Гражданско-правовой статус публичных юридических лиц

Гражданско-правовой статус публичных юридических лиц

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ПУБЛИЧНЫЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ЛИЦА. ПРАВА НА ИМУЩЕСТВО ПУБЛИЧНЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ

Публичное юридическое лицо в современной системе юридических лиц

Право публичной собственности

Правовой режим имущества публичных юридических лиц

Права публично-правовых образований на имущество публичных юридических лиц

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПУБЛИЧНЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ

Теоретические основы гражданско-правовой ответственности публичных юридических лиц

Гражданско-правовая ответственность публично-правовых образований по обязательствам публичных юридических лиц

Гражданско-правовая ответственность лиц, участвующих в управлении публичным юридическим лицом

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Необходимость развития в нашей стране рыночной экономики значительно ослабила внимание к вопросам участия в гражданском обороте публично-правовых образований, как со стороны ученых, так и со стороны законодателя. Однако приверженность принципам рыночной экономики и господство в гражданском обороте частных субъектов не снимает вопроса выражения имущественных интересов государства в гражданско-правовых отношениях. Существование таких интересов не зависит от принятых идеологических концепций и объясняется закономерностями экономического развития.

Цивилистической характер юридического лица позволяет допустить возможность существования только частных субъектов, относимых к юридическим лицам. Юридическое лицо публичного права может существовать только как конструкция, которая позволит адаптировать участие публичных субъектов, выступит теоретическим обоснованием участия последних исключительно в гражданско-правовых отношениях.

Суханов Е.А. отмечает, что следует также иметь в виду условность самого термина «юридическое лицо публичного права». Из его буквального смысла как будто бы следует, что речь идет об участниках публично- правовых, а не гражданских правоотношений. Но если бы все обстояло таким образом, то никакой проблемы вообще не возникло бы, ибо речь шла бы о субъектах отношений, не входящих в предмет гражданского (частного) права. В том-то и дело, что такие организации становятся самостоятельными участниками гражданского оборота и тем самым субъектами гражданского, а не публичного права. От обычных «юридических лиц частного права» они отличаются лишь тем, что возникли (были созданы учредителями) вне сферы гражданских правоотношений, на основе и в сфере публично-правового регулирования, хотя признание за ними самостоятельной правосубъектности имеет целью прежде всего предоставить им возможность участия именно в гражданских (частных) правоотношениях, поскольку для признания их участниками публично-правовых отношений статус юридического лица публичного права вовсе не требуется. Поэтому названный статус и нельзя понимать буквально.

Разработка данных вопросов с позиций науки гражданского права позволит выработать эффективное законодательное решение, что и определяет актуальность выбранной темы исследования.

Объектом исследования выступают общественные отношения, складывающиеся по поводу участия в гражданском обороте юридических лиц, создаваемых публично-правовыми образованиями.

Предметом исследования являются нормы российского и зарубежного права, регулирующие отношения с участием юридических лиц, учреждаемых публично-правовыми образованиями, положения доктринальных исследований по теме работы, правовые позиции, отраженные в судебно- арбитражной практике.

Целью настоящего исследования является разработка концепции статуса публичного юридического лица с позиций цивилистической науки, постановка соответствующих доктринальных проблем и их разрешение.

Для достижения этой общей цели в выпускной квалификационной работе решаются такие задачи, как:

? анализ современного состояния системы юридических лиц, выявление тенденций и перспектив ее развития, а также определение в ней места публичных юридических лиц;

? рассмотрение различных теоретических концепций публичного юридического лица, выявление их потенциала для разрешения существующих теоретических и практических проблем, связанных с опосредованным участием публично-правовых образований в гражданском обороте;

? выделение признаков публичного юридического лица, которые в совокупности определяют его гражданско-правовой статус;

? характеристика правового режима имущества публичного юридического лица и соотнесение его с различными имущественными правами;

? раскрытие сущностных характеристик публичной формы права собственности;

?определение правовой природы прав публично-правовых образований на имущество публичных юридических лиц;

?выявление особенностей ответственности публичных юридических лиц по своим обязательствам, а также возможность законодательного закрепления полноценного механизма их гражданско-правовой ответственности;

? определение порядка и условий привлечения публично-правовых образований к субсидиарной ответственности по обязательствам публичных юридических лиц;

? выявление гражданско-правовых механизмов обеспечения интересов публично-правовых образований в имуществе, переданном публичным юридическим лицам.

Состояние научной разработанности темы не является достаточно высокой. Теоретическую основу работы составили труды российских ученых, исследовавших различные аспекты права собственности и права общей собственности, договорного права, а также управления имуществом, таких как: С.С.Алексеев, Ю.Н.Андреев, З.А.Ахметьянова, В.А.Болдырев, О.Е.Кутафин, О.А.Кузнецова, Д.М.Мошков, Е.А.Суханов, В.Е.Чиркин, И.А.Зенин, О.Н. Садикова, О.С. Иоффе, В. А. Белов,С.С.Алексеев, Б.М.Гонгало, Д.В.Мурзин, В. П. Камышанского, Н. М. Коршунова, В. И. Иванова и других. Автором использовались общенаучные методы исследования, в том числе абстрагирование, обобщение, анализ, синтез, диалектический, гипотетико-дедуктивный и системно-структурный методы познания.

Вместе с тем в ходе работы над выпускной квалификационной работой применялись специальные методы познания: историко-правовой, сравнительно-правовой, логический, формально-юридический и другие методы. При написании работы автором был использован междисциплинарный подход, заключающийся в рассмотрении вопросов концепции публичных юридических лиц с позиций различных отраслей правового знания.

Теоретическая и практическая значимость результатов исследования. В результате настоящего исследования автором разработаны положения, сформулированы выводы и рекомендации, направленные на развитие гражданско-правовой науки, совершенствование правоприменительной и экспертной практики, нормотворческой деятельности. Теоретическая и практическая значимость настоящего исследования определяется главным образом методологическим подходом к изучению вопросов института публичных юридических лиц. Практическая значимость работы определяется также возможностью использования выводов и положений исследования для внесения изменений в российское законодательство, а также в практической правоприменительной деятельности и для преподавания соответствующего курса в юридических учебных заведениях.

Структура работы представлена введением, двумя главами, разделенными на параграфы, заключением, списком литературы.

ГЛАВА 1. ПУБЛИЧНЫЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ ЛИЦА. ПРАВА НА ИМУЩЕСТВО ПУБЛИЧНЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ

Публичное юридическое лицо в современной системе юридических лиц

В современной правовой доктрине дискуссия о юридическом лице публичного права была активизирована представителями публично-правовой науки, когда в 2005?2006 гг. появилась серия статей известного российского конституционалиста В.Е. Чиркина, посвященная понятию, признакам, классификации и месту данной категории в российской правовой системе. Тем не менее, до сих пор единого подхода к категории публичного юридического лица российской правовой наукой не выработано. По меткому выражению Е.А. Суханова «у нас никто не знает, что такое юридические лица публичного права, на каких началах они могут и должны участвовать в гражданском обороте, какое у них право на имущество, если они не являются собственниками». Но если последним двум вопросам, поставленным Е.А.

Сухановым, практически не уделяется внимания в современной литературе, которая ограничивается по этому поводу лишь отдельными замечаниями в рамках теоретических разработок самого понятия публичного юридического лица, то в вопросе «что же такое публичное юридическое лицо?» на сегодняшний момент можно выделить несколько сложившихся подходов.

Характеризуя статус отдельных организаций, в том числе признаваемых юридическими лицами по действующему законодательству, основываясь на выявленных особенностях, касающихся публичной правосубъектности, авторы декларируют необходимость признания анализируемых ими субъектов юридическими лицами публичного права. При этом отсутствует оценка значения статуса юридического лица для публичного права, не исследуется вопрос о целях законодательного признания субъекта публичного права юридическим лицом, опускается вопрос о том, в каких отношениях публичный субъект обыкновенно выступает в качестве юридического лица.

Представляется, что сегодня «присвоение звания» публичного юридического лица в том виде, в каком оно видится теоретикам публичного права, ничего не изменит ни в публичной, ни в гражданской правосубъектности рассматриваемых ими организаций: уже с той позиции, что в публичном праве статус юридического лица не предоставляет организации никаких дополнительных прав и не накладывает обязанностей, а в сфере гражданского права эти организации и так признаются юридическими лицами. Единственная проблема, которая находит свое решение в рамках рассматриваемого подхода, проблема терминологического характера, существующая в науке публичного права. Как верно было замечено О.В. Михаленко, «понятие «юридическое лицо» государствоведам необходимо лишь в качестве общего определения таких коллективных субъектов публичного права, как государство, субъекты федерации, муниципальные образования, органы государства и муниципальных образований, некие территориальные публичные коллективы и т.п. Зачастую они упрощают его значение, понимая под юридическим лицом только некую организационную структуру, объединяющую коллектив людей…». При этом совершенно не учитывается, что за рассматриваемым понятием стоит определенный статус, права и обязанности, приобретаемые участником правоотношений. Такой ограниченный подход к категории юридического лица со стороны представителей публично-правовых наук грозит существенным искажением даже не просто теории юридического лица, но всей системы законодательства в случае введения категории публичного юридического лица в предлагаемом ими виде.

Объем понятия публичного юридического лица также зависит от проблем, которые ученый собирается решить с помощью введения рассматриваемой категории. Так, зачастую предложения о создании института публичных юридических лиц нацелены на определение статуса органов публичной власти и упорядочение их участия в гражданском обороте, в связи с чем происходит упоминавшееся нами ограничение этого понятия органами государственной власти. Такое сужение-расширение научного понятия в угоду научной проблематике является еще одним основанием для вывода об отсутствии его единого понимания даже в рамках одного подхода.

В научной среде существуют обоснованные сомнения относительно возможности унификации деятельности таких разных по своим функциям, структуре, а также потребностям участия в гражданском обороте коллективных образований, которые в украинском законодательстве именуются публичными юридическими лицами.

Отмечается и явная недостаточность использования законодательством Украины одного-единственного критерия для разделения юридических лиц на частные и публичные, что позволило оставить за рамками публичных юридических лиц Агентство по страхованию вкладов, саморегулируемые организации, политические партии и профсоюзы.

Введение в законодательство понятия публичной корпорации, а вместе с ней и запутанного деления юридических лиц на частные и публичные, преследует одну весьма прозаическую цель - переименование государственных корпораций, отчего предостерегали разработчики Проекта изменений ГК. Преемственностью в названии с современной формой «государственная корпорация» объясняется разработчиками проекта употребление термина «публичная корпорация». Вместе с тем, как и государственные корпорации, публичные корпорации будут иметь мало общего с корпоративной формой устройства и, исходя из предусмотренного в ГК нового деления юридических лиц, должны быть отнесены к унитарным организациям.

Понятие субъекта права считается в юриспруденции общетеоретическим. Оно лежит в основе любой отраслевой науки, являясь объединительным правовым началом, стержнем всего правового. Субъект права, его статус, характер взаимоотношений с другими субъектами - необходимые характеристики любой отрасли права, поскольку в каждой из них положение субъектов обладает собственной спецификой. Разрабатывая понятие субъекта права, юридическая наука берет за основу философское понимание субъекта как носителя предметно-практической деятельности, деятельное существо с присущим ему самосознанием, источник активности, направленный на объект. Однако субъект в юридическом смысле это не просто некое существо или субстанция, противопоставляемая объекту, субъект права создается самим правопорядком, который наделяет его качеством правосубъектности, вне этого качества субъект права, как юридически значимое лицо не существует. Субъектами права являются все адресаты права, все те, кто находится под действием права, признается им в качестве абстрактного правового лица. Поскольку любой субъект права это участник правоотношения, а правоотношение, согласно общепризнанной позиции, это общественное отношение, складывающееся исключительно между людьми, то соответственно субъектами права могут быть только люди (индивиды). В связи с этим особую важность приобретает вопрос типизации субъектов права. В юридической литературе их принято делить на физические лица (индивидуальные субъекты), организации (коллективные субъекты), персонифицированные подразделения общества (государство, административно-территориальные единицы и др.) - в зависимости от степени «общности», то есть исходя из особенностей людского субстрата.

