прежнему была неприемлема. Однако в Москве все же опасались, что Новгородская епархия может перейти в Литовскую митрополию, поэтому предпочитали сохранять хорошие отношения с новгородским владыкой.

Порвав отношения с Константинопольской патриархией, московская церковь все же не изолировалась полностью от православного мира. Иерусалимский патриарх Иоаким в 1464 г. выразил намерение лично посетить Москву, но его поездка не состоялась. От патриарха на Русь приехал митрополит Иосиф, который привез грамоту «хрестьянъскаго закона к благоверным князем, и архиепископ, и епископ, и ко всему священничкому чину и к всим православным хрестьяном» . В этой грамоте Иоаким прощал и отменял церковное запрещение, наложенное на Русь Константинополем.

Из Москвы Иосиф последовал в Великий Новгород, где «архиепископ... Иона умы ногу ему в великый четверг, в Петрово место, и иным своим учеником, якоже Христос своим учеником ногы умы и Петру, съмиреный образ всим нам подаруя друг другу ногы умыти» . Далее Иона «честь возда» ерусалимскому митрополиту «и дары многы, и упокоив его многи дни, и многу милость сътвори о нем, подобляяся милостивым, и челование о Бозе сътворив и отпусти его, и поехал в Псков, по архиепископа владыке Ионе слову» .

Видимо, Иона рассчитывал использовать авторитет митрополита Иосифа для склонения псковичей к покорности. Тем более что иерусалимский митрополит «приехал на Русь сия ради Христовы любви» . Однако визит митрополита Иосифа в Псков не способствовал налаживанию отношений псковичей с новгородцами. Прекратив военные действия с немцами, и вновь подписав с ними мирный договор, в Пскове начали готовиться к другой войне -с Новгородом. В 1465 г. псковичи «обложиша стену древяну около Полонища и около Запсковиа, а блюдущися ратной силе Великого Новагорода» . Беспокоились псковичи не зря - в этом же году «бысть рагоза псковичам с Новымгородом про владычню землю и воду, что псковичи отняли у Новгорода» .

Еще в начале конфликта с Псковом, владыка Иона озаботился утвердить правоту новгородцев чудесным явлением. В 1464 г. «у святого Николы чюдотворнаго на островке» старцу Акинфу по ночам дважды являлся святой Никола. Это явление пополнило летописный список чудес, трактуемых архиепископом Ионой во славу богоизбранного Великого Новгорода: «Слава Богу и пречистей его матери Богородици и святому великому чюдотворцю Николе, спасающаго нас в векы веков» . Под покровительством святого Николы новгородцы начали переговоры с Ливонией о совместных действиях против Пскова. Псковичи обвинили новгородцев в измене крестному целованию, в нарушении условий взаимопомощи, в заключение сепаратного соглашения с немцами о совместных действиях против Пскова. Однако под угрозой объединенных действий Новгорода и немцев псковичи вынуждены были уступить. В Новгород приехали псковские послы «и ркоучи так своей братьи старейшей: се вам воды и земля владычня и вси оброкы по старине, а что есми по два лета с той земли хлеб имали и воды ловили, а тем кормили князя великого силоу, зане же есте на Немеч нам не помогали на своим перемирьи»

Псковичи согласились и на возобновление процедуры подъездов архиепископа в Псков: «а владыке новгородскому ездити во Пъсков по старине на свою пошлину»

Удачные для новгородцев переговоры осложнились лишь пожаром, который вспыхнул в Новгороде ночью 22 июня «на Десятине от поварне владыцных келей, стояце ту Пьсковъский посол; сие бысть от них огня огореша две церкве... и владычне кельи, и клети, и двореч, огороднице, и келейки... арцюхнове, и их гридница, и стареч цернец згоре, по нашим грехом, а по Пьсковъскому невидению и неразумию и по худому их величанию»

Итак, псковские послы жили в Десятинном монастыре на Волосовой улице. Из-за их небрежного обращения с огнем пострадали в первую очередь владычные постройки на территории монастыря. Видимо, этот инцидент не улучшил отношения владыки к псковичам. Но все же в результате переговоров «новогородци, оузнавше бога, и взяше мир по старине с псковъскыми послы, и крест целоваша на том посадник и тысяцкои новгородцкои, и владыка благословил, тако же и послы псковскыа целовася крест в Великом Новегороде на старой грамоте на мирной, по старине во едином братстве быти; и всем бысть радосно о миру»

Возможно, именно в это время в Новгородскую Кормчую была вставлена любопытная подделка - так называемое «Правило 165 св. отец Пятого собора на обидящих святые божие церкви» . В тексте содержались угрозы тем, кто «явится, неистовствуя на святые божие церкви и на священные их власти, данное от Богови». Посягающим на имущество церкви была обещана кара: «аще воевода - воеводства чюж, или воин - воинства чюж, и паки аще великим негодованием негодовати начнут, забывши вышнего страха и облекшесь в бесстыдство - повелевает наша власть тех огнем сжжещи, дом же их святым божиим церквам вдати» . О том, что данный текст - подделка заявил еще в 1517 г. Вассиан Патрикеев, который обнаружил, что «Правило» отсутствует в древнейшей софийской «Кормчей» XIII в.

Неизвестно, был ли написан текст «Правила» в Новгородской епархии в середине XV в. или просто переписан в Новгородскую Кормчую из других списков, но очевидно, что владыка Иона воспользовался авторитетом якобы древнего правила для обуздания псковичей с их стригольническими идеями.

В 1466 г. митрополит Феодосии «митрополию оставил», а точнее, был вынужден уйти, столкнувшись с сильнейшим возмущением и негодованием против себя со стороны русского духовенства. Ропот был вызван строгими мерами, которые митрополит предпринимал для оздоровления нравов приходского духовенства. В частности, Феодосии намеревался в очередной раз решить проблему вдовых попов. Митрополит подтвердил правило, которое обязывало овдовевших священников уходить в монастырь и принимать постриг. Тех же, у кого обнаруживалась сожительница, Феодосии, согласно канонам церкви, велел извергать из сана. Не обретя поддержки своим реформам среди большей части русского духовенства, Феодосии оставил митрополичью кафедру. Вновь в Москве был созван собор русских епископов. И вновь на соборе отсутствовали главы новгородской и тверской епархий, прислав грамоты с согласием на любого кандидата.

Тот факт, что новгородский владыка уже в третий раз уклонился от личного участия в общерусском соборе, насторожил московских властителей. Тем более что в 1467 г. киевский митрополит Григорий обратился к Константинопольскому патриарху, изъявив желание вернуться в православие. Одновременно Григорий просил у патриарха рукоположения на русскую митрополию, не поскупившись при этом на подарки. Патриарх Дионисий восстановил Григория в православии и утвердил в сане не только литовского митрополита, но и «всея Руси».

Одновременно патриарх отправил своего посла в Литву, Москву и Новгород с требованием признать Григория митрополитом, а избранного в Москве Филиппа отстранить как незаконного и не признаваемого константинопольской церковью . Самозванного московского митрополита патриарх отлучил от церкви. Однако великому князю, укреплявшему свою власть, не нужен был контроль над церковью со стороны Константинополя. Да и внутри своей державы московские князья еще со времен Дмитрия Донского стремились освободиться из-под опеки «духовных отцов» и поставить церковь в подчиненное положение. Добиться всей полноты власти Иван Васильевич мог, лишь контролируя выборы главы русской церкви.

Великий князь поспешил написать послание к архиепископу Ионе, в котором вновь напомнил о данном владыкой обещании «не приступать к Григорию»: «И ты бы ныне... того отступника, Исидорова ученика Григория, благословения не принимал... и писанием его и поучением не внимал» . Иван Ш официально заявил, что с завоеванием Константинополя турками истинное православие у греков пресеклось, невзирая на их отказ от условий Ферраро-Флорентийской унии. Из этого следовало, что признание патриархом литовского митрополита Григория отнюдь не делает последнего законным главой русской церкви. Более того, Иван III открыто отказался признавать главенство константинопольского патриарха над русской церковью: «не требую его, ни его благословенья, ни его неблагословенья, имеем его от себя, самого того патриарха, чюжа и отреченна».

Хотя после признания Григория патриархией Иона имел полное право отказаться от своего прежнего обещания, данного в то время, когда киевский митрополит был униатом, владыка не рискнул на разрыв отношений с Москвой. Отсутствие Ионы на соборе в Москве в 1467 г. может объясняться не столько нежеланием участвовать в выборах митрополита, сколько простой нехваткой времени. Иона был уже очень стар, к тому же в Новгороде и Пскове начался мор и архиепископ мог посчитать себя не вправе покидать свою паству в тяжелое время.

Повесть об Ионе сохранила проповедь владыки, которой он утешал новгородцев во время мора: «Аще бо кто и язвен бысть, но обаче в дому своем есть, и вси свои изболезнующе ему суть. Аще и умрет кто, ближник своих руками с священническами молитвами погребается, и священными службами помяновен бывает, и покаянным грехом милость от бога отлучает. И ныне к покаянию прибегше, милостива господа бога сотворите, унша дела своя творяще, и со здравием спасение восприимете себе» .

Для прекращения эпидемии владыка Иона с новгородцами прибегли к испытанному средству - строительству «всем миром» церкви-однодневки. Иона, с присущим ему мастерством клерикальной магии, устроил целое представление, соединяющее в себе христианские и древние языческие мотивы. Для начала владыка, «возъблаго дарив Бога... и возвестив Великому Новугороду» путем жребия определил, во имя какого святого следует построить церковь - «знаменав 3 жребий: 1-й Божий, 2 Семеона Богоприимъча, 3 Ануфреев, и положи на престоле и свужив литургию месяца Сентября 26... и вшедши архиепископу владыке Ионе к народу в вече, и благословив народ... и вынесоша жребии от престола, и посмотрев архиепископ владыка Иона жребей Божий, и возблагодариша Бога, и вынесоша 2-й жребей Аруфреев, а Семиона Богоприимъча жребей на престоле оста, престолник бо бе Христов» .

Затем архиепископ повелел новгородцам «путешествовать в лес храма ради святого Симеона». Через 4 дня новгородцы «от мала и велика и от детищ» вместе с бывшим в это время в городе князем Василием Васильевичем Низовским отправились в лес «от 6-го часа к нощи», то есть уже в темноте. Дальнейшие действия новгородцев напоминают языческий обряд выбора деревьев для строительства дома: «дошедше когождо до своего древа, и легъша ту когождо под своим древом, и бысть божественому оному часа в куроглашенье, и вставше от сна, и вземше каждый свое древо той нощи и понесоша на благоцветущее пресветлое место в манастырь Зверинечь, идеже пречистая туто и Семеон въсприя у Пречистой Христа на свои пристаришии и пресветлеи руце... Въззюблено бо место от всевидящаго и недреманнаго ока его своему престольнику Симеону возглашено архиепископом владыке Ионы954.

