Англия и англичане глазами русских

/

Федеральное агентство по образованию

Федеральное государственное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

'ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ'

Факультет филологии и журналистики

Реферат

по курсу 'Европейские связи русской журналистики XIX века'

на тему: 'Англия и англичане в глазах русских'

Выполнил: студент 5 курса ОЗО

Ушкалов И.В.

Проверил: Гордеева М.М.

Ростов-на-Дону 2011

Оглавление

• Введение
• 1. Англия и англичане в глазах русских
• 1.1 Отражение сфер общественной жизни Англии в русской прессе
• 1.2 Национальный характер англичан глазами русских
• Заключение
• Список использованных источников

Введение

Развитие международных связей, расширение сферы информации и ряд других факторов способствовали развитию и дифференциации этнических представлений. К концу XVIII в. в России сложилось уже более или менее определённое мнение о народах Западной Европы.

Вниманию России к англичанам в начале XIX в. был дан толчок англо-русским военно-политическим сближением в период наполеоновских войн, а затем и сложной игрой обоюдных интересов на Ближнем Востоке и в Азии. Таким образом, путешествия англичан в Россию и русских в Англию стали получать некоторый политический смысл, а также дипломатическую важность. Не менее существенным было ещё одно обстоятельство: заграничные походы русской армии ещё прочнее, чем прежде, связали судьбу русского государства с судьбами западноевропейских держав: с тех пор уже не могло быть и речи о какой-либо его политической замкнутости или изоляции.

1820-1830-е годы - пора особенно частых поездок англичан в Россию, русских - в Англию и в то же время пора их особенно частых встреч во всех столицах континентальной Европы, на всех модных курортах и путях международного туризма. Большую роль здесь играет дипломатический круг: англичане из великобританского посольства в Петербурге - частые гости на петербургских и московских балах, раутах, приёмах.

Усиление дипломатических отношений между Великобританией и Россией требовало чётких, объективных представлений об английской жизни. От этого зависел успех межгосударственных отношений: избежание конфликтов, возникновение взаимопонимания, сотрудничества в самых разных сферах. В этом случае Россия развивалась бы в западноевропейских традициях, что, в свою очередь, способствовало бы более сильной её интеграции в европейское сообщество и усилению роли на мировой арене. Кроме того, трезвый характер восприятия процессов, протекающих в стране, определял разумность заимствования и адаптации английских достижений в политике, экономике, социальной сфере.

Основной работой, всесторонне отражающей взгляды русских на английскую действительность и национальные особенности английского народа, является монография Н.А. Ерофеева 'Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825 - 1853'. Автор раскрывает отношение русских наблюдателей на примере отечественной прессы на самые разные сферы английской жизни: политика, экономика, общественная жизнь, культура, национальный характер. Он приводит и обосновывает различные точки зрения русских на одни и те же факты, объясняет причины противоречивого, неоднозначного отношения своих соотечественников к Англии. Таким образом, эта книга отличается аналитическим подходом к теме. Недостаток заключается в том, что исследование ограничивается лишь одной четвертью 19 века.

Подобными характеристиками обладает и книга Д.Н. Титова 'Англия в зеркале русской публицистики 50-х - 60-х гг. XIX в.'. Отличие заключается лишь в исследуемом периоде (вторая половина XIX в.).

Остальные издания затрагивают лишь отдельные аспекты англо-русских связей. К примеру, работа М.П. Алексеева 'Русско-английские литературные связи' характеризует лишь отношения литературных кругов двух стран, восприятие англичанами русских произведений и наоборот.

1. Англия и англичане в глазах русских

1.1 Отражение сфер общественной жизни Англии в русской прессе

Именно промышленное производство выдвинулось на первый план и стало играть решающую роль в экономике Англии: промышленная революция полностью преобразила сначала производство, а затем и социальную картину. В русских откликах отмечался прогресс английской промышленности. В 'Живописном обозрении' отмечалось: 'Самые чудесные изобретения и всё, что только ум человеческий мог придумать к выделке железа и стали, всё это приготовляют в Бирмингеме. И до какой степени совершенства доведены все эти производства!'. 'Вестник Европы', подчёркивая ведущую роль Англии в техническом прогрессе, писал: 'Особенной важностью и полезными действиями своими изобретения нашего времени бесспорно обязаны Британским островам, разливающим новый свет по всему миру с удивительной быстротой'.

Русские наблюдатели по-своему видели то, что происходило в английской экономике. Из поля их зрения ускользало содержание того коренного переворота в производительных силах страны, который и составлял главное содержание экономических сдвигов. Поэтому в центре их внимания оказывалась не промышленность - главная пружина экономических процессов, а торговля - результат этих успехов. Экономика Англии в глазах русских отождествлялась с торговлей. Указывая на огромные торговые обороты этой страны, 'Московский телеграф' восклицал: 'Здесь заключается источник богатства и силы Англии!'

Другая характерная черта тогдашних представлений об Англии - уверенность в её неслыханном, чудовищном богатстве. Определение 'богатая' постоянно сопровождал описания этой страны. При этом богатство Англии отождествлялось с деньгами, с золотом. 'Деньги, - писал в 1825 году 'Исторический журнал', - как из всех обстоятельств явствует, льются в Англию в таком количестве, что люди уже находятся в затруднении, недоумевая, куда деваться с ними'.

Подтверждение этого видели, прежде всего, в той лёгкости, с какой в Англии возникали самые различные промышленные, коммерческие и прочие компании. По подсчётам 'Московского телеграфа', только за один 1825 г. в Англии было создано 276 различных компаний с общим капиталом в 174 млн. ф. ст., а в 1826 г. - уже 700 компаний с капиталом в 580 млн. ф. ст.

Своеобразие русского видения можно проследить также на понимании причин экономического возвышения Англии. Некоторые усматривали главную причину в географических особенностях. 'Журнал мануфактур и торговли' высказывал мнение, что Англию обогатили 'неисчерпаемые руды каменного угля и железа'. 'Журнал министерства государственных имуществ' считал, что 'главнейшею причиною пробуждения с такою силою промышленного духа сей нации было её морское положение'. Некоторые авторы акцентировали внимание на правительственной политике. 'Журнал общеполезных сведений' на первое место ставил поощрительную политику в области промышленности, науки, а 'Исторический журнал' - в области внешней торговли, в частности заботу о создании активного торгового баланса.

В поисках объяснения английских экономических успехов нередко обращались к свойствам английского характера. 'Англичан ничто не останавливает, - писал 'Московский телеграф', - и трудности как будто только увеличивают их упорство'. Дух трудолюбия, предприимчивости, порядка и бережливости - те качества англичан, которые обеспечили им перевес над другими народами.

Вместе с тем в российском обществе существовало убеждение, что английское процветание непрочно и недолговечно. На эту мысль русских наблюдателей наводила существовавшая в Англии гипертрофия промышленности за счёт сельского хозяйства и в ущерб ему. Русские усматривали в этом явный отход от естественного порядка вещей, нарушение законов природы. Такой ход мыслей опирался на убеждение, распространённое в России, в первостепенной важности сельского хозяйства.

'Вестник Европы' в 1825 году предвидел, что уже в ближайшем будущем может возникнуть положение, когда 'Англия и другие мануфактурные государства дойдут до невозможности прокормить своих жителей'.

Не менее опасной представлялась растущая зависимость Англии от внешних рынков сырья и сбыта. Так, русский экономист Р. Зотов в 'Сыне Отечества' задавался вопросом: 'Кто знает, какую роль в будущем будет играть Англия, если все народы пробудятся от усыпления и захотят жить собственными изделиями?!' Автор усматривал в опыте Англии убедительное доказательство той истины, что 'торговля не составляет главной основы могущества державы и благосостояния народа'.