Очевидно, что публичные юридические лица как новый тип субъектов права не укладываются в рассматриваемую классификацию. Исходя из заданного критерия деления, то есть из особенностей людского субстрата, публичные юридические лица следует отнести к коллективным субъектам, а не выделять в отдельную группу. Подход О.И. Тарасова к категории публичного юридического лица, следствием которого является изменение принятого в литературе классификационного деления субъектов права, предполагает введение нового критерия такого деления, который автором, к сожалению, не предлагается.

Наличие же целевой правоспособности, особенностей создания и функционирования публичных юридических лиц, взаимообусловленность их публично-правового и частноправового статусов, на которые ссылается автор, может подтверждать признание за рассматриваемыми коллективными образованиями статуса субъекта права, но не является достаточным для выделения их в особый тип таких субъектов. С.И. Архипов, указывая на опасную тенденцию к расширению состава субъектов права, отмечает, что это чревато попытками расщепить целостных субъектов права, при этом единая правовая личность окажется разорванной отраслевыми науками. При признании публичных юридических лиц самостоятельным типом субъектов права происходит распад единой категории юридического лица как правового образа, полученного в результате обобщения свойств, характерных для коллективных субъектов права, что нельзя признать допустимым.

Представляется, что именно широкий смысл вкладывался российским законодателем в употребляемый в п. 3 ст. 125 ГК термин «государственные органы», что объясняет необходимость специального поручения и отождествление статуса государственного органа со статусом юридического лица как самостоятельного субъекта права. Однако в современных условиях, когда основой всех имущественных отношений является преобладание частной формы права собственности, а производство перестает быть предметом исключительного интереса государства как хозяйствующей единицы, для включения в понятие государственных органов юридических лиц, создаваемых государством, не остается оснований.

Право публичной собственности

Несмотря на то, что для российской цивилистики вопрос права собственности, его содержания и форм является традиционным, проблематика права публичной собственности затрагивается в современной литературе лишь постольку, поскольку соприкасается с общими проблемами права собственности или с исследованиями статуса публично-правовых образований как участников гражданского оборота.

Понятие собственности в научной литературе обычно употребляется в трех значениях: 1) собственность как совокупность общественных отношений;

2) собственность как право, понимаемое в объективном или субъективном смысле; 3) собственность как явление, совпадающее с понятием вещи или более широким понятием имущества (такой подход получил в литературе наименование «натуралистического»).

Законодательное регулирование отношений собственности порождает категорию права собственности, которую в юридической литературе принято трактовать в объективном и субъективном смысле. В объективном смысле право собственности представляет собой совокупность правовых норм, регулирующих отношения собственности и образующих самостоятельный институт права собственности. В субъективном смысле право собственности, как и всякое субъективное право, принято характеризовать как вид и меру дозволенного управомоченному лицу поведения. В юридической литературе в структуре субъективного права принято выделять три вида правомочий: 1) право требования; 2) право на собственные действия; 3) право притязания.

О.С. Иоффе дал общее определение права собственности как «права собственника использовать средства производства своей властью и в своем интересе на основе господствующей в данном обществесистемы классовых отношений». Не вдаваясь в дискуссию о достоинствах и недостатках указанного определения, а также о возможности посредством него выразить классовое составляющее права собственности, отметим, что в современной литературе термин «своей властью» используется для определения права государственной собственности, как наиболее полно отражающий интеллектуально-волевой аспект деятельности публичного собственника.

Применительно к действующему законодательству подобная ситуация имеет место в отношении имущества субъектов РФ и муниципальных образований. В ст. 26.11 Федерального закона от 6 октября 1999 года №184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ»закреплена норма, ограничивающая объекты права собственности субъектов РФ имуществом, которое необходимо для осуществления органами государственной власти регионального уровня своих функций. Возможность иметь имущество на праве муниципальной собственности обусловлена, согласно Федеральному закону от 6 октября 2003 года №131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ», вопросами местного значения, для решения которых оно используется, отдельными государственными полномочиями, для реализации которых оно передано, а также полномочиями, осуществление которых, предусмотрено законом. Целевое назначение объектов права публичной собственности не должно вести к ограничению объектного состава имущества, принадлежащего собственнику. Такой подход противоречит действующему гражданскому законодательству, которое предусматривает лишь возможность установления особенностей приобретения и прекращения права собственности на имущество, владения, пользования и распоряжения им для отдельных категорий собственников (п. 3 ст. 212 ГК). Анализ интереса, в целях реализации которого осуществляется субъективное право, представляется существенным применительно к исследованию права публичной собственности. Специфика публичных собственников, а также характер их правосубъектности, которая должна соответствовать целям их вступления в гражданский оборот, предопределяет и качественное отличие интересов, которые они преследуют. Указанные интересы характеризуются в юридической литературе в качестве публичных интересов.Не вдаваясь в дискуссию, отметим, что публичный интерес понимается нами как синоним интереса общественного, который в концентрированной форме выражает общие ценности, стремления, которые обеспечиваются правом и признаются государством, а удовлетворение такого интереса служит условием и гарантией существования и развития общества.

Таким образом, попытки отразить специфику права собственности при помощи конструкций «своего усмотрения» и «своего интереса» в чистом виде применимы только к праву частной собственности, в отношении публичных собственников они получают специфическое выражение, требующее учета публичных функций этих субъектов и определяющую для них роль публичных интересов, что существенно снижает их ценность для формулировки общих определений.

Применительно к праву публичной собственности «усмотрение» собственника ограничено возложенными на него публичными функциями, реализации которых подчинена его деятельность. Свое право публичный собственник реализует не в своих интересах, а с целью удовлетворения публичного, общественного интереса. При этом мы не исключаем, что у публичного собственника, например, публично-правового образования, может появляться свой самостоятельный интерес, однако он не должен вступать в противоречие с публичными интересами и должен быть им подчинен. Таким образом, в праве публичной собственности усмотрение собственника ограничено возложенными на него публичными функциями и публичными интересами, на удовлетворение которых направлена его деятельность.

Исходя из этого можно предложить следующее определение права публичной собственности: право публичной собственности - это возможность собственника владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему имуществом в соответствии с публичными функциями, на выполнение которых направлена деятельность собственника, и публичными интересами, на удовлетворение которых направлена реализация права собственности.

В целом в современной юридической литературе внимание преимущественно уделяется исследованию права частной собственности, а выводы, сделанные на основе проведенных исследований, возводятся в ранг общих категорий, как правило, без каких-либо специальных оговорок относительно права публичной собственности. Отождествление частной и публичной собственности характерно и для российского законодательства, в котором зачастую не учитывается взаимосвязь права публичной собственности с осуществлением публичных функций и реализацией публичного интереса. В связи с этим интересен вывод С.С. Алексеева о том, что «выражения “собственность” (как таковая - в полном объеме своих качеств) и “частная собственность” равнозначны, являются синонимами». При этом публичная собственность рассматривается автором как модификация права собственности (права частной собственности), поскольку она соединяет «определенные качества собственности вообще… с государственной властью, ее возможностью императивного властвования под эгидой собственности». Несмотря на то, что вывод, сделанный С.С. Алексеевым, во многом предопределен методологическим подходом к исследованию права собственности как некой философской категории, его характеристикой как отношения к вещам как к своим, в целом он отражает современное состояние правовых исследований данной области общественных отношений и представляется более желательным, нежели слепое распространение категорий частной собственности на собственность публичную.

В современной юридической литературе за основу выделения различных форм права собственности обыкновенно принимается категория лица, собственника. Таким образом, формы права собственности следует рассматривать исключительно как способ определения принадлежности имущества тому или иному виду субъектов. Такой подход представляется вполне обоснованным ввиду тесной взаимосвязи категорий правосубъектности и права собственности. В действительности право собственности составляет необходимое условие правосубъектности, как вещное право, предоставляющее возможность для имущественного обособления участников гражданского оборота.

Правосубъектность, в свою очередь, нужна для того, чтобы иметь возможность приобрести имущество на праве собственности, стать собственником. И хотя в литературе отмечается, что принадлежность имущества различным субъектам не позволяет толковать понятие форм права собственности в смысле изменения самого права собственности. Правосубъектность собственника, тем не менее, не может не оказывать влияния на его реальные возможности как обладателя имущества. Справедливо это замечание и в отношении публичной формы права собственности, поскольку ограничения, установленные законом, обусловлены публичными функциями и публичными интересами, а они так или иначе характеризуют правосубъектность.

Подход к разграничению форм права собственности с позиции категории субъекта права позволяет дать ответ и на вопрос о возможности появления иных форм права собственности. Несмотря на то, что в литературе до сих пор не прекращаются попытки выявить «иные формы права собственности», представляется, что об образовании новой формы права собственности, не относящейся к перечисленным в Конституции и ГК, можно будет говорить только в случае появления нового субъекта права, не относимого к известным сегодня физическим и юридическим лицам или публично-правовым образованиям.

Вместе с тем деление форм права собственности на частную, государственную и муниципальную представляется не вполне корректным. Во-первых, потому что в данном случае имеется явное нарушение дихотомического деления, а понятие права частной собственности является более обобщенным, нежели понятие права государственной и муниципальной собственности. Во- вторых, хотя в рамках государственно- правовых дисциплин статусы государства (государствоподобных) и муниципальных образований имеют существенные отличия и не приравнены друг к другу, в рамках гражданского права они входят в единую категорию публично-правовых образований. В связи с этим осуществление права муниципальной собственности также обусловлено реализацией публичных функций и публичных интересов, а следовательно, имеет те же ограничения, что и право государственной собственности. Это дает нам основания говорить о том, что они являются единой правовой категорией. И, в- третьих, такой подход законодателя в принципе не позволяет правильно определить состав категории публичной собственности. Поскольку право частной собственности в российской юридической науке рассматривается как обобщенное понятие для права собственности физических лиц и права собственности юридических лиц, что, как верно замечает В.А.Болдырев, не находит подтверждения в нормативных правовых актах, под понятием права публичной собственности принято объединять две оставшиеся формы права собственности, известные российскому законодательству, - право государственной и муниципальной собственности. Сложившуюся ситуацию также можно объяснить отождествлением государственных и публичных интересов и толкованием публичных функций как функций, присущих исключительно государству. Такой подход, обусловленный формулировками действующего законодательства, существенно обедняет категорию права публичной собственности, под которой в развитых правопорядках понимается также собственность юридических лиц, созданных государством и призванных выполнять публичные функции посредством участия в гражданском обороте .. Поскольку реализация права частной собственности осуществляется по усмотрению собственника и имеет своей целью удовлетворение исключительно его интересов, рассматриваемое право не позволяет подчинить использование имущества публичным интересам и функциям. В связи с этим законодатель, вслед за доктринальными исследованиями, вынужден создавать для обособления имущества государственных юридических лиц конструкции ограниченных вещных прав. Такой подход создает не свойственный развитому гражданскому обороту разрыв между правосубъектностью и правом собственности, что ставит рассматриваемых субъектов в неравное положение с другими участниками оборота и не позволяет создать полноценный механизм их гражданско-правовой ответственности. Конструкция же права публичной собственности позволяет гармонично соединить правосубъектность публичных юридических лиц с обеспечением публичного, общественного интереса в переданном им имуществе посредством подчинения его использования публичным функциям.