Церковь была построена 1 октября за шесть часов - в час дня строительство было начато, а в семь часов архиепископ уже освящал готовую церковь. Вскоре с наступлением холодов, как и большая часть эпидемий на Руси, мор пошел на убыль, а в марте прекратился совсем .

В результате мора «не успеющу архиепископу... церквам и ко Псковьскым и к волостным священников съвершати: мнози бо умроша в милости Божий, а в иных морах не бысть тако о священниках, якоже в сей мор» . Видимо, болезнь была инфекционной, поскольку массово умирали священники, вынужденные по роду своей деятельности иметь дело с больными и умершими.

«Изнемогшу бо господину нашему архиепископу Ионе о новоставленых священников, и благодарением Божиим приспе приехать епископ Вымскый владыка Иваона в Великый Новъгород... и повеле архиепископ Иона священников поставлять ему, а сам тоже творяще; а иныя у Тверского епископа ставляхуся не успех ради своего господина архиепископа владыки Ионы» .

Влиятельные бояре, расширяя свои владения, постоянно сталкивались с необходимостью как-то улаживать отношения с соседними монастырями. Причем чаще всего бояре решали вопрос силовыми методами. По этому поводу в 1463 г. митрополит Феодосии обратился к властям Новгорода с увещеваниями: «А вы, дети мои посадники, и тысяцкие и бояре Великого Новгорода, не вступалися в церковные пошлины, ни в земли, ни в воды, блюлися бы казни святых правил; а кто будет от вас вступался, а тот перестал от сего часа». Следующий митрополит Филипп также прислал в Новгород грозное послание, в котором перечислял проступки некоторых новгородцев: «в наше время некоторые мнят, что бессмертны, и хотят грубость чинити святей божией церкви и грабити святые церкви и монастыри, не думая о том, что церковные имения получены от тех, кто бедную свою душу хотяти искупити от вечного оного мучения, да отдал свое любострастное имение и села святым божиим церквам и монастырям, измоления ради от вечных мук и помяновения своея душа и своего роду». Митрополит писал далее, что «некоторые новгородцы тех имения церковные и села данные хотят имати себе, а приказ и духовные их грамоты рудят, а церкви божий грабячи, да сами тем хотят ся корыстовати».

Прежде подобные грамоты митрополиты направляли в основном в Псков. Теперь же и в Новгородской земле крупные землевладельцы начали посягать на церковные льготы, а владыка уже с трудом сдерживал возросшие аппетиты новгородской «господы». Твердо отстаивая свои права во Пскове, владыка Иона все больше уступал боярской олигархии в родном Новгороде. В последние годы существования республики святой Софии основные вопросы управления, в том числе и судебные, фактически полностью перешли в руки боярской олигархии.

2. «Крестовый» поход великого князя Ивана III на Новгород

Через четыре дня после смерти владыки Ионы в Новгород приехал «на стол князь Михайло Олелкович князей киевскых ис королевы роукы новогородци испросен, а с ним на похвалоу людей много силно; и новогородци их приаше честно» . Прежний служебный князь Новгорода Василий Горбатый-Суздальский отправился на Заволочье вместе с новгородским воеводой Василием Никифоровичем. Возможно, эту поездку следует рассматривать как военно-оборонительное мероприятие, поскольку новгородцы ожидали войны с великим князем и озаботились укреплением своих Двинских владений.

Возможно, владыка Иона до последних своих дней возражал против союза с Литвой. Но само по себе приглашение князя Михаила нельзя рассматривать как открытый «перевет» владыки и новгородцев к великому литовскому князю и польскому королю Казимиру. Приглашение служебных князей из Литвы было в порядке вещей для Новгорода. Тем более что через два года истекал срок договора с немцами, заключенного в 1448 г. в Нарве на двадцать пять лет. В 1470 г. началась торговая блокада Новгорода со стороны Ганзы, следовательно, новгородцы могли опасаться войны с немцами и пригласить князя Михаила Олельковича для своей защиты.

Вскоре после приезда князя Михаила, 15 ноября 1470 г. в Новгороде состоялись выборы владыки. Все трое претендентов на пост архиепископа были ближайшими доверенными лицами прежнего владыки. Один -духовник, второй -- ключник, третий -- протодиакон и ризник. Следовательно, новгородский «совет господ» мог рассчитывать, что любой из кандидатов продолжит политическую линию архиепископа Ионы, причем не только во внешней политике, но и во внутренних республиканских делах. «И избра бог и святыи Софеи премудрость божия слоужителя своемоу престолоу, а Великому Новоугородоу преосвященного архиепископа, и осташе на престоле жребеи Фифилактов протодиакона и ризника владычня; и весь Великой Новъгород тымы часы гнавше на Вежища, преведше и и възведше в владычен двор на сени честно, и нарекше и преосвященным архиепископом»

Типографская летопись называет Феофила «новопостриженным мнихом» , то есть, он лишь незадолго до избрания принял постриг в Вежищском монастыре. Естественно, что, будучи простым монахом, новоизбранный владыка поспешил упрочить свое положение скорым поставлением. Феофил явно придерживался прежнего курса на мирные взаимоотношения с Москвой. Московская летопись сообщает, что новгородцы послали к великому князю Ивану Васильевичу «посла своего Никиту Ларионова бити челом и опаса просити, чтобы нареченому черньцю Феофилу пожаловал, повелел быти к собе на Москву и поставите бы его велел своему отцю митрополиту Филиппу на архиепископью Великого Новагорода и Пскова, яко же и преже сего было при прежних великих князеих».

Новгородские источники подтверждают, что новгородцы действительно послали к Ивану Васильевича посла за «опасными грамотами», чтобы «их Феофилу нареченому быти поставлену на владычество Великому Новугороду и Пскову, и в белом клобуце, и отъехати всем доброволно» . Белый клобук архиепископа, особо выделенный летописцем, видимо подчеркивал прежние завоевания новгородской церкви, напоминал о ее особом положении в составе русской митрополии.

Великий князь дал новгородскому послу благожелательный ответ: «Что отчина моя, Великий Новъгород, прислали ко мне бити челом о том, что взял бог отца их, а нашего богомолца архиепископа Иону, а избрали себе по своему обычаю по жребием священноинока Феофила, и яз их, князь великий, жалую, и того нареченного Феофила. И велю ему быти к собе на Москву и к отцю своему, митрополиту Филипу, стати на архиепископью Новагорода и Пьскова безо всяких зацепов, но по прежнему обычаю, как было при отци моем, великом князе Василье, и при деде, и при прадеде моем, и преже бывших всех великых князех, их же род есмы, володимерских, и Новагорода Великого, и всея Руси»985.

Обращает на себя внимание многократное повторение в московских источниках одной главной идеи: Новгород - это «отчина» великих князей Владимирских, к роду которых принадлежит и князь Иван III. Следовательно, все действия Ивана Васильевича по отношению к своей «отчине» правомерны и направлены на сохранение священной «старины».

По возвращении посла в Новгороде «мнози же тамо сущий людие лучши, посадници их, и тысяцкие, и житие люди велми о сем ради быша, и Феофил их» . То есть, власти Новгорода вновь проявили лояльность по отношению к великому князю. Благожелательное отношение московских источников к Феофилу свидетельствует, что князь Иван Васильевич и митрополит Филипп явно рассчитывали обрести в новом архиепископе опору для проведения своей политики в Новгороде.

Главными возмутителями новгородцев против московского князя в «Словесах избранных» названы бояре Исаковы, которые якобы действовали вместе с литовским князем Михаилом Олельковичем. В действительности же, литовская партия в Новгороде была значительно большей, в нее входили многие «великие» бояре (Лошинский, Офонасов, Есипов и др.), как впрочем, и в «московскую партию» (Овинов, Никифоровы, Клементевы, Туча и др.). Чтобы оценить доводы обеих новгородских партий разберем подробнее политическую обстановку в этот период.

В Литве в то время власть монарха была ограниченной. Русские земли, подчиненные власти великого князя литовского, имели значительную автономию. Следовательно, для Новгорода было выгоднее политическое объединение с Литвой, чем признание власти великого князя московского, который проводил политику централизации и стремился стать самовластным государем на всей подчиненной ему территории. Однако с экономической точки зрения Новгород был теснее связан с Москвой, нежели с Литвой. Именно через Новгород «Низовские земли» получали западноевропейские товары. К тому же главный путь на восток по Волге контролировался Москвой, и новгородские купцы могли получать восточные товары, имеющие большую ценность на Западе, в основном через Московию. Что же касается балтийской торговли, западнорусские и литовские города имели собственные выходы на Балтику и были в определенном отношении соперниками Новгорода.

Отношения Литвы и Новгорода осложняла еще и религиозная проблема. Объединение с Литвой означало для Новгорода одновременное объединение и с Польшей - оплотом католицизма в Восточной Европе. Между 1447 и 1567 гг. Польско-Литовская уния существовала только на уровне правителей. За немногими исключениями Польша и Литва избирали на собственные троны одного и того же человека, который именовался «король Польши и великий князь литовский». Во внутренней политике Литва была самостоятельным государством, но внешняя литовская политика учитывала польские интересы.

Согласно условиям первого договора об объединении Польши и Литвы (1385 г.) римский католицизм официально стал государственной религией Великого княжества Литовского, и лишь католики могли обладать политическими правами. В результате литовцы были обращены в римский католицизм. Западнорусская знать, однако, сопротивлялась любой попытке своего обращения в римско-католическую веру или отмене ранее имевшегося политического статуса. В 1432 г. великий князь литовский должен был пойти на уступки своим русским подданным и отменить статью, лишавшую их политических прав. Таким образом, получило косвенное признание существование в Литве православной церкви. Казнь православного митрополита Герасима в 1435 г. была обусловлена политическими, а не религиозными соображениями.

Великий князь литовский и король польский Казимир был сторонником Флорентийской унии. Он в свое время признал власть митрополита всея Руси Исидора над западной русской церковью. А впоследствии Казимир принял утвержденного папой митрополита Григория, ученика Исидора. Однако никто из западнорусских епископов не принял от всего сердца унию, а общины были прямо против нее. После десяти лет безуспешных попыток укоренить идею унии среди своей паствы Григорий, наконец, сдался и в 1469 г. отправил посланника в Константинополь, прося о благословении греческого православного патриарха. Это не вызвало возражений со стороны короля Казимира. Русская православная церковь оказалась разделенной на две половины: автокефальную Московскую церковь и Киевский диоцез Константинопольского патриархата.

Таким образом, король Казимир лояльно относился к православию. Однако положение русских в Литовском княжестве было сложным. Численно русские составляли большинство населения великого княжества. Но политически их положение было ослаблено после объединения Литвы с Польшей и обращения литовцев в римский католицизм. Лишь немногие русские были допущены к какому-либо высокому посту в государстве. Православные епископы не входили в раду (совещательный орган при великом князе), хотя римско-католические епископы играли в раде важную роль.

Не смотря на все сложности в новгородско-литовских отношениях, сторонники отложения Новгорода к Литве подготовили проект договора с польским королем и великим литовским князем Казимиром, в котором поименно был перечислен весь «совет господ» Новгорода, во главе с нареченным владыкой Феофилом. В договоре специально оговаривалась гарантированная защита Новгорода со стороны короля против московского князя. Никакой измены православию в договоре с Казимиром не было. Напротив, новгородцы всячески оговаривали сохранение на своей земле православия: «держати тобе, честному королю, своего наместника на Городище от нашей веры от греческой, от православнаго хрестьянства»; «А у нас тебе, честны король, веры греческие православные нашей не отъимати. А где будет нам, Великому Новугороду, любо в своем православном хрестьянстве, ту мы владыку поставим по своей воли. А римских церквей тебе, честны король, в Великом Новегороде не ставити, ни по пригородом новогородцким, ни по всей земли Новогородцкои» .

Не ясно, как отнесся к договору князь Михаил Олелькович, который находился с Казимиром не в дружественных отношениях. Однако очевидно, что в Новгороде князь не прижился, и защищать раздираемую внутренними противоречиями республику не пожелал. 15 марта 1471 г., узнав о смерти своего старшего брата - киевского князя, Михаил Олелькович покинул Новгород. Что же касается владыки Феофила, то он, видимо одобрил договор лишь на условии, что в текст документа будет внесен пункт о том, что архиепископ новгородский будет поставляться в сан там, где пожелает («где будет нам... любо в своем православном хрестьянстве»). Таким образом, Феофил по-прежнему не считал возможным поставляться у бывшего униата Григория и оговорил для себя возможность ставиться у московского митрополита. Если бы Феофил полностью примкнул к литовской партии, не произошел бы вскоре скандал с Пименом. Бывший владычный ключник, не прошедший на выборах, открыто заявил, что «хотя на Киев мя пошлите, и тамо аз на свое поставление еду» .

Впервые Пимен появился на страницах летописи в 1463 г., когда «подписываша церков святого Николы на Островке, повелением и тщанием и верою еже к святому Николе робом Божиим Пумином, ключника влодычня архиепископа Ионы, но неуспеша написать зимы ради» . В 1468 г. Пимен заказал переписать Евангелие, о чем сохранилась запись в рукописи: «написана бысть книга сиа святое Еуангелие в Великом Новеграде при великом князи Иване Васильевиче и при архиепископе Великого Новограда и Пскова владыкы Ионы, повелением раба божия священноинока Пимина, владычня ключника хлебного» . В 1469 г. Пимен оставался замещать Иону в Новгороде во время путешествия архиепископа в Псков: «а в дому ся оста Пумин ключник на вся дела» . То есть, у Пимена уже был опыт административной работы, были и сторонники в городе. И все же произошедшее было неслыханным для Новгорода скандалом - при живом выбранным «честным жребием» владыке, литовская боярская партия выдвинула своего кандидата, готового ехать на поставление к митрополиту Григорию. Следовательно, правители Новгорода уже относились без уважения к прежним обычаям республики и ради своих политических интересов готовы были пренебречь даже выбором святой покровительницы города.

По свидетельству «Словес избранных», Пимен был связан с Марфой Борецкой, даже давал ей деньги на подкуп новгородцев, чтобы набрать себе достаточно сторонников. Но в результате столкновения двух политических интересов перевес оказался на стороне умеренной партии, склоняющейся к компромиссу с московским князем. «По неколичех днех Великой Новъгород ключника владычня Пимина великим, силным избещестовав бесчестием, на кръпости издержав, самого измоучив, и кажноу вшоу в него розграбили, и кончее самого на 1000 роублев телом его продали; и яко же в притчи речеше: инде на едином месте честь не стоит, в мудрости разоумных ищет, а на гордых и безоумных пребыти не может»

Официально Пимена обвинили в растрате владычной казны - «казну... собе выносил». Но очевидно, что были еще и чисто политические причины наказания «гордого и безумного» претендента на архиепископство.

Однако полной победы у Феофила и его сторонников не получилось. «Литовская партия» не сдалась, - «и смутишася мнози от народа соблазном их». Владыка Феофил так и не смог поехать в Москву на поставление. Митрополит Филипп по этому поводу упрекал новгородцев: «Вы пак то великое дело... церковное и земское, заложили, а к моему господину... великому князю и ко мне есте по тем опасным грамотам не поехали» . Следовательно, «опасные грамоты» у нареченного владыки были, но поездка по каким-то причинам не состоялась.

В Москве в это время еще могли надеяться, что Феофил успокоит новгородцев, убедит их подчиниться великому московскому князю. Однако авторитет владыки в конце XV в. был уже не тот, что в XIV- первой половине XV вв. Да и Феофил по характеру явно не был политическим лидером, подобным архиепископам Василию Калике или Алексию. Несмотря на неоднократные повеления нареченного владыки «яко да престануть от таковаго злаго начинания», новгородцы «не послушаху словес его» .

В отчаянии Феофил «сам многажды покушашеся о сих, дабы от них сшел в монастырь, в келью свою». Но владыка был нужен как знамя республики Святой Софии, особенно тем новгородцам, кто придерживался стороны великого князя. Феофила в монастырь не отпустили .

Псков, оказавшись между двух огней, попытался выступить посредником между Москвой и Новгородом, но новгородские правители отказались от переговоров. В Псков приехал послом владычный стольник Родион с требованием выступить совместно против великого князя. Заносчивый тон новгородского посла возмутил псковичей, особенно тех, которые еще совсем недавно были ограблены новгородцами и «сидели в железах» в Новгороде. Новгородский посол подвергся оскорблениям на вече, у него отняли его людей и 35 рублей серебра. Но все же Псков прямо не отказал Новгороду, псковичи ответили уклончиво: «как вам князь великой отслет возметную грамоту, тогда нам явите, а мы, о том огадав, вам отвечаем»

Казни, устроенные псковичами, свидетельствуют, что и они расправлялись с новгородцами как с еретиками. Хотя Псковская вторая летопись о причинах войны пишет кратко и прагматично: «нача искати на новгородцех своих прародителей старин земли и воде и всех пошлин, как пошло от великого князя Ярослава Володимировича, и хотя отмстити Великому Новугородоу древняя нечьсти и многиа грубости бывшиа от них великым князем. О сем аще хощеше оуведати, прошед Рускии летописец, вся си обрящеши».

Многие новгородцы не хотели воевать с великим князем и его союзниками. Вот как пишет об этом московский летописец: «Новгородские посадници и тысячкие, купцы и житии люди, и мастери всякие, спроста рещи плотняци и гончары, и прочий, который родився на лошади не бывал, и на мысли которым того не бывало, что руки подняти противу великого князя, всех тех изменници они силою выгнаша; а которым бы не хотети пойти к бою тому, и они сами тех разграбляху и избиваху, а иных в реку Влъхов вметаху; сами бо глаголаху яко было их сорок тысяч в бою том»

Казнь горожан, отказавшихся участвовать в новгородском ополчении, в условиях военного времени закономерна - это наказание изменников, не желающих защищать свое государство. Другое дело, что новгородские власти к тому времени дискредитировали себя настолько, что многие горожане не сочли возможным защищать такую республику с таким Советом господ. Кроме того, новгородцы в массе своей просто разучились воевать.

Исход войны был фактически решен во время сражения на Шелони. Одной из причин поражения сами новгородцы считали отказ владычного стяга ударить по москвичам - «не хотяху оударитися на княжю рать, глаголюще: «владыка нам не велел на великого князя руки поынути, послал нас владыка на Пьскович» . Такой странный приказ Феофила можно расценить как откровенное предательство республики. Видимо, владыка не верил в победу раздираемого внутренними усобицами Новгорода и стремился показать свою лояльность великому князю. При этом архиепископ не скрывал своей антипатии к Пскову.

Новгородцы послали за помощью в Литву, но их посол не смог проехать через земли Ордена. Объединение Новгорода с польско-литовским королем было невыгодно Ливонии. Исключительный интерес для понимания происходивших переговоров представляет письмо ливонского магистра Вольтуса фон Герзе великому магистру от 13 августа 1471 г. Ливонский магистр сообщал, что недавно (очевидно, после Шелонской битвы, но еще до заключения Коростынского мира ) в Феллипе побывали одно за другим два новгородских посольства, известивших о всех «притеснениях», которые новгородцы терпят от «московского короля» и псковичей. Они желали, чтобы мир между Ливонией, с одной стороны, и Новгородом и Псковом -- с другой, был бы продлен на 10 лет или на сколько Орден захочет при условии исключения из него Пскова. По словам магистра, новгородцы настоятельно просили отказать Пскову в мире и удержать псковичей дома, в то время как сами они хотели достаточно подготовиться к войне с «московским королем».

Свое отношение к просьбе новгородцев Вольтус фон Герзе выразил так: «Мы думаем, что для блага нашего Ордена и Ливонии не следует их оставлять без помощи, ибо если Новгород будет покорен московским королем и псковичами и покорен таким образом, что московский король станет, да хранит бог от этого, неограниченным господином Новгорода, тогда... господину рижскому архиепископу, господину епископу дерптскому и нашему Ордену в Ливонии воды и земли, которые псковичи у нас отняли во время доброго мира и до сих пор удерживают за собой, не только никогда не возвратить, но нам следует ожидать все больших нападений и притеснений. Нам кажется также, Мир между правительством Ивана III и Новгородом был заключен 11 августа, но, вероятно, Вольтус фон Герзе в день написания письма великому магистру (13 августа) о нем еще не знал. что если они таким образом объединятся, то мы попадем в тяжелое положение и должны будем с ними заключить мир по их воле и отказаться от всего, что псковичи отняли у нашего Ордена и других господ, или вести войну против всех них, что для нас будет очень тяжело»

Но дать новгородцам сразу положительный ответ магистр посчитал нецелесообразным. В Новгород были отправлены его послы, которым надлежало получить от новгородских властей подтверждение их просьбы и предложить им прислать своих представителей на съезд на реку Нарову 8 сентября для окончательного решения вопроса. Магистр тем временем собирался обсудить предложение новгородцев с рижским архиепископом и дерптским и эзельским епископами, а также с рыцарством Гаррии и Вирландии.

Однако оформление новгородско-ливонского военного союза, направленного против Москвы, не состоялось. Новгород приготовился к осаде, при этом внутри города продолжалась смута - «бысть в Новегороди молва велика, и мятежь мног, и многа лжа непразнена... И разделишася людие: иней хотяху за князя, а инии за короля за Литовьского»

Тем временем Казимир не спешил на помощь Новгороду. Прямой путь из Литвы к Новгороду шел через Псков, а этот город поддерживал в войне московского князя. Перед Казимиром стоял выбор - либо с боем прорываться через псковские земли, либо вести армию в обход Пскова, через владения ливонских рыцарей. Казимир обратился к магистру ливонцев за разрешением на проход литовских войск, но магистр после долгой проволочки отказал.

В Новгороде, переполненном беженцами, между тем стало не хватать хлеба. Отсутствие запасов можно отчасти объяснить и торговой блокадой со стороны Ганзы. Войска великого князя продолжали разорять Новгородские волости. И Новгород запросил мира - 11 августа 1471 г. между Иваном III и новгородским правительством был подписан мирный договор. «Езди наречений владыка Феофил с посадники новгородцкими и с житьими людми на Коростын и докончал мир с князем великим; и даша князю великому Ивану Васильевичю новгородци полшестенацать тысячи рублев, и целоваша новгородци крест князю великому, што за короля новгородцем не задаватися и очицев из Литвы не приймать; а все то богу попущающу грех ради наших»

Интересно, что переговоры новгородских послов с великим князем во многом во многом были построены по образцу, принятому у ордынских царей. Новгородские послы не сразу были допущены до великого князя: «начяшя преже бити челом князем и бояром, и воеводам великого князя, чтобы печаловалися братьи великого князя, а они бы печаловалися брату своему великому князю, да и сами бы бояре печаловалися... Князь же велики их деля пожаловал, велел тому нареченному черньпю Феофилу, и посадником, и тысячким, и прочим быти к себе на очи»

Согласно «Словесам избранным», митрополит Филипп в это время прислал великому князю грамоту «со многим прощением и молением и челобитием печалуяся о душах многих православных людей, даже и тишины ради хрестиянския, писа о сих: «Имет, господине, бити челом тебе отчина твоя Великий Новгород, и ты бы, господине и сын, князь велики, пожаловал о них, смиловался Господа ради, а их бы еси челобитие приял; а яз тебе, своего господина и сына, благословляю» . Митрополит, ходатайствуя за новгородцев, явно заботился о том, чтобы великий князь излишней жестокостью не подтолкнул Новгород к действительной измене православию.

Мир обошелся Новгороду очень дорого. Кроме 16 тысяч рублей и подарков родственникам и боярам великого князя, новгородцы понесли неисчеслимые убытки - «вся их земля Новгородцкая грозою государя великого князя воеванна и выжжена, лучши людми выбита, и вытравлена вся и опустошенна, чего над ними от века не бывало»

В следующем 1472 г. единая православно-католическая церковь предприняла еще одну попытку утвердить на Руси унию. В Соборе Святого Петра в Риме состоялось бракосочетании по латинскому обряду греческой принцессы Софьи Палеолог, наследницы византийского императорского дома через доверенное лицо с московским князем Иваном III. Кортеж Великой княгини отправился в Москву в сопровождении папского легата епископа Аячского Антония Бонумбре.

Путь византийской царевны пролегал через Псков и Новгород. Псковским летописцем было особо отмечено, что при Софье находился католический священник: «свои владыка с нею не по чиноу нашему оболчен бе весь черьвленым платьем, имъя на собе коуколь червлен же, на главе обвит глоухо, яко же каптоур литовской, толко лице его знати и перстатици на роуках его имеяи непременно, яко роук его никомоу же видти, и в той благословляет, да тако же и крест пред ним и распятье осязаемоу, яко же всем человеком видети вылитое носять пред ним, на высокое древо восткноуто горе; не имея же поклонениа к святым иконам, и креста на собе роукою не прекрестяся, и в домоу святей Троици толко знаменася к пречистеи, и то по повелению царевне»

Католические обряды латинского епископа вызвали в Пскове удивление и некоторое смущение, но не возмутили народ и священнослужителей. Псков вновь, как и в 1439 г. проявил готовность принять унию, если таково будет решение великого князя. Как отнеслись к католическому епископу в Великом Новгороде, летопись умалчивает, в ней лишь кратко упоминается, что Софья побывала в Новгороде «и от владыке Феофила благословение приемши и от посадников и от тысяцкых и от всего Великого Новагорода честь и дарове, и поеха скорее к Москве»

Известно, что Иван III легко относился к религии, а в церкви видел лишь орудие для воплощения своих замыслов. Но не таков был митрополит Филипп. Когда на Москве узнали о намерениях епископа войти в столицу с преднесением легатского креста, Филипп безаппеляционно заявил, что в таком случае он навсегда покинет Москву. Бонумбре вынужден был отказаться от этой церемонии. Его дальнейшие переговоры с Иваном III о союзе против турок и церковном единстве также не принесли результатов.

В 1473 г. после грандиозного пожара, испепелившего митрополичий двор в Москве, скончался митрополит Филипп. Собором русских архиереев при участии великого князя и его братьев новым митрополитом был избран коломенский владыка Геронтий.

Ограничение вольностей Великого Новгорода после «крестового похода» Ивана III, закрепленные во время «мирного похода» великого князя, еще не слишком сильно ударили по новгородской церкви. Верховные иерархи, поддержавшие Москву, в тот момент не осознали, что Иван Васильевич не ограничится полумерами, что великий князь не остановится, пока не покорит Новгород себе полностью. В этом была главная ошибка владыки Феофила.

3. Ересь жидовствующих и падение Новгородской республики

Свои расходы, связанные с приездом великого князя, архиепископ Феофил вознамерился хотя бы частично восполнить за счет «подъезда» в Псков в 1477 г. В Пскове владыка пробыл «весь свои месяц, всю 4 недели; ни за много время ини владыки во Псков так всего месяца в свои приезд не живали» . 1о есть, владыка полностью использовал свое право месячного суда. Однако даже за месяц он не смог собрать положенные ему пошлины. Уже из Новгорода владыка писал в Псков: «а оставляю вам, сынове, в свое место, на свой святительский суд, и на все свои пошлины наместника своего и вы к нему на суд приходите и на всякую росправу, и честь над ним держите, по нашему благословению»

В своей грамоте Феофил наказывал соблюдать «старину»: «а вы, священници, которые не заплатили подъезда моего, и вы ему (наместнику -O.K.) платите подъезд наш в дом святей Софии и мне, чисто, по старине, без всякого забвениа, и корм давайте по старине; а которые священници не заплатят подъезда моего, и яз тем литургисати не велю. И то, старосты соборские и священници соборские положено на ваших душах»

Авторитет официальной церкви стремительно падал не только в Пскове, но и в Новгороде. В городе распространилась ересь жидовствующих, объявившаяся в Новгороде еще в начале 70-х гг. XV в., когда в город приехал киевский князь Михаил Олелькович. В его свите находился некий «жидовин именем Схариа, и сей бяше диаволов съсуд, и изучен всякому злодейства изобретению, чародейству же и чернокнижию, звездозаконию же и астрологы»

Историк русской церкви митрополит Макарий так говорил о вере жидовствующих: «В строгом смысле это была не ересь только, а полное отступничество от христианской веры и принятие веры иудейской. Схария и его товарищи проповедывали у нас не какую-либо ересь христианскую, а ту самую веру, которую держали сами и в том виде, в каком исповедуют ее все иудеи, отвергшие Христа Спасителя и Его Божественное учение»

Источников по движению жидовствующих в Новгороде и на Руси немного и все они написаны в самом конце XV-начале XVI в. Во-первых, это послания новгородского архиепископа Геннадия, лично знакомого с ересью. Но архиепископ Геннадий не ставил своей целью систематического изложения учения открытых им еретиков, а его характеристика жидовствующих, даваемая в терминах библейских и византийских ересей, способна вводить в заблуждение.

Вслед за посланиями архиепископа Геннадия можно ставить «Известие» митрополита Зосимы о соборе 1490 г. и приговор о еретиках. Отметим, что субъективно митрополит Зосима был в какой-то мере сторонником жидовствующих, поэтому его свидетельства о движении более объективны.

Наконец, самый обильный по внешности источник - специальная книга о ереси «Просветитель» Иосифа Волоцкого, содержащая исторический очерк ереси, и подробное обличение ее заблуждений . По словам Иосифа Волоцкого еретики не поклонялись иконам, поскольку они «суть дела рук человеческих», не признавали Христа сыном божим, держались правил Ветхого завета, празновали Пасху по иудейски, не соблюдали православных постов. Но следует учитывать, что Иосиф писал свое сочинение спустя почти четверть века после появления ереси в Новгороде. Лично он не имел дела ни с ее представителями, ни с ее литературой, зная то и другое исключительно из вторых рук.

Сопоставление текстов всех вышеперечисленных источников позволяет реконструировать развитие движения жидовствующих в Новгороде. По всей видимости, отец-основатель ереси в Новгороде - Схария был караимом. Караимами, то есть, «читающими», называли себя те последователи веры Моисея, которые не просто читали священные книги, но при этом считали себя вправе обращаться к Закону Моисея без посредников, толковать его свободно, в согласии с собственным разумом. Этим они отличались от правоверных евреев раввинистов, руководствовавшихся преданием и Талмудом.

Первыми, кто попал под религиозное влияние Схарии в Новгороде, были священники Денис и Алексий. Вскоре, по свидетельству преподобного Иосифа, в Новгороде появились новые проповедники. Прибывшие евреи-торговцы по роду своей деятельности много общались с местными священнослужителями, поскольку именно духовенство заведовало в Новгороде торговыми весами и мерами. Постоянные контакты обеспечили пришельцам благоприятную возможность для проповеди и насаждения своих взглядов среди духовного сословия.

Новгородские священники оказались очень усердными последователями нового учения. По словам Иосифа Волоцкого «Алексей научи многых жидовьству, еще же и зятя своего Ивашка Максимова и отца его попа Максима и многых от попов и от диаков и от простых людей. Денис же поп тако же многых научи жидовьствовати, потом и протопопа Гавриила Съфейскаго жидовствовати научи, научиша же и Гридю Клоча. Гридя же Клочь научи Григория Тучина жидовьству, его же отец бяше в Новегороде велику власть имеа... И толика

Одно из объяснений популярности ереси в Новгороде видится в том, что некоторыми сторонами своего учения ветхозаветная система тесно соприкасалась с русским языческими представлениями. В иудействе сохранялась языческая вера в реальность других богов, и сам ветхозаветный бог был вполне материален - он обнаруживал себя через знамения, чудеса.

Вера Моисеева предусматривала жертвоприношения, смысл которых был очевиден язычникам и сохранился как обряд даже в христианской Руси, не смотря на запрещения православной церкви.

В иудейской религии, как и в язычестве, не получила развития идея загробного воскресения мертвых. Древние евреи верили, что ад -- это обычное место захоронения умерших, могила. Наказание за грехи человек обретает при жизни, и сама смерть считается в большинстве случаев наказанием, ибо, как сказано в Екклезиасте, «мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению» (IX, 5).

Согласно Иосифу Волоцкому, новгородские проповедники ереси - поп Алексей и его единомышленники - отрицали святую Троицу, доказывая, что «Христос еще не родился есть, но еще будет время, егда имать родитися, а его же глаголют христиане Христа бога, той прост человек есть, а не бог» Жидовствующие призывали «закон Моисеев держати» и на этом основании отказывались «поклонятися, иже от рук человеческых сътворенным вещем», то есть иконам и крестам. Как и стригольников, их возмущало поставление священнослужителей по мзде, им казалось бесполезным возведение божьих храмов, если для исповедания достаточно чистых дел и помыслов. Особенно нападали они на «иночьское жительство», изобретенное, на их взгляд, вопреки христианскому канону, «самосмышлением и самоучением» корыстных монахов. Будь оно богоугодно, логично рассуждал Алексей, сам Христос и апостолы предстали бы в иноческом образе; «ныне же видим Христа написана и святых

Апостол в мирьском образе, а не во иночьском». Следовательно, монахи живут по установлениям человеческим, а не божественным, и им совершенно неведома истинная вера.

Не верили жидовствующие и во второе пришествие Христа, которое на Руси в соответствии с древними пасхалиями приурочивали к 1492 г., в ночь с 24 на 25 марта. В эту ночь исходили семь тысяч лет от сотворения мира, а с их истечением должен был произойти «конец света». Даже пасхальные таблицы были доведены только до семитысячного года. В соловецкой пасхалии против 1492 г. отмечалось: «Зде страх! Зде скорбь! Аки в распятии Христове сей круг бысть, сие лето и на конце явися, в нем же чаем и всемирное Твое пришествие»

Жидовствующие давали людям надежду, что жизнь будет продолжаться и после 1492 г. Хронологический счет времени у еретиков, придерживавшихся еврейской эры, отличался от византийского летоисчисления на 1748 лет, то есть, был значительно меньше, чем у православных, «и потому ино у них еще пришествия Христова несть, ино то они ждут антихриста. Ино то прелесть великая!» - писал впоследствии о жидовствующих архиепископ Геннадий

Вольнодумство распространилось по Новгороду. «Аще кто и не отступи в жидовство,-- писал Иосиф Волоцкий,-- то мнози научишася от них писаниа божественнаа укаряти и на торжишах, и в домех о вере любопрение творяху, и съмнение имяху. И толико бысть смущение в христианех, яковаже никогда же быша, отнелиже солнце благочестия начат восияти в Руской земли»

В городе начались философские диспуты - «любопрение творяху». Следовательно, новгородские еретики-караимы свою главную задачу видели не только в сохранении «закона Моисея», но и в том, чтобы всякий человек мог свободно обращаться к книжным знаниям, не страшился думать и обсуждать священное писание. Сами они были люди широкой образованности и эрудиции, читали такие редкие на Руси книги, как «Аристотелевы врата», «Шестокрыл», а также трактаты по логике -- «Книгу, глаголемая логика» и «Логику Авиасафа». «Шестокрыл» - это книга Иммануила бен-Иакова, итальянского еврея XIV в., представляющая сочинение о гадании по фазам луны, разделенное на шесть глав или крыл, откуда ее название. «Логика» - книга Моисея бен-Маймона, испанского еврея XIII в., сочинение философско-метафизического характера. «Тайная тайных» (или «Аристотелевы врата») - книга, содержащая яко бы наставление Аристотеля Александру Македонскому, сочинение Моисея бен-Маймона, автора упомянутой «Логики». Книги эти представляли собой разительный контраст церковной литературе, давали богатую пищу для размышлений и диспутов. Владыка Феофил ничего не смог противопоставить этой волне свободомыслия, тем более что сам архиепископ не был любим и уважаем в городе. Ведь церковь не смогла и не захотела защищать республиканские порядки Великого Новгорода. Возможно, поэтому так быстро и широко распространилась в городе ересь, отвергающая официальное церковное устройство.

В 1478-1480 гг. Иван III нанес новые тяжкие удары новгородскому дому святой Софии. Новгородская четвертая летопись кратко сообщает о зимнем походе 1478 г. великого князя на Новгород: «Прийде князь великыи Иван Васильевич к Новугороду ратью (от Городиского стояньа в 3 год, стоа оу Троици на Паозерье) и стоял на Паозерье оу Троици. И владыка Новгородцкыи Феофил добиша челом великому князю и назвали его государем»

Великий князь в 1478 г. имел все основания считать, что в Новгороде наберется достаточно его сторонников, чтобы не опасаться за исход военной компании. Еще в феврале 1477 г. многие новгородцы явились в Москву на суд -одни, подчинившись вызову Ивана Васильевича, другие по собственному почину, «а того не бывало, как и земля их стала и как великий князи от Рюрика учали быти на Киеви и на Володимери и на Москве и до сего великого князя Ивана Васильевича» . Приехавшие в поисках справедливости в Москву

новгородцы посягнули на одну из наиболее важных основ своей собственной старины, что свидетельствовало о растущей слабости республики Святой Софии. В Москву за заступничеством и справедливостью ехали не только светские новгородцы, но и «черницы» , то есть, вновь представители низших слоев черного духовенства обратились за разбирательством своих дел к великому князю - светскому властителю, минуя свое непосредственное духовное начальство.

Однако всего этого было еще недостаточно для военного похода на Новгород. Ивану III требовался повод для окончательного подавления вольностей новгородских. В марте этого же года повод был найден. В Москву приехали два новгородца - Подвойский Назар и Захария. Они подали Ивану Васильевичу петицию, в которой обращались к нему как к новгородскому «господарю» (государю) вместо традиционной формы «господин». В Никоновской летописи говорится, что Назар и Захария были официально посланы в Москву «архиепископом Феофилом и всем Великим Новгородом» . Сокращенный летописный свод 1493 г. подробно рассказывает о новгородском посольстве: «Того же лета архиепископ новогородцкии Феофил и вси посадници и боаре Великого Новагорода прислали к великим князем Иваноу Васильевичу и сыну его Ивану Ивановичю послов своих, Назара подвоиского да Захара диака вечного, бити челом и называти себе их государи; а наперед того никоторого князя государем себе не зывали, но господином звали; а посылал о том владыка с бояры и с посадникы, а без Великого Новагорода ведома»

То есть налицо тайная измена республике высших властей Новгорода. Это объясняет, почему такая важная петиция была привезена людьми, столь низкого положения как Назар и Захария. Скорее всего, Феофил и те посадники, что отправили грамоту, заранее согласовали этот политический ход с великим князем, но написали и отправили петицию в тайне от новгородцев. Возможно,

что вся история с посольством вообще не имела под собой реальной почвы, а была хорошо подготовленной провокацией со стороны Москвы. Исследователь Я.С. Лурье на основе анализа московских летописей доказал, что никакого специального новгородского посольства в 1477 г. в Москву не приезжало. «Рассказ же этот - позднейшее добавление к летописному повествованию в своде 1479 г., составленному уже после окончательной победы над Новгородом и уничтожения республики»

Так или иначе, но 24 апреля Иван III послал в Новгород «послы своя, Феодора Давыдовича и Ивана Борисовича Тучка и диака Василиа Долматова, к владыце и к всему Великому Новоугороду покрепити того, какова хотят государьства их, и они то заперлися, рекуще: «С тем есмя не посылывали». И назвали то лжею, и оысть в них мятеж»

Послы великого князя выступили на вече и, ссылаясь на новгородское послание, в котором, якобы, новгородцы именовали Ивана III «господарем», объявили новые условия московского князя. Отныне великий князь должен иметь ничем не ограниченную судебную власть в Новгороде, а представительство великого князя должно быть на Ярославовом Дворище, а не на Городище

До этих пор государем новгородцы величали только свой город - Великий Новгород, да еще представителя святой Софии на земле - архиепископа. В ответ на требования Ивана III вече взбунтовалось. Архиепископ Феофил «и весь Великий Новгород» проявили полное единодушие и заявили, что Назар и Захария не имели поручения предлагать Ивану суверенное господство над Новгородом. Если власти Новгорода и предали ранее республику, то в этот момент, испугавшись реакции веча, они отказались от прежних замыслов.

Новгород поднялся по набату. Сторонники Москвы были обвинены в предательстве Новгорода. «И сътвориша вече, и пришед на Василиа Микифорава, и взяша его, и въскричаша: «Переветнике, изменнике! Был ты у

великого князя и целовал еси ему крест на нас?» Он же рече им: «Целовал семь крест великому князю на том, что ми служити емоу правдою и добра ми ему хотети, а не на государя своего Великого Новагорода, ни на вас, на свою господу и братию». Они же без милости вземши, и ведоша его на вече, и камением оубиша его, а по обговору Захарии Овинова. А по том и того Захарию Овина убиша и с братом его Кузмою на владычни дворе. А прочий посадници и бояре, которые приатны князю великомоу, те все разбегошася из Великого Новаграда» . Другие летописи повествуют о вечевых расправах в Новгороде несколько иначе. Боярина Василия Никифорова «исыпекли топори в частье, а иных заповедали, тако же хотяче смертию казнить» . «А Луку Федорова да Фефилата Захарьина изымавше, посадили за сторожи, а потом приведоше их на вечье и пожаловаша их и целовали крест, что им хотети добра Новугороду»

Несогласия среди бояр вызвали брожения и в среде простых горожан. «И въсколебашася аки пьяни, и бяше в них непословича и многые брани, мнози бо велможи бояре перевет имеаху князю великому и того ради не изволиша в единомыслии быти, и всташа чернь на бояр, а бояри на чернь»

Посланцы Ивана III получили разрешение вернуться в Москву с официальным ответом: Новгород признает великого князя Ивана как господина, а не как господаря, и принимает его управление на основе договора 1471 г. Одновременно новгородцы утвердили грамоту, «что им великих князей московских не слушати и под суд к ним и к бояром не ездити, а судити им себя самим» . Грамота была скреплена 58-ю свинцовыми печатями, в том числе и владыки Феофила.

Великий князь получил долгожданный предлог окончательно подавить вольности своей богатейшей «отчины». Иван III объявил, что поскольку новгородцы сначала сами предложили ему государеву власть, а теперь называют его лжецом, это доказывает их неверность и клятвопреступление. На этом основании 30 сентября Иван Васильевич послал в Новгород свое объявление войны, а 9 октября уже начал наступление . К московской армии присоединились татарские всадники хана Касима и тверские войска

В Новгороде достигнутое ненадолго единство бояр и простых горожан вновь распалось. Новгородские бояре братья Клементьевы даже бежали к Ивану Васильевичу и поступили к нему на службу. Великий князь достиг окраин Новгорода 27 ноября и осадил город. Иван III сумел грамотно организовать доставку продовольствия в свою армию, в то время как в Новгороде начался голод и мор. К тому же город подвергался пушечному обстрелу. Бояре предпочли начать переговоры. Вероятно, в Новгороде еще не осознали, что это не очередное «размирье» с Москвой, но целенаправленное разрушение вечевых устоев республики святой Софии. В этот раз великий князь не шел ни на какие уступки.

Псковская вторая летопись сообщает, что «владыка Феофил с многыми бояры, многажды тогда приездя, биша чолом князю великому, чтобы их держал в старине; и он старине их ничего же не въсхоте, дон деже внидоша в всю его волю. И поцелова крест владыка Феофил, и посадники, и тысяцкий, и весь Великий Новъгород, старейший люди и моложьшии, от мала и до велика, на всем добре и на всей воли князя великого: что не быти в Великом Новегороде ни посаднику, ни тысяцкому, ни вечю не быти; и вечный колокол свезоша на Москвоу».

Иван III въехал в покоренный Новгород «и обедни слушал у святыа Со феи, и велел колокол вечный спустити и вече разорити, новгородцев посадников и бояр и черных людей всех велел привести к целованию. А стоял тогды князь великий у Троици на Паозерии в Иванове дворе Лошинского» По приказу Ивана III «что была у Новогородцев грамота укреплена меж себя за пятьдесят и осмью печатей, и ту грамоту у них взяли боаря великого князя у целованиа на владычном дворе»

Великий князь отбыл из Но города 17 февраля, оставив в городе своих наместников: «2 на Ерослали дворе, князя Иоана Стрыгоу да брата его князя Ярослава, а на владычни стороне наместники посади бояр своих Василья Китая да Ивана Зеновьева, всяки им дела соудебныа и земскиа правити по великого князя пошлинам и старинам; а владыке новгородскомоу, опречь своего святительскаго соуду, ни посадником, ни тысяцким, ни всемоу Новоугородоу не въстоупатися ни во что же, ни вечу не быти, ни послов слати нам к ним, посольства правити комоу ни откоуду приехав с иноя земли, то к ним все правити, а не владыке, ни к Новоугородоу» . Отныне Новгород лишался права вести самостоятельную внешнюю политику, в том числе и торговую. Весь суд, кроме церковных дел, в Новгородской земле переходил в ведение наместников великого князя.

В результате удачной осады Новгорода великий князь получил десять владычных волостей и половину владений шести крупнейших монастырей. Б.Д. Греков исчислил размеры отобранных в 1478 г. на государя софийских земель по всем пятинам не менее чем в 8480 обж1и . По мнению В.Н. Бернадского, «эта цифра включает не только волости, переданные Ивану во время Троицкого стояния, но и взятые Иваном в 1479-1480 гг.»

Иван III привез из Новгорода множество трофеев: серебра, золота, драгоценных камней, шелковой ткани, одежды и мехов. Часть этого была взята из архиепископской казны, а часть - из конфискованной собственности бояр, обвиненных в предательстве. Покушение великого князя на церковные владения привело к конфликту Ивана Васильевича с митрополитом Геронтием, считающим церковные земли, где бы они ни находились, священными и неприкасаемыми для светских властей. Вскоре великий князь примирился с митрополитом, однако Иван III понимал, что ему срочно требуется найти новых идеологов для оправдания его действий. И таковых князь нашел в среде новгородских еретиков.

В 1479 г. великий Иван Васильевич приехал в Новгород уже как хозяин и поселился со своими людьми не на Городище, а в Славенском конце. Сам князь остановился «на Ефимиеве дворе Медведнова» . Во время своего пребывания в городе Иван Васильевич познакомился со священниками-еретиками Денисом и Алексеем. Судьба их учителя Схарии в то время неизвестна. Возможно, он уехал из Новгорода вместе с князем Михаилом Олельковичем. В.Н. Татищев сообщает о том, что еретик был казнен: «Схарина... проклятый имеяше язык свой, яко уду, вельми сладкоречив, и глаголы его вся Библиею преисполнены, образ жития его являшеся целомудрен и кроток, но внутрь полон смрада и нечистоты. Той злоковарный многих тогда в Новеграде слабых смути и жидовствовати прельсти. И аще той враг в Новеграде с инными казнен бысть от Великаго князя Ивана Васильевича всея Русии, но есче не угаси огнь той ядовитый, не вси бо тии богоотступницы во время гнева погибоша; и останки тии начата разумножати, понеже вселися в многих сатана, и начата Святое Евангелие отвергати, в баснию привменяти»

Но едва ли великий князь Иван Васильевич, покровительствовавший жидовствующим, казнил бы человека, принесшего на Русь это учение. Сообщение Татищева о казни подтверждения в других источниках не находит.

Еретики осуждали «стяжания» и «имения» церкви, поэтому действия великого князя, конфисковавшего владычные и монастырские земли, были полностью ими одобрены. Иван III по достоинству оценил ум и обходительность Дениса и Алексея и перевел обоих в Москву, первого священником кремлевского Архангельского собора, второго -- протопопом кремлевского же Успенского собора.

В том же 1479 г. великий князь «изыма архиепископа новгородского в Новегороде в коромоле, и посла его на Москву, и казну его взяша: множество злата и сребра и сосудов его; не хотяша бо той владыка, чтобы Новъгород был за великим князем, но за королем или за иным государем, князь бо великий, коли впервые взял Новъгород, тогда отъя оу новгородского владыки половину волостей и сел оу всех монастырей, про то владыка нелюбие держаше, быша бо преже те волости великых же князей, но они освоиша»

Итак, владыка Феофил, неизменно поддерживающий великого князя даже во время военного завоевания Новгорода, перешел на сторону оппозиции, как только осознал, какими убытками для казны святой Софии и сокращением власти архиепископа обернулось присоединение Новгорода к Москве. Любопытно, что московский летописец оправдал действия великого князя по захвату земель новгородских монастырей - якобы это были «волости великых же князей», которые «освоили» новгородцы.

Возможно, что владыка Феофил действительно интриговал против великого князя и был связан с братьями Ивана III - Андреем и Борисом, которые как раз в это время задумали «отступити» от своего брата. Весть об измене братьев Иван Васильевич получил, когда еще был в Новгороде. Вернувшись в Москву, великий князь послал к братьям своего боярина, который узнал, что Андрей и Борис со своими семьями и людьми направились «к Новгородскым волостем» . То есть, можно предположить, что еще не знающие о судьбе владыки Феофила князья, направлялись к нему в Новгород, чтобы вместе «отложиться» от великого князя. Получив весть о том, что заговор в Новгороде раскрыт, князья отказались от своих планов и направились в Литву.

Дальнейшая судьба последнего владыки республики Святой Софии в разных источниках представлена по-разному. Московский летописец свидетельствует, что в 1484 г. «остави, в заточении седя, новугородский владыка Феофил епископство нужею великого князя; и испусти его князь великий и повеле жити ему у Михайлова Чюда» . Якобы Феофил был вынужден заявить, что не способен «вести за собой паству Христову» и отказался от своего сана . По другой версии Феофил, отправленный Иваном III 24 января в Москву, сразу был посажен «в монастыре у Михайлова Чюда; и седел туто полтретья лета (или «полсема лета» - O.K.), ту и преставился»

«Летописец новгородским церквам божиим» датирует его смерть 26 октября 1482 г. «и положен бысть в Великом Новеграде» . Но это сообщение едва ли достоверно, поскольку не подтверждается другими источниками. Еще меньше доверия вызывают Месяцесловы, отмечающие память Феофила 28 августа. Согласно им останки последнего владыки республики святой Софии находятся в Дальних пещерах Киево-Печерской лавры. Якобы на пещерной доске, закрывающей мощи, была следующая запись: «когда Феофил лежал больной в Чудовом монастыре, явился ему Новгородский епископ Нифонт, почивавший в ближних пещерах и напомнил обещание его поклониться преподобным печерским. Он отправился в Киев, и уже приближался к Днепру, как болезнь его усилилась и он получил откровение, что хотя не достигнет он живым до пещер, но тело его упокоится в них, и это исполнилось» . Эта легенда явно была выдумана для закрепления за Феофилом мученического статуса.

Владыка Феофил вошел в историю как последний владыка республики Святой Софии, но время его владычества - это период деградации новгородской архиепископской кафедры. По верному замечанию А. С. Хорошева, «в сложных политических хитросплетениях новгородско-московских отношений заключительного периода новгородской независимости, когда перевес великокняжеской власти стал очевиден, софийская кафедра перешла к лавированию, стараясь и сохранить независимость Новгорода, и наладить отношения с великокняжеской администрацией» . Однако такая тактика не принесла желаемых результатов. Усиление власти великого князя в Новгороде, а затем окончательное падение республики стало смертным приговором устремлениям новгородской церковной организации к независимости от митрополита всея Руси. Церковь в Новгороде была одним из органов государственного устройства. Уничтожение новгородских республиканских органов в 1478 г. повлекло за собой снижение роли новгородского святителя и переход его на положение рядового иерарха в системе русской церковной организации. Одновременно с этим произошел подрыв экономического могущества новгородской церкви в результате экспроприации церковных земель Иваном III. Республика Святой Софии перестала существовать.

новгород политика завоевание ливонский

4. Отношение церкви к завоеванию Новгорода

В отечественной историографии гибель республики Святой Софии принято называть «присоединением к Москве» и трактовать как прогрессивное событие в рамках объединения русских земель в единую державу Образование Русского централизованного государства в XIV-XV вв. - одно из самых важных и многогранных явлений отечественной истории. Однако и в дореволюционной и в советской России практиковалась односторонняя оценка этой эпохи. Любые действия, ведущие к усилению Московского княжества, рассматривались историками как прогрессивные и этически оправданные, а любое им противодействие - как проявление реакции и даже как предательство национальных интересов России. В этом же ключе подавалась и история падения республики Святой Софии. Иной взгляд на «присоединение» высказал Р.Г. Скрынников в монографии «Трагедия Новгорода»: «Древний город пережил подлинную трагедию... Экспроприация всех новгородских бояр доказывала, что речь шла не об объединении Новгорода с Москвой, а о жестоком завоевании, сопровождавшемся разрушением всего традиционного строя общества»

Посетивший в XVI в. Русь Сигизмунд Герберштейн так отзывался о покорении Новгорода Иваном III: «он явился в Новгород под предлогом благочестия, именно чтобы удержать их в вере, так как якобы они хотели отпасть от русского закона; посредством этой хитрости он занял Новгород и обратил его в рабство, - отнял все имущество у архиепископа, граждан, купцов и иноземцев и, как сообщали некоторые писатели, отвез оттуда в Москву триста повозок, нагруженных золотом, серебром и драгоценными камнями. Я тщательно расспрашивал в Москве об этом обстоятельстве и узнал, что оттуда было увезено гораздо больше повозок, нагруженных добычею. Да это и неудивительно, ибо, по взятии города, он увез с собою архиепископа и всех более богатых и могущественных лиц и послал в их имения, как бы в новые поселения, своих подданных» . Когда Герберштейн посетил Новгород, он отметил в своих записках, что присоединение к Москве не пошло новгородцам на пользу: «Народ там был очень обходительный и честный, но ныне является весьма испорченным; вне сомнения, это произошло от московской заразы, которую туда ввезли с собою заезжие московиты»

Таким образом, «присоединение» Новгорода к Москве было не прогрессивным явлением в рамках объединения русских земель в одно государство, а действительно трагической гибелью самобытной республики.

Падение республики Святой Софии произошло не вдруг, а было подготовлено многими социальными и политическими явлениями. Сами новгородцы явно предчувствовали неизбежность перемен и даже ждали их. Все необычные явления, происходившие в городе, в официальном летописании истолковывались как недобрые знамения. Так, накануне похода Ивана III в 1471 г. на Новгород у Хутынского Спаса «зазвонили» сами собой колокола, а буря «сломила» крест на Святой Софии. В «Летописце новгородском церквам божиим» под 1471 г. рассказано: «Перед взятием Великаго Новаграда от великаго князя Иоанна Васильевича, како хотя первое пленити, начата знамения быти в Великом Новеграде... И паки того же лета бысть в Великом Новеграде знамение сицево: на двух гробех кровь явися у архиепископов новгородских Симеона и Мартириа, у Софии, в Золотой Мартирьевской паперти»

Со временем такие мелкие знамения превратились в многочисленные предания и легенды, связанные с концом новгородского вечевого уклада. В.О. Ключевский так характеризовал данный момент новгородской истории: «Когда разрушается сильный физический организм, его разрушение сказывается тяжкими вздохами и стонами; когда гибнет общественный союз, живший долгой и сильной жизнью, его гибель обыкновенно предваряется или сопровождается легендой.... В нашей истории немного эпох, которые были бы окружены таким роем поэтических сказаний, как падение новгородской вольности. Казалось, Господин Великий Новгород, чувствуя, что слабеет его жизненный пульс, перенес свои думы с Ярославова двора, где замолкал его голос, на святую Софию и другие местные святыни, вызывая из них предания старины» . В местных легендах ярко проявляется «идея святости новгородской старины, которая сама защищает себя от безумных дерзнутий москвичей». После падения Новгородской боярской республики легенды продолжали жить в народе и складывались новые.

Большинство легенд было создано в церковной среде, и, следовательно, показывает отношение новгородской церкви к падению республики святой Софии. Легенды-предостережения несли двойную смысловую нагрузку. Некоторые из них, написанные «задним числом», (как пророчества Михаила Клопского) создавались по заказу Ивана III, и должны были служить укоренению в среде новгородцев идеи божественной предопределенности произошедшего, примирить их с властью великого князя. Другие же предостережения, созданные до войны, по замыслу авторов, должны были предотвратить падение Новгорода, путем воздействия на умы и души новгородцев.

Вторая группа легенд - пророческие видения - были направлены на восстановление пошатнувшегося престижа новгородской церкви и ее святых. Авторитет православной церкви в Новгороде в конце XV в. стремительно падал. Промосковская деятельность архиепископа Феофила, которую можно было рассматривать как предательство республике, привела к тому, что новгородцы перестали воспринимать церковь и ее главу как некую реальную силу, способную их защитить. Ересь жидовствующих, которой оказывал покровительство сам великий князь Иван Васильевич, в Новгороде дошла до откровенного глумления над православием. В 1488 г. архиепископ Геннадий писал суздальскому епископу Нифонту о еретических надруганиях: «Ино познают: еретикам ослаба пришла, уже ныне наругаютца христьянству - вяжут кресты на вороны и на вороны. Многие ведели: ворон деи летает, а крест на нем вязан деревян, а ворона деи летает, а на ней крест медян. Ино таково наругание: ворон и ворона садятца на стерве и на калу, а крестом по тому волочат! А зде се обретох икону у Спаса на Ильине улици - Преображение с деянием, ино в празницех Обрезание написано - стоит Василией Кесарийский, да у Спаса руку да ногу отрезал, а на подписи написано: Обрезание Господа нашего Иисуса Христа... привели ко мне попа, да диакона, а они крестьянину дали крест тельник: древо плакун, да на кресте вырезан ворон... а христианин, дей, с тех мест учал сохути, да не много болел, да умер. И ныне таково есть бесчинство чинитца над Церковью Божиею и над кресты и над иконам и над христианьством»

К легендам-предостережениям относится в первую очередь повествование о фреске Христа Панкратора на куполе святой Софии. В третьей Новгородской летописи приводится легенда, рассказывающая о чуде, произошедшем во время создания этой фрески. Художники пытались три раза изобразить руку Господа в жесте благословения, но каждый раз, когда возвращались к работе, рука чудесным образом оказывалась опять в сжатом состоянии. На четверное утро «глас бысть от образа Господня, иконным писцом глаголющ: «Писари, писари, о писари! Не пишите мя благословящею рукою, напишите мя сжатою рукою, аз бо в сей руце моей сей Великий Новегород держу. А когда сия рука моя распространится, тогда будет граду сему скончание»

Новгородская Забелинская летопись середины XVII в. сохранила любопытный комментарий этой легенды: «И оттоле прияша обычай в Великом Новеграде воображати образ Господен во главах святых церквей, произволяющии же и на протчих святых иконах зжатою рукою. Зрите и слышите сия правовернии, какову благодать прият град сей от Спасителя нашего Спаса Христа, яко благоволи Бог образа своего честней десницы содержати его и окончание ему показа. Древле убо Костянтин град создав царь вручил Пресвятей Богородицы в соблюдении. Зде же много человеколюбец Бог содела, сам прият его во одержание свое. Воистинну двлеет сему по Давиду рещи: «Град царя великого, его же избра Господь и изволи его в жилище свое, и освяти селение свое вышния» . Вера новгородцев в богоизбранность своей земли таким образом не была поколеблена даже завоеванием их Иваном III.

Еще одну легенду начала XVI в., связанную с иконой Спаса корсунского письма из Софийского собора зафиксировала Новгородская вторая и третья летописи. Спас на этой иконе изображен с перстом, указующим вниз, в память наказания, которе он повелел наложить ангелам на византийского императора Мануила за «восхищение священнического суда» . В этой легенде современникам явно видна была параллель с действиями Ивана III, посягнувшего на священнический суд новгородского архиепископа.

В легендах, созданных либо по заказу великого московского князя, либо с целью угодить ему, был создан образ Ивана III, как человека, призванного сокрушить Новгород. Эта идея прямо выражена в истории пророчества юродивого Михаила Клопского. Согласно повествованию, архиепископ Евфимий II посетил Михаила в Клопском монастыре 22 января 1440 г. Как только Евфимий вошел в его келью, Михаил сказал ему, что «сегодня радость большая в Москве». Затем он объяснил, что как раз сейчас у великого князя Василия родился сын и был наречен Иваном. «Разрушит он обычаи Новгородской земли и принесет гибель нашему городу»

В том же источнике приводится еще одно «пророчество», призванное способствовать смирению новгородцев. «Приехал посадник Иван Васильевич Немир на манастырь, а Михайла по манастырю ходит. И Михайло спросил посадника: «Что ездеши?» И посадник отвеща ему: «Был есть у пратещи своей, у Ефросеньи, да приехал есмь у тебя благословится». И Михайло рече ему: «Что твоя, чадо, за дума - ездешь думаешь ж жонъками?» И посадник рече ему: «Будет у нас князь велики на лето да хочет воевать землю, а у нас есть князь -Михайло Литовъской». И отвеща ему Михайло: «То у вас не князь - грязь! Разошлите послы к великому князю, добивайте челом. И не уймете князя, будет с силами к Новугороду, и не будет вам божия пособия. Станет князь великий в Бурегах и роспустит силу свою на Шелоне, и попленит новгородцев многых: иных на Москву сведет, а иных присечет, а иных на окуп даст. А Михайло князь о вас не станет, помочи от него не буде. И послати вам преподобного отца владыку да посадникы, да добивать челом ему, челобитье приать да и куны изъемлеть. Да по мале времени князь великый опять будет, да город возмет, да всю свою волю учинит, да бог даст ему». И сбысся тако»

Иван Немир стал посадником в 1463 г. , Михаил Олелькович был приглашен в 1471 г., летом того же 1471 г. произошла Шелонская битва. Все эти события произошли уже после смерти Михаила Клопского. Но житие Михаила было написано уже после присоединения Новгорода к Москве. Это пророчество должно было показать великому князю лояльность Клопского монастыря. Известно, что Клопский монастырь получил в дар от Ивана III земли, видимо, за идеологическую поддержку.

Еще одно пророчество изложено в Житии святых Зосимы и Савватия Соловецких. Житие это было составленно Досифеем в начале XVI в. В нем, в частности, рассказывается, как Зосима отправился в Новгород искать управы на боярских людей, которые не позволяли инокам Соловецкой обители ловить рыбу. В Новгороде Зосима побывал у архиепископа и бояр, и все его милостиво приняли кроме Марфы Борецкой - владелицы острова, на котором жил Зосима. Когда он, хлопоча о своем деле, явился было к ней, она не пустила его к себе. Тогда преподобный, обратившись к ее дому, сказал: «Придут дни, когда живущие во дворе сем не оставят в нем следов своих, и затворятся двери дома сего, и двор их будет пуст». Только после того, как по ходатайству архиепископа Феофила виднейшие бояре Новгорода щедро одарили Соловецкий монастырь, Марфа одумалась и пригласила преподобного к себе на пир. Вдруг, среди пира, преподобный задрожал, с ужасом глядя на сидевших за столом шестерых бояр. Зосима даже заплакал, но никому ничего не сказал. И только потом Зосима поведал своему ученику о бывшем ему страшном видении: «Шесть бояр, виденных мною на пиру без голов, со временем будут обезглавлены». Краткая версия истории о пророческом видении Зосимы включена в Никоновскую летопись . Там упоминаются четыре боярина, а не шесть, в соответствии с толкованием летописцем числа казненных новгородцев после Шелонской битвы. В.Л. Янин отмечает, что хотя после Шелонской битвы были обезглавлены четыре человека, но лишь двое из них были боярами -посадники Дмитрий Борецкий Василий Селезнев. Казненные в это же время Киприян Арзубьев и Еремей Сухощок были житьими людьми. Это сопоставление текстов летописи и жития дало основание Янину усматривать в легенде символ, что «шесть обезглавленных бояр - это шесть посадников, образующих главный представительный орган боярской власти и олицетворяющий Новгородское государство»

Легенда не только прославляет святого, но имеет и чисто местное значение: после уничтожения новгородской независимости над монастырем нависла угроза потери земли, которая была подарена обители «еретичкою» Марфой Борецкой. Жителям Соловецкого острова пришлось оправдывать подарок чудом, которое можно было трактовать в угодном для московского князя смысле. Оказав великому князю идеологическую поддержку, Соловецкий, Клопский, и Хутынский монастыри обезопасили свои владения от посягательств московских властей.

Но в то же время в новгородских монастырях, в том числе и в Хутынской обители, создавались легенды, направленные на возвеличивание новгородских святых и новгородской церкви. Одна из таких легенд связана со святым Варлаамом Хутынским. «Великий князь московский Иван III, завоевав Новгород, прибыл в Хутынскую обитель поклониться святому Варлааму и был удивлен, почему его мощи закрыты. Игумен пояснил, что «Издавна никто не может видеть мощи чудотворца». Тогда великий князь гневно сказал: «Никто из святых не скрывается, они везде по вселенной явны бывают, чтобы каждый христианин мог с верою приходить к святым мощам, целовать их и получать защиту». С этими словами он приказал открыть гроб, гневно ударяя жезлом в землю. Едва только стали поднимать каменную доску и копать землю, как из могилы повалил густой дым, а вслед за ним сверкнуло пламя, опалившее стены храма. В ужасе бросился князь со своей свитой вон из храма, выронив жезл, которым он ударял землю. В память чуда этот жезл хранился в обители долгое время»

Другая легенда связана с владыкой Сергием, который был прислан из Москвы на новгородскую архиепископию вместо смещенного Феофила. Новый владыка был встречен враждебно не только в Новгороде, но и во Пскове. Псковская вторая летопись так повествует о его приезде: «приеде с Москвы в Великыи Новъгород от великого князя Ивана Васильевича из него руце владыка Сергии, поставлен митрополитом Геронтием вместо Феофила; и многы игумены и попы исъпродаде и многы новыя пошлины введе».

Иван III, отправляя «из своей руки» архиепископа в Новгород, с присущей ему политической мудростью предварительно организовал пышные выборы владыки. За основу обряда была взята новгородская традиция избрания архиепископов по жребию из трех кандидатов. На архиепископию в Новгород претендовали архимандрит Спасского монастыря Елисей, архимандрит Чудовского монастыря Герасим и старец Троицкого монастыря Сергий. Митрополит Геронтий лично «вынеся жеребий Сергиев на архиепископьство в Великыи Новъгород» . Однако «освящение свыше» не прибавило авторитета Сергию в его епархии. С новым архиепископом Иван III прислал в Новгород «боярина своего с ним и казначея и диака» в сопровождении военного отряда, видимо опасаясь, что новгородцы выгонят его ставленника. Но и эта мера не помогла. «Того же лета в Новегороде владыце Сергию многажды начата являтися святители новгородстии, лежащий в дому святого Софья, овогда во сне овогда яве, обличающе яве безумное дрьзнутие на поставление святительства ему, яко презревшу и поруганно оставлыпу положеныя каноны святыми отцы, в них же глаголеть, яко живоу сущю епископу, и не яту бывшю, ни обличену ересьми или инеми вещьми подобными извержениа и не праведно ни по правилом изгнану бывшю, не подобает иному на престол его мучительскы дръзати: престани, безумие, от таковаго начинания; и сия глаголюще в многыя недугы вложиша его».

В Новгороде еще долго отказывались верить в отречение и смерть владыки Феофила. В церковной среде после ареста архиепископа складывается отношение к нему, как к мученику. Соответственно, его незаконного преемника Сергия, восприняли крайне негативно. Видимо, новгородское окружение нового владыки постаралось создать давящую атмосферу вокруг Сергия, что и сказалось, в конце концов, на его здоровье: «невидимою силою порази его о землю, и еле жива остави его токмо дышюща, и пребысть неколико, не глаголя, но нем. И от того часа оставль епископьство, пострижеся в скиму в манастыри святого Спаса на Хутыни; и тамо его невидимо паче перваго явления оумоучи и вне манастыря изверже; и тако воскоре отъеха на Москву со всеми своими дворяны, месяца июля в 23 день. Тогда и московская застава ратная сила отъехаша на Москву, а стояли в Новегогороде 17 недель». Изгнать неугодного им Сергия новгородцы не решились, опасаясь московской «ратной силы». Но против «чудес» военная сила великого князя оказалась бессильна.

Демократизм новгородской церкви проявился и в форме выборов владыки. Новгородским архиепископом мог стать, фактически, любой грамотный представитель новгородского духовенства, пользующийся уважением среди горожан. Но чтобы стать владыкой он должен был постричься в монахи (в том случае, если уже им не был). Монашеский постриг подразумевал отказ от мирских страстей. Светский человек, занимающий общественную должность, служит миру, но ждет за это от общества платы, материальной выгоды. Монахи же, уходя от мира, не отказываются при этом служить обществу, но они отказываются служить миру за плату. Смысл деятельности монаха - в бескорыстном служении.

Именно в этом был смысл выборов на высший пост республики священнослужителя из черного духовенства. Новгород не был теократической республикой, просто новгородцы нашли оптимальный для средневековой Руси способ организации верховной власти в условиях демократии. Посадник был главой победившей партии и в силу своей принадлежности к определенному боярскому клану не мог оставаться беспристрастным в ходе политической борьбы. Владыка, благодаря своему монашескому сану, находился вне партий. Его высокое положение давало возможность быть беспристрастным арбитром во внутриполитических конфликтах и влиять на ситуацию не с позиции сиюминутной личной выгоды, а с позиции общественного блага.

Литература

1. Жервэ Н. Н., Страхова Я. В. История Новгородской епархии в трудах митрополита Евгения (Болховитинова) // ПНиНЗ. - Новгород, 1993. С. 63-66.

2. Закражевский А. Г. Архиепископ Василий Калика и митрополит Феогност: к вопросу о характере взаимоотношений Новгородской кафедры и митрополии во второй трети XIV века // ПНиНЗ. - Новгород, 1995. С. 26-29.

3. Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. - М., 2004. - 872 с.

4. Здравомыслов К. Я. Иерархия Новгородской епархии от древнейших времен до настоящего времени: Краткие биографические очерки. - Новгород, 1897.-255 с.

5. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. -М., 1991. - 507 с.

6. Зимин А. А. Витязь на распутье. - М., 1991. - 286 с.

7. Ипатов И. В. «Правосудие митрополичие» // Вспомогательные исторические дисциплины. ХХП. - Л., 1991. С. 194-201.

8. Клибанов А. И. К истории русской реформационной мысли. (Тверская «распря о рае» в середине XIV века) // Вопросы истории, религии и атеизма. -М., 1985. Вып. 5. С. 222-262.

9. Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. 2. // Сочинения. Т. 2. - М., 1957.-468 с.

10. Ключевский В. О. Исследования, рецензии, речи (1866-1890) // Сочинения. Т. 7. - М., 1959 - 487 с.

11. Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. -М., 1988. - 509 с.

12. Круговых Л. Н. Почитание св. Николая Чудотворца в Новгороде в XIV-XVI вв.: церкви, чудотворные иконы, сказания, богослужебная практика // Ежегодник Новгородского государственного объединенного музея-заповедника. 2005. С. 179-189.

13. Кузьмина О. В. Сохранение языческих верований в русских домашних обрядах // Материалы областного научно-практического семинара «Славянство. Русь. Россия. Исторические корни и этнокультурные традиции». - Пенза, 2001. С. 51-56.

14. Кузьмина О. В. Митрополичья кафедра и политическая борьба на Руси в конце XIV в. // Актуальные проблемы исторической науки. Межвузовский сборник научных трудов молодых ученых. Вып. 1. - Пенза, 2003. С. 63-72.

15. Лалазаров С. В., Сарабьянов В. Д. «Евфимиевское» поновление церкви Св. Георгия в Старой Ладоге // Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. Т. 1. - СПб.-Псков, 1997. С. 393-399.

16. Лаурина В. К. О новгородской иконописи XV в. // Смирнова Э. С, Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода: XV век. -М., 1982. С. 143-174.

17. Линдер И. М. Шахматы на Руси. - М., 1975. - 208 с.

18. Лихачев Д. С. Литература Новгорода XIII--XIV вв. // История русской литературы. -- М., 1946. Т. 2. Ч. 1. С. 125--127.

19. Мартышин О. В. Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. -- М., 1992. - 384 с.

20. Мацуки Ейзо. Избрание и поставление Василия Калики на Новгородское владычество в 1330-1331 гг. // Великий Новгород в истории средневековой Европы. - М., 1999. С. 207-217.

21. Медынцева А. А. Древнерусские надписи новгородского Софийского собора XI-XIV века. -М., 1978.-311 с.

22. Минеева С. В. Рукописная традиция жития прп. Зосимы и Савватия Соловецких (XVI-XVIII вв.): в 2-х тт. - М., 2001. - 1304 с.

23. Мусин А. Е. Погребальный обряд древнерусского монастыря: студийский устав, письменные памятники, данные археологии // Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. Т. П. - СПб.-Псков, 1997. С. 85-90.

24. Панченко А. А. Исследования в области народного православия: Деревенские святыни Северо-Запада России. - СПб., 1998. - 11 п.л.

25. Панченко А. А. Новгородские святители и чудские арбуи // НиНЗ. -Новгород, 1992. С. 138-141.

26. Панченко А. А., Петров Н. И. К проблеме взаимодействия язычества и христианства в Северной Руси // ПНиНЗ. - Новгород, 1992. С. 10--12.

27. Пассек В. В. Новгород сам в себе // Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. - М., 1869. Октябрь-декабрь. Кн. 4. С. 1-90.

28. Перетц В. Н. Новые труды о 'жидовствующих' XV в. и их литература // Университетские известия. - Киев, 1908. Т. 1. С. 1-42.

29. Петров А. В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы. -СПб., 2003.-352 с.

30. Полная энциклопедия быта русского народа, составленная Иваном Панкеевым. Т. 2. - М.,1998. - 559 с.

31. Понырко Н. В. Евфимий Брадатый // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. 4.1. - Л., 1988. С. 205-206.

32. Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси.-СПб., 1913.-414 с.

33. Прозоров Л. Времена русских богатырей. По страницам былин в глубь времен.-М., 2006.-288 с.

34. Сидорова Т. А. Волотовская фреска «Премудрость создала себе дом» и ее отношение к новгородской ереси стригольников // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 26. -Л., 1971. С. 212-231.

35. Сказания Великого Новгорода, записанные Александром Артыновым. -Geneva, 2000. - 320 с.

36. Сквайре Е. Р., Фердинанд С. Н. Ганза и Новгород. Языковые аспекты исторических контактов. - М., 2002. - 368 с.

37. Сквозь века и судьбы. Библиотеки Новгородского края XI-XX вв. -Великий Новгород, 2002. - 195 с.

38. Скрынников Р. Г. Трагедия Новгорода. -М., 1994. - 187 с.

39. Турилов А. А. Сказание о руке Алексия - человека Божия в Новгороде // Реликвим в искусстве и культуре восточнохристианского мира - М., 2000. С. 171-179.

40. Тюрин В. В. Скоморохи в контексте культуры древнего Новгорода // Новгород в культуре Древней Руси. - Новгород, 1995. С. 54-62.

41. Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. - М., 1982. - 245 с.

42. Фаминцын А. С. Скоморохи на Руси. - СПб., 1995. - 535 с.

43. Федотов Г. Святые Древней Руси. - М., 1990. - 268 с.

44. Филарет, архиеп. Русские святые, чтимые всею церковью или местночтимые. Ч. 1. - Чернигов, 1865. - 568 с.

45. Филарет, архиеп. Русские святые, чтимые всею церковью или местно. Январь, февраль, март, апрель. - СПб., 1882.-568с.

46. Флоренский П., свящ. Столп и утверждение истины. Опыт православной Феодицеи в двенадцати письмах. - М., 1914. - 812 с.