Некоторые русские журналы и публицисты ссылались на тяготы кризиса в Англии для доказательства порочности того курса, которого она придерживалась в отношении своей экономики, развивая промышленность в ущерб сельскому хозяйству. Например, 'Вестник Европы' писал: на примере Англии 'можно видеть, сколь горькие плоды породила та бешеная страсть к промышленности, которою тщеславятся наши преобразователи'.

На характер критики, степень её резкости оказывала влияние классовая позиция наблюдателя: круги, связанные с сельским хозяйством, были особенно склонны подчёркивать отрицательные последствия английского пути. Сторонники промышленных интересов отвергали аргументацию аграриев и их преувеличения. 'Журнал общеполезных сведений' писал в 1834 году, что ещё недавно Англия не могла прокормить даже 3 млн. своих жителей, а ныне кормит более 10 млн. человек, причём жители её лучше одеваются, питаются и живут, чем ранее. Всё это результат развития промышленности и машинного производства, которые помогли ей также с успехом вести трудные и долгие войны.

англия этнический русская пресса

Английская социальная действительность подкрепляла впечатление о непрочности богатства и могущества этой страны. 'Современник' писал: 'Нигде в Европе не поражает так резко социальное неравенство, как в Англии. Баснословное богатство и утончённое образование высших классов и поразительное невежество низших невольно бросаются в глаза'. По официальным данным, которые приводил в 1827 году 'Сын Отечества', в стране насчитывалось 1,5 млн. человек, существовавших на скудные пособия по бедности'. 'Московский телеграф' считал, что нищие составляют 1/7 населения страны.

Именно Англия позволила понять русским принципиальное своеобразие социальной проблемы в России и на Западе. Основная масса английских бедняков в городе и деревне состояла из рабочих и батраков, лишённых всякой собственности.

Русская информация о положении английских рабочих была недостаточно полной. Особенно скудными были сведения о фабричных рабочих - основной массе рабочего класса. Отчасти это объяснялось тем, что фабричная промышленность находилась за пределами Лондона, а русские там не бывали. Тем не менее, сведения о наиболее вопиющих фактах эксплуатации всё же проникали в Россию.

'Отечественные записки' подробно рассказывали об эксплуатации лондонских модисток: по словам журнала, участь 15 тыс. человек в этой отрасли 'гораздо ужаснее, чем негров-рабов на антильских плантациях'. По данным этого же издания, в Ноттингеме, центре кружевного производства, на вязальных машинах использовали труд совсем малолетних детей, заставляя их работать по 16-20 часов в сутки. 'Журнал министерства внутренних дел' приводил данные официальной статистики, которые констатировали, что из каждой тысячи жителей в Англии до 70 лет в аграрных графствах Йоркшир, Нортумберленд и Вестморленд доживали 250 человек, а в промышленных районах Манчестера и Ливерпуля - 63.

Многие русские наблюдатели связывали с промышленностью рост преступности в стране. По подсчётам 'Московского телеграфа', в Англии один преступник приходится на каждые 5 тыс. жителей, т.е. больше, чем где-либо в мире. Причину роста преступности издание усматривало в усиливающейся нищете народа: 'Число воров доказывает бедность и нищету низших классов народа Англии'. Многие русские наблюдатели прямо связывали рост преступлений в Англии с её социальным развитием, и прежде всего с развитием промышленности.

Поступавшая в Россию информация о положении английских трудящихся и их выступлениях, хоть и неполная, всё же давала некоторое представление о далеко не спокойной внутренней жизни этой страны. Социальные контрасты, массовые волнения вызывали критическое отношение к самому экономическому развитию Англии. Всё чаще раздавались голоса о том, что английский опыт непригоден для России. 'Библиотека для чтения', например, заявляла: 'Желательно, чтоб ужасный пример бедствий и уничтожения рабочего народа в Англии предостерёг другие европейские общества от подобного направления их промышленности'.

Таким образом, признавая несомненные успехи промышленного прогресса богатейшей державы мира, в России видели и оборотную сторону такого развития. Это укрепляло сомнения в пользе и целесообразности индустриализации вообще. Последняя казалась первопричиной всех социальных бедствий, переживаемых Англией. Признавая, что Англия обязана своим богатством и могуществом механическим изобретениям, М. Михайлов в журнале 'Северный архив' указывал, что они - одна из причин резкого увеличения в стране бродяг и преступников, и задавался вопросом: что будет, когда там всё будет делаться машинами?

Сторонники промышленного развития Росси отвергали подобные утверждения. Так, 'Журнал министерства внутренних дел' приводил результаты медицинского обследования, проведённого в Манчестере и Стокпорте - городах с преобладанием рабочего населения: 74% обследованных были совершенно здоровы, у 20% состояние здоровья 'довольно хорошее' и только 6% были 'слабого здоровья'. А в 'Журнале мануфактур и торговли' утверждалось, что 'состояние низшего класса жителей улучшилось': в рационе питания вместо ячменя основное место стал занимать белый хлеб, потребление мяса и сахара возросло, мыла ныне покупают в три раза больше, чем сорок лет назад.

Итак, сторонники и противники промышленности в России по-разному оценивали и истолковывали особенности социального развития Англии. Однако и те и другие сходились на том, что всё, что переживает эта страна, свойственно только ей. Н. Михайлов журнале 'Северный архив' утверждал, что машины повредили Англии только из-за нехватки территории. Там, где земли достаточно, например, в России, промышленное развитие только полезно.

Критику английской социальной системы порой пытались использовать для восхваления российских порядков. Редактор 'Библиотеки для чтения' Сенковский с ссылкой на положение 'простого народа' в Англии пытался оправдать крепостное право: 'Крепостная собственность в России доставляет то бесценное преимущество, что при ней… не может и не должно быть ни одного нищего из землевладельческого рабочего класса: каждый человек имеет право на участок земли или на средство к пропитанию от своего природного владельца'.

Русские наблюдатели обращали внимание на оживлённую общественную жизнь в Англии. Ссылаясь на обилие политических ассоциаций, которые создаются по любому поводу, 'Сын Отечества' называл англичан 'прирождёнными политиками'.

В то же самое время, несмотря на 'общественный дух', англичане отличались крайним индивидуализмом в личной жизни. Журнал 'Живописное обозрение' писал в 1838 году: 'В Англии всё разделено и размежевано самым точным образом. Даже пахотные поля разделяются высокими плетнями, как у нас комнаты стенами и перегородками… Решётки окружают у них каждый клочок зелени; английские сады устроены не для общественных прогулок, а для уединённого, невидимого для других гулянья одному по извилистым дорожкам. Дома в городах строятся также с целью жить совершенно отдельно от всех. В большом английском доме могут жить многие семейства и не встретиться во всю жизнь'.

Другое противоречие, которое бросалось в глаза: при высокой политической активности граждан, свидетельствующей об определённом уровне социально-политического развития страны, сохранение жёстких социальных и классовых перегородок. 'Ни в каком государстве, - замечал 'Московский телеграф', - народ не терпит столько от презрения аристократии, и, однако, нигде аристократия не окружена такою уступчивостью народа и такими почестями'.

Признак иерархичности и сохранения сословности английского общества 'Библиотека для чтения' усматривала и в строгом разделении Лондона на районы в соответствии с состоянием и сословным положением: в Лондоне, 'каждая улица, каждый квартал предназначены определённому классу'.

Бросалось в глаза также постоянное расхождение между принципами, на которых теоретически покоилась английская политическая система, и их практическим осуществлением. Это относится к правам и свободам граждан. Так, деятельность парламента убедительно демонстрировала политическое бесправие английских граждан. Формально он представлял всю нацию, по сути же подавляющее большинство народа не имело в нём голоса. 'Московский телеграф' в 1830 г. справедливо заявил, что в Англии демократия 'едва осмеливается тихо, ощупью входить в залу заседаний нижнего парламента', а обе существующие партии - тори и вигов - представляют один и тот же класс - аристократию'.

Общественное мнение формировалось крупными органами печати, которые являлись собственностью состоятельных людей. Иллюстрируя 'коммерческий' характер, беспринципность и продажность английской прессы, 'Сын Отечества' рассказывал о том, как собственник нескольких лондонских газет и журналов в погоне за тиражами в любое время изменяет их направление, становясь либо тори, либо вигом.

Представители консервативных и реакционных кругов всячески подчёркивали устойчивость и незыблемость английских учреждений и порядков; они восхваляли 'законопослушность' англичан, считая её отличительной чертой народа. 'Библиотека для чтения' утверждала, что причина прочности и незыблемости английских политических порядков лежит в 'спасительных преданиях древнего самодержавия'. По мнению 'Северной пчелы', монархия и аристократия возвели Англию на нынешнюю ступень её величия. 'Ни одна нация не погибала, доколе существовала в ней власть наследственная, никем не оспариваемая. В Англии при изменении религии переменена была династия, но осталась наследственность… С избирательной властью Англия не просуществовала бы и полувека'.

Однако для консервативных кругов русского общества очень многое в английской политической системе было решительно неприемлемо и категорически осуждалось. В первую очередь подвергались критике демократические свободы, например, возможность открыто - устно и в печати - критиковать его действия.

1.2 Национальный характер англичан глазами русских

В России типичный англичанин часто отождествлялся с лордом. А 'гордый' - один из самых распространённых эпитетов, сопровождавших это слово. Истоки этой гордости видели в чрезвычайно высокоразвитом чувстве патриотизма. 'Англичанин любит хвастаться своим отечеством, тем, что родился в Англии', - заявляла 'Северная пчела'. Доказательство этого усматривали, в частности, в слабом распространении в Англии знания чужих языков и нежелании знающих им пользоваться'.

'Дым каменных углей, - писала 'Северная пчела', - предпочитает он туземным ароматам, и в каждой стране в перспективе ему мечтается везде купол святого Павла'. Та же газета отмечала: 'во всех странах мира…англичанин ведёт жизнь по обычаям своего отечества'.

В то же время были люди, которые решительно осуждали английскую гордость своим отечеством, усматривая в ней источник английской неприязни к иностранцам. По мнению 'Московского телеграфа', англичанин 'везде показывает особенное предпочтение к своей нации, часто оскорбительное для других'. 'Многие путешествующие англичане, - писала 'Северная пчела', - отталкивают от себя спесью, презрением ко всему не британскому, даже грубостью и дерзостью'.

Молчаливость этого народа часто связывали с глубокомыслием и такими качествами, как выдержка, спокойствие и самообладание в минуту опасности, твёрдость характера и постоянство. 'Англичане по характеру склонны к задумчивости и глубокомыслию', - писал Пятунин, - в намерениях тверды, в предприятиях постоянны, верны в данном слове, храбры в сражениях и неустрашимы в опасностях'. Таким образом, неразговорчивость англичан расценивалась как достоинство и связывалась с другими положительными свойствами.

Но порой эту молчаливость трактовали иначе - как неприветливость, отсутствие элементарной внимательности и любезности. 'Англичанин холоден, молчалив и крайне непредупредителен в обращении, - утверждала 'Северная пчела'. - Дорога к его сердцу долга и трудна и редко кто успеет приобрести его дружбу'.

Мрачный, угрюмый характер англичан, по мнению многих русских наблюдателей, отразился и на внешнем виде Лондона. 'Наружный вид города мрачен и печален…закопчённые кирпичные дома', - писал Ниберг.

Нездоровый климат, природная склонность народа к унынию, преобладание тяжёлой пищи - по мнению многих, породило особую английскую болезнь - 'сплин', или тяжёлую меланхолию.

В характеристике английского народа особенно часто фигурировала черта 'практичность', означавшая деловитость, преобладание коммерческих и промышленных интересов. В Англии, по мнению 'Московского телеграфа', 'практическая жизнь находится на высокой степени совершенства'. Энергия и предприимчивость английского народа высоко оценивались в русской литературе. Булгарин в 'Северной пчеле' писал: '…деятельность, неутомимость, трудолюбие и смышленость англосаксонского племени превосходит всё, что на этот счёт могло бы создать самое пламенное воображение. В роде человеческом англосаксонское и вообще тевтонское племя то же, что пчёлы между насекомыми'.

Проявлением английской энергии и предприимчивости наряду с торгово-промышленной деятельностью многие считали английскую страсть к путешествиям. Не случайно слово 'турист' прилагали в ту пору именно к англичанам. Сумароков подчёркивал особую 'лёгкость на подъём' англичанина: 'Разлучиться с семейством, отплыть без цели, без нужды, приготовления в Америку, в ледовитое море есть дело минутного предприятия'.

Осуждение английского 'практицизма' сказывалось ещё и в том, что 'практическим англичанам' приписывались расчётливость, граничащая со скупостью, и эгоизмом. В Англии, по словам Сумарокова, 'все заняты расчётами, приобретениями', и 'если бы раскрыли черепа, то, может быть, оказались в них отпечатки цифр'. В Англии, по словам журнала 'Телескоп', прибыль - 'единственная страсть, страсть всеобщая, ужасная, всепоглощающая'. Погоня за наживой порождала, по мнению наблюдателей, скупость. Ниберг усматривал доказательство английской скупости в том, что богачи пожалели деньги на достойное украшение парламента и поставили у входа в палату лордов колонны из искусственного мрамора.

Рассудочность, трезвость и практицизм англичан, столь ценные в деловой сфере, имели, однако, и свою оборотную сторону. В русском обществе сложилось стойкое убеждение в том, что англичане не способны ни создавать, ни воспринимать произведений подлинного искусства на основе представления, будто все англичане - деляги, мыслящие сугубо утилитарно, лишённые возвышенных эмоций и порывов духа. 'Искусство - слабая сторона англичан', - утверждали 'Отечественные записки', - ни в живописи и скульптуре, ни в архитектуре они не создали ничего замечательного'. По словам Пауловича, 'Всё, что не имеет в Англии практического употребления и приспособления к встречающимся нуждам, не уважается, и потому в Англии одни только практические науки, искусства и мануфактуры усовершаются и уважаются'.

Высказывались и положительные оценки характера и обычаев англичан. В первую очередь, они касались их честности, религиозности и семейной жизни.

По мнению 'Северной пчелы', 'Слово купца и работа ремесленника сей нации служат лучшей порукой верности и прочности, нежели слова и дела того же звания во всех других частях света'.

Весьма распространено также было убеждение в глубокой и искренней религиозности англичан. 'Об искреннем благочестии' и 'душевной набожности' англичан говорил Греч, отмечавший, что 'тишина, благочиние, благоговение в английских церквах достойны удивления'.

В качестве доказательства религиозности обычно ссылались на общественную благотворительность. Примером такого великодушия Карамзин считал организацию госпиталя для престарелых матросов в Гринвиче, а также известную больницу для душевнобольных в Бедламе. Подтверждение религиозности английского народа русские наблюдатели видели и в строгом соблюдении библейской заповеди, касающейся воскресного дня. Тишину, которая наступает в Англии в этот день, Хомяков именовал 'величественной', выражающей 'покорность одной высокой мысли'.

Широко разделялось также убеждение в том, что англичанин предан семье и семейному очагу. 'Семейная жизнь представляет в Англии идеал спокойствия, удобства, тихого довольства', заявлял журнал 'Живописное обозрение'. По мнению Греча, именно семейные добродетели вместе с благочестием лежат в основе прочности английских учреждений. 'Лондон, - писал автор заметки в 'Библиотеке для чтения', - единственный город в целом свете, где семейная жизнь уважается больше всего, где любовь к домашнему быту обратилась в страсть, где всё содействует её развитию'. Английское слово 'home', писала 'Северная пчела', - 'слово непереводимое, которое есть альфа и омега всякого англичанина, где он мыслит, молится, любит семейство'.

Главное, в чём сходились все русские наблюдатели, - Англия очень мало похожа на другие страны Западной Европы, стоит особняком. Эта непохожесть и была главной причиной того, что эта страна и её народ казались непонятными, а потому и странными. 'Здесь всё другое, - замечал Карамзин, - другие домы, другие улицы, другие люди, другая пища - одним словом, мне кажется, что я переехал в другую часть света'.

Многое из того, что русским казалось странным, находило вполне рациональное объяснение. В том числе и то, что зимой англичане обитали в своих предместьях, а летом переезжали в Лондон в отличие от всех остальных европейцев. Дело в том, что Лондон зимой очень неуютен: постоянные дожди и частые туманы не располагают в это время к весёлому времяпрепровождению. Напротив, летом в Лондоне жить гораздо приятнее, здесь нет резких перепадов температуры, в особенности духоты.

Этот факт является ещё одним подтверждением глубокой самобытности англичан, о которой неоднократно писали русские периодические издания. Так, 'Северная пчела' утверждала: 'Только там и оказывают уважение странным характерам. В Великобритании каждый не почитает себя обязанным идти по той колее, по которой следует большинство; там раздолье причудам философическим, филантропическим, мизантропическим… там никто не помешает странностям соседа'.

Заключение

Взгляд русских на Англию характеризуется, в первую очередь, отсутствием объективности. Оценка явлений английской действительности определялась классовой, идеологической принадлежностью наблюдателя. Издания восхищались теми фактами жизни страны, которые соответствовали его позиции и наоборот. Зачастую положительная оценка происходящего в Англии в каком-либо СМИ служила лишь формой критики русских порядков, не устраивавших его. На примере жизни в этой стране газеты и журналы, отличающиеся взглядами на политическое и экономическое развитие государства, его общественную жизнь, занимались пропагандой своей идеологии, доказательством её правоты и критикой своих оппонентов. Поэтому одни и те же черты английской жизни довольно часто носили полярные оценки в русской прессе.

Односторонний взгляд на английскую действительность привёл к тому, что в оценках страны и народа решающую роль стали играть стереотипы. Одним из них стало убеждение в 'практицизме' англичан во всех сферах их жизни: народ целиком поглощён погоней за материальными, практическими плодами своей деятельности - значит, ему не до духовных ценностей, а отсюда - пренебрежение к искусству и вообще духовная бедность. Из-за схематичного восприятия русские наблюдатели и критики превратно истолковывали, искажали реальность.

Российское общество не стремилось всесторонне изучить английскую действительность, постигнуть глубинную сущность жизни этого народа. Вместо попытки задуматься о причинах особенностей английского быта и развития страны, выявить в них рациональные соображения большинство наблюдателей прибегали к ссылке на 'странность' английского народа.

Таким образом, восприятие русскими людьми Англии и англичан ограничивалось внешними приметами их жизни без постижения её внутренних закономерностей, объясняющих особенности и 'странности' английской действительности. Также представление об этой стране во многом зависело от идеологической позиции наблюдателя. В результате оно зачастую не соответствовало объективной реальности.

Список использованных источников

1. Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи (XVIII век - первая половина XIX века).М., 1982.

2. Берков П.Н. Русско-европейские литературные связи. М. - Л., 1966.

3. Ерофеев Н.А. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских.1825 - 1853.М., 1982.

4. Ерофеев Н.А. Очерки по истории Англии (1815-1917).М., 1953.

5. Титов Д.Н. Англия в зеркале русской публицистики 50-х - 60-х гг. XIX в. Калининград, 2002.