Представляется, что на сегодняшний день нет препятствий для создания законодательной конструкции права публичной собственности. Ее отсутствие до сих пор можно объяснить лишь формированием норм о формах права собственности в условиях преобладания идеологии, отрицавшей деление права на публичное и частное. К тому же действующее законодательство фактически использует известную европейским странам конструкцию публичной собственности, облекая ее в доктринальные рамки таких ограниченных вещных прав, как право хозяйственного ведения и право оперативного управления, что будет показано в следующем параграфе. Что же касается перечня форм права собственности, закрепленного в статье 8 Конституции, то следует согласиться с А.П. Алексеев, что на сегодняшний день данная норма утратила практический смысл и устарела, поскольку «принималась в отсутствие развитой правовой доктрины рыночных отношений и не могла

предусмотреть появления экономической необходимости создания публичных юридических лиц». В основу деления права собственности на частную и публичную форму может быть положен критерий целей использования имущества, в связи с чем в состав публичной формы права собственности следует включить право собственности публичных юридических лиц. При этом следует согласиться с теми авторами, которые не видят препятствий в отсутствии конституционной нормы о публичной форме права собственности, допуская формирование рассматриваемой конструкции на уровне текущего законодательства.

В зарубежных правопорядках можно выделить несколько подходов к законодательному оформлению публичной собственности. Первый из них был принят во Франции и в последующем распространился в Испании, Португалии, Италии, а также в ряде стран Латинской Америки, бывших колониях рассматриваемых европейских держав. Данный подход основан на признании двойственного характера собственности, при котором существует деление имущества, принадлежащего государству и иным лицам публичного права, на объекты публичной собственности, подчиненные специальному правовому режиму публичного права, и на объекты частной собственности, правовой режим которых устанавливается нормами гражданского права. При таком подходе право публичной собственности не только принципиально отличается от права частной собственности по субъектам и объектам, но предполагает юрисдикцию административных судов. Перенос такого подхода в российскую правовуюсистему мог бы привести к разрушению единого института права собственности и возобладанию «натуралистического» подхода к пониманию собственности как таковой, что представляется нецелесообразным с точки зрения отечественных правовых традиций. Вместе с тем рассматриваемая концепция имеет важное преимущество, выраженное, в частности, в четком разделении имущества, принадлежащего публичным субъектам, на участвующее в гражданском обороте (частная собственность, частное имущество) и изъятое из него и призванное служить удовлетворению всеобщего интереса (публичная собственность, публичное имущество, публичные домены). Представляется, что такой подход не чужд и российскому законодательству, в части выделения понятия национального (народного) достояния, к которому в советское время относили землю и природные ресурсы, шедевры культуры, воздушное пространство, континентальный шельф, общедоступные места отдыха и т.п., что в принципе синонимично понятию публичного имущества в рассматриваемых зарубежных правопорядках.

Более близкой российскому законодательству представляется «модель модифицированной частной собственности», принятая законодательством Германии. Ее суть состоит в распространении на публичное имущество конструкции права частной собственности, закрепленной в гражданском законодательстве с видоизменением такого права за счет норм, относящихся к публичному законодательству, призванных обеспечить использование имущества в публичных интересах. Однако, в отличие от рассмотренных выше правопорядков, публично-правовое регулирование отношений публичной собственности в Германии не заменяет собой гражданско-правового регулирования, а лишь дополняет его. В целом имущество, принадлежащее публичным собственникам, выступает объектом субъективного права собственности в его частноправовой трактовке. Использование же рассматриваемого имущества в целях достижения общественного блага, реализации публичного интереса обеспечивается обременением права собственности публично-правовым сервитутом. Подобный институт известен и российскому правопорядку, в частности, возможность установления публичного сервитута предусмотрена ст. 23 Земельного кодекса. Однако публичный сервитут по российскому законодательству обременяет вещи, принадлежащие частному собственнику, в то время как согласно немецкому законодательству публичный сервитут, напротив, устанавливается в пользу физических и юридических лиц, и вместе с субъективным правом собственности создает особое публично-правовое владение вещью. В целом институт публичного сервитута в том виде, в котором он представлен в российском законодательстве, то есть как обременение права частной собственности в пользу неограниченного круга лиц, получил негативную оценку в правовой литературе, главным образом по причине отсутствия четкого круга управомоченных лиц-пользователей. Анализ положений Проекта изменений ГК приводит к выводу об отказе законодателя от рассматриваемой правовой конструкции. Так, в п. 2 ст. 301 Проекта прямо говорится о невозможности установления сервитута для неопределенного круга лиц.

Единый институт права собственности также воспринят законодательством Квебека, где на все государственное имущество распространяется действие Гражданского кодекса, а понятие «собственность короны» охватывает все имущество публично-правовых образований без каких?либо различий. Все, что не относится к категории государственного имущества («имущества короны»), относится к частной собственности и принадлежит частным лицам.

При формировании конструкции публичной собственности в российском законодательстве необходимо учитывать не только отмеченную разницу в подходах в зарубежных странах, но и отечественные традиции в регулировании отношений собственности, в том числе стремление к созданию единого комплексного института собственности.

Таким образом, на сегодняшний день актуальным является создание законодательной конструкции права публичной собственности, в рамках которой «усмотрение» собственника будет ограничено возложенными на него публичными функциями, а реализация права подчинена публичным интересам.

Выделение частной и публичной формы права собственности позволит восстановить нарушенную дихотомию деления, а также правильно определить субъектный состав отношений частной и публичной собственности.

Правовой режим имущества публичных юридических лиц

В отличие от стран, знающих деление государственного имущества на частную и публичную собственность, российское гражданское законодательство, так же различающее два правовых режима имущества публичных собственников, устанавливает его деление на имущество, закрепленное за государственными предприятиями и учреждениями во владение, пользование и распоряжение, а также на имущество, не имеющее подобного закрепления и составляющее казну соответствующего публично- правового образования.

Согласно положениям ст. 294, 296 ГК, публично-правовые образования, создавая государственные предприятия и учреждения, закрепляют за ними имущество на праве хозяйственного ведения и праве оперативного управления.

Вместе с тем, поскольку законодатель не запрещает публично-правовым образованиям создавать юридические лица, основанные на праве собственности, полагаем, что все три обозначенных вещных права могут анализироваться в качестве возможного основания для обособления имущества публичных юридических лиц, как новой организационно-правовой формы, призванной заменить собой все разнообразие форм юридических лиц, учреждаемых государством.

Дуализм прав на управление государственным и муниципальным имуществом получил негативную оценку в Концепции развития гражданского законодательства: было предложено устранить право хозяйственного ведения, оставив для государственных юридических лиц только одно право - право оперативного управления. Такой подход разработчиков концепции в целом нашел поддержку в научных кругах, в которых и ранее высказывались предложения об исключении права хозяйственного ведения из числа вещных прав. Тем самым фактически был подтвержден вывод, сделанный Д.В. Петровым: «Право хозяйственного ведения, по сути, избрано институтом, призванным взять на себя ответственность за все беды государственного участия в экономике».

Устранив право хозяйственного ведения, разработчики Концепции предлагают дифференцировать право оперативного управления на виды в зависимости от того, насколько ограничено входящее в его состав правомочие распоряжения. При этом объем ограничений права оперативного управления может зависеть от категории субъекта данного права и от вида объекта, на который данное право распространяется. Предложение о делении права оперативного управления на виды было высказано несколькими авторами, по мнению которых «в рамках права оперативного управления классифицировать права можно как угодно», важно только не забывать, что они являются не самостоятельными вещными правами, а их «подвидовыми подразделениями».

Подвидовые особенности, разница в объеме правомочий, может быть, по мнению автора, выражена через наименование субъектов - носителей этих прав.

Несмотря на то, что на всем протяжении своего развития российским законодательством не было выработано единой категории «право оперативного управления», в литературе и раньше было принято говорить о двух категориях, разновидностях права оперативного управления - оперативное управление имуществом учреждений и оперативное управление имуществом казенных предприятий.

Попытки законодателя дифференцировать правомочие распоряжения в рамках права оперативного управления для различных субъектов были названы диффузией права, которая объясняется искусственным отрывом правосубъектности от права собственности и является ее закономерным следствием. Представляется, что предложения, высказанные в Концепции развития гражданского законодательства и реализованные в Проекте изменений ГК, не только усугубят обозначенную ситуацию, но и превратят право оперативного управления в рамочное вещное право, в рамках которого можно будет создавать adhoc вещные права, пусть даже со статусом «подвидовых подразделений», рассчитанные на применение к одному единственному субъекту.

Первые шаги на этом пути были, на наш взгляд, сделаны еще в 2010 году с внесением, в связи с совершенствованием правового положения государственных(муниципальных) учреждений, изменений в ст. 120, 298 ГК, а также в Закон о некоммерческих организациях. Делению учреждений на частные и государственные, а последних, в свою очередь, на автономные, бюджетные и казенные учреждения, сопутствовала дифференциация прав на закрепленное за ними имущество. Таким образом, уже сегодня мы говорим не о двух разновидностях права оперативного управления, а как минимум о пяти: право оперативного управления казенных предприятий, право оперативного управления частных учреждений, право оперативного управления государственных учреждений, в рамках которого можно выделить право оперативного управления казенных учреждений, право оперативного управления бюджетных учреждений и право оперативного управления автономных учреждений. Объем правомочий в рамках рассматриваемых прав, как и предлагалось в Концепции, зависит от категории субъекта права.

Самое узкое право оперативного управления, с точки зрения правомочия распоряжения, предоставлено частному учреждению, которое не вправе распоряжаться имуществом, закрепленным за ним собственником или приобретенным за счет средств, выделенных собственником, даже с согласия собственника имущества. Целесообразность существования частных учреждений, а также разумность признания их субъектами права оперативного управления вызывают в науке обоснованные сомнения. Прежде всего, в виду того, что учредители таких юридических лиц, которыми применительно к частным учреждениям являются физические и юридические лица, передав свое имущество в оперативное управление учреждению, исключают его из сферы притязания своих кредиторов, которые не могут обратить на такое имущество взыскание. В связи с чем предлагается либо устранить категорию частных учреждений, либо существенно ограничить сферу их деятельности. Разработчики Концепции развития гражданского законодательства пошли по иному пути, предложив признать частные учреждения собственниками принадлежащего им имущества.

Такой подход, разрешив проблему вывода активов учредителей из-под взыскания кредиторов, усугубил бы и без того насущный вопрос о единстве организационно- правовой формы учреждений. В Проекте изменений ГК предлагалось, напротив, закрепить беспрецедентную норму об ответственности частного учреждения по долгам учредителя, что не только поставило бы вопрос об экономической устойчивости частного учреждения как участника гражданского оборота, но и в принципе противоречит цели создания частными субъектами юридических лиц - ограничение имущественной ответственности. Подход, предложенный в Проекте изменений ГК, в случае его реализации, фактически лишил бы частные учреждения имущественной обособленности, как основного признака юридического лица. Исходя из высказанных соображений, наиболее приемлемым, на наш взгляд, было бы поддержать позицию ученых, предлагающих исключить для частных лиц возможность создания учреждений. Вместе с тем изменения, внесенные в главу 4 ГК, не только сохраняют рассматриваемую форму юридических лиц, но и сохраняют право оперативного управления в качестве основания их имущественной обособленности. Тем самым обозначенная проблема исключения имущества из сферы взыскания кредиторов путем передачи его частным учреждениям оставлена законодателем без разрешения.

Что касается права оперативного управления, предоставленного государственным учреждениям, то самым широким является право оперативного управления автономных учреждений, которые в соответствии с п. 2 ст. 298 ГК не вправе без согласия собственника распоряжаться лишь недвижимым и особо ценным движимым имуществом, закрепленным за ним собственником или приобретенным за счет выделенных собственником средств. Остальным имуществом автономное учреждение распоряжается самостоятельно. Бюджетное учреждение без согласия собственника не может распоряжаться особо ценным движимым имуществом, закрепленным за ним собственником или приобретенным за счет выделенных средств, а также всем недвижимым имуществом, не зависимо от источников его приобретения. Наиболее узким правом оперативного управления законодатель наделил казенное учреждение, которое не вправе распоряжаться любым принадлежащим ему имуществом без согласия собственника.

Близко к этой разновидности права оперативного управления стоит право на имущество казенного предприятия, правомочие распоряжения которого расширено, по сравнению с казенным учреждением, за счет права самостоятельно реализовать производимую им продукцию.

Изменения ГК, дифференцировавшие право оперативного управления в рамках организационно-правовой формы учреждения, поставили под сомнение единство рассматриваемой формы юридического лица. В первой главе мы отмечали необходимость наличия у каждой организационно- правовой формы четырех общих признаков юридического лица: организационной и имущественной обособленности, самостоятельной ответственности и выступления в имущественном обороте от собственного имени. Причем предполагается, что в рамках одной организационно-правовой формы для каждого юридического лица эти признаки обладают общей спецификой, по сравнению со всеми иными юридическими лицами, что, собственно, и позволяет выделить эту правовую форму. Применительно к рассматриваемым субъектам необходимое единство отсутствует, по причине различной степени имущественной обособленности каждого из видов учреждения, в связи с чем понятие «учреждение» становится лишь обобщающей правовой категорией, по сути, объединяющей в себе четыре различные организационно-правовые формы.

Подобная ситуация является следствием предложенного разделения права оперативного управления на виды, его легальное закрепление усилит дифференциацию, сводя на нет выработанные законодательные и теоретические конструкции, делая их вместилищем для adhoc норм, рассчитанных на применение к одному единственному субъекту.

В этой связи вызывает сомнения аргумент, в поддержку исключения права хозяйственного ведения из научного и законодательного оборота и заменой его «подвидовыми подразделениями» права оперативного управления, апеллирующий к тому, что «закрепление за государственными юридическими лицами двух видов вещных прав по меньшей мере ослабляет правовую конструкцию имущественного статуса государственных юридических лиц, а скорее - разрушает определенное системное образование» В современной юридической литературе весьма распространено мнение об устаревании конструкций таких ограниченных вещных прав, как право хозяйственного ведения и право оперативного управления. При этом отмечается их социалистическая природа, принадлежность к иной правовой системе, построенной на государственном регулировании экономической деятельности, а также указывается на несоответствие рассматриваемых конструкций потребностям гражданского оборота, основанного на рыночном хозяйстве.

Соглашаясь с данным тезисом, заметим, что причиной трактовки рассматриваемых вещных прав в качестве «социалистического пережитка» является не столько их законодательная конструкция, сколько теория, породившая данные вещные права и объяснившая их происхождение. В юридической литературе теория оперативного управления вызывала немало дискуссий на всех этапах своего существования. Так, например, ни одно исследование рассматриваемого субъективного права не обходится без анализа его правовой сущности. В соответствии с преобладающим мнением право оперативного управления относится к числу вещных (абсолютных) прав, что находит законодательное подтверждение, поскольку нормы о данном праве помещены законодателем в раздел второй ГК «Право собственности и другие вещные права», а само право ст. 216 ГК отнесено к числу вещных прав лиц, не являющихся собственниками, то есть к числу ограниченных вещных прав. Вместе с тем в литературе достаточную аргументацию получили и иные позиции, в соответствии с которыми право оперативного управления причислялось к числу относительных прав или абсолютно-относительных прав. Многие авторы характеризуют право оперативного управления и право хозяйственного ведения, как гибридные конструкции, объединяющие в себе признаки ограниченных вещных прав и обязательственных прав, связанных с пользованием имуществом, выделяя внутри единого правоотношения две группы социальных связей: отношения собственника имущества и юридического лица, а также отношения юридического лица - несобственника и всех субъектов гражданского права.

Права публично-правовых образований на имущество публичных юридических лиц

В соответствии с пунктом 3 ст. 48 ГК учредители (участники) юридического лица в связи с участием в образовании его имущества могут иметь корпоративные права в отношении этого юридического лица или вещные права в отношении его имущества. К юридическим лицам, на имущество которых их учредители имеют вещные права, относятся государственные (муниципальные) унитарные предприятия и учреждения, то есть юридические лица, имущество которых обособляется на праве хозяйственного ведения и праве оперативного управления.

Перечень прав собственника на имущество унитарного предприятия приведен в статье 20 Федерального закона от 14 ноября 2002 года №161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях».

Указанный перечень является открытым, а названные в нем права можно разделить на несколько групп. Во-первых, права по определению правового положения унитарного предприятия как участника гражданского оборота. Среди них можно назвать право принятия решения о создании унитарного предприятия, определения цели, предмета и вида деятельности унитарного предприятия, право утверждать его устав и вносить изменения в него, право формировать уставный фонд, право принимать решения о реорганизации и ликвидации унитарного предприятия и другое. Во-вторых, права, связанные с управлением унитарным предприятием: право назначать на должность руководителя унитарного предприятия, согласовывать прием на работу главного бухгалтера, утверждать показатели экономической эффективности и другие. В-третьих, права, связанные с осуществлением общего контроля за хозяйственной деятельностью унитарного предприятия: право утверждать бухгалтерскую отчетность и отчеты унитарного предприятия, осуществлять контроль за использованием по назначению и сохранностью принадлежащего юридическому лицу имущества, давать согласие на совершение отдельных категорий сделок, принимать решение о проведении аудиторских проверок. В- четвертых, собственнику принадлежат имущественные права в отношении созданного унитарного предприятия.

Аналогичные группы прав учредителя-собственника можно выделить в отношении созданного им учреждения, с той лишь разницей, что законодателем учреждение, в отличие от унитарных предприятий, отнесено к группе некоммерческих организаций. Рассмотрим эти права на примере автономных учреждений. В соответствии со статьей 9 Федерального закона от 3 ноября 2006 года №174-ФЗ «Об автономных учреждениях»учредитель автономного учреждения утверждает его устав; рассматривает и одобряет предложения по созданию и ликвидации филиалов (представительств) учреждения; принимает решения о реорганизации и ликвидации учреждения, изменении его типа; утверждает передаточный акт и баланс; назначает ликвидационную комиссию и утверждает ликвидационные балансы; назначает руководителя автономного учреждения; одобряет сделки с имуществом учреждения; обладает иными правами. Кроме того, в соответствии пунктом 3 статьи 19 названного закона при ликвидации автономного учреждения его имущество, оставшееся после удовлетворения требований кредиторов, а также имущество, на которое не может быть обращено взыскание по обязательствам автономного учреждения, передается учредителю, то есть учредитель рассматриваемого юридического лица имеет право на ликвидационную квоту.

Представляется, что рассматриваемые нами права не могут свидетельствовать о сохранении права собственности на имущественный комплекс созданных юридических лиц за их учредителями. Они не обладают характером вещных прав, а основанием их возникновения является не статус собственника имущества, а статус учредителя юридического лица. Право публично-правового образования, в отличие от права унитарного предприятия и учреждения, признаваемого вещным, носит принципиально иной характер, ибо в качестве его объекта выступает не имущество предприятия (учреждения), а действия лица (унитарного предприятия, учреждения).

Перечень признаков вещных прав, несмотря на закрепление в пунктах 3 и 4 статьи 216 ГК права следования и абсолютной защиты в качестве таковых, является одним из дискуссионных вопросов науки гражданского права. В литературе качестве признаков вещных прав обычно называются: исключительный характер вещных прав, присущее им право следования, бессрочность, преимущественное удовлетворение по сравнению с требованиями из обязательств, абсолютный характер защиты и другие.

Рассмотрим наличие этих признаков применительно к правам, предоставленным в соответствии с законодательством собственникам- учредителям унитарных предприятий и учреждений.

Как уже отмечалось, объектом рассматриваемых прав является не имущественный комплекс предприятия или учреждения, а деятельность рассматриваемых юридических лиц как самостоятельных хозяйствующих субъектов. Например, как указывал Д.В. Ломакин, применительно к анализу акционерных обществ, право на получение прибыли по итогам деятельности юридического лица имеет своим объектом саму эту деятельность, а также ее материальный субстрат в виде доли прибыли, параметры которой, однако, неизвестны. Что недопустимо применительно к категории вещных прав, объектом которых с точки зрения классической теории является не просто вещь, но индивидуально определенная вещь. Аналогичная ситуация складывается с правом собственника на ликвидационную квоту. Объектом прав по определению правового положения юридического лица, управлению им и осуществлению общего контроля за его деятельностью также является поведение участника гражданского оборота, которое имеет определенную экономическую ценность для управомоченного лица. Посредством предоставленных ему прав собственник- учредитель может влиять на поведение созданных ими юридических лиц как самостоятельных участников гражданского оборота. Абсолютный характер вещных прав означает, что вещные права связывают управомоченное лицо с неопределенным числом обязанных лиц, которые должны воздержаться от совершения любых действий, препятствующих правообладателю реализовывать свои правомочия в отношении вещи, осуществлять свое господство над ней. При этом никто из противостоящих правообладателю лиц не выходит в этих отношениях на первый план, не выделяется из массы всех прочих лиц. Все они несут равные обязанности в отношении обладателя вещного права.

Единственным доказательством сохранения за учредителем унитарного предприятия прав на имущество созданного им юридического лица может служить норма пункта 4 статьи 20 Закона об унитарных предприятиях, в соответствии с которой собственник имущества вправе истребовать имущество унитарного предприятия из чужого незаконного владения. Данная норма, однако, является логическим продолжением закрепления за учредителем статуса собственника имущества и, на наш взгляд, не имеет под собой никаких теоретических оснований.

Проведенный анализ показывает, что законодательное закрепление положения о сохранении права собственности за публично-правовым образованием не имеет теоретического подтверждения. Права, предоставленные учредителю и реализуемые им в отношениях с созданным унитарным предприятием или учреждением, не дают оснований утверждать, что учредитель реализует свое право собственности, в этих правах нет элемента «вещности», они не обладают абсолютным характером. В связи с чем наличие рассматриваемых прав не может использоваться в качестве обоснования сохранения права собственности на имущество за учредителем государственного юридического лица. Права, признаваемые за «собственником» имущества, присущи учредителю любого юридического лица, в том числе и учредителю, который в соответствии с законом не имеет вещных прав на имущество созданного им коллективного субъекта.

Представляется, что рассматриваемые нами права публично-правового образования как учредителя унитарного предприятия или учреждения имеют такую же правовую направленность, что права членов (участников) хозяйственных товариществ и обществ, и составляют юридическое содержание правоотношений, возникающих по поводу создания, функционирования, реорганизации и ликвидации различного рода юридических лиц.

Понятие и правовая природа корпоративных отношений является дискуссионным вопросом современной правовой науки. Однако последние изменения Гражданского кодекса официально отнесли корпоративные отношения к предмету гражданского права, посредством закрепления их понятия в статье 2 ГК. На сегодняшний день можно сказать, что российский законодатель под корпоративными отношениями понимает отношения, связанные с участием в корпоративных организациях или с управлением ими. При этом к корпорациям в соответствии со статьей 65.1 ГК отнесены юридические лица, учредители (участники) которых обладают правами участия в них. Такое понимание корпоративных отношений и корпораций в целом соответствует имеющимся на сегодняшний день доктринальным подходам. Так, П.В. Степанов, отмечая, что само название корпоративных отношений говорит о том, что они возникают в процессе деятельности организаций, основанных на членстве, определяет рассматриваемые отношения как возникающие между корпоративной организацией, ее членами и третьими лицами (управляющими) организационные отношения имущественного характера, связанные с реализацией корпоративных прав, их защитой внутриорганизационными способами и средствами, с исполнением корпоративных обязанностей.

В арбитражном процессуальном законодательстве понятие корпоративных споров, а следовательно, и корпоративных отношений оказывается существенным образом сужено, по сравнению с определением корпоративных отношений, закрепленным в ГК. На сегодняшний день такой подход судебной практики, по-видимому, должен быть признан не соответствующим положениям ГК, которыми кооперативы официально отнесены к числу корпоративных организаций. Конечно, выработка единых подходов и терминологии в рамках различных отраслей законодательства является вопросом времени. Однако представляется, что уже сегодня законодатель может столкнуться на этом пути с существенными трудностями. Это связано, во-первых, с тем, что употребление категорий «корпорация», «корпоративный» и т.п. далеко не ограничено сферой функционирования организаций, основанных на членстве, а, во-вторых, с закреплением в статье 65.2 ГК прав участников корпорации, которые, как нами уже отмечалось в первой главе, могут принадлежать и учредителям юридических лиц, отнесенных к числу унитарных организаций. В действительности права, закрепленные в качестве корпоративных, составляют юридическое содержание не только корпоративных отношений в понимании ГК, но и отношений, складывающихся между учредителем и созданной им унитарной организацией, что позволяет расширительно толковать понятие корпоративных отношений. Представляется, что различие между корпоративными и унитарными организациями выражается не столько в существовании особых корпоративных прав, сколько в установлении для участников корпораций особого порядка реализации этих прав, который должен учитывать наличие в них членства, а следовательно, и необходимость согласования интересов всех участников корпорации.

В соответствии с пунктом 1 ст. 126 ГК публично-правовые образования отвечают по своим обязательствам принадлежащим им на праве собственности имуществом, кроме имущества, которое закреплено за созданными ими юридическими лицами на праве хозяйственного ведения и оперативного управления. Данная норма призвана обеспечить имущественную обособленность и устойчивость унитарных предприятий и учреждений как самостоятельных участников гражданского оборота, что оправдывает ограничение имущественной ответственности публично-правовых образований. В отношении прав участников хозяйственных товариществ и обществ, а также производственных кооперативов действующим законодательством устанавливается порядок обращения взыскания на их долю в уставном (складочном) капитале рассматриваемых юридических лиц (ст. 80, п. 5 ст. 111 ГК, ст. 25 Федерального закона 08 февраля 1998 года № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»). В рамках унитарных предприятий и учреждений аналогичного механизма не предусмотрено, в условиях отрицания вещных прав учредителей на имущество созданных ими юридических лиц это означает ограничение их имущественной ответственности по своим обязательствам, не обусловленное имущественной обособленностью государственных юридических лиц. Вместе с тем специфика гражданско-правовой ответственности публично правовых образований вполне оправдана их особым правовым статусом в рамках публично-правовых отношений, а также спецификой целей участия в имущественном обороте. Так, институты судебного иммунитета государства, иммунитета бюджета и т.д. на протяжении длительного времени определяют специфику ответственности рассматриваемых субъектов, их нормы являются традиционными объектами изучения различных отраслевых правовых наук, а само их существование давно не вызывает нареканий. В связи с чем, считаем возможным отнести отсутствие ответственности учредителей государственных юридических лиц по своим обязательствам имущественными правами, возникающими у них в рамках созданных организаций, к специфике ответственности публично-правовых образований.

В Законе об унитарных предприятиях право собственника давать согласие на распоряжение недвижимым имуществом, а также на совершение иных сделок с ним, и право давать согласие на совершение крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность, указываются в качестве двух различных прав (пп.10, пп. 15 п. 1 ст. 20). Представляется, однако, что природа данных прав аналогична, а ее основой является не сохранение за учредителем права собственности на имущество, созданного им юридического лица, а право учредителя участвовать в управлении им, контролировать его деятельность как участника гражданского оборота. Доказательством этого является существование институтов одобрения крупных сделок и сделок с заинтересованностью в законодательстве о хозяйственных обществах, которые являются полноправными собственниками своего имущества. Кроме того, законами о хозяйственных обществах предусматривается возможность расширения уставом общества круга сделок, на которые распространяется установленный законом порядок одобрения крупных сделок. Причем расширение круга сделок возможно как за счет указания размера сделок, требующих одобрения, так и вида этих сделок (п. 7 ст. 46 Закона об ООО, п. 1 ст. 78 ФЗ от 26 декабря 1995 года № 208-ФЗ «Об акционерных обществах»). В связи с чем приходим к выводу, что в уставе общества может быть предусмотрена необходимость получения согласия участников общества на совершение сделок по распоряжению недвижимым имуществом, принадлежащим этому юридическому лицу. Применительно к унитарным предприятиям и учреждениям категория сделок, требующих одобрения, получила законодательное расширение, что вполне оправдано их особым статусом в гражданском обороте как юридических лиц, деятельность которых основана на публичной форме права собственности.

Исходя из проведенного исследования, при конструировании новой организационно-правовой формы юридического лица наиболее перспективным, с точки зрения современных потребностей гражданского оборота, представляется основывать их имущественную обособленность на праве публичной собственности. Интересы публично-правовых образований как учредителей рассматриваемых субъектов, в том числе их имущественные интересы, должны быть обеспечены не за счет предоставления им вещных прав на имущество юридических лиц, а посредством наделения их корпоративными правами в отношении созданных ими организаций. Это, прежде всего, права по управлению, а также права, связанные с осуществлением общего контроля за деятельностью юридического лица, в том числе права давать согласие на совершение отдельных видов сделок с имуществом. Рассматриваемые права должны получить законодательную регламентацию, что, однако, не должно исключать возможности расширения их круга в учредительных документах конкретных юридических лиц.

Такой подход к имущественной обособленности публичных юридических лиц будет в полной мере соответствовать практике европейских стран с развитой рыночной экономикой, а также позволит обеспечить подвижность и динамичность прав названных юридических лиц на принадлежащее им имущество. В отличие от вещных прав категория обязательственных прав не требует своего исключительного и исчерпывающего законодательного установления.

Посредством конкретизации прав учредителя применительно к каждому конкретному публичному юридическому лицу возможно будет дифференцировать их имущественную самостоятельность в гражданском обороте в зависимости от сферы их деятельности и осуществляемых ими публичных функций, не создавая adhoc вещных прав.

Таким образом, в рамках данной части работы были получены следующие выводы:

1. Попытки отразить специфику права собственности при помощи конструкций «своего усмотрения» и «своего интереса» в чистом виде применимы только к праву частной собственности, в отношении публичных собственников они получают специфическое выражение, требующее учета публичных функций этих субъектов и определяющую для них роль публичных интересов, что существенно снижает их ценность для формулировки общих определений.

2. В делении форм права собственности на частную, государственную и муниципальную понятие частной формы права собственности является более обобщенным, нежели понятия государственной и муниципальной форм права собственности, что свидетельствует о нарушении дихотомического деления и не позволяет правильно определить субъектный состав права публичной собственности.

3. Право публичной собственности - это возможность собственника владеть,пользоваться и распоряжаться принадлежащим ему имуществом в соответствии с публичными функциями, на выполнение которых направлена деятельность собственника, и публичными интересами, на удовлетворение которых направлена реализация права собственности.

4. В рамках права оперативного управления и права хозяйственного ведения выделяются две социальные связи. Они представляют собой не одно, а два правоотношения различной правовой природы. Отношения юридического лица и всех третьих лиц являются абсолютными, вещными правоотношениями собственности. Отношения собственника-учредителя и юридического лица носят относительный характер и являются корпоративными отношениями.

3. Конструкция публичной формы права собственности на сегодняшний день находит фактическую реализацию в рамках оформления имущественной обособленности государственных корпораций и компаний, Центрального банка Российской Федерации. Признанию государственных унитарных предприятий и учреждений собственниками закрепленного за ними имущества препятствует лишь теоретическая конструкция прав оперативного управления и хозяйственного ведения, как ограниченных вещных прав отличных от права собственности.

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПУБЛИЧНЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ

Теоретические основы гражданско-правовой ответственности публичных юридических лиц

В юридической литературе ответственность принято связывать с карой, наказанием, с претерпеванием определенных негативных последствий, реализация которых обеспечивается государственно-властным принуждением.

Традиционно считается, что в ответственности находит выражение отрицательное отношение общества и государства к противоправному поведению нарушителя, осуждение этого поведения. Таким образом, в качестве признаков юридической ответственности называются: государственное принуждение, отрицательные для нарушителя последствия и общественное осуждение. Применительно к институту гражданско-правовой ответственности эти признаки приобретают специфическое содержание. Так, государственное принуждение в рамках гражданско-правовой ответственности может и не иметь реального воплощения, оставаясь лишь потенциальной возможностью, что обусловлено методом гражданско-правового регулирования, заключающим в себе возможность для участников рассматриваемых отношений самостоятельно выбирать наиболее целесообразный для них вариант поведения. Правомочие на приведение в действие государственного аппарата принуждения (правопритязание) составляет содержание субъективного права и, следовательно, его реализация целиком зависит от воли управомоченного лица. Таким образом, для гражданско-правовой ответственности характерно не столько фактическое наличие государственного принуждения, сколько его потенциальная возможность, что позволяет говорить об обеспеченности гражданско-правовой ответственности государственным принуждением.

Вопрос о том, является ли добровольное исполнение обязанности, например, добровольное возмещение убытков, уплата неустойки, добровольное исполнение обязательств из причинения вреда или из неосновательного обогащения, ответственностью в цивилистической литературе является дискуссионным. Так, Л.П.Рассказов, критикуя Р.В.Енгибаряна и Ю.К. Краснова, которые вслед за О.С.Иоффе утверждали, что исполнение обязанности может рассматриваться в качестве ответственности, указывал, что юридическая ответственность возможна лишь тогда, когда по инициативе кредитора применяется государственное принуждение, только в этом случае можно говорить о реализации санкции. Представляется, что возможность реализации ответственности в добровольном порядке, то есть инициативногопринятия правонарушителем на себя неблагоприятных последствий, обусловлена самой сутью гражданско- правового регулирования, которое исходит из презюмирования добросовестности участников имущественного оборота.

Возможностью реализации ответственности в добровольном порядке обусловлено и включение правопритязания как правомочия в состав субъективного гражданского права. Принудительная реализация ответственности возможна лишь тогда, когда она не реализуется добровольно и если на это есть воля управомоченного лица. Вместе с тем, заметим, что не любое добровольное исполнение обязанности является ответственностью, необходимо, чтобы эта обязанность реализовывалась в рамках правоотношения, основанием возникновения которого является гражданское правонарушение.

Признак государственного принуждения (возможности государственного принуждения) приобретает специфическое выражение применительно к юридической ответственности государства. Субъектный состав гражданских правоотношений, в рамках которых реализуется данная ответственность, ставит под сомнение возможность такого принуждения. Поскольку гражданско-правовая ответственность государства предполагает возникновение неблагоприятных имущественных последствий именно на стороне рассматриваемого субъекта, признание за ней государственно- властного характера привело бы к выводу о том, что государство в ряде случаев должно направлять свой репрессивный аппарат против самого себя. Вместе с тем, представляется, что принуждение, в рамках ответственности государства, не только возможно, но и является необходимым, в противном случае она носила бы исключительно декларативный характер.

Рассматриваемой ответственности присуще, однако, не государственное принуждение, а принуждение иного рода. Некоторые авторы называют его «надгосударственным принуждением», принуждением, основанным на нормах международного права. Соглашаясь с мнением автора, заметим, что кроме принуждения со стороны международного сообщества, в случае привлечения государства к ответственности, к нему применимо общественное принуждение, основанное на праве граждан собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирования, закрепленное статьей 31 Конституции РФ.

Относительно неблагоприятных последствий как признака гражданско-правовой ответственности, в юридической литературе нередко отмечается, что с позиций имущественных отношений неблагоприятные последствия, возлагаемые на должника в рамках гражданско-правовой ответственности, могут носить характер «лишения» только с позиций общества, в то время как для самого должника претерпевание ответственности может быть даже благом в сравнении с исполнением первоначальной обязанности. Представляется, что описанная ситуация не меняет характера гражданско-правовой ответственности и не может служить аргументом для исключения «отрицательных для нарушителя последствий» из перечня ее признаков. Поскольку с позиций юриспруденции изменение правоотношения, имеющее место в рамках юридической ответственности, само по себе является примером неблагоприятных последствий.

Отмеченная же в литературе особенность гражданско-правовой ответственности объясняется ее компенсационной функцией. Основной целью мер гражданско- правовой ответственности, в отличие публично-правовых мер, является не наказание правонарушителя, а восстановление имущественного положения потерпевшего, что делает его центральной фигурой в рассматриваемых отношениях. Задача же гражданско-правового регулирования в рамках института ответственности ? найти источник благ для компенсации потерь кредитора. В этой связи С.Н. Братусь отмечал, что основная цель гражданского права «состоит в том, чтобы обеспечить потерпевшей стороне ее восстановление в первоначальном состоянии, отразится ли это отрицательно на положении должника - вопрос факта».

По справедливому замечанию О.А. Кузнецовой, вписываются они и в общетеоретический состав правонарушения: первые три условия ответственности (противоправное поведение, наличие вреда, причинно- следственная связь) составляют объективную сторону состава правонарушения, в то время как четвертый элемент - вина - относится к субъективной стороне. В связи с этим необоснованным выглядит отрицание значения для цивилистической науки учения о составе правонарушения как чуждого ей уголовно-правового знания.

Представляется, что учение о составе правонарушения имеет общетеоретическое значение и применяется в отраслевых науках с учетом специфических начал, характерных для ответственности различного вида. В случаях, когда для наступления гражданско-правовой ответственности не обязательно наличие всех четырех условий ответственности, следует говорить об усеченном составе гражданско-правовой ответственности.

Наибольшей спецификой в составе гражданского правонарушения обладает условие вины. Это обуславливается, во-первых, принятым в гражданском законодательстве определением вины. Во-вторых, презумпцией вины лица, совершившего гражданское правонарушение. И, в-третьих, возможностью привлечения лица к ответственности при отсутствии в его деянии элемента вины, то есть допустимостью в гражданском праве безвиновной ответственности.

Особенностью гражданско-правовой ответственности является законодательно установленная презумпция вины правонарушителя. Такой подход законодателя не случаен, он кроется в специфике имущественных отношений, для которых установление свойственной публичным отраслям права презумпции невиновности означало бы «общее предположение, что обязательства не выполняются по объективным причинам», что «может привести к демобилизации усилий должника по надлежащему исполнению, к нарушению нормального хозяйственного оборота и безответственности нарушителя». Любая презумпция имеет прежде всего процессуальное значение, поскольку ее существование обуславливает распределение бремени доказывания между сторонами, участвующими в деле. В соответствии с пунктом 2 статьи 401 ГК отсутствие вины доказывается лицом, нарушившим обязательство, аналогичное правило установлено применительно к деликтным обязательствам пунктом 2 статьи 1064 ГК. Таким образом, именно правонарушитель должен доказать, что он проявил ту степень заботливости и осмотрительности, которая от него требовалась, и что с его стороны были приняты все необходимые меры для надлежащего исполнения обязательства. Факт же неисполнения обязательства или ненадлежащего его исполнения, причинения убытков, их размер, а также причинно-следственная связь доказывается потерпевшим лицом. Установление презумпций не случайно, любая презумпция представляет собой обобщенное выражение реальных отношений, нормативный вывод из повседневно встречающихся и постоянно повторяющихся фактов нашей действительности. Следовательно, сформулированное в виде презумпции правило заключает в себе высокую степень вероятности. Кроме того, презумпция виновности правонарушителя обеспечивает активность сторон именно в том направлении, в котором каждой из них легче представлять необходимые доказательства. Очевидно, что доказательства того, что лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательства, приняло все необходимые меры для его исполнения, находятся в распоряжении правонарушителя. В связи с этим именно на него возлагается обязанность представить их суду. Презумпция виновности, свойственная гражданскому праву, является одним из приемов законодательной техники, позволяющим обеспечить равенство сторон, сбалансировать возможности «слабой» и «сильной» стороны в имущественных отношениях, что еще раз подтверждает приоритет фигуры потерпевшего в отношениях гражданско-правовой ответственности. Установление презумпций, в том числе презумпции виновности, вместе с тем не должно свидетельствовать о возможности пассивного поведения стороны, в пользу которой установлена презумпция. Как отмечал О.С. Иоффе, «презумпции не могут быть положены в основу решения, они должны быть доказаны, либо опровергнуты». При этом если правонарушителем не представлено доказательств своей невиновности, его вина считается доказанной. Обязанность суда признать презюмируемый факт установленным является отражением действия презумпции и характеризуется в юридической литературе в качестве динамичной стороны рассматриваемого правового явления.

В юридической литературе приводились аргументы в пользу отказа от вины как обязательного условия гражданско-правовой ответственности государства. В частности, отмечалось, что это позволит создать эффективный механизм защиты прав граждан и юридических лиц как субъектов, не обладающих властными полномочиями, и исключит необходимость исследования вопроса о вине, категория которой не получила однозначного толкования в науке гражданского права. Относительно последнего аргумента, заметим, что отсутствие необходимости исследовать вопрос о виновности в одном или в целом ряде случаев, не разрешает проблемы отсутствия единого подхода к пониманию категории вины как таковой, ибо общим правилом юридической ответственности является ответственность за вину. Что же касается установления повышенной ответственности государства как механизма защиты прав граждан и юридических лиц, представляется, что такое возможно в деликтных обязательствах государства, в рамках которых возникает объективное неравенство участвующих в них субъектов, которое необходимо сгладить, предоставив повышенную защиту «слабой» стороне, то есть физическим и юридическим лицам. Что же касается договорных отношений, то в них интересы субъектов, не обладающих властными полномочиями, обеспечены лишением государства его суверенной сущности, что предполагает ответственность на общих основаниях.

Возможность привлечения участника имущественного оборота к гражданско-правовой ответственности обуславливается наличием у него правосубъектности, основанной на имущественной обособленности. Механизм ответственности будет реализован только тогда, а имущественные интересы потерпевшего восстановлены лишь постольку, поскольку у правонарушителя есть имущество, на которое возможно обращение взыскания. В соответствии со статьей 56 ГК юридические лица как самостоятельные участники гражданских правоотношений несут ответственность по своим обязательствам всем принадлежащим им имуществом. Исключения из этого общего правила могут устанавливаться законом и в настоящее время имеют место в отношении таких создаваемых государством юридических лиц, как учреждения и унитарные предприятия. Установление исключений в отношении названных юридических лиц обуславливается особенностями их гражданской правосубъектности, основой которой является, в отличие от большинства юридических лиц, не право собственности, а ограниченные вещные права - право хозяйственного ведения и оперативного управления.

Закрепление перечня имущества, на которое не может быть обращено взыскание применительно к юридическим лицам, создаваемым государством, является распространенной практикой в зарубежных правопорядках и может быть объяснено нацеленностью названых субъектов на выполнение публичных функций. Полагаем, что применительно к публичным юридическим лицам как новой организационно-правовой форме, призванной заменить собой все множество юридических лиц, создаваемых государством, такие ограничения ответственности тоже должны иметь место. Кроме того, обращение взыскания на имущество публичных юридических лиц при передаче им учредителем имущества, ограниченного в обороте, будет возможно лишь с изъятиями, установленными законом в отношении последнего. В связи с вышесказанным исходным пунктом при конструировании ответственности публичных юридических лиц на законодательном уровне должно стать правило, согласно которому любое ограничение ответственности должно компенсироваться дополнительными гарантиями для контрагентов. Это означает, что, во-первых, нормативно должен быть определен общий признак имущества, которое может быть отнесено к числу имущества, защищенного от взыскания по обязательствам юридического лица. К такому имуществу относится имущество, имеющее стратегическое значение и непосредственно обеспечивающее выполнение рассматриваемыми юридическими лицами публичных функций. Вместе с тем для каждого публичного юридического лица или их группы может существовать специальный утвержденный компетентными органами перечень имущества, забронированного от взыскания. За рамками этого перечня публичное юридическое лицо должно нести ответственность всем принадлежащим им на праве публичной собственности имуществом. Во- вторых, гарантией интересов контрагентов применительно к обязательствам публичных юридических лиц должен стать механизм субсидиарной ответственности учредителя по их обязательствам. Возможность удовлетворения требований кредиторов рассматриваемых субъектов за счет имущества публично-правовых образований компенсирует неполноценность их имущественной ответственности.

Только при условии восполнения каждого ограничения ответственности дополнительными гарантиями прав кредиторов механизм ответственности публичных юридических лиц может быть назван полноценным. Создание такого механизма для публичных юридических лиц имеет важное практическое значение, поскольку именно институт гражданско-правовой ответственности, оформленный должным образом, обеспечивает баланс частных и публичных интересов в рамках имущественного оборота.

Гражданско-правовая ответственность публично-правовых образований по обязательствам публичных юридических лиц

Публично-правовые образования не несут ответственности по обязательствам созданных ими юридических лиц, кроме случаев прямо предусмотренных законом, так же как и юридические лица не отвечают по обязательствам своих учредителей - публично-правовых образований, что, в общем, обуславливается такими атрибутивными признаками юридических лиц, как имущественная обособленность и самостоятельная имущественная ответственность по своим обязательствам. Вместе с тем законодательством предусматривается ряд исключений из общего правила, установленного пунктом 3 статьи 126 ГК. В настоящий момент публично-правовое образование может привлекаться к субсидиарной ответственности по долгам созданных ими казенных предприятий, всех видов государственных учреждений, а также в ряде случаев по долгам государственных унитарных предприятий, основанных на праве хозяйственного ведения. Прежде чем рассматривать специальные случаи субсидиарной ответственности публично- правовых образований по обязательствам созданных ими юридических лиц, представляется необходимым остановиться на общей категории субсидиарной ответственности.

Субсидиарную ответственность принято характеризовать как вид гражданско-правовой ответственности, представляющий собой дополнительную ответственность лиц, которые наряду с должником отвечают перед кредитором за надлежащее исполнение обязательства в случаях, предусмотренных законом или договором. При субсидиарной ответственности дополнительный (субсидиарный) должник отвечает по обязательству основного должника только в случае неисполнения или невозможности исполнения последним полностью или в части лежащей на нем обязанности. Таким образом формируется очередь должников, в которой обращение к дополнительному должнику возможно только после предъявления требования к его предшественнику - основному должнику.

В современном российском гражданском праве, в отличие от предыдущих периодов его развития, существенно расширена сфера применения института субсидиарной ответственности. Общие положения о субсидиарной ответственности, условия ее наступления, права и обязанности субсидиарного должника установлены статьей 399 ГК. Ее анализ позволяет выделить ряд общих условий, при соблюдении которых возможно предъявление требования к субсидиарному должнику.

Во-первых, до предъявления требований к лицу, несущему в соответствии с законом, иными правовыми актами или условиями обязательства субсидиарную ответственность, кредитор обязан предъявить требование к основному должнику.

При этом порядок предварительного обращения кредитора к основному должнику, в соответствии с пунктом 53 Постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса РФ», может считаться соблюденным, если кредитор предъявил основному должнику письменное требование. Следовательно, по общему правилу, от кредитора не требуется принятия каких-либо предварительных мер для привлечения основного должника к ответственности, в том числе исключается необходимость первоначального обращения с исковыми требованиями к основному должнику.

Во-вторых, обращение с требованием к субсидиарному должнику, возможно в случае, если основной должник отказался удовлетворить требование кредитора или кредитор не получил от него ответа на предъявленное требование в разумный срок. Таким образом, законодатель не связывает привлечение к ответственности субсидиарного должника с объективной невозможностью исполнения требований основным должником, которая возникает в случае недостаточности имущества последнего. Основной должник может просто отказаться от исполнения требований кредитора или не дать на них никакого ответа, при этом основания отказа или молчания правового значения не имеют.

Рассматриваемое положение законодательства стало предметом критики в юридической литературе, главным образом за возможность недобросовестного поведения со стороны основного должника, который может отказаться исполнить свое обязательство и переложить тем самым бремя ответственности на субсидиарного должника даже в тех случаях, когда его имущества достаточно для удовлетворения требований кредитора. Соглашаясь в целом с выводом о неравенстве положения субсидиарного должника с положением основного должника в рассматриваемых отношениях, отметим, что оно компенсируется предоставлением субсидиарному должнику права на предъявление регрессного требования к первоначальному должнику.

Кроме того, возможность ответственности субсидиарного должника, в том числе и в случае безосновательного неисполнения основным должником своих обязательств, во многом оправдана характером правовых отношений, в рамках которых возможна такая ответственность. Анализ случаев законодательного установления субсидиарной ответственности показывает, что она обуславливается, как правило, наличием лично-доверительных отношений между основным и субсидиарным должником.

В-третьих, субсидиарный должник не может быть привлечен к ответственности, если предъявленное кредитором требование может быть удовлетворено путем зачета встречного требования или бесспорного взыскания средств с основного должника.

К условиям гражданско-правовой ответственности, как уже отмечалось, в юридической литературе принято относить противоправные действия или бездействия, повлекшие причинение вреда потерпевшему, причинно- следственную связь между противоправным действием (бездействием) и возникшим вредом, а также, по общему правилу, вину правонарушителя.

Применительно к субсидиарной ответственности не все названные условия гражданско-правовой ответственности являются необходимыми. Субсидиарная ответственность в ряде случаев является примером ответственности без вины.

Хотя говорить о ней как об ответственности, абсолютно не предусматривающей вину как ее условие, не вполне корректно. Так, например, законодатель предусматривает возникновение субсидиарной ответственности родителей и иных законных представителей по деликтным обязательствам несовершеннолетних детей, если названные лица не докажут, что вред возник не по их вине (ст. 1074 ГК). Применительно к акционерным обществам случаи субсидиарной ответственности основного общества дополнительно ограничены необходимостью установления умышленной формы вины на стороне последнего (п. 3 ст. 6 Закона об АО). Такой подход законодателя существенным образом сужает возможность привлечения основного общества к субсидиарной ответственности. Виновная субсидиарная ответственность устанавливается в отношении контролирующих должника лиц, чьими действиями была вызвана несостоятельность (банкротство) последнего (п. 4 ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 года № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»), а также в отношении участников обществ с ограниченной ответственностью и иных лиц, которые имеют право давать обязательные указания или иным образом определять действия общества, в случае недостаточности имущества общества для удовлетворения требований кредиторов (п. 3 ст. 3 Закона об ООО). Вместе с тем анализ статьи 399 ГК показывает, что общим основанием субсидиарной ответственности является все-таки «усеченный» состав правонарушения, когда ответственность наступает независимо от вины субсидиарного должника. Случаи же виновной субсидиарной ответственности устанавливаются лишь в качестве исключения из общего правила. Привлечение субсидиарного должника к ответственности независимо от его вины не изменяет природы субсидиарной ответственности как вида гражданско-правовой ответственности, для которой возможность безвиновной ответственности является отличительной чертой.

На сегодняшний день, как отмечалось, основной тенденцией развития законодательства о субсидиарной ответственности публично-правовых образований по долгам учреждений, является ограничение случаев ее установления. Принятием Федерального закона от 8 мая 2010 года № 83-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений» была исключена субсидиарная ответственность публично-правовых образований о обязательствам бюджетных учреждений. Не предусматривал законодатель субсидиарной ответственности собственника имущества автономных учреждений. Законодательное исключение субсидиарной ответственности государства по долгам бюджетных и автономных учреждений Е.А. Сухановым было объяснено нацеленностью законодателя на признание данных юридических лиц «обычными субъектами гражданского права - полноценными частными собственниками с самостоятельной имущественной ответственностью». При таком подходе отказ законодателя от субсидиарной ответственности должен рассматриваться лишь в качестве этапа полномасштабной реформы участия в гражданском обороте субъектов, созданных государством. Правда, какого-либо проекта такой реформы, как мы уже отмечали в первой главе исследования, разработано не было. Не затронуты данные вопросы и в Концепции развития гражданского законодательства. Кроме того, с принятия Федерального закона о совершенствовании правового положения государственных (муниципальных) учреждений в 2010 году в законодательном регулировании рассматриваемой сферы общественных отношений не произошло каких-либо существенных изменений. В свете сказанного весьма сомнительным представляется, что реформа статуса бюджетных и автономных учреждений с необходимостью должна была начаться с отказа от субсидиарной ответственности создавших их публично-правовых образований. Следует согласиться с А.А. Габовым в том, что отказ от субсидиарной ответственности повлечет возможность финансовой несостоятельности бюджетных учреждений, а также убытки для их кредиторов, в том числе невозможность получения компенсаций по судебным решениям.

Эта проблема становится особенно актуальной в связи с невозможностью банкротства бюджетных учреждений. Кроме того в юридической литературе наличие субсидиарной ответственности публично- правовых образований по обязательствам созданных ими юридических лиц, как правило, обосновывается отсутствием у последних права собственности на имущество, составляющее основу их хозяйственной деятельности. Даже если исходить из предположения, что несоответствие между правом собственности и правосубъектностью ? единственная предпосылка установления субсидиарной ответственности публично-правовых образований по обязательствам учреждений, что представляется нам не вполне корректным, заметим, что эта предпосылка по- прежнему сохранена, что свидетельствует о необоснованности отказа законодателя от конструкции субсидиарной ответственности в рамках рассматриваемых отношений. Полагаем, что подтверждением сделанного нами вывода является возврат в рамках изменений, внесенных в главу 4 ГК, к субсидиарной ответственности публично-правовых образований по обязательствам бюджетных учреждений и установление таковой по обязательствам автономных учреждений. Вместе с тем, как отмечалось в первой главе, ограничение ее лишь обязательствами, возникшими из причинения вреда физическим лицам, не позволяет говорить об экономической обусловленности законодательного решения. В рассматриваемых случаях субсидиарная ответственность становится механизмом социальной политики государства, представляя собой гарантию прав физических лиц на возмещение причиненного им вреда. Кроме того, установление в качестве условия наступления субсидиарной ответственности публично-правового образования по обязательствам рассматриваемых учреждений недостаточности их имущества, распространяет на них все выводы, сделанные ранее применительно к казенным предприятиям.

В юридической литературе неоднократно высказывались сомнения относительно соответствия ответственности государства по обязательствам созданных им юридических лиц конструкции субсидиарной ответственности. В частности, В.А.Болдырев отмечал, что субсидиарная ответственность по обязательствам созданных государством учреждений и казенных предприятий «это не вполне субсидиарная ответственность изначально», поскольку деньги выделяются самому юридическому лицу органом, утверждающим смету.

Аналогичного мнения придерживается и О.Е.Кутафин, отмечает, что в рассматриваемом случае «о субсидиарности можно говорить лишь условно, имея в виду порядок обращения взыскания: на распределенное, а затем - нераспределенное имущество одного и того же субъекта». Действительно, учитывая, что ни унитарные предприятия, ни государственные учреждения не являются собственниками закрепленного за ними имущества, хотя они отвечают им по своим обязательствам, эта ответственность фактически является ответственностью собственника имущества - публично-правового образования.

Поскольку публичные юридические лица являются собственниками закрепленного за ними имущества и отвечают этим имуществом по своим обязательствам, за исключением имущества, на которое не может быть обращено взыскание, субсидиарная ответственность по их обязательствам должна наступать в случае недостаточности этого имущества для удовлетворения требований кредитора. При этом для принятия судом решения о субсидиарной ответственности государства по обязательствам рассматриваемых юридических лиц достаточным будет простого предположения о нехватке такого имущества, исходя из чего суд не анализирует имущественное состояние должника, а опирается в своем решении на факт неисполнения обязательства юридическим лицом в течение установленного законом срока. Недостаточность имущества публичного юридического лица должна устанавливаться на этапе исполнения судебного акта. Безусловно такой подход к субсидиарной ответственности публично- правовых образований оставит за ними имеющееся преимущество по сравнению с субсидиарными должниками в рамках статьи 399 ГК.

Представляется, что такие преимущества обоснованы прежде всего тем, что нормы статьи 399 ГК рассчитаны главным образом на договорные отношения, в которых субсидиарный должник добровольно принимает на себя риск дополнительной ответственности, в то время как субсидиарная ответственность публично-правовых образований по обязательствам рассматриваемых юридических лиц носит для них императивный характер. Кроме того, необходимо учитывать количество юридических лиц, создаваемых государством, а также сферы и масштабы их деятельности, ответственность государства по их обязательствам в случае простого отказа или неполучения кредитором ответа в установленный срок могла бы поставить под угрозу имущественное состояние самого государства, что недопустимо, учитывая первичность его публичной правосубъектности.

Что же касается необходимости первоначального заявления исковых требований к основному должнику, которая сегодня имеет место в рамках привлечения к субсидиарной ответственности публично-правовых образований по обязательствам учреждений, ее сохранение, исходя из условий дополнительной ответственности, представляется нецелесообразным. Вопрос о привлечении субсидиарного должника к ответственности может разрешаться в том же процессе, в котором рассматривается иск к основному должнику.

Такой подход законодателя был бы более желательным, как с точки зрения разгрузки судебной системы, так и установленного Бюджетным кодексомнового порядка исполнения судебных решений в отношении государства и юридических лиц, имеющих счета в Федеральном казначействе. При предложенном подходе вопрос о фактическом привлечении публично- правового образования к субсидиарной ответственности должен решаться в ходе исполнительного производства без повторного обращения взыскателя в суд.

Гражданско-правовая ответственность лиц, участвующих в управлении публичным юридическим лицом

Институт гражданско-правовой ответственности, возлагаемой на лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, имеет не только правовое, но и экономическое значение. Применительно к юридическим лицам, чья имущественная обособленность основана на праве собственности, институт гражданско-правовой ответственности способствует решению важной экономической задачи по спецификации правомочий собственника в рамках организационно-правовой формы юридического лица. Именно от решения этой экономической задачи, как мы, следуя экономической теореме Рональда Коуза, отмечали в предыдущей главе, зависит эффективность распределения и использования экономических ресурсов. Институт ответственности лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, позволяет соединить право на принятие решений относительно использования имущества с правом на доход и участие в распределении убытков, что способствует преодолению оппортунистического поведения со стороны менеджмента и создает стимулы для эффективного использования ресурсов. В условиях гражданского оборота, основанного на принципах рыночной экономики, институт ответственности руководителей юридических лиц становится эффективным средством контроля над менеджментом, которое позволяет взыскать убытки, причиненные юридическому лицу виновными действиями его руководства.

Вместе с тем наличие общего и даже специального правового регулирования далеко не гарантирует эффективность регламентации рассматриваемых отношений, а также реальную возможность компенсации причиненного юридическому лицу вреда. Как верно отмечается в юридической литературе, действующее законодательство, даже с учетом внесенных изменений, регламентирует обязанности и ответственность руководителей юридического лица очень схематично и декларативно, что препятствует применению института ответственности, способствуя формированию анонимного и безответственного руководства юридическим лицом, при котором реальной ответственности никто не несет. А.В. Габов в качестве недостатков правового регулирования ответственности членов органов управления отмечает отсутствие ясных границ правомерного поведения, их описание путем использования «каучуковых» категорий, которые всякий раз требуют толкования судом, а также неопределенность условий освобождения от ответственности. Тот факт, что ответственность лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, в каждом конкретном случае определяется судом, причем в установлении оснований и условий такой ответственности присутствует значительная доля судебного усмотрения, до недавнего времени существенно усугублялся отсутствием единства судебной практики. Законодательные ограничения возможности оспаривания сделок потребовали создания реальных гарантий сделано Высшим Арбитражным Судом РФ посредством принятия руководящих разъяснений. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда имеет своей целью охватить ответственность лиц, участвующих в управлении всех юридических лиц, в том числе тех, которые созданы государством, что обуславливает необходимость его анализа в рамках данного исследования. Хотя, безусловно, основные обобщения в рамках рассматриваемого постановления сделаны на основе судебной практики привлечения к ответственности членов органов управления хозяйственных обществ. Заметим, что это обусловлено прежде всего немногочисленностью судебной практики привлечения к гражданско-правовой ответственности менеджмента юридических лиц, создаваемых государством, причина чего кроется не только и не столько в несовершенстве законодательства, сколько в общей нацеленности государственных контролирующих органов на привлечение рассматриваемых лиц к административной и уголовной ответственности. Не отрицая роли и значения данных видов юридической ответственности, заметим, что только гражданско- правовая ответственность наряду с общественным порицанием и превенцией направлена на восстановление имущественного положения потерпевшего.

Следовательно, именно гражданско-правовая ответственность призвана оформить механизм непосредственного восстановления нарушенных прав участников гражданского оборота, в том числе посредством компенсации возникших убытков.

Механизм ответственности лиц, входящих в состав органов управления публичного юридического лица, кроме того, косвенно выступает дополнительной гарантией интересов кредиторов, поскольку является фактором финансовой устойчивости юридического лица как самостоятельного участника гражданского оборота, что несомненно составляет сферу интересов его кредиторов, повышая привлекательность рассматриваемых субъектов как потенциальных контрагентов.

Все вышесказанное свидетельствует о необходимости не просто создания механизма ответственности лиц - членов органов управления публичного юридического лица, такой механизм существует в рамках статьи ГК, что, как уже отмечалось, не снимает вопроса специального правового регулирования, но прежде всего пересмотра существующего подхода к контролю за деятельностью названных лиц. Существующая сегодня практика их привлечения к уголовной и административной ответственности, без предъявления требований о компенсации убытков, что возможно лишь в рамках гражданско-правовой ответственности, не соответствует потребностям современного гражданского оборота.

Из статьи 53.1 ГК следует, что к ответственности за недобросовестное и неразумное поведение, причинившее убытки юридическому лицу, может быть привлечено лицо, которое в силу закона или учредительных документов выступает в гражданском обороте от имени этого юридического лица, то есть единоличный исполнительный орган юридического лица, а также члены коллегиальных органов, последнее является новеллой гражданского законодательства. Расширение субъектного состава рассматриваемых отношений в рамках общей нормы статьи 53.1 ГК, по-видимому, должно отразиться и на возможности привлечения к ответственности членов коллегиальных органов юридических лиц, создаваемых государством. Между тем в рамках специального регулирования применительно к юридическим лицам, создаваемым государством, законодатель остается на прежних позициях, закрепляя ответственность исключительно руководителей рассматриваемых юридических лиц. Такой подход обоснован применительно к унитарным предприятиям и бюджетным учреждениям, в которых не предусмотрено создание коллегиальных исполнительных органов. Вместе с тем, в случае с автономными учреждениями, законом о которых предусматривается формирование коллегиального органа - наблюдательного совета, такой подход законодателя представляется ошибочным.

В связи с чем члены наблюдательного совета должны привлекаться к ответственности на основании статьи 53.1 ГК.

В постановлении Пленума сделан существенный шаг к расширению субъектного состава ответственности посредством отнесения к нему в преамбуле постановления не только лиц, входящих в состав органов юридического лица, но и лиц, входивших в него ранее. Прежде вывод о возможности привлечения к ответственности лиц, входивших в состав органов управления, мог быть сделан лишь из системного толкования рассматриваемых нами норм материального права и пункта 4 статьи 225.1 АПК, который прямо указывал на такую ответственность. Процессуальным законодательством фактически вводились новые материальные нормы, что безусловно не могло получить позитивной оценки, исходя из принципов построения системы законодательства. Пленум Высшего Арбитражного Суда устранил названный недостаток, указав, что бывшие члены органов управления несут ответственность наравне с действующими за вред, причиненный их недобросовестными и неразумными действиями в период выполнения ими полномочий органов управления юридического лица. Такой подход отвечает как сложившейся судебной практике, так и потребностям гражданского оборота, поскольку вполне возможны ситуации, когда к моменту предъявления требований об ответственности лицо, причинившее убытки, уже не является членом органа управления юридического лица.

Гражданско-правовая ответственность наступает при наличии определенных условий, образующих в совокупности состав гражданского правонарушения. Основным условием наступления ответственности является противоправный характер поведения субъекта ответственности. Применительно к ответственности лиц, входящих в состав органов управления юридического лица, правомерное поведение описывается через обязанность этих лиц осуществлять свою деятельность добросовестно и разумно. Именно принцип добросовестности и разумности определяет границы правомерного поведения лиц, входящих в состав органов управления юридического лица, а его нарушение составляет противоправное поведение.

Добросовестность и разумность, определяя границы правомерного поведения лиц - членов органов управления юридического лица, вместе с тем характеризуют волевой аспект поведения рассматриваемых лиц. В связи с этим возникает вопрос о взаимосвязи нарушения со стороны рассматриваемых лиц требования действовать добросовестно и разумно и их вины, то есть вопрос о взаимосвязи объективного и субъективного условия состава правонарушения. Из содержания постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда вытекает отсутствие необходимости отдельного доказывания вины директора. Действия директора считаются виновными, если его поведение не соответствовало требованиям добросовестности и разумности. Действительно, сложно себе представить, что недобросовестное и неразумное поведение может быть одновременно и невиновным. При определении границ правомерного поведения через оценочные понятия, заключающие в себе качественную оценку волевой стороны поведения лица, не остается места для отдельного доказывания вины.

Поскольку бремя доказывания недобросовестности и неразумности поведения лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, в силу существования в гражданском праве презумпции добросовестности и разумности, закрепленной в пункте 5 статьи 10 ГК, возложено на истца, возникает проблема переноса и бремени доказывания вины с ответчика на истца. Такой подход не соответствует положениям теории гражданско- правовой ответственности, а также положениям законодательства, в частности пункту 2 статьи 401 ГК и пункту 2 статьи 1064 ГК, в соответствии с которыми отсутствие вины доказывает лицо, нарушившее обязательство (причинившее вред). В то время, как бремя доказывания факта неправомерного поведения возложено на лицо, заявляющее требование о компенсации вреда. Перенос бремени доказывания вины правонарушителя на истца получил в литературе негативную оценку. В связи с чем, Т.С. Бойко предлагает прямо указать на презумпцию вины директора, а также возложить первоначальное бремя доказывания неразумного и недобросовестного поведения директора на истца. Представляется, однако, что такой подход в практическом аспекте не внесет принципиальных изменений. К тому же презумпция вины правонарушителя законодательно закреплена в пункте 2 статьи 401 ГК, ввиду чего дополнительное упоминание о ней применительно к ответственности лиц, участвующих в управлении юридическим лицом, представляется излишним.

Публичные юридические лица, как правило, аккумулируют внушительные финансовые активы, что открывает дополнительные возможности для недобросовестного поведения членов органов управления.

Типичными ситуациями использования должностного положения членами органов управления публичного юридического лица могут являться отчисления третьих лиц в пользу рассматриваемых лиц, в частности взятки, вознаграждения, льготные цены; инициирование выплат третьим лицам, состоящим с членами органов управления в особых отношениях. Выплата завышенных вознаграждений является проблемой современных государственных корпораций, о чем уже говорилось в юридической литературе. Размер вознаграждения должен определяться с учетом рыночных условий, финансового положения юридического лица, а также задач и функций, возложенных на члена органа управления. Не менее актуальна для рассматриваемых юридических лиц проблема «золотых парашютов», то есть выплаты компенсаций в случае расторжения трудового договора. Завышение суммы таких выплат в действительности может стать препятствием в деятельности юридического лица и иметь своим следствием возникновение непосильных для организации обязательств перед третьими лицами. Первый шаг к решению проблемы «золотых парашютов» был сделан в рамках трудового законодательства. Изменения, внесенные в Трудовой кодекс, предусматривают ограничения выплат выходных пособий и компенсаций менеджерам государственных (муниципальных) унитарных предприятий, государственных (муниципальных) учреждений, государственных корпораций и компаний, а также государственных внебюджентных фондов трехкратным среднемесячным размером их заработка. Представляется, что следующий шаг может быть сделан в рамках гражданского права: рассмотренные нами ситуации выплаты завышенных вознаграждений и выходных пособий («золотых парашютов») должны быть признаны конфликтом интересов, при этом недобросовестность поведения директора должна презюмироваться.

Приведение в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда только одного примера конфликта интересов, а именно наличие фактической заинтересованности директора в совершении юридическим лицом сделки, представляется недостаточным, поскольку создает угрозу, при которой другие ситуации, являющиеся конфликтом интересов, не будут рассматриваться судами в качестве такового.

Как верно замечает С.А. Бурлаков, обязательность решения наблюдательного совета не только меняет значение термина «одобрение», который предполагает выражение уполномоченным органом юридического лица согласия на совершение сделки, но и приводит к ситуации, когда окончательное решение о заключении или незаключении сделки оказывается в компетенции наблюдательного совета, который не является волеизъявляющим органом.

В юридической литературе высказывались предложения об ограничении ответственности органов управления юридического лица за причиненные в результате их действий (бездействия) убытки размером положительного (реального) ущерба. Такой подход объясняется необходимостью учитывать тот факт, что орган управления формируется самим юридическим лицом, которое по этой причине также должно нести невыгодные последствия отсутствия разумной осмотрительности при образовании органов управления. Возложение невыгодных последствий на то или иное лицо целесообразно только в случае необходимости создания стимулов для его правомерного поведения. Вместе с тем, представляется, что в случае с формированием юридическим лицом своих органов стимулы к добросовестному и осмотрительному поведению лежат в экономической области, их вполне достаточно, и создание дополнительных юридических стимулов не требуется. Особенно с учетом того, что обратной стороной создания такого стимула будет снижение ответственности членов органов управления, которая вводится для преодоления их возможного оппортунистического поведения, а также возможности юридического лица восстановить свое имущественное положение, изменившееся в результате злоупотреблений со стороны рассматриваемых лиц.

Таким образом, в рамках данной части работы были получены следующие выводы:

1. Гражданско-правовую ответственность следует рассматривать как относительное гражданско-правовое отношение, основанием возникновения которого является совершение одним лