Лингвокультурные особенности политического дискурса на материале английского языка
Работа из раздела: «
Иностранные языки и языкознание»
Диссертационная работа
на тему:
Лингвокультурные особенности политического дискурса на материале английского языка
СОДЕРЖАНИЕ
- ВВЕДЕНИЕ
- Глава 1. Лингвистические особенности дискурса
- 1.1 Понятие дискурса
- 1.2 Понятия дискурс и текст
- 1.3 Типология дискурса
- 1.4 Политический дискурс и его функции
- 1.5 Дискурс-анализ
- Выводы по главе 1
- Глава 2. Жанровое пространство политического дискурса
- 2.1 Особенности англоязычного политического дискурса
- 2.2 Специфика инаугурационного обращения
- 2.3 Речи активистов политических партий
- 2.4 Политический нарратив и его особенности
- 2.5 Интертекстуальность в политических текстах
- Выводы по главе 2
- ЗАКЛЮЧЕНИЕ
- СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Политический дискурс в наши дни во многом определяет не только отношения по поводу восприятия власти, но также и во многом обуславливает нормы и характер ее обретения, применения и распространения в условиях современного демократического государства. Очевидным отличием понятия «дискурс» от понятия «язык» является то, что дискурс выступает в качестве «языка - «живого», применяемого или «находящегося в процессе применения», в то время как сам язык может оставаться языком даже в случае невостребованности или неприменимости (пример «мертвого» латинского языка). Таким образом, дискурс можно охарактеризовать как «речь, погруженную в жизнь» [2, c.47], как актуальный, применяемый язык, служащий взаимодействию как минимум двух агентов (сторон) коммуникации. В свою очередь актуальность применения метафор в современном политическом дискурсе постоянно растет.
Отечественные политологи и лингвисты интерпретируют понятие политического дискурса достаточно широко, понимая под политическим дискурсом «как дискурс политиков, так и дискурс о политике, принадлежащий непрофессионалам».
Ввиду вышесказанного, темой нашего исследования была выбрана «Лингвокультурные особенности политического дискурса на материале английского языка».
Актуальность нашего исследования обусловлена тем, что на данный момент отсутствуют комплексные как теоретические, так и практические материалы, посвященные лингвокультурным особенностям англоязычного политического дискурса.
Объект исследования - политический дискурс.
Предмет исследования - лингвокультурные особенности англоязычного политического дискурса.
Цель исследования - определить лингвокультурные особенности политического дискурса на материале английского языка.
Для достижений цели нашего исследования перед нами были поставлены следующие задачи:
- рассмотреть понятие дискурса;
- определить различия в понятиях дискурс и текст;
- исследовать типология дискурса;
- охарактеризовать политический дискурс и его функции;
- рассмотреть дискурс-анализ и его особенности;
- определить специфику англоязычного политического дискурса;
- исследовать лингвистические и психологические особенности инаугурационного обращения;
- исследовать речи активистов политических партий;
- охарактеризовать англоязычный политический нарратив и его особенности;
- рассмотреть интертекстуальность в политических текстах.
Структура исследования. Работа состоит из введения, двух глав, выводов к главам, заключения и списка использованной литературы.
Глава 1. Лингвистические особенности дискурса
1.1 Понятие дискурса
На сегодняшний день исследование дискурса является актуальным для многих областей знания. Дискурс рассматривается в философии, психологии, этнографии, семиотике, а также, что немаловажно, в различных направлениях лингвистики - психолингвистике, когнитивной лингвистике, прагмалингвистике, лингвокультурологии и т.д. При этом не существует единой для всех лингвистических парадигм трактовки этого явления. Можно лишь говорить о целом ряде подходов к определению дискурса.
Дискурс есть смысловое развертывание некоторого опорного концепта, в результате чего создается общий контекст.
“Элементы дискурса -- излагаемые события, их участники, перформативная информация и “несобытия”, т.е.
а) обстоятельства, сопровождающие события;
б) фон, поясняющий события;
в) оценка участников событий;
г) информация, соотносящая дискурс с событиями” [4, c.34].
В лингвистической литературе дискурсом чаще всего называют речь (в частности, текст) в ее становлении перед мысленным взором интерпретатора. Содержание каждого текста помещается интерпретатором в рамки уже полученной промежуточной или предварительной интерпретации дискурса. Таким образом происходит устранение возможной референтной неоднозначности и определение коммуникативной цель каждого предложения. “По ходу такой интерпретации воссоздается - реконструируется - мысленный мир (universe ofdiscourse), в котором, по презумпции интерпретатора, автор конструировал дискурс и в котором описываются реальное и желаемое (пусть и не всегда достижимое), нереальное и т.п. положение дел” [4, с. 35].
Важными в этой картине мира также являются характеристики действующих лиц, объектов, времени, обстоятельств событий, поступков людей, их причины и следствия. Эта картина мира также включает мысли, выводы и ожидания интерпретатора, которые зависят от его собственного жизненного опыта [4, c.36].
К примеру, П. Серио приводит 8 различных определений дискурса. С его точки зрения, дискурс - это
1) эквивалент понятия 'речь' (т.е. любое конкретное высказывание,
2) единица, по размерам превосходящая фразу,
3) воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации высказывания,
4) беседа как основной тип высказывания,
5) речь с позиций говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такую позицию,
6) употребление единиц языка, их речевая актуализация,
7) социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс,
8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований условий производства текста [33, с. 26-27]
В отечественной лингвистике наиболее распространённым является, пожалуй, подход Н.Д. Арутюновой, определяющей дискурс как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемую как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействиях людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах), речь, погружённую в жизнь» [2, с. 136-137].
Менее известным является подход к дискурсу, который условно можно назвать «тематическим». Здесь дискурс определяется как «совокупность тематически соотнесенных текстов». П.Н. Донец использует в сходном значении понятие «супрадискурс», толкуя его как «как цепь связанных друг с другом текстов, произведенных в определенное время на определенную тему рядом авторов и содержащих более или менее рекуррентные постановки проблем и пути их разрешения, оценки, суждения, аргументации и т.д.» [13, с. 256]. Именно этот подход представляется нам наиболее удачным с точки зрения целей и материала данного исследования.
Самостоятельной проблемой является выделение отдельных жанров дискурса, которые поддаются классификации на основе различных параметров. К примеру, В.И. Карасик на основании признаков «социум», «социальные институты» и «речеповеденческая ситуация» выделяет политический, административный, юридический, военный, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический, массово-информационный виды дискурса [18, с.194].
По мнению Т.А. ван Дейка, «дискурс не состоит из изолированных предложений», а структурный анализ дискурса не может сводиться к описанию «фонологических, морфологических, синтаксических или семантических структур изолированных слов, словосочетаний или предложений». Дискурс «не является лишь изолированной текстовой или диалогической структурой. Дискурс является сложным единством языковой формы, значения и действия, которое может быть охарактеризовано с помощью понятия коммуникативного события. Говорящий и слушающий, их личностные и социальные характеристики, другие аспекты социальной ситуации, несомненно, относятся к данному событию» [48, с. 113--126].
1.2 Понятия дискурс и текст
Необходимо обратить внимание на то, что «текст» и «дискурс» непосредственно связаны друг с другом и функционируют параллельно друг с другом.
Нередко понятие «дискурс» определяется лингвистами через «текст». Текст по отношению к дискурсу может рассматриваться как его фрагмент, как элементарная (базовая) единица, считают В.А. Звегинцев и Г.В. Степанов. По мнению Н.Д. Арутюновой, П. Серио и др., дискурс - это целый текст или совокупность объединенных каким-либо признаком текстов. Э. Бенвенист и И.Н. Борисова считают, что текст также может рассматриваться как определенный результат функционирования дискурса, а Т.М. Николаева приравнивает его к дискурсу [44, с. 57-58].
Е.А. Селиванова описывает текст, речь и дискурс как объекты лингвистической теории текста и коммуникации, и, следовательно, речь рассматривается как средство коммуникации, текст - как целостная форма организации коммуникации, дискурс как коммуникативное событие, ситуация, включающая текст и другие составляющие [40, c. 56-57].
Оба термина - текст и дискурс - неоднозначны и трактуются представителями лингвистических направлений и школ по-разному. Вот почему выбор одного из них как главного и исходного является значительным, так как соответственно устанавливается круг изучаемых явлений. В лингвистике текста речь идет прежде всего о формальных и семантических закономерностях, в анализе дискурса в основном привлекаются факты прагматики. Существуют различные традиции изучения текста и дискурса: традиционная европейская лингвистика текста, французская школа анализа дискурса и англо-американская школа анализа дискурса.
Первые попытки разграничить понятия «текст» (статический объект), «дискурс» (способ его актуализации в определенных ментальных и прагматических условиях) (Т.ван Дейк) и «речь, неотъемлема от того, кто говорит» или «речь плюс тот, кто говорит» (Э. Бенвинист) происходили в конце 70-х - в начале 80-х годов ХХ столетия. Сегодня уже общепризнана трактовка дискурса как сложного коммуникативного явления, составляющими которого являются текст и экстралингвистические факторы (фоновые знания, взгляды, цели адресата).
Существует целый ряд определений текста, в которых ученые (М. Бахтин, В. Библер, Г. Богин, Л. Буянова, И. Гальперин, М. Житкин, М. Кожина, В. Комисаров, Ю. Сорокин и другие) особое внимание уделяют процессам происхождения и понимания текста в его когнитивном и социокультурном аспектах, которые рассматриваются с позиции коммуникативной направленности.
Д. Баранник констатирует, что текст - это «письменный или усный речевой массив, который составляет линейную последовательность высказываний, объединенных в ближайшей перспективе смысловыми и формально-грамматическими связями, а в общекомпозиционном, дистанционной плане - общей темой и сюжетной задумкой» [8, c. 39].
Но мы, анализируя текст как минимальную, элементарную единицу дискурса, возьмем за его основу самое точное, по мнению многих исследователей, определение текста, которое в свое время дал И. Гальперин: «Текст - это произведение речевого процесса, которое характеризуется завершенностью, и объектированно в форме письменного документа, литературно обработано в соответствии с типом данного документа, произведение, которое состоит из названия (заглавия) и особенных единиц (надфразовых единств), которые объединены различными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, и имеет определенную целенаправленность и прагматическую направленность». И. Гальперин делает ударение также на двойственной природе текста, которую он определяет как «состояние спокойствия и движения». При определенной последовательности дискретных единиц текст пребывает в состоянии спокойствия. Но в процессе своего производства и воспроизводства переходит в состояние движения, в котором качества спокойствия проявляются имлицитно [20, c. 79-81].
Текст, как базовая, минимальная и основная единица дискурса - явление не только лингвистическое, но и экстралингвистическое. С точки зрения современной лингвистики текста он является продуктом, который сформировался вследствие языковой деятельности и адресованный определенной личности.
Текст, по мнению М. Вайнриха, «базируется на ситуации»: он провоцируется ею и отражает её, но происходит это не непосредственно, а через восприятие ситуации автором текста и через её отражение в сознании автора. Если говорить другими словами, сама ситуация создает мотив для порождения текста, вызывая определенную интенцию, а, как известно, сама интенция, мотив и концепт лежат в основе какого-либо текста. Являясь своеобразной «точкой взрыва», которая продвигает текст к «жизни», концепт служит, с одной стороны, отправным моментом порождения текста, а с другой - конечной целью его восприятия. Таким образом, автор не просто создает текст, а еще и некоторым способом пытается прогнозировать его восприятие реципиентом (в частности, на этом делали ударение М. Жинкин, В. Звегинцев, В. Белянин) [20, c. 83].
Весь окружающий мир и текст взаимообуславливают друг друга и взаимозависят. Именно поэтому часто говорят про текст, как про особенную предикативную единицу, понимая под предикацией вербальный акт «вписывания» в окружающую действительность, отраженную в сознании языковой личности картины мира, что приводит к изменению последней.
Поскольку исследователи по-разному используют понятия «текст» и «дискурс», будет целесообразно также рассмотреть сложную природу и функциональные особенности дискурса.
Наиболее точная, на наш взгляд, попытка анализа, уточнения и обобщения дефиниций дискурса осуществлена К. Серажим: «Дискурс - это сложный социолингвистический феномен современной коммуникативной среды, который, во-первых, детерминируется (прямо или косвенно) его социокультурными, прагмаситуативными, психологическими и другими (констатирующими или фоновыми) факторами, во-вторых, имеет «видимую» - лингвистическую (связный текст или его семантически значащий и синтаксически завершенный фрагмент) и «невидимую» - экстралингвистическую (знания о мире, мысли, цель адресанта, необходимые для понимания этого текста) структуру и, в-третьих, характеризируется общностью мира, который «строится» на протяжении развертывания дискурса его репродуцентом (автором) и интерпретируется (слушателем, читателем)» [30].
Исследователь Н. Арутюнова в своей статье про дискурс приводит два традиционных для лингвистики текста понимания дискурса. Первое из них: «связный текст в совокупности с экстралингвистическими - грамматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами». Следует отметить, что сначала молодая лингвистика текста обращала внимание на экстралингвистические факторы меньше внимания и для В. Коха, например, термин «дискурс» в 1965 году фактически означал «связный текст». К. Гаузенблаз тогда же (1966 год) называл термином «дискурс» какое-либо произведение связной речи. Только через несколько лет, в работах прежде всего Т. ван Дейка, экстралингвистическим факторам начали уделять особое внимание, о котором говорит Н. Прутюнова и которое со временем вызовет стремление дифференцировать понятия дискурса и текста.
Во второй из названных Н. Арутюновой версий дискурс - это «текст, взятый в действенном аспекте; речь, которая рассматривается как целенаправленное социальное действие, как компонент, который принимает участие во взаимоотношениях людей и механизмах их сознания». То есть это событие, в центре которого словесный компонент; коммуникативный акт, взят не только в полноте своей структуры, но и в своей временной протяженности, что включает, в том числе, и разнообразные его оценки участниками и наблюдателями, и те последствия, которые могут прогнозироваться.
Таким образом, всем этим трактовкам свойственно утверждение о том, что дискурс имеет признак процессуальности, а, следовательно, не может существовать за пределами прикрепленности к реальному, физическому времени, в котором он происходит. «Дискурс - это речь, «погруженная в жизнь»», - подытоживает Н. Арутюнова [2, c. 140-142]. Поэтому этот термин не применяется к древним и другим текстам, связи которых с реальной жизнью не возобновляются непосредственно.
Именно в этом значении дискурс противопоставляется тексту - как фиксированному результату продукта (процесса), причем такому продукту, который в целом является самодостаточным и может работать как «генератор смыслов» (Ю. Лотман) [8, c. 93]. В отличие от дискурса текст лишен жесткой прикрепленности к реальному времени, его связь с данным временем имеет непрямой опосредованный характер. Текст существует в физическом времени не сам по себе, а только в оболочке материального объекта носителя текста, который, как и какой-либо материальный объект, склонный к старению и распаду. Собственно текст существует не этом времени, а во времени, пространстве культуре.
Однако, анализируя дискурс как элемент процесса коммуникации, необходимо помнить: «первичным» для реципиента тут остается все-таки текст. Ведь в процессе коммуникации мы говорим не отдельными, разрозненными предложениями, а текстами, кроме того, именно текст получает лингвист, исследователь языка, как изначальный материал для анализа.
В основе коммуникативно-функциональной теории дискурса, как известно, лежит направление «от конкретного текста (фрагмента текста) - до типа речевой деятельности», которое исследует стратегии и тактику построения текста: синтаксическую, семантическую, прагмалингвистическую, стилистическую.
Таким образом, в противовес идеи текста как «речеобразовательного процесса, которому свойственна завершенность», доминирующей идеей дискурса является идея развития, развертывания.
Кроме идеи разворачивания, к наиболее важным характеристикам дискурса относится идея обусловленности экстралингвистическими факторами и идея социальной ориентированности. В отличие от В. Миркина, который определяет дискурс как «обезличенный текст», мы считаем необходимым и учет личностных факторов в дискурсивных стратегиях.
Как отмечают О. Александрова и О. Кубрякова, «дискурс следует понимать как когнитивный процесс, связанный с реальным сотворением речи, продуцированием речевого произведения, а текст - это окончательный результат процесса речевой деятельности, который воплощается в определенной завершенности (и фиксированной) форме… Дискурс - явление процессуальное, действенное, … это синхронно осуществляемый процесс порождения текста или его восприятия» [25, c. 67-69].
Проанализировав взгляды разных лингвистов на сущность и соотнесенность понятий «текст» и «дискурс», можно утверждать, что дискурс - это своего рода «отражение» текста в сознании конкретного индивида в конкретной ситуации в конкретный момент времени. Таким образом, дискурс - это текст, «погруженный в жизнь», «язык в жизни», то есть текст как результат целенаправленного социального действия, как фокус действий языковых и речевых, социокультурных и прагматических, когнитивных и психологических факторов. Это общекультурное явление: результат и фактор коммуникации, переплетения языковых взаимодействий агентов коммуникации, живая среда общения, которая создает новые физические действия, ментальные и психические продукты.
Мы считаем текст минимальной, элементарной, базовой единицей дискурса, которая наряду с экстралингвистическими факторами и формирует это сложное коммуникативное явление.
1.3 Типология дискурса
Исследователи выделяют различные типы дискурсов. Рассматривая дискурс как тип статусно-фиксированного общения, они противопоставляют личностно-ориентированный и статусно-ориентированный дискурс (персональный - институциональный). Для разных видов институционального дискурса характерна своя доля соотношений компонентов личностного и статусного общения. Например, педагогический или медицинский дискурс включает больше элементов личностного общения, чем политический или научный типы. Будучи исторически изменчивыми, они могут сливаться друг с другом или возникать в качестве разновидностей в рамках того или иного типа. Быстрое изменение жанров дискурса, характерное для настоящего времени, делает границы разновидностей институционального дискурса весьма условными.
В зависимости от школ и определений самого понятия 'дискурс' разные ученые выделяют различные критерии типологии дискурса. Попробуем суммировать их.
По критерию формы выделяются устный и письменный типы дискурса. Это разграничение связано с каналом передачи информации: при устном дискурсе канал - акустический, при письменном - визуальный.
По виду речи - монологической. Адресатный критерий позволяет выделить институциональный и персональный (бытийный) типы дискурса [4, c. 20]. Институциональный дискурс - коммуникативные практики, имеющие место в общественных институтах (политике, религии, медицине, науке и т.д.), которые являются определенным набором целесообразно ориентированных стандартов поведения в определенных ситуациях.
В свою очередь, в бытийном дискурсе выделяют - повседневный (обслуживает домашние дела и т.п., тематически ограниченный, объединённый по своим лингвальными средствами) и - чисто бытийный (служит в художественно-философском обмене существенными смыслами в ходе познания мира).
По социально-ситуативным параметрам (сфере функционирования) логически выделять такие подтипы институционального дискурса, как политический, административный, юридический, военный, религиозный, медицинский, деловой, рекламный, педагогический, спортивный, научный, электронный (Интернет), медийный дискурс (дискурс СМИ) и т.д. [38, c. 15].
По стилю общения различаются аргументативний (переговоры, обмен мнениями), конфликтный (брань, ссора, драка и т.д.) и гармоничный типы дискурса [8, c. 42].
Фокус на отдельных свойствах адресанта и адресата обусловливает выделение дискурсов определенных коммуникантов и групп:
- По социально-демографическим критериям выделяют детский, подростковый и дискурс стариков, как это предлагает А.Д. Белова [20, c. 37], или женский и мужской дискурс, дискурс жителей города и села и т.д.;
- По социально-профессиональному критерию можно говорить о дискурсах шахтеров, моряков и т.п.;
- По социально-политическим критериям - о дискурсе отдельных партий. В последнем случае следует заметить, что дискурс определенной политической партии является не только общением ее членов, но и конструированием ее социально-политической сущности, воплощением и выражением ее базовой идеологии (например, дискурс демократов, дискурс тэтчеризма). К различным видам институционального дискурса можно отнести прямые или косвенные оценочные высказывания (напр., Ну, ты, как политик, врешь и не краснеешь, или (Кто-то) очень надоедает - хуже рекламы), в соответствии с чем мы можем сделать вывод о ценностном отношение к ним.
Известно, что определенный (устный или письменный) текст воспринимается лучше благодаря присутствию в нем метафор и концептов. Концепты и дискурс имеют сложные взаимоотношения уже по той причине, что в постсоветском гуманитарном пространстве эти термины были едва ли не самыми популярными. Они широко используются, становятся, так сказать, 'визитной карточкой' и, по меткому определению С.Г. Воркачева, 'зонтичный терминами' [20, c. 34]. Связи концептов и дискурса посвящен ряд работ, в т.ч. статьи Г.Г. Слишкина, В. Кононенка и других.
С одной стороны, концепты возникают лишь внутри определенного типа дискурса, с другой - концепты создают дискурс и управляют им. Текст принадлежащий к определенному типу дискурса, можно рассматривать как апелляцию к различным концептам.
Так, определение известного человека как 'сильного политика' (одновременно можно воспринимать как политический текст и рекламный слоган), который апеллирует к концептам 'сила' (тесно связан с концептами 'здоровье' и 'красота', важными для каждого человека на биологическом уровне) и 'сильная рука' (характерный для русского и, частично, украинского менталитетов).
Концепты не только создают дискурс, но и роднят, объединяют различные его виды и могут 'путешествовать' между ними. По этим свойствам можно выделить концепты, возникшие в определенном типе дискурса и использующиеся там постоянно (автохтонные) и являющиеся характерными для другого типа дискурса, но используются в конечном счете для достижения определенных коммуникативных целей (заимствованные концепты).
Как пример можно привести словосочетание 'боевое крещение', возникшее (частично) в религиозном, развилось в военно-политическом, а используется в спортивном и бытовом видах дискурса. Автохтонные концепты, в свою очередь, могут быть уникальными (не присущими никакому другому) и общими (например, частично или полностью совпадают в различных типах дискурса, например, концепт 'учитель' - в педагогическом и религиозном). По способности заимствовать концепты выделяют открытые дискурсы (наиболее открытыми есть такие, для которых свойственна манипулятивность, напр., религиозный и политический) и закрытые.
1.4 Политический дискурс и его функции
Политический дискурс определяет языковую картину мира и языковое сознание современного общества. Политическое мышление, политическое коммуникативное действие и языковая форма находятся в тесном единстве, что делает политический дискурс объектом междисциплинарных исследований. В настоящее время изучением политического дискурса занимаются политологи, психологи, философы, социологи, экономисты, специалисты по теории коммуникации. В последние десятилетия эта область знания стала объектом пристального внимания лингвистов. Интерес к изучению политического дискурса привел к появлению нового направления в языкознании - политической лингвистики.
Откуда возник этот интерес? По оценке А.Н. Баранова, в его основе лежат три главных фактора. Первый из них - внутренние закономерности развития самой лингвистической теории, которая не могла оставить без внимания такую сферу функционирования языковой системы, как политика. Второй фактор - потребность политической науки в методах анализа политических текстов и текстов СМИ для мониторинга различных тенденций в общественном сознании. Третий - социальный заказ, связанный с попытками избавить политическую коммуникацию от манипуляций недобросовестных политиков [3, c. 245].
Категория дискурс и ее вариант - политический дискурс являются в настоящее время предметом научных дискуссий. Тем не менее, отсутствует единство в толковании данного феномена.
В лингвистической литературе категория политический дискурс употребляется в двух смыслах: узком и широком. В широком смысле это понятие включает такие формы общения, в которых к сфере политики относится хотя бы одна из его составляющих - субъект, адресат либо содержание сообщения. Такой точки зрения придерживаются, в частности, российские ученые Е.И. Шейгал и А.Н. Баранов.
Так, А.Н. Баранов определяет политический дискурс как 'совокупность дискурсивных практик, идентифицирующих участников политического дискурса как таковых или формирующих конкретную тематику политической коммуникации' [3, c. 245 -246].
Е.И. Шейгал рассматривает политический дискурс в двух измерениях - реальном и виртуальном, при этом в реальном измерении он понимается как 'текст в конкретной ситуации политического общения, а его виртуальное измерение включает вербальные и невербальные знаки, ориентированные на обслуживание сферы политической коммуникации, тезаурус прецедентных высказываний, а также модели типичных речевых действий и представление о типичных жанрах общения в данной сфере' [44, c. 16].
При таком подходе исследование политического дискурса предполагает анализ всех семиотических систем, а языковым материалом выступают заявления политиков, политических обозревателей и комментаторов, публикации в СМИ, материалы специализированных изданий, касающиеся различных аспектов политики.
Но многие исследователи рассматривают политический дискурс как явление исключительно публичной сферы. Политический дискурс понимается как актуальное использование языка в социально-политической сфере общения и, шире, в публичной сфере общения.
Этого подхода придерживается один из ведущих исследователей данной проблематики, известный нидерландский ученый Т. ван Дейк. Он считает, что политический дискурс - это класс жанров, достаточно четко ограниченный социальной сферой, а именно политикой. Правительственные обсуждения, парламентские дебаты, партийные программы, речи политиков - это те жанры, которые принадлежат сфере политики. Таким образом, политический дискурс понимается исключительно как дискурс политиков. Ограничивая политический дискурс профессиональными рамками, деятельностью политиков, ученый отмечает, что политический дискурс в тоже время является формой институционального дискурса.
Это означает, что дискурсами политиков считаются те дискурсы, которые производятся в такой институциональной окружающей обстановке, как заседание правительства, сессия парламента, съезд политической партии. Высказывание должно быть произнесено говорящим в его профессиональной роли политика и в институциональной окружающей обстановке. Таким образом, дискурс является политическим, когда он сопровождает политический акт в политической обстановке [48].
Как видим, расхождения в трактовке понятия политический дискурс довольно значительные. Однако большинство исследователей, занимающихся проблемой политического дискурса, едины в том, что основной целью политического дискурса, предопределяющей его использование в качестве инструмента политической власти является борьба за власть. Как отмечает В.З. Демьянков, общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам - гражданам сообщества - необходимость 'политически правильных' действий и/или оценок, поскольку это выгодно тем, кто стремится к власти [12, c. 38].
Таким образом, политический дискурс можно отнести к особому типу общения, для которого характерна высокая степень манипулятивности.
С проблемой институциональности политического дискурса сопряжен вопрос о границах политического дискурса и его жанровых разновидностях.
При узком понимании политический дискурс будет ограничен только институциональными формами общения (например, инаугурационная речь, указ, отчетный доклад, партийная программа, послание президента о положении в стране и т. д.), т. е. такими, которые осуществляются в общественных институтах, где общение является составной частью их организации.
Широкий же подход опирается на два уровня в определении политики: первый уровень представлен институциональными формами общения, второй - неинституциональными. Думается, что политический дискурс не может быть ограничен только статусно-ориентированным общением, следовательно, открыт для всех членов языкового сообщества (не связанных определенными ролевыми отношениями) и ориентирован на специфическое использование языка как средства не только контроля и убеждения, но и манипулирования. При таком подходе к политическому дискурсу следует отнести и политические слухи, и мемуары политиков, и скандирование лозунгов, а также многое другое, принадлежащее к сфере политики в любой из трех ее составляющих [26, c. 9].
Принимая широкое понимание политического дискурса, включающего как институциональные, так и неинституциональные формы общения, мы, вслед за Е.И. Шейгал, полагаем, что, как и всякий другой, политический дискурс имеет полевое строение, в центре которого находятся те жанры, которые в максимальной степени соответствуют основному назначению политической коммуникации - борьбе за власть: парламентские дебаты, речи политических деятелей, голосование.
В периферийных жанрах функция борьбы за власть переплетается, как показывает исследователь, с функциями других видов дискурса, при этом происходит наложение характеристик разных видов дискурса в одном тексте. Например, юридический дискурс пересекается с политическим в сфере государственного законодательства, политическая реклама является гибридным жанром политического и рекламного дискурса, а мемуары политиков - политического и художественного дискурсов.
Исходя из широкого понимания политического дискурса, можно выделить следующие его разновидности:
* институциональный политический дискурс (предвыборная агитация, парламентские дебаты, официальные выступления руководителей государства и его структур, рассчитанные на массовую аудиторию, интервью политических лидеров и др.);
* масс-медийный (медийный) политический дискурс, в рамках которого используются тексты, созданные журналистами и распространяемые посредством прессы, телевидения, радио, Интернета; примерами могут служить интервью, аналитическая статья в газете, написанная журналистом, политологом или политиком (часто при помощи специалиста по СМИ). Журналисты в рассматриваемом случае привлекают внимание аудитории к проблеме, предлагают пути ее решения, сообщают об отношении к ней политических организаций и их лидеров, помогают политикам в осуществлении их целей;
* официально-деловой политический дискурс, в рамках которого создаются тексты, предназначенные для сотрудников государственного аппарата;
* тексты, созданные 'рядовыми гражданами' (письма и обращения, адресованные политикам или государственным учреждениям, письма в СМИ и др.);
* 'политические детективы', 'политическая поэзия' и тексты политических мемуаров;
* посвященные политике тексты научной коммуникации.
Границы между шестью названными разновидностями политического дискурса не вполне отчетливы, нередко приходится наблюдать их взаимное пересечение.
Еще одна классификация источников изучения политической коммуникации основана на разграничении устной и письменной речи. К числу устных источников относятся, в частности, материалы парламентских дебатов, выступления политических лидеров на встречах с избирателями, митингах, официальных церемониях и др.
Письменные источники - это программы политических партий и движений, листовки, лозунги, послания президента парламенту, выступления политиков в прессе и др.
По объему среди жанров политической речи различаются малые (лозунг, слоган, речевка), средние (выступление на митинге или в парламенте, листовка, газетная статья и др.) и крупные (партийная программа, политический доклад, книга политической публицистики и др.).
Принадлежность к тому или иному жанру в значительной степени определяет выбор языковых средств, который обусловлен также целями политического дискурса, конкретными интенциями говорящего, ситуацией общения, характером реципиента.
Основная тема политического дискурса - политика, политическая борьба, что предопределяет использование в нем специальной группы слов - политической лексики (парламент, депутат, глава администрации, голосование, избиратель, мэр, оппозиция, указ и т. п.). Как отмечает А.П. Чудинов, следует различать политическую лексику и политологическую терминологию. Политологическая терминология, как и всякая терминология, в полной мере известна только специалистам [42, c. 81-83].
Политическая лексика - это тематическое объединение общеупотребительных слов, которые должны быть понятны всем (абсолютному большинству граждан).
Политическая лексика постоянно обогащается за счет политологической терминологии: например, еще несколько лет назад такие слова, как консенсус, импичмент, саммит были понятны только специалистам, а в настоящее время они стали общеизвестными, то есть произошла деспециализация термина. Еще одной особенностью политической речи является широкое использование речевых клише (мрачные прогнозы, кризис доверия, закулисные сделки, ответственный пост, политическая воля, пирамида власти, эффективная система управления, серьезный опыт работы).
Кроме того, для политических текстов характерно использование слов и словосочетаний с оценочной семантикой, высокой, торжественной лексики (особенно в таких жанрах как инаугурационная речь, выступление на митинге, в парламенте, политическая реклама). Характерной особенностью политического дискурса последних лет является также использование грубо-просторечной и жаргонной лексики, иногда даже инвектива. Объясняется это тем, что в прошлом осталась жесткая регламентация, которая определяла строгое следование всевозможным нормам (языковым, речевым, жанровым, этическим, композиционным и иным), которая в каких-то случаях играла положительную роль.
Важным языковым средством, позволяющим реализовать такие функции политического дискурса, как убеждение и манипулятивное воздействие, является метафора.
А.П. Чудинов выделяет четыре разряда моделей политической метафоры: антропоморфную (например, метафора семьи, болезни), социоморфную (криминальная метафора, милитаристская метафора, метафора игры, театра, спорта), природоморфную (зооморфная метафора, фитоморфная метафора, метафора неживой природы) и артефактную (метафора дома, быта, механизма) [42, c. 90]. Вот некоторые примеры
таких метафор из высказываний украинских политиков и политологов, представленных в СМИ: милитаристская метафора: 'Поражение оппозиционного лагеря на президентских выборах в прошлом году крепко подкосило его 'боевой дух', считают политологи. 'Падающие рейтинги властной команды - шикарная возможность для оппозиционеров отвоевать былые рубежи', - считает В. Корнилов'; метафора болезни: 'По мнению ряда авторитетных экспертов, это может здорово подкосить и без того 'нездоровую' экономику страны'; 'Мы не должны работать в роли педали скорости. Педалью скорости должны работать регуляторы'.
Семантическая связность политического дискурса во многом определяется тем, что в нем используется определенный набор идеологем. Идеологема -- языковая единица, семантика которой покрывает идеологический денотат или наслаивается на семантику, покрывающую денотат неидеологический [40]. К семантическим стратегиям можно отнести использование лексем, связанных с традиционными идеологемами политического дискурса и их переосмыслением (народ, партия, власть, свобода, патриотизм), а также новыми идеологемами сознания (честность, порядочность, достоинство, благополучие). Традиционные и новые идеологемы различаются по частоте использования, по степени лексического разнообразия, по избирательности обращения к ним в зависимости от субъекта политической деятельности.
Если традиционные идеологемы являются концептами общественно-политического сознания, то новые идеологемы относятся к частному миру человека, его психологическим характеристикам, его представлениям о достойном существовании.
Интимизация политического дискурса -- семантическая стратегия, направленная на то, чтобы в сознании адресата сложилось представление: субъект политической деятельности имеет ту же систему ценностей, что и адресат.
В современном политическом дискурсе представлены следующие аргументативные стратегии:
-- определение проблемной ситуации, формулируемой как необходимость перемены власти;
-- выбор способа достижения результата, каковым является объявление себя действенной силой, способной изменить власть;
-- выбор действия, которое носит созидательный характер (мы готовы отстаивать идеалы; мы будем добиваться победы; изменить антинародный курс политики);
-- определение конечного результата (таковым может считаться либо получение власти, либо возможность воздействовать на власть).
Аргументация задействует риторические фигуры. Логика аргументирования зачастую лишь имитируется и не соответствует требованиям формальной логики построения логических конструкций, что позволяет оценивать политическую аргументацию не по шкале логичность / алогичность, а по шкале действенность / недейственность.
Имитируется темпоральная и каузальная последовательность, привлекаются доводы, рассчитанные на неосведомленность читателя.
Широкая палитра синтаксических ресурсов также обладает манипулятивным потенциалом, а потому активно используется в политичексом дискурсе. Для политического дискурса характерно использование:
* восклицательных предложений (особенно для таких жанров, как выступление на митинге, лозунг): 'Не молчите! Не бойтесь! Мы победим!';
* инверсии, позволяющей выделить в предложении главное: 'Через шесть лет после нашей революции под угрозой находится не только демократия моей страны, но также систематически искажается верховенство права и продается наша национальная независимость';
* различных риторических приемов, например, таких как риторический вопрос, синтаксический параллелизм: 'Как можно мириться с таким положением? Видно же, что никаких объективных оснований для задолженности нет. Какие еще могут быть 'первоочередные' расходы местных бюджетов, если не оплачено за потребленный газ?'; 'Моя 'вина' лишь в том, что в тяжелый кризис мы вместе с вами держали страну. Моя 'вина' лишь в том, что я вовремя в кризис выплачивала пенсии и заработные платы, делала все, чтобы страна чувствовала себя стабильно и надежно'.
Итак, в лингвистической литературе термин 'политический дискурс' употребляется в двух смыслах: узком (дискурс политиков) и широком (формы общения, в которых к сфере политики относится хотя бы одна из составляющих: субъект, адресат либо содержание сообщения). Исходя из того, что цель политического дискурса - борьба за власть, успех которой зависит от поддержки большинства населения, он должен быть открыт для всех членов языкового сообщества и не может быть ограничен институциональными формами общения. Многомерность и сложность политического дискурса проявляются в возможности дифференциации его жанрового пространства по ряду параметров:
а) прототипность - маргинальность жанра в полевой структуре дискурса;
б) институциональность;
в) разграничение устной и письменной речи;
г) объем.
Жанровая принадлежность в значительной степени определяет выбор языковых средств, которые позволяют реализовать цели и функции политического дискурса.
1.5 Дискурс-анализ
Дискурсивный анализ, будучи молодой дисциплиной, весьма неоднороден, и никакого единого подхода, разделяемого всеми специалистами по дискурсу, в нем не существует. Однако можно выделить наиболее популярные на сегодняшний день подходы.
Дискурс - это не только социокультурная телесность, языковой материализм, он стал также методологией. Cегодня предложено несколько видов дискурсивного анализа.
Автоматический анализ дискурса - методология исследования дискурсивных феноменов на основании моделирования механизмов социокультурной детерминации дискурсивных практик, при этом лингвистический и идеологический анализ дискурса должны быть жестко дистанцированы друг от друга.
Существует также семиотико-лингвистический метод - критический дискурсивный анализ (КДА), с помощью которого исследуется идеологическая функцию языка [11]. Голландский исследователь Ван Дейк на основании изучения газетных новостей, школьных, речей учёных, парламентских дебатов, корпоративных нарративов демонстрирует как дискурс становятся частью воспроизводства тех или иных идеологий. Ю. Хабермас также связывает дискурс с прагматикой речи: это политика знания, управление определённой нормативной лексикой: власть, доминирование, идеология, контроль СМИ, экспертократия, класс, випы, раса, гендер, этнические меньшинства, чёрные, беженцы, терроризм, тоталитарная секта, промывка мозгов, гипноз, дискриминация и т.п. КДА выделяет микро и макро уровни социального порядка, а также предлагает следующую матрицу для изучения: индивиды - группы, социальные акты - процессы, структуры - контексты, личное - общественное знание.
Особое место в дискурс-анализе занимает интент-анализ.
Представляя интент-анализ, необходимо подчеркнуть, что с позиций развиваемых представлений интенциональная составляющая выступает важнейшей психологической составляющей дискурса. Интенции, трактуемые в широком смысле как предметные направленности субъекта, образуют основу и глубинное психологическое содержание речи, которое непосредственно связано с целями деятельности и «видением мира» субъектом, его желаниями, нуждами, установками. Понимание говорящего во многом определяется восприятием именно интенционального аспекта речи. Соответственно, без обращения к интенциональному плану дискурса невозможно уяснить не только, почему и зачем осуществляется коммуникация, но, что не менее важно, и ее результаты.
Изучение интенциональных оснований вербальной коммуникации, раскрывающее неразрывную связь речевого содержания с устремлениями субъекта в текущем акте общения, необходимо для описания процессов формирования и передачи смысла, развития представлений о коммуникативном назначении человеческой речи. Разработки в рассматриваемой области актуальны в практическом отношении. Методики интент-анализа и данные о формах выражения интенционального состояния коммуникантов важны в психологической экспертизе и могут использоваться специалистами пиар, политическими и общественными деятелями. Они также способны помочь в разработке вопросов, связанных с эффективностью вербальной коммуникации, развитием коммуникативных навыков и оптимизацией понимания.
Интент-анализ позволяет реконструировать стоящие за речью интенции коммуникантов и их влияние на организацию дискурса. Хотя изучение интенциональных аспектов речи осуществляется также с позиций других подходов (в первую очередь лингвистической прагматики, ориентированной на теорию речевых актов [13, c. 125]), важной особенностью интент-анализа выступает его обращенность к аутентичным речевым материалам, таким интенциональным характеристикам, которые связаны с ходом коммуникации, практической деятельностью участников.
Характеризуются не только типовые открыто выражаемые намерения (просьба, приказ), но и другие интенции (в том числе неосознаваемые), которые воспринимаются партнерами и составляют психологическую реальность коммуникации.
Теоретические и методические установки интент-анализа подробно рассмотрены в ряде публикаций. Получили развитие техника интент-анализа диалога в условиях непосредственного непринужденного общения, методики интент-анализа политического, педагогического, консультационного дискурса. Разработаны также экспериментальные методики изучения понимания выражаемых в речи интенций, сочетающие процедуры экспертного интент-анализ дискурса и его субъективного шкалирования испытуемыми [16, c. 63].
На этой методической основе ведется изучение интенциональных характеристик разных видов дискурса.
Большое внимание уделяется политическому дискурсу. В цикле работ показана возможность моделирования интенционального пространства дискурса - совокупности иерархически организованных интенций и интенциональных структур, свойственных данной сфере коммуникации и составляющих ее основу. Интенциональное пространство, реконструированное на материале предвыборных выступлений политиков, включает: ведущие интенциональные направленности коммуникантов, их характерные составляющие, варианты конкретных интенций, получающих выражение в дискурсе. Так, одна из основных интенциональных направленностей политиков - на агитацию избирателя, в общем случае предполагает его привлечение, а также консолидацию и активизацию.
Каждая из этих составляющих связана с набором интенций, которые регулярно, но с различной частотой проявляются в предвыборной ситуации (завоевать внимание, возбудить недовольство, побудить к действиям и пр.). В общей сложности, по результатам исследования, реконструировано более 50 интенциональных компонентов, обычных для предвыборных выступлений.
Обосновывается представление, что интенциональное пространство во многом определяет характер дискурса: используемые средства и способы выражения, приемы воздействия, круг обсуждаемых тем. Возможности понимания говорящего аудиторией также зависят от интенциональных особенностей коммуникации [9, c. 72].
Так, показано, что предвыборные интенции политиков имеют своеобразную, присущую им речевую манифестацию. При этом отдельные вербальные единицы могут служить выражению не какой-либо одной, а нескольких, иногда многих интенций, что создает основу большой интенциональной выразительности. Начато экспериментальное изучение понимания предвыборных интенций политиков аудиторией. Выясняется, в частности, такой любопытный факт: с одной стороны, в восприятии слушающих интенциональный подтекст выступлений в известной степени редуцируется, с другой - обнаруживается нередко и его расширение.
Очевидно, выступления как таковые составляют лишь часть предвыборной политической коммуникации; другая «фоновая» ее часть связана с интенциями, которые не облекаются в слова (получить личные выгоды, власть, войти в элиту). Подобные интенции нередко осознаются слушателями, что расширяют восприятие ими интенционального подтекста выступлений. Эти и другие особенности понимания, свидетельствующие в целом о его генерализованном характере, анализируются с учетом способов выражения интенций, их места в интенциональной иерархии, частотности в дискурсе и пр. Следует отметить, что описание интенционального пространства предвыборного дискурса - результат, позволяющий характеризовать особенности конкретных выступлений. Их своеобразие проявляется в относительной выраженности четырех основных интенциональных направленностей кандидатов (на избирателя, на себя и своих сторонников, на политического оппонента, на окружающую действительность), в наборе конкретных интенций, которыми они представлены. Полученные данные способствуют также развитию методических средств интент-анлиза в плане стандартизации процедуры и уточнения набора дескрипторов, используемых при квалификации интенций.
Выводы по главе I.
Таким образом, можно сделать вывод, что дискурс - важное для гуманитарных исследований понятие, имеет много значений и определений. Было введено в научный оборот в 1952 г. Для развития теории дискурс-анализа большое значение имеют ранние работы российских формалистов, в частности - работы В. Проппа по морфологии сказки, положившие начало нарративному анализу, который был широко распространен в Европе и США.
При типологии дискурса можно выделить следующие критерии: адресатный, социально-ситуативный, социально-демографический, социально-профессиональный, социально-политический, а также распределение по форме дискурса, виду речи и стилю общения. Среди других 'зонтичных' терминов с понятием 'дискурс' связано понятие 'концепт'. Можно сказать, что различные виды дискурсов и концептов создают и влияют друг на друга. Концепты могут быть как автохтонными, так и заимствованными для определенного вида дискурса, в то время как дискурсы бывают открытыми и закрытыми для заимствования концептов.
Политический дискурс представляет собой вербальную коммуникацию, в которой отправитель и получатель наделяются социальными ролями по их участию в политической жизни и предметом общения является политическая жизнь социума.
Основной функцией политического дискурса является его использование в качестве инструмента политической власти (борьба за власть, овладение властью, ее сохранение, осуществление, стабилизация или перераспределение).
Речевые стратегии самопрезентации воплощаются в названиях политических партий, в языковых ролевых образах субъектов политической деятельности, в обращении к оппозициям повседневного и политического сознания. В политическом дискурсе центральной фигурой является отправитель -- субъект политической деятельности. Для успеха политической деятельности исключительно важным является коммуникативный образ политика. Он формируется на основе речевых стратегий самопрезентации. К ним относятся выбор названия политической партии, коммуникативный имидж политика, оппозиции сознания.
лингвокультурный политический англоязычный дискурс
ГЛАВА II. Жанровое пространство политического дискурса
2.1 Особенности англоязычного политического дискурса
Проблема применения разнообразных технологий в политической деятельности всегда воспринималась неоднозначно. Как правило, чаще всего в том смысле, что это в любом случае инструмент манипуляции, навязывания людям чего-то, с чем они не согласны, попытки склонить людей к принятию неверных мнений или выбору “не тех” людей. Полагаем, пришло время взглянуть на данную проблему шире и корректнее. Для этого нужно, с нашей точки зрения, уточнить понятие “манипуляции” [12, с.32-33].
В первую очередь - несколько слов о манипуляциях и манипулировании. Чаще всего под манипуляцией подразумевают определенный вид психологического или иного воздействия на человека, искусное использование которого ведет к скрытому возбуждению у человека, объекта манипулирования намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями. Иными словами, предполагается, что манипулирование всегда негативно, направлено на обман и т.п. Иногда добавляют: манипулирование - это такое программирование мыслей и стремлений людей, масс, их настроений с целью обеспечения такого поведения, которое необходимо собственникам средств манипуляции[12, с.7].
Каким образом может осуществляться управление поведением отдельных людей и масс в политической сфере, в ситуациях, когда субъект политической деятельности хочет добиться в ней определенного результата? Существуют два основных типа управления: открытое и закрытое. Первый - открытое воздействие на людей с целью склонить их на поддержку того или иного политика, той или иной реализуемой им цели.
Второй тип управления - скрытое управление, т.е. такое управляющее воздействие его инициатора, при котором требуемое ему решение принимаемся адресатом воздействия самостоятельно без видимого нажима. Манипуляция - это вид скрытого психологического (и не только) воздействия с целью управления поведением человека, что нередко осуществляется в метафорической форме.
Метафоризация затрагивает наиболее важные для коммуниканта концепты, находящиеся в центре его внимания и требующие внедрения в сознание аудитории путем их акцентирования в политическом дискурсе. Метафорическое воплощение базовых концептов политика в его речи в наибольшей степени соответствует целям манипулятивного общения. А.Н.Баранов и Ю.Н.Караулов дают следующее определение: “политическая метафора есть речевое воздействие с целью формирования у реципиента (чаще всего- у общества) либо положительного, либо отрицательного мнения от ой или иной политической единице (политике, партии, программе, мероприятии)”[3, с.189].
Область политической метафорики, по выражению А.Н.Баранова и Ю.Н. Караулова, не имеет ограничений, т.к. “влияние метафоры на мышление человека неоспоримо”. В политике метафора является основным “поставщиком” альтернатив разрешения проблемных ситуаций. “Политическая метафора задает то множество возможных выходов из кризиса, которое далее рассматривается политиком в процессе принятия решений”[3, с.190].
Таким образом, метафора является не только средством акцентирования внимания потенциальных избирателей. Когнитивная метафора “активно используется при построении картины мира в политической сфере, причем используется настолько эффективно, что ее присутствие, ставшее неотъемлемой частью политического дискурса, незаметно массовому потребителю, что, в свою очередь, позволяет воздействовать как на его сознание, так и на бессознательные компоненты его психики”[1, с.43].
Выделяют три типа когнитивных метафор:
1. структурные,
2. ориентационные и
3. онтологические метафоры.
Структурными метафорами, можно назвать те случае, когда одно понятие структурно метафорически упорядочивается в терминах другого. “Существует и другой тип метафорического понятия, когда нет структурного упорядочивания одного понятия в терминах другого, но есть организация целой системы, понятий по образцу некоторой другой системы”.
“Ориентационные метафоры придают понятию пространственную ориентацию. Подобные метафорические ориентации непроизвольны - они опираются на наш физический и культурный опыт. Хотя полярные оппозиции “верх - низ”, “внутри - снаружи” ит. п. имеют физическую природу, основанные на них ориентационные метафоры могут варьировать от культуры к культуре. Метафора может служить средством осмысления того или иного понятия только благодаря ее эмпирическому основанию”[22, с.35].
Онтологические метафоры, метафоры сущности и субстанции. Как отмечает Лакоффи Джонсон: “Осмысление нашего опыта в терминах объектов и веществ позволяет нам вычленять некоторые части нашего опыта и трактовать их как дискретные сущности или вещества некоторого единого типа. Так как мы можем представить данные нашего опыта в виде предметов или веществ, мы можем ссылаться на них, объединять их в категории, классифицировать их и определять их количество, тем самым мы можем рассуждать о них”[22, с.42].
1) ... This democracy will need defending. And Iraqi security forces are taking on greater responsibility in the fight against the insurgents and terrorists ... We will continue to train Iraqis so they can take responsibility for the security of their country, and then our forces will come home with the honour they've earned. ... And when freedom and democracy take root in the Middle East, America and the world will be safer and more peaceful [President Discusses Freedom and Democracy. - Office of the Press Secretary, March 29, 2005].
2) The problem is ... to stop harboring terror and to help the Iraqi democracy evolve. ... Our objective, our policy is to give voice to people through democratic reform ... That's why we're making sacrifices in Iraq - to build democracy. In other words, we believe democracy yields peace [President Bush and Secretary of State Rice Discuss the Middle East Crisis. - Office of the Press Secretary, August 7, 2006].
3) So yes, I can understand why the American people are troubled by the war in Iraq. I understand that. But I also believe the sacrifice is worth it and is necessary, and I believe a free Iraq is not only going to make ourselves more secure, but it's going to serve as a powerful example in the Middle East [President Bush and Prime Minister Tony Blair of the United Kingdom Participate in Joint Press Availability. - Office of the Press Secretary, May 25, 2006].
4) ... saying that doesn't mean that it is the role of America to “impose democracy” around the world. In fact, I reacted a little bit strongly to that notion because I don't actually think you have to impose democracy. I think you have to impose tyranny. If you ask people, “Do you want to live in a society in which you have some say in who will govern you, in which you can worship freely, in which you can associate your interests, the sort of basics of democracy”, most people will say yes [Secretary os State Condoleezza Rice and Palestinian President Mahmoud Abbas after Their Meeting. - November 30, 2006].
5) ... And when nations make the investments needed to educate their people, the whole world benefits. Better education unleashes the talent and potential of its citizens, and adds to the prosperity of all of us. Better education promotes better health and greater independence. Better education increases the strength of democracy, and weakens the appeal of violent ideologies. So the United States is joining with nations around the world to help them provide a better education for their people [President Bush Addresses the United Nations General Assembly. The United Nations Headquarters. - September 25, 2007].
6) ... and I think about the extraodinary role that American universities have played and can play, in bringing students to the United States and sending American students adroad, in helping to lay some of the foundations for democracy and for the people-to-people contacts that really the U.S. Government can only do ... [Secretary os State Condoleezza Rice and Palestinian President Mahmoud Abbas after Their Meeting. - November 30, 2006].
7) Because of their courage, the Iraqis now have a government of their choosing, elected under the most modern and democratic constitution in the Arab world ... - the Sunni, the Shia, the Kurds - sitting down together, all of them democratic leaders, democratically elected by their people; elected for a fouryear term; elected and choosing to come together as a government of national unity, and completely determined to run their country in a different way for the future [President Bush and Prime Minister Tony Blair of the United Kingdom Participate in Joint Press Availability. - Office of the Press Secretary, May 25, 2006].
Использование лексем we, our, ourselves подчеркивает то, что этот выбор общий, привлекает каждого к принятию решения и несет в себе положительную оценку, поскольку понятия 'хорошо' и 'плохо' часто являются синонимами категорий 'свое и чужое', к которым зачастую апеллируют политики в своих выступлениях.
Они привлекают аудиторию к сфере 'свой круг', которая берет свое начало с разделения мира на своих и чужих, что соответствует базовым бинарным архетипным оппозициям. 'Свое' всегда маркируется положительной оценкой и противопоставляется 'их - чужому', которое маркируется негативной оценкой. То есть в самом использовании этих лексем уже заложена интенция самоодобрение или оправдания собственных действий, или самооправдания (блок 'мы'), причем ответственность при необходимости, переводится на всех, а значит ни на кого (интенция отклонения обвинения или отклонения критики).
В примерах [3], [4], [5] видим, что функцию объединения, сплочения выполняют лексемы the American people, America, the United States (интенции блока 'третья сторона'), с помощью которых политические лидеры показывают, что и они сами, и аудитория, к которой они обращаются, являются представителями одного сообщества, одного народа, который является носителем демократии в мире и обеспечивает не только собственную безопасность, но и безопасность всего мира ('America and the world will be safer and more peaceful '[1]).
Лексема I, которая используется в примере [3] в сочетании с глаголами (believe, appreciate), несет в себе интенцию положительного направления, которую можно охарактеризовать как самопрезентацию (блок 'мы'), где говорится, что, несмотря на обеспокоенность американцев, принесенные для развития демократии жертвы необходимы для блага тех же американцев.
В примере [4] видим иллюстрацию того, каким признакам наделен концепт 'демократия' в сознании носителей английского языка. Глагол 'насаждать' ('impose') не сочетается с понятием 'демократия', то есть, оно не входит в рамки этого концепта. Зато, свобода слова, вероисповедания, право голоса, с которыми у большинства рядовых носителей языка ассоциируется демократия, выдвигаются на первый план (примеры [4], [7]). Идея абсолютной уверенности в собственной правоте показана с помощью приема, когда говорящий ставит вопросы и сам на него отвечает, причем не от себя лично, а от большинства людей. Кроме признаков, входящих в концепта-минимума 'демократия', а именно: свобода, свобода слова, вероисповедания, право голоса, конституция (примеры [4], [7]), видно из приведенных выше примеров, что политические лидеры наделяют этот концепт еще и такими признаками, как 'безопасность' (примеры [1], [3]), 'мир' (пример [2]), 'образование' (примеры [5], [6]), причем подчеркивается роль именно США в образовательных процессах, которые непосредственно связаны с процессами установления демократии в мире.
Из вышеприведенных примеров следует, что демократия для американцев ассоциируется с их образом жизни (пример [2]), который они считают лучшим и 'рекомендуют', 'помогают' другим народам внедрить у себя (примеры [4], [5 ], [7]) любыми доступными средствами.
Концепт 'демократия' в англоязычной культуре имеет столь сильный потенциал для оказания воздействия на аудиторию, что политические лидеры постоянно обращаются к нему, чтобы оправдать собственные действия или дискредитировать противника, объединить народ или направить его против оппонента или потенциального 'врага', скрыть собственные ошибки или настроить аудиторию на позитивное восприятие заведомо неправильных решений, которые собирается внедрить политический деятель или политическая сила.Признаками концепта 'демократия' можно считать право голоса, участие в выборах, конституция, свободы (свобода слова, вероисповедания, политических взглядов), безопасность, мир, власть образованных граждан.
Особое место в материалах англоязычного политического дискурса занимает также противопоставление.
Рассмотрим несколько микротекстов, реализующих тактику противопоставления для выявления языковых средств выражения манипулятивной интенции в пределах данной тактики.
1) Явное противопоставление. При данном типе противопоставления в микротексте присутствует прямая антитеза, выраженная с помощью антонимов (например, эпитетов). Часто при явном противопоставлении прямо называются названия партий или имена их лидеров или ведущих деятелей. Кроме того, частым показателем противопоставления в таких случаях является дискурсивный маркер оппозиции «but», выполняющий функцию разделения сравниваемых позиций. Чтобы показать явные различия между «своими», «плохими» и «хорошими» продуцент использует соответствующие лексемы-реляторы (например, «difference»). Например:
“As Conservatives we have a clear idea of what constitutes good government. And the very first duty of government is to uphold the law and to make the citizens secure. Labour just can't grasp that. Their priorities are all wrong. They permit what shouldn't be legal; they ban what shouldn't be banned; and they allow hardened criminals to flourish.” (Davis: “Action on drugs and crime”, http://www.conservatives.com)
В данном микроконтексте явно называемая оппозиция Conservatives - Labour ассоциируется с противопоставлением, поддерживаемым оценочными эпитетами good - wrong (good government - wrong priorities). Кроме того, продуцентом (также с помощью микротекстовой антитезы) «включается» фейм одной из основных потребностей человека - потребность в безопасности (to make the citizens secure - tо allow hardened criminals to flourish). Кроме того, противопоставление усиливается имлицитно выраженной собственно коммуникативной интенцией обвинения, представленной на поверхностном уровне информативным компонентом и персуазивным компонентом, экспликатором которого является повтор синтаксической конструкции (They permit what shouldn't be legal; they ban what shouldn't be banned; and they allow hardened criminals to flourish).
2) Косвенное противопоставление. При косвенном противопоставлении прямо называется лишь одна из сравниваемых сторон. Отсутствуют микротекстовые антитезы типа Labour - Conservative или we - they. Часто описываются совершенные или предполагаемые действия лишь одной из сторон, при чем негативная оценка продуцентом действий противника подразумевает, что его действия будут прямо противоположными. Таким образом осуществляется тактика противопоставления. Так как положительный сценарий гипотетических действий продуцента только подразумевается в качестве желательной для электората перемены, показателями косвенного противопоставления часто являются такие лексемы-реляторы, как change, replace, instead, alternative и т.п.
“Conservative policies for law and order aren't about putting Big Brother in charge. They're about putting the citizens in charge. But the citizen is frightened, angry and restless. We shall act to change that, and only the Conservatives have the will or the guts to do it.”
(Davis: “Action on drugs and crime”, http://www.conservatives.com)
Информация, содержащаяся в данном микротексте, представляет ситуацию как следствие неправильных действий партии, находящейся в данный момент у власти (the citizen is frightened, angry and restless). В качестве единственной альтернативы (to change that) подобному положению дел выступают подразумеваемые и прямо противоположные действия партии, представляемой продуцентом данного микротекста (and only the Conservatives have the will or the guts to do it).
2.2 Специфика инаугурационного обращения
Президентский дискурс носит риторический характер. Дискурс обладает определенной системой жанров, понимаемых нами как устойчивые
Типы риторических произведений, представляющие собою единство особенных свойств формы и содержания, определяемое целью и условиями общения и ориентированное на реакцию адресата.
Каждый жанр президентского дискурса характеризуется собственными риторическими особенностями. Эффективность президентских обращений напрямую зависит от используемых способов риторического воздействия на адресата [19, с.35].
Жанровое пространство президентского политического дискурса на современном этапе развития США представляет собою совокупность агональных (состязательных), эпидейктических (ритуальных) и ориентационных жанров. Президентский дискурс эксплицируется в ценностном, когнитивном и поведенческом аспектах концептосферы языковой личности. Ценностная сторона является одной из сторон концепта, которая, как нам представляется, играет важнейшую роль в существовании ключевых концептов политической коммуникации. Концепт - это единица, принадлежащая сознанию и соотносящая опыт индивида с глобальными общественными ценностями. В президентском дискурсе это соотношение исключительно важно, так как сам статус лидера государства обязывает президента руководствоваться представлениями об общенациональных ценностях и базовыми концептами мира политики.
Лингвокогнитивный и квантитативный методы анализа эмпирического материала показывают, что система ценностей языковой личности президента как некоего “когнитивно-коммуникативного инварианта” (термин Л.И. Гришаевой, Л.В. Цуриковой) определяет иерархию наиболее коммуникативно востребованных базовых концептов президентского дискурса США [30, с.207].
Инаугурационное обращение президента занимает особое место в жанровой структуре политического дискурса. Оно однозначно маркировано единичным адресантом, жестко привязано к определенному политическому событию, фиксировано во временном и пространственном плане.
По мнению К. Кэмпбелл и К. Джеймисон, известных специалистов по президентской риторике США, президентской инаугурационной речи в полной мере присущи все черты эпидейктической речи: она является важнейшей составляющей торжественной церемонии, в ней соединяется осмысление прошлого и будущего нации на фоне настоящего, воздается хвала всему, что объединяет данную общность, используется элегантный литературный стиль и приемы усиления, преувеличенного акцентирования того, что уже известно аудитории [36, c. 144].
Интегративная функция заключается в утверждении единства нации в столь знаменательный момент ее истории. Важную роль в актуализации данной функции играют эксплицитные маркеры - знаки интеграции: the people, my fellow citizens, our, we, both, united.
В наиболее явной форме функция интеграции реализуется в речевом акте призыва к единению: Let us then, fellow-citizens, unite with one heart and one mind … (Т. Джефферсон).
Исследователи данного жанра подчеркивают, что церемония введения президента в должность представляет собой торжественное взаимное соглашение: народ, нация является таким же полноправным участником инаугурации, как и президент. Без присутствия второй стороны - народа - акт введения президента в должность состояться не может. Клятва, произнесенная перед лицом 'единой нации', превращается во взаимное обязательство, общую клятву на верность принципам и идеалам, которую он дает вместе с народом: The oath taken in the presence of the people becomes a mutual covenant. My promise is spoken: yours unspoken, but not the less real and solemn (Б. Гаррисон).
Дж. Ф. Кеннеди подчеркивает,что роль народа в реализации избранного курса неизмеримо выше, чем роль президента: In your hands, my fellow citizens, more than mine, will rest the final success or failure of the course. Will you join in that historic effort?
Инспиративная функция заключается в воодушевлении нации на предстоящие великие дела и прославление традиционных ценностей. Новый президент должен вселить в аудиторию надежду на лучшее будущее, веру в успех своей деятельности, подтвердить, что он является продолжателем традиции своих предшественников We cannot continue these brilliant successes in the future, you unless we continue to learn from the past (К. Кулидж). We dare not forget today that we are heirs of that first revolution (Дж. Ф. Кеннеди).
Идея сохранения старого опыта выражается через похвалу в адрес предшественников и признание их заслуг перед страной: There is a man here who has earned a lasting place in our hearts - and in our history. President Reagan, on behalf of our nation, I thank you for the wonderful things that you have done for America (Дж. Буш). Кроме того, экскурсы в прошлое служат в качестве аргументативной аналогии, позволяющей надеяться на успешное преодоление трудностей (ссылка на имеющийся исторический опыт): Compared with the perils which our forefathers conquered because they believed and were not afraid, we have still much to be thankful for (Ф. Д. Рузвельт).
Декларативная функция заключается в провозглашении новым президентом принципов своего правления. Однако, в отличие от лозунга, декларация принципов не носит регулятивного характера, не является непосредственным призывом к действию, а лишь предлагается для размышления. Декларативная функция реализуется, прежде всего через топосы долга и работы.
Ключевыми словами топоса долга являются must, sacred obligation, sacred duty, responsibility. We must act and act quickly (Ф. Д. Рузвельт). We must be strong, for there is much to dare (Б. Клинтон).
В качестве ключевых слов топоса работы выступают task, effort, service, work, challenge. My friends, we have work to do (Дж. Буш); …let us strive to finish the work we are in (А. Линкольн).
В реализации топосов долга и работы явственно ощущается момент дидактичности: президент предстает перед народом как мудрый отец, считающий своей обязанностью не просто говорить о том, что надо делать, но и внушать высокие моральные принципы, лежащие в основе благородной деятельности на благо нации: Happiness lies not in the mere possession of money; it lies in the joy of achievement, in the thrill of creative effort. The joy and stimulation of work no longer must be forgotten in the mad chase of evanescent profits (Ф. Д. Рузвельт).
Ниже мы попытаемся кратко проанализировать особенности инаугурационного обращения к народу избранного американского Президента Барака Обамы.
My fellow citizens:
I stand here today humbled by the task before us, grateful for the trust you have bestowed, mindful of the sacrifices borne by our ancestors. I thank President Bush for his service to our nation, as well as the generosity and cooperation he has shown throughout this transition.
Forty-four Americans have now taken the presidential oath. The words have been spoken during rising tides of prosperity and the still waters of peace. Yet, every so often, the oath is taken amidst gathering clouds and raging storms. At these moments, America has carried on not simply because of the skill or vision of those in high office, but because We the People have remained faithful to the ideals of our forebearers, and true to our founding documents.
В данном отрывке в речи используются обращения с заглавной буквы. Тем самым говорящий пытается искусственно подчеркнуть важность тех людей, на которых направлена, к кому адресована его политическая речь.
So it has been. So it must be with this generation of Americans.
That we are in the midst of crisis is now well understood. Our nation is at war, against a far-reaching network of violence and hatred. Our economy is badly weakened, a consequence of greed and irresponsibility on the part of some, but also our collective failure to make hard choices and prepare the nation for a new age. Homes have been lost; jobs shed; businesses shuttered. Our health care is too costly; our schools fail too many; and each day brings further evidence that the ways we use energy strengthen our adversaries and threaten our planet.
This is the journey we continue today. We remain the most prosperous, powerful nation on Earth. Our workers are no less productive than when this crisis began. Our minds are no less inventive, our goods and services no less needed than they were last week or last month or last year. Our capacity remains undiminished. But our time of standing pat, of protecting narrow interests and putting off unpleasant decisions -- that time has surely passed. Starting today, we must pick ourselves up, dust ourselves off, and begin again the work of remaking America.
В данном отрывке использована метафора journey, которая отражает уверенность новоизбранного президента в долгосрочном «путешествии» по политическому «полю».
For everywhere we look, there is work to be done. The state of the economy calls for action, bold and swift, and we will act -- not only to create new jobs, but to lay a new foundation for growth. We will build the roads and bridges, the electric grids and digital lines that feed our commerce and bind us together. We will restore science to its rightful place, and wield technology's wonders to raise health care's quality and lower its cost. We will harness the sun and the winds and the soil to fuel our cars and run our factories. And we will transform our schools and colleges and universities to meet the demands of a new age. All this we can do. And all this we will do.
Своими словами We will harness the sun and the winds and the soil в данном случае Обама хотел подчеркнуть, что ему в его политической деятельности будет помогать и способствовать все - и небо, и земля, живое и неживое, тем самым, делая ударение на своей силе, могуществе и перспективных возможностях.
Now, there are some who question the scale of our ambitions -- who suggest that our system cannot tolerate too many big plans. Their memories are short. For they have forgotten what this country has already done; what free men and women can achieve when imagination is joined to common purpose, and necessity to courage.
What the cynics fail to understand is that the ground has shifted beneath them -- that the stale political arguments that have consumed us for so long no longer apply. The question we ask today is not whether our government is too big or too small, but whether it works -- whether it helps families find jobs at a decent wage, care they can afford, a retirement that is dignified. Where the answer is yes, we intend to move forward. Where the answer is no, programs will end. And those of us who manage the public's dollars will be held to account -- to spend wisely, reform bad habits, and do our business in the light of day -- because only then can we restore the vital trust between a people and their government.
Nor is the question before us whether the market is a force for good or ill. Its power to generate wealth and expand freedom is unmatched, but this crisis has reminded us that without a watchful eye, the market can spin out of control -- and that a nation cannot prosper long when it favors only the prosperous. The success of our economy has always depended not just on the size of our gross domestic product, but on the reach of our prosperity; on our ability to extend opportunity to every willing heart -- not out of charity, but because it is the surest route to our common good.
As for our common defense, we reject as false the choice between our safety and our ideals. Our Founding Fathers, faced with perils we can scarcely imagine, drafted a charter to assure the rule of law and the rights of man, a charter expanded by the blood of generations. Those ideals still light the world, and we will not give them up for expedience's sake. And so to all other peoples and governments who are watching today, from the grandest capitals to the small village where my father was born: Know that America is a friend of each nation and every man, woman and child who seeks a future of peace and dignity, and that we are ready to lead once more.
Данный отрывок инаугурационной речи Президента является ярким примером того, как часто в президентских речах употребляются риторические высказывания и выражения. Это один из тех случаев, когда автор информационного послания сам пытается ставить и отвечать на вопросы самостоятельно, тем самым убеждая реципиента в своей правоте.
2.3 Речи активистов политических партий
В условиях борьбы за власть политики стремятся повысить свои рейтинги, используя для этого насыщенную, выразительную речь, построенную на эффективном использовании политической метафоры.
Материал для анализа почерпнут из предвыборного и президентского дискурса Обамы - победителя избирательной компании США 2008 года от демократической партии.
Являясь одним из инструментов воздействия, манипулирования сознанием и мыслительными процессами, “метафора привлекает и удерживает внимание; насыщает текст выразительными образами, которые надолго сохраняются в памяти; влияет на ассоциативное мышление. Не менее важен тот факт, что метафора стимулирует процесс принятия решений указывают на свойство метафор подсказывать, настраивать, наводить на определенный тип решения и поведения”. Это незаменимый инструмент при поиске решений проблемных ситуаций: “Метафорическое мышление в политике является признаком кризисного мышления, мышления в сложной проблемной ситуации, разрешение которой требует значительных усилий от когнитивной системы человека по усвоению новых знаний и переработке их для построения множества вариантов действий и выбора правильной альтернативы”.
Согласно Дж. Лакоффу, наша понятийная система играет, таким образом, центральную роль в определении повседневной реальности. Эта обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем “метафорична по самой своей сути” [34, с.27].
Понятия, управляющие нашим мышлением, вовсе не сосредотачиваются только на сфере интеллекта. Они оказывают воздействие на нашу повседневную деятельность, не оставляя без внимания самые обыденные ее детали. Наши понятия упорядочивают воспринимаемую реальность, способы нашего поведения в мире и наши контакты с людьми.
Вместе с тем, что понятийная система не всегда осознается нами. В повседневной жизни мы чаще всего думаем и действуем автоматически, соответственно определенным схемам, которые для нас не являются очевидными. Один из способов их определения состоит в обращении к естественному языку.
Само понятие когнитивная метафора с позиций когнитивной семантики является “моделью представления информации о какой-то одной сфере деятельности субъекта терминами иной, совсем другой сферы”. “Набор используемых узусом в конкретном языке когнитивных метафор зависит от интра- и экстралингвистических факторов, в том числе от истории и политической культуры данного общества, действующего в государстве общественно-политического строя и типа социально-экономических отношений” к языку.
Различают две разновидности политического дискурса: электоральный и президентский. Электоральный дискурс является разновидностью политического дискурса, в котором “описывается и отражается социальная сфера, которая пронизывает и связывает все области жизнедеятельности общества: собственно политику как осуществление политической власти (или борьбу за нее), экономику (материальные средства производства и потребления), культуру и искусство (духовные ценности), религию (вероисповедование), (профессиональный и любительский) спорт, СМИ (четвертая власть), войну (как продолжение политики “другими” средствами) и пр.”.
В электоральном дискурсе сочетаются экстралингвистический и вербальный планы, где первый определяется мотивом (потребностью достижения власти), реализуемым через промежуточные цели, важнейшая из которых - создание привлекательного имиджа претендента, а второй стратегиями дискурса, с помощью которых формируется имидж, происходит (само) презентация - это введение информации, ее трансформация, добавление новой информации, которые, в свою очередь, достигаются конкретными речевыми тактиками.
Обнаруженные в электоральном и президентском дискурсе Барака Обамы когнитивные метафоры служат средством манифестации основных концептов, которые можно объединить в несколько групп. Прежде всего, это экономика: мировой экономический кризис, а также экономический кризис внутри самих США. Затем следуют вопросы связанные с безопасностью страны, и, наконец проблемы здравоохранения. Неудивительно, что основные концепты, которыми оперирует Б. Обама в своих речах, непосредственно связаны с соответствующими доменами - ЕКОНОМИКА, БЕЗОПАСНОСТЬ, ЗДРАВООХРАНЕНИЕ.
Для домена ЕКОНОМИКА в дискурсе Обамы, по нашим данным, наиболее характерны концепты КРИЗИС, НАЛОГИ, ДЕНЬГИ. Среди онтологических метафор в этом домене отмечены: КРИЗИС - ЭТО ВМЕСТИЛИЩЕ (страна находится “внутри” него, может “выйти из” него):
Republicans and Democrats together, sitting down, trying to work out a solution to this fiscal crisis that we `re in.: What you would do as president to lead this country out of the financial crisis?
КРИЗИС- ЭТО СУБСТАНЦИЯ с некими границами/пределами, можно увидеть его “лицо”: the face of an economic crisis, КРИЗИС (абстрактное явление) уподобляется предмету, который имеет определенные границы, подобно кипящей субстанции, кризис может “выкипеть через край - boil over”:
And what we needed todo wasreplace them with international peacekeepers and a special envoy to resolve the crisis before it boiled over.
This isn't the beginning of the end of this crisis.
Метафорически КРИЗИС рассматривается, как самостоятельная сущность, которая способна развиваться вне зависимости от человеческого фактора. Здесь мы имеем дело с ПЕРСОНИФИКАЦИЕЙ: At the end of each month, they've got a little financial crisis going on.
В домене ЭКОНОМИКА концепт ДЕНЬГИ метафорически осмысливается как СУБСТАНЦИЯ, которую можно поместить/ положить в некое место (онтологическая метафора):
That taxpayers, when they are putting their money at risk.
Для этого домена характерна концептуализация экономики США в терминах живых организмов (онтологическая метафора - персонификация): ЭКОНОМИКА - ЭТО ЖИВОЕ СУЩЕСТВО, имеющее здоровую основу, способное к росту или к падению, болезни и выздоровлению, например:
John said that the fundamentals of the economy are sound. And overtime, that, I think, is going to be a better recipe for economic growth.
We've got to grow the economy from the bottom up. There has never been a country on Earth that saw its economy decline. We can't I think adjust spending around to take care of the very much needed programs, including taking care of our veterans but I also want to say again a healthy economy (онтологическая) with low taxes would not raising anyone's taxes is probably the best recipe for eventually having our economy recover.
ЭКОНОМИКА - ЭТО АВТОМОБИЛЬ, которым можно управлять и регулировать его движение. Эта метафора представлена в многочисленных выражениях предвыборного дискурса:
Because they are the drivers of the economy. Americans working again, and getting our economy moving again.
Для экономической метафорической модели характерна пространственная ориентация ВЕРХ / НИЗ (up,down,high, low, top,bottom,rise,decline, fall etc.). В таких метафорах отражена оценочная коннотация: МЕДЛЕННО - ВНИЗУ, БЫСТРО - ВВЕРХУ или ПЛОХОЕ - ВНИЗУ, ХОРОШЕЕ - ВВЕРХУ. В нашем корпусе примеров ЭКОНОМИКА представлена кластерным соединением ориентационной и онтологической метафоры персонификации: (экономика - живое существо, способное останавливаться + остановка движения направлена вниз):
The economy is slowing down.
Среди структурных метафор частотны сравнения экономики созданием, которое подлежит реставрации, перестройке. ЭКОНОМИКА - ЭТО ЗДАНИЕ:
But I know how to get America working again, restore our economy (структурная) and take care of working Americans. But we've alsogot to provide them with financial and concrete assistance to help rebuild their economies.
Концепт ЗДРАВООХРАНЕНИЕ в домене МЕДИЦИНА метафорически представляется как ЗДРАВООХРАНЕНИЕ - ЭТО МЕХАНИЗМ (он может быть поломан или разрушен), ЗДРАВООХРАНЕНИЕ - ЭТО ПРЕДМЕТ (его можно купить или предложить кому-либо):
And that's why it's so important, as we solve this short-term problem, that we look at some of the underlying issues that have led to wages and incomes for ordinary Americans to go down, the healthcare system that is broken. I want every family to have a $5,000 refundable tax credit so they can go out and purchase their own healthcare.
A radical shift that would disrupt (разрывать, разрушать) the health care most people currently have.
Businesses will be required to either offer their workers' healthcare.
В домене БЕЗОПАСНОСТЬ обнаруживается метафорическая концептуализация НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ в терминах ВМЕСТИЛИЩА (внутрь его вливаются денежные средства), например:
Obviously, we've poured billions of dollars into airport security.
Еще один пример структурной метафоры БЕЗОПАСНОСТЬ - ЭТО ПРЕДМЕТ, который находится в состоянии равновесия:
Military leaders in ту own country and others who understand our common security hangs in the balance.
На начальном этапе предвыборной кампании в США Б. Обама отдает предпочтение метафорам существа, что характеризует ситуацию в данный период как имеющую слабые и сильные стороны: кризис в данной сфере показывает, что экономика выступает в роли живой сущности. На этапе президентства наблюдается значительное численное доминирование моделей ДВИЖЕНИЕ, ОРГАНИЗМ и МЕХАНИЗМ и РАСТЕНИЕ. Переходный характер и динамичность второго периода передаются с помощью метафор движения, в которых отражено стремление уже законно избранного президента к успеху. Препятствия, возникающие в политической жизни президента, представлены с помощью метафор БОЛЕЗНИ и неисправности МЕХАНИЗМА, а необходимость их устранения выражается с помощью метафор ЛЕЧЕНИЯ ЗАБОЛЕВАНИЯ и ремонта механизма.
В заключение отметим, что наиболее значимые концепты политического дискурса Барака Обамы, определяющие его политическую позицию как демократа и подлежащие внедрению в сознание аудитории в процессе манипулятивного дискурса, метафорически представлены онтологическими, структурными, ориентационными когнитивными метафорами, причем отдельные типы метафор пересекаются, образуя кластеры.
2.4 Политический нарратив и его особенности
Понятие нарратива в последнее десятилетие оказалось в центре внимания многих областей знания.
Значительное увеличение нарративных исследований и повышенный интерес к нарративу как важному методологическому конструкту, исследователи связывают с осознанием важности в человеческой жизни повествований, сосредоточенных не только в литературных текстах и повседневной жизни, но и в научном дискурсе. Интерес социальной науки к нарративу обусловлен, на наш взгляд, возможностью смещения фокуса исследовательского интереса с анализа объективных социальных явлений на исследование субъективности, а также возможностью перехода от изучения поверхности явлений к их глубинам и организации в некое целое субъективного опыта человека.
Нарратив предстает как своеобразное окно в индивидуальный человеческий опыт, как особая эпистемологическая форма, благодаря которой окружающая реальность может быть освоена человеком только через повествование, через истории. Кроме того, методология нарратива предполагает трактовку сознания как совокупность текстов и, соответственно, признание множественности интерпретаций каждого текста, а также видение общества и культуры как единства размытых, децентрированных структур.
Каждая область знания привносит свои нюансы в определение нарративов, при этом сохраняя связь с общепринятым значением - 'история о специфическом прошлом событии'. Темпоральность - протяженность изучаемого события вовремени, наличие начала и окончания истории - это те неизменные, характерные для всех нарративов элементы.
В настоящее время термин 'нарратив' очень активно используется в западном политическом дискурсе, но, очевидно, что для отечественных политических реалий анализ политических нарраций также актуален.
В рамках политического дискурса содержание понятия 'нарратив' значительно расширилось. Оно приобрело целый спектр новых значений. В качестве политического нарратива может рассматриваться политическое событие или скандал, парламентские дебаты по определенной проблеме, биографии политиков, т.е. совокупность дискурсных образований разных жанров, сконцентрированных вокруг определенного политического события. Под 'нарративом' подразумевают концепцию, идею или комплекс идей, доктрину, лежащую в основе партийной идеологии, версию политической ситуации, вокруг которых формируются истории.
Исследователи нарратива в социологии разграничивают повествования на сюжетные и несюжетные элементы. Так, в нарративном биографическом интервью Ф.Шюце отделяет ненарративные пассажи (оценочные суждения) от нарративных, непосредственно повествующих о событиях. В работах У. Лабова также нарративные истории состоят из сюжетных элементов и элементов, связанных с интерпретацией истории рассказчиком. Такой же методологический прием разложения нарраций на собственно нарративную часть (цепочки событий или действий) и часть, содержащую описания последствий и условий действий использует и П. Абелль.
Во всех трех случаях нарративным (событийным) и ненарративным (оценочным) частям историй придаются различные значения. А нарративная структура рассматривается как инвариант, независящий от оценочных суждений и порождающий вокруг себя повествование. В биографических нарративных исследованиях такими инвариантами выступают смысловые конструкции ситуационно независимые, определяющие самоидентичность рассказчика и являющиеся доминантами кривой биографического процесса. В событийном наррративе такими смысловыми доминантами выступают цепочки действий/событий, которые порождают и соответственно объясняют изучаемое социальное явление.
В политическом же нарративе таким центром притяжения, доминантой могут выступать политические лозунги, идеи, концепции, версии событий и др. Например в отечественном политическом дискурсе лозунги участников предстоящей предвыборной президентской компании 'Вместе - мы сильные', 'Она работает' и 'Услышу каждого' являются теми доминантами, вокруг которых сформированы доходчивые, простые истории.
Как замечает Е.И.Шейгал 'политики уделяют много внимания поиску сильных, воздействующих слоганов, но народ уже выработал против них иммунитет, слоганы утратили свою силу убеждения, превратились в семантическую пустышку. Люди уже мало доверяют рекламе и слоганам, но к историям они все еще прислушиваются.'.[2,с. 87] Недаром успешность политика связывают с наличием у него убедительных историй, в которых понятно разъясняются его основные цели и стратегии. Рассказывая различные истории, политики стремятся привлечь внимание к собственной персоне, а сюжеты этих историй и составляют базу для политического нарратива.
Можно выделить несколько важных свойств политического нарратива, в частности 'объяснительность'.
Это свойство дает возможность осмысления сложных и запутанных политических ситуаций, поскольку в нарративе не просто излагаются события, но и систематизируются причинно-следственные связи. Нарратив становится особой логикой объяснения, ибо то, как происходят события, может объяснить, почему эти события происходят.
Для политического нарратива характерными также являются тематическое единство, локализованность во времени и пространстве, общая событийная канва. Кроме того, многоголосие участников политического процесса (политики, журналисты, аналитики, избиратели и др.) и соответственно множественность точек зрения, позволяет вполитическом нарративе услышать различные версии и комментарии.
Важнейшим стилистическим приёмом, который используется в англо-американской журналистике, является метафора. При исследовании основных метафорических моделей создания политического образа в англоязычном политическом нарративе мы пользовались методом анализа фреймов. Мы выделили три основных образных сферы (источника метафорической экспансии), концептуальную сферу-объект (направление метафорической экспансии) и её концептуальные поля. В политическом нарративе исходными образными сферами-источниками наиболее часто выступают «ВОЙНА», «СПОРТ» и «ТЕАТР». Сферой-объектом является сфера политики. В зависимости от вида политического нарратива, возможны различные концептуальные поля внутри данной сферы, например, «ВЫБОРЫ», «СКАНДАЛ» и так далее.
Самой продуктивной метафорической моделью политического нарратива о выборах является модель «Война». Метафоры войны создают «метафорический скелет сюжета» некоторых статей. В рамках данной модели выделяется несколько наиболее характерных фреймов.
1. Фрейм «Вид/характер войны/борьбы». Составляющие данный фрейм слоты представляют выборы следующим образом: war (война), struggle (борьба), head-to-head fight (схватка один на один), guerrilla warfare (партизанская война), assault (нападение), street fight (уличный бой), information war (информационная война).
THE US presidential election is down to a head-to-head fight between John Kerry and George W. Bush …. (The Australian, March 4, 2004)
'There is going to be guerrilla warfare,' says Ken Miller, a professor of government at Claremont McKenna College in California. (The Financial Times, Feb 25, 2004)
But right now the US presidential election campaign looks like a street fight to the finish. (The Australian, Feb 13, 2004)
2. Фрейм «Фазы войны и место проведения военных действий». Слоты данного фрейма представляют действия участников предвыборной кампании как: pre-emptive campaign strategy (стратегия упреждающей кампании), attack (атака, нападение), defence (защита), fightback (ответный удар), fight (бой), direct attack (прямой удар, прямое нападение), mobilisation (мобилизация). Действия происходят на поле боя (battleground), на различных флангах (front and centre of the battle).
By firing his entire cabinet this Tuesday, he scored fresh tactical points by distancing himself from the politically unpopular prime minister Mikhail Kasyanov. (The Financial Times, Feb 26, 2004)
And the White House did not even wait for the polls to close yesterday before launching its first direct attack on Senator Kerry …. (The Australian, March 4, 2004)
3. Фрейм «Орудия войны». Входящие в данный фрейм узлы дают представление о кандидатах на пост президента как людях, всегда находящихся в полной боевой готовности, владеющих разными видами оружия и имеющих это оружие в запасе.
Howard Dean's rise has captured the imagination because it offers dramatic evidence not only that the web can be a valuable weapon in the electioneer's armoury, but that this presidential election might prove a tipping point in political history. (Sunday Times, Jan 25, 2004)
4. Фрейм «Участники военных действий». Участники предвыборной кампании представляются в СМИ, как правило, как enemies (враги), opponents (оппоненты), fighters (бойцы), rivals (противники). Таким образом, для номинации участников выборного процесса в США СМИ используют лексические единицы с отрицательной коннотацией.
America alone had been wounded and humiliated. No matter how many alternative arguments were offered, America was going to show its enemies … that it meant business. (Spectator, Jan 31, 2004)
5. Фрейм «Итоги войны и её последствия». Окончание промежуточных этапов и самих выборов представляется обычно в терминах победы (victory) или поражения (defeat). Возможны оттенки, уточняющие характер победы или поражения (disastrous defeat, key victory).
Of course, it may instead prove to have been a disastrous defeat for Mr Putin. (The Financial Times, Dec 11, 2003)
Senator Kerry's key victory was an emphatic win in the battleground state of Ohio, where his last serious rival, John Edwards, had hoped to stage a fightback with a populist message blaming free trade for job losses. (The Australian, March 4, 2004)
Следующей метафорической моделью является модель «Спорт». Спортивные состязания - это тоже своего рода борьба, и в этом данная модель сближается с предыдущей («Война»).
1. Фрейм «Виды состязаний и их участники». Выборы ассоциируются с состязанием, чаще всего забегом на длинную дистанцию (в силу длительности избирательной кампании), участники которого могут преждевременно покинуть трассу, выдохнуться или неправильно рассчитать силы. Иногда предвыборная кампания того или иного кандидата сравнивается с участием в командном состязании, когда на основного кандидата работает команда помощников. Тем не менее, чаще кандидаты в президенты состязаются в одиночку, в том числе и для того, чтобы доказать народу свою выносливость и бойцовский характер.
As one Kremlin official shrugs: 'We did not prevent others from entering the race.' (The Financial Times, March 4, 2004)
As Russia gears up for the least-contested presidential race in post-Soviet history on March 14, everything from A to Ya is stacked firmly in favour of the incumbent, Vladimir Putin. (The Financial Times, Feb 26, 2004)
But it is probably too late to rein-in the Kremlin's electoral teams competing to do their best for the president. (The Financial Times, March 13, 2004)
Нередко нарратив «Выборы» метафорически представляется как спортивное единоборство.
The answer is that, even if Mr Putin proves a champion reformer in his second term…. (The Economist (US), March 13, 2004)
Наконец, встречаются метафоры, связанные с настольными играми, преимущественно азартными.
Like dominoes on the political playing field, as New York Republicans grab for more traditionally Democratic issues and voters …, the Democrats are forced to find a way to demonstrate how they are different …. (The New York Times, April 13, 2004)
Playing the Holocaust card (The New York Times, Jan. 29, 2005)
2. Фрейм «Участники состязаний». Политики могут быть представлены в образе соревнующихся, тренеров, чемпионов или проигравших соревнования.
The Republican Senator from Arizona, who fought a bitter primary contest with Mr Bush in 2000, told a morning TV news programme he would consider an offer from Mr Kerry to become his running mate. (The Irish Times, March 11, 2004)
The answer is that, even if Mr Putin proves a champion reformer in his second term…. (The Economist (US), March 13, 2004)
3. Фрейм «Ход состязаний». С помощью метафор часто описывается ход и характер состязаний, подчёркивается, является ли данное событие спокойным интеллектуальным соревнованием или стремительной гонкой.
As one Kremlin official shrugs: 'We did not prevent others from entering the race.' (The Financial Times, March 4, 2004)
4. Фрейм «Итоги состязаний». Даже исход политической кампании может быть метафорически переосмыслен и представлен в виде победного финиша, фотофиниша, неудачи на финише.
It is not just that the election will be very close, but that a repetition of the 2000 photo finish is extremely likely. (The Times, Feb 19, 2004)
Метафора театра - это один из наиболее распространённых фреймов интерпретации политики. Можно выделить несколько основных (наиболее частотных) фреймов в рамках данной метафорической модели:
1. Фрейм «Жанр и вид представления». Политические события регулярно обозначаются как тот или иной зрелищный жанр: drama (драма), comedy (комедия), tragedy (трагедия), performance (представление), spectacle (спектакль), show (шоу), tragicomedy (трагикомедия).
The tradition of studies on economic and retrospective voting, which maintains that the public responds to the substance of party performance, seems strengthened by the Lewinsky matter. (British Journal of Political Science, April 2003)
This year's US presidential election is getting dirty precisely because it is getting serious, and the rest of us should be celebrating because we are in for a classic spectacle. (Daily Telegraph, Feb 16, 2004)
2. Фрейм «Участники представления». В политической деятельности часто различаются организаторы и исполнители тех или иных действий.
The audience had expected Monica Lewinsky, holder of the title role, to be his nemesis; but a new twist in the plot presented her as a moderately supportive figure.
3. Фрейм «Публика и приём, оказанный спектаклю». Политики не могут существовать без народа, им важна реакция масс. Особенно это заметно в демократических обществах, где от действий избирателей реально зависит направление политики и пребывание политиков у власти. Поэтому неслучайно широкое использование в СМИ метафор, связанных с оценкой действий политиков.
The audience had expected Monica Lewinsky, holder of the title role, to be his nemesis; but a new twist in the plot presented her as a moderately supportive figure.
4. Фрейм «Театральное здание и театральный реквизит». Мир политики рассматривается как некое театральное здание, площадка, на которой разыгрывается представление. В этом здании можно выделить сцену, на которой играют «актёры»-политики, служебные помещения, где за кулисами происходят многие события политической жизни, зрительный зал, из которого аудитория наблюдает за политическим спектаклем.
Jobs again took centre stage in the political theatre of the US presidential election yesterday…. (The Financial Times, Feb 19, 2004)
Таким образом, через метафорические модели реализуются сценарии политического дискурса. Нами также установлено, что сценарии большинства нарративов представляют собой сочетание различных метафорических моделей. Наиболее часто в англоязычных материалах употребляются метафоры войны, далее следуют метафоры театра, спортивные метафоры.
Помимо метафор в англоязычном политическом нарративе представлены и другие стилистические средства. Особое место среди них принадлежит аллюзиям. Аллюзии способны вызывать к жизни образы-элементы коллективной памяти, имеющие различные эмоциональные заряды. Подобные образы могут носить универсальный (общемировой) или локальный (национальный) характер. Наблюдается также пересечение зарядов точек сравнения (источников аллюзий) при столкновении различных культур, в том числе в англоязычном мире. Мы выделили три структурных типа аллюзий:
собственно аллюзия (вербальный метафорический перенос аллюзивного характера):
заголовки America the Sensible, All the Vice-President's Men, The Military Archipelago, We Shall Overcome…Liberals;
распространённая аллюзия (присутствие в отдельном тексте или его отрезке многочисленных вербальных аллюзий на одну точку сравнения):
At the height of hostilities between Rome and Carthage, Cato the Elder could not keep quiet. Every diatribe he delivered in the Senate ended with the words 'Delenda est Carthago' - 'Carthage must be destroyed.' Cato's battle cry incited the Romans to invade northern Africa, burn Carthage to the ground and plough salt into the enemy soil. Although James Carville, Bill Clinton's devoted pit-bull and strategist, may not (yet) be advocating such extreme measures, his hatred of the Republican establishment is no less venomous. With Catonian zeal, Mr Carville declared on September 27th that he would 'roll into battle' against Newt Gingrich, the House speaker, a man he has characterised across the land as 'a sanctioned, certified, adjudicated and confessed liar'. It is all part of a larger White House strategy to villianise the president's foes. Evidently, Mr Clinton's period of contrition is over. (The Economist, 1998);
неметафорическая аллюзия (референция на схожие события и персонажи, проведение прямых параллелей с использованием фактического материала неметафорического характера, подтверждающего сходство настоящего с прошлым).
2.5 Интертекстуальность в политических текстах
Категория интертекстуальности создает «фрагментированный» текст, который «представляет собой не линейную цепочку слов, но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников.
Особое место в рассмотрении интертекстуальности уделяется такому понятию, как аллюзия.
Аллюзия (лат. allusio - шутка, намёк) - стилистическая фигура, содержащая явное указание или отчётливый намёк на некий литературный, исторический, мифологический или политический факт, закрепл?нный в текстовой культуре или в разговорной речи. Аллюзию не следует отождествлять с интертекстуальностью и похищенным дискурсом, которые охватывают более широкий класс явлений и связаны с аллюзией родо-видовыми отношениями [3, c. 94].
Не любая аллюзия, вошедшая в обиход, удостаивается ранга заголовка - для такого ранга нужны не только стойкие ассоциации, но и яркая, меткая и неожиданная импликация.
Типичный случай заголовочной аллюзии: McDating («The Economist», February 2-8, 2002). Этот краткий заголовок, будучи авторским новообразованием, привлекает внимание сам по себе, но полное значение его раскрывается из текста статьи, в которой говорится о попытке максимально ускорить и упростить процесс знакомства, придать ему некоторый оттенок массовости и общедоступности, на что и делается намек с помощью формы заголовка (…entrusting your life to a social equivalent of the Big Mac).
Заголовок может содержать двойную аллюзию: Once and Future NATO («The New York Times», April 1, 2008). Первая аллюзия имеет в виду бестселлер Т. Х. Уайта «The Once and Future King», в котором писатель изложил свои представления об идеальном обществе. В свою очередь название книги Уайта - перевод мифологической надписи на могиле легендарного короля бриттов Артура: Hic jacet Arthurus, Rex quondam Rexque futurus (здесь лежит Артур, король в прошлом и король в будущем). Рассматриваемая аллюзия имеет иронический подтекст: НАТО не следует самообольщаться, потому что эйфория, вызванная приёмом в блок новых стран, только маскирует серьёзные проблемы альянса.
Один из наиболее распространённых источников заголовочной аллюзии - классическая литература. Barack Obama rewrites war and peace for Nobel audience (From Times Online, December 11, 2009) - аллюзия на знаменитый роман Толстого «Война и мир». Импликация - скепсис в отношении заслуг Обамы в деле защиты мира (американский президент стал лауреатом нобелевской премии мира). Заголовок Ours Not To Reason Why («Slate», September 26, 2002) представляет собой аллюзию на знаменитое стихотворение Альфреда Теннисона «The Charge ofthe Light Brigade». В заголовке обыгрываются строки:
Their's not to make reply,
Their's not to reason why,
Their's but to do and die:
Стилистическая импликация - критика английского премьера, который безоговорочно выполняет команды Буша и тем самым подвергает риску жизнь английских солдат (в результате нелепого приказа лёгкая кавалерия потеряла цвет английской аристократии в безумной атаке под Балаклавой 25 октября 1854 года).
Для анализа интертекстуальности в англоязычных политических материалах обратимся к комичной ситуации, которая вызвала резонанс в обществе и широко обсуждалась в англоязычной прессе: истории о туфлях, брошенных иракским журналистом Мунтадером аль-Зейди в бывшего американского президента Джорджа Буша во время его прощального визита в Ирак. В статьях, посвященных деятельности уходящего президента, журналисты из изданий The Boston Globe, The Washington Post, The Financial Times иронизируют над происшествием следующим образом.
1) Часто само название задает иронический тон дальнейшему повествованию (излюбленный ход в публицистике, призванный привлечь внимание читателя): “At last, giving Bush the boot”(The Boston Globe, Dec 16, 2008). Иронический эффект достигается путем семантической деформации устойчивого выражения `to give smb the boot', которое соответствует значению английских глаголов `fire, dismiss, discharge smb'. Актуализируется буквальное значение компонента `boot' и проводится таким образом параллель между случаем с туфлеметанием и уходом Джорджа Буша с политической арены США. Вводная конструкция `at last' еще больше указывает на критическую позицию автора. Нельзя также не обратить внимания на возможно случайную, однако от этого не менее эффектную аллитерацию Bush - boot. В переводе наблюдаем, с одной стороны, полное расхождение с оригиналом, невозможность выделить эквивалентные единицы, с другой стороны, сохранение образа и воссоздание иронической импликации за счет использования высокого стиля, напоминающего по размеру стихотворение Лермонтова, посвященное Пушкину: “И вот он пал, туфлей сраженный...”. На ум поневоле приходят строки: “Погиб поэт, невольник чести / Пал оклеветанный молвой…”. Данный перевод, на наш взгляд, является ярким примером достижения динамической эквивалентности.
Следующий пример иллюстрирует уже иронию ассоциативного характера, основанную на аллюзии к литературному произведению. Соответственно декодирование сообщения требует уже интертекстуальной пресуппозиции.
“He is in deep trouble in Iraq, but for much of the world he is goody-two-shoes”. - “Ему в Ираке грозит большая беда, но для остального мира он самый настоящий герой, этакий Гуди Два-Башмачка (речь идет о рассказе Оливера Голдсмита (Oliver Goldsmith) 'История маленькой Гуди Два-Башмачка'. Это прозвище обычно дают по-настоящему добродетельным людям - прим. перев.)” (The Boston Globe, Dec. 19, 2008). Ирония, объектом которой является на этот раз «туфлеметатель», создает сравнение, основанное на аллюзии; ожидается, что англоговорящий читатель знаком с произведением или, по крайней мере, с данной лексической (фразеологической) единицей в том ироническом значении, в котором она фигурирует в современном английском языке. Для большинства же реципиентов перевода, дословная передача выделенной единицы перевода не несет должного смысла, эффект утрачен. И переводчику не остается ничего другого, кроме как перевести дословно выражение, эксплицировать его подтекст (“самый настоящий герой, этакий…”) и снабдить перевод примечанием. Таким образом, имеем дословный перевод с комментарием, который является не совсем удачным, так как нарушается `the principle of equivalent effect'. Возможно, следует заменить образ на более знакомый русскому читателю: “… в глазах мира он стал храбрым «котом в сапогах». Однако с переходом “shoes - boots” можно также не согласиться.
Ассоциативная ирония, опирается на все перечисленные виды пресуппозиции и представляет наибольшую трудность для переводчика. В постмодернистской литературе это становится проблемой, так как требует от читателя должного уровня образования, постоянной работы над собой, пополнения багажа знаний о других культурах в эпоху смешения всего со всем. Публицистика же, будучи все-таки более «легкой» в плане установления причинно-логических связей в ее канве, может стать “перевалочным пунктом» на пути к более серьезной литературе, и значение переводческой деятельности в этом отношении приобретает колоссальное значение.
Переводчик становится «заложником» знаний и для передачи иронического эффекта ему необходимо эти знания сообщить реципиенту, что создает риск нарушения принципа прагматической адаптации, и вновь ставит под вопрос определение перевода как такового.
Коммуникационный процесс устроен таким образом, что каждый последующий дискурсивный шаг опирается на предыдущий. Базовой интенцией президентского дискурса как разновидности политического общения является достижение власти, её сохранение или распределение [Баранов 1997; Водак 1997; Шейгал 2000], а поскольку в политике языковая коммуникация играет ключевую роль, то вопрос об укреплении авторитетности именно с помощью дискурсивных средств приобретает принципиальное значение. Интересно проследить, какой тип авторства является наиболее востребованным в этом виде дискурса, на кого ссылаются в своей риторике президенты США, Германии и Австрии.
В американском президентском дискурсе следует отметить их предшественников - президентов в прошлом, ссылки на которых количественно доминируют в собранном нами корпусе примеров интертекстуальности. Самым ярким примером, который свидетельствует об этом, служит президентская клятва - предельно жёстко фиксированное риторическое произведение, повторяемое президентами со времён Дж. Вашингтона. Тем самым она способствует естественному, демократическому и легитимному переходу власти от одного главы государства к другому. Так, в 1989 г., в год 200-летия американской государственности президент Дж. Буш (мл.) говорит следующее: 'I have just repeated word for word the oath taken by George Washington 200 years ago, and the Bible on which I placed my hand is the Bible on which he placed his. It is right that the memory of Washington be with us today' ('Я только что слово в слово повторил клятву, произнесённую Джорджем Вашингтоном 200 лет тому назад. Библия, на которой я держал свою руку, - это та же самая Библия, на которой держал свою руку и он. Правильно, что память о Вашингтоне сегодня с нами') (20.01.89).
Б. Клинтон в своём первом инаугурационном обращении апеллирует к эпохе Т. Джефферсона, третьего президента США, активного составителя Конституции страны для того, чтобы провести параллель между началом XIX века и современностью: 'Thomas Jefferson would say to his nation that to preserve the very foundations of our nation, we would need dramatic change from time to time' ('Томас Джефферсон говорил своему народу, что ему потребуются серьёзные перемены в целях сохранения самих устоев американской нации') (20.01.93). Б. Клинтон также в ходе своего государственного визита в Германию заявил: 'In 1945, at the dawn of the Cold War, President Truman came here to Berlin. He stated then his hope that one day Berlin would be part of what he called a better world, a peaceful world, a world in which all the people will have an opportunity to enjoy the good things in life' ('В 1945 году, в самом начале Холодной войны президент Труман прибыл в Берлин. Он выразил надежду на то, что однажды Берлин станет частью того, что он назвал лучшим миром, спокойным миром, миром, где все люди будут наслаждаться хорошей жизнью') (12.07.94).
Очевидно, что ссылки на других президентов помогают президентам повысить авторитетность своего слова, а также обеспечить некую преемственность передачи власти в стране, поскольку такая внутрипрезидентская интертекстуальность, становясь доступной гражданам с помощью СМИ, создаёт общее дискурсивное пространство, которое разделяют президенты США, а вместе с ними и американский народ.
Существенное место в американском президентском дискурсе занимают также ссылки на выдающихся мыслителей, общественных деятелей, политиков, реформаторов. Прецедентным именем для данного дискурса является имя Мартина Лютера Кинга, а прецедентным текстом - его речь, построенная на анафоре 'I have a dream'.
Выводы по главе II
Политический дискурс является разновидностью институционального дискурса, в котором каждая отдельная языковая личность (в данном случае - политик) представляет не себя лично, не свою персону, а определенную организацию, конкретный “институт” (в нашем случае - власти): правительство или оппозицию, партию, фракцию. Следовательно, политическая речь как продукт языкового творчества политика рассматривается через призму и как продукт деятельности той партии, которые данный политик представляет, и является, “статусно-ориентированной”.
Проанализировав различные материалы в рамках англоязычного политического дискурса мы пришли к выводу, что в них очень четко прослеживается психология той культуры, той нации, в которых функционирует конкретно взятый текст.
Исследуя речи американских политиков, можно очень многое сказать о тех ценностях и нормах, которые преобладают именно в этой культуре.
Манипуляторные технологии, дух общности, противопоставление одного понятия другому, «правильного» «неправильному» посредством различных языковых и стилистических средств таких как метафора, аллюзия, антитеза, сравнение и прочее придают англоязычным материалам политического дискурса именно тот оттенок, который делает его уникальным в своем роде.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В процессе написания нашей работы мы рассмотрели основные аспекты изучения политического дискурса, особенности его функционирования в английском языке. На примере конкретных материалов англоязычного политического дискурса мы продемонстрировали использование определенных языковых и стилистических средств для достижения той цели, которую подразумевает прагматическая направленность политического дискурса.
Таким образом, мы пришли к выводам, которые состоят в следующем.
Общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам - гражданам сообщества - необходимость „политически правильных” действий и/или оценок.
Иначе говоря, цель политического дискурса - не описать (то есть, не референция), а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию. Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели.
Речь политика оперирует символами, а ее успех предопределяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию: политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании; высказывания политика должны укладываться во „вселенную” мнений и оценок (то есть, во все множество внутренних миров) его адресатов, „потребителей” политического дискурса.
На неком подсознательном уровне автор в политическом дискурсе стремиться воздействовать на реципиента. Далеко не всегда и внушение политического дискурса выглядит как аргументация. Авторы высказываний пытаясь привлечь слушателей на свою сторону, не всегда прибегают к логически связным аргументам. Иногда достаточно просто дать понять, что позиция, в пользу которой выступает пропонент, лежит в интересах адресата.
Все речевые стратегии современного политического дискурса действуют в одном направлении: оказать воздействие на адресата, убедить принять решение, нужное для субъекта политической деятельности. Современный политический дискурс находится в динамике; он остро реагирует на изменения в политической жизни общества.
Речевые стратегии взаимодействуют между собой. Семантические стратегии являются «проникающими», они включаются в другие виды стратегий. Аргументативные стратегии и стратегии речевых действий объединяются в отношении к понятию истинности. Логическая аргументация уступает место риторической, а четкое истинностное значение уступает место нечеткому. Стратегии самопрезентации определяют выбор риторических стратегий и стратегий речевого действия.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арапов М.В. 'А уяснится предмет - без труда и слова подберутся' // Человек. 1997. №4. - 74 с.
2. Арутюнова Н.Д. Дискурс / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева - М.: Сов. энцикл., 1990. - 183 с.
3. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику: Учеб. пособие / А.Н. Баранов. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - 360 с.
4. Бахтин М.М. Проблемы речевых жанров // Автор и герой: к философским основам гуманитарных наук. - СПб.: Азбука, 2000. - 251 с.
5. Богданов В.В. Текст и текстовое общение. СПб., 1993. - 172 с.
6. Борисова И.Н. Категория цели и аспекты текстового анализа // Жанры речи / И.Н. Борисова. -- Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 1999. -- 198 с.
7. Веретенкина Л.Ю. Стратегии, тактики и приемы манипулирования // Лингвокультурологические проблемы толерантности / Л.Ю. Веретенкина. -- Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. -- 234 с.
8. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика / Пер. с англ. и нем.; ВГПУ. - Волгоград: Перемена, 2004. - 139 с.
9. Гаврилова М.Р. Методы и методики исследования политической коммуникации: Учеб. Пособие / М.Р. Гаврилова. - СПб.: Изд-во Невск. ин-та яз. и культуры, 2008. - 92 с.
10. Гаврилова М.Р. Политический дискурс как объект лингвистического анализа / М.В. Гаврилова // Полис. - 2004. - №2. - 183 с.
11. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Т.А. ванн Дейк. -- М.: Прогресс, 1989. -- 312 с.
12. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии / В.З. Демьянков // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. - М.: ИНИОН РАН, 2002. - №3. 72 с.
13. Донец П.Н. Основы общей теории межкультурной коммуникации: научный статус, понятийный аппарат, языковой и неязыковой аспекты, вопросы этики и дидактики / П.Н. Донец. - Харьков: Штрих, 2001. - 386 с.
14. Зеленецкий К.П. Топики // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М., 1997. - 304 с.
15. Иванова Ю.М. Стратегии речевого воздействия в жанре предвыборных теледебатов: автореф. дис. на соискание уч. степени канд. филол. наук / Ю. М. Иванова -- Волгоград, 2003. - 158 с.
16. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи / О.С. Иссерс. -- М. : ИТДК «Гнозис», 2006. -- 326 с.
17. Иссерс О. С. Коммуникативный успех как прогнозируемая категория // Культурно-речевая ситуация в современной России / О. С. Иссерс. -- Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2000. -- 379 с.
18. Карасик В.И. О категориях дискурса // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты: Сб. науч. тр. Волгоград - Саратов: Перемена, 2000. - 197 с.
19. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. - Волгоград: Перемена, 2002. - 332 с.
20. Киосе М.И. Лингво-когнитивные аспекты аллюзии (на материале заголовков английских и русских журнальных статей): дис. … кандидата филолог. наук: 10.02.20/ М. И. Киосе. - МГУ, 2002. - 243 с.
21. Кириллов, А.Г. Жанры политического нарратива / А.Г. Кириллов // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: Межвуз. сб. науч. трудов. - Вып. 4. - Орёл: ОГИИК, 2006. - 274 с.
22. Кириллов, А.Г. Основные метафорические модели создания политического образа в англоязычном политическом нарративе / А.Г. Кириллов // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Спец. вып: «Актуальные проблемы гуманитарных наук». - №3. - Самара: Изд-во Самар. науч. центра РАН, 2006. - 84 с.
23. Кириллов, А.Г. Факторы воздействия новостей в политических нарративах на адресата / А.Г. Кириллов // Обучение иностранным языкам: настоящее и будущее: Сб. материалов и тезисов докладов XII Межрегиональной научно-практической конференции. - Самара, 2006. 217 с.
24. Купина Н.А. Тоталитарный язык. Словарь и речевые реакции / Н.А. Купина. -- Екатеринбург-Пермь: Изд-во Урал. ун-та, 1995. -- 420 с.
25. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК 'Гнозис', 2003. 280 с.
26. Михалева О.Л. Политический дискурс как сфера реализации манипулятивного воздействия / О.Л. Михалева; Иркутский гос. ун-т. - Иркутск: Изд-во ИГУ, 2005. - 320 с.
27. Михалева О.Л. Политический дискурс: Специфика манипулятивного воздействия / О.Л. Михалева. - М.: Книжный дом 'ЛИБРОКОМ', 2009. 256 с.
28. Михальская А.К. Основы риторики / А.К. Михальская. -- М.: Дрофа, 1996. -- 496 с.
29. Овсянников В.В. «Похищенный» дискурс англоязычных масс-медиа / В.В. Овсянников // Нова філологія: збірник наукових праць. - Запоріжжя: ЗНУ. - 2005. - № 2 (22). - 275 с.
30. Овсянникова Е.В. Заголовок англоязычной прессы и проблема взаимодействия культур / Е.В. Овсянникова // Когнитивные сценарии коммуникации. На перекрёстке языков и культур: доклады международной конференции. - Симферополь: Издательство ТНУ им. В.И. Вернадского, 2002. - 281 с.
31. Овсянникова Е.В. Интертекстуальность как переводческая проблема/ Е.В. Овсянникова // Культура народов Причерноморья: научный журнал. - 2009. - № 168. - Т. 2. - 259 с.
32. Почепцов Г.Г. Язык и юмор/ Почепцов Г.Г. - 3-е изд. - К.: Выща шк., 1990. - 327 с.
33. Серио П. Как читают тексты во Франции / П. Серио // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса ; пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. - М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. - 163 с.
34. Серль Дж. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. М., 1986. - 82 с.
35. Синельникова Л.Н. Современный «черный пиар» как манипулятивный дискурс / Л.Н. Синельникова // Жизнь текста, или Текст жизни: в 3-х т. -- Луганск: Знание, 2005. -- Т. 3. -- 462 с.
36. Синельникова Л.Н. Слоган как вид современного политического дискурса / Л.Н. Синельникова // Социолингвистика: ХХІ век. - Луганск: Знание, 2002. - 318 с.
37. Спиридовский О.В. Интертекстуальность президентского дискурса в США, Германии и Австрии. - Политическая лингвистика. - Вып. 20. - Екатеринбург, 2006. - 176 с.
38. Толпыгина О.А. Дискурс и дискурс-анализ в политической науке // Политическая наука М. 2002, №3. - 61 с.
39. Троцук И.В. Нарратив как междисциплинарный методологический конструкт в современных социальных науках// Вестник РУДН, серия Социология, - 2004, - №6-7. - 72 с.
40. Труфанова И.В. О разграничении понятий: речевой акт, речевой жанр, речевая стратегия, речевая тактика / И.В. Труфанова // Филологические науки. -- 2001. -- №3. -- 85 с.
41. Чернявская В.Е. Открытый текст и открытый дискурс. - Интертекстуальность - дискурсивность - интердискурсивность / В.Е. Чернявская // Лингвистика текста и дискурсивный анализ: сб. науч. ст. / Отв. ред. В.Е. Чернявская. - СПб.: Изд-во СМбГУЭФ, 2007. - 72 с.
42. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации / А.П. Чудинов. - Москва: Флинта, 2006. - 254 с.
43. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж, 1987. - 195 с.
44. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса / Е.И. Шейгал. -- М.: ИТДК «Гнозис», 2004. -- 326 с.
45. Шейгал Е.И. Многоликий нарратив // Политическая лингвистика. - Выпуск (2)22. - Екатеринбург, 2007. - 229 с.
46. Campbell K.K., Jamieson K.H. Inaugurating the Presidency // Form, Genre and the Study of Political Discourse. Columbia (S. Car.), 1986. - 126 р.
47. Benoit W.L., Blaney J.R., Pier P.M. Campaign '96: A functional analysis of acclaiming, attacking, and defending. New York: Praeger, 1998. - 152 р.
48. Dijk T.A. van. What is Political Discourse Analysis / T.A. van Dijk. - Amsterdam, 1998. - 78 р.
49. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. - Chicago: University of Chicago Press, 1991. - 327 р.
50. Politically speaking: a worldwide examination of language used in the public sphere / Еd. by O. Feldman. New York, 1998. - 169 р.
51. Schiffrin D. Approaches to Discourse. Oxford: Blackwell, 1994. - 192 р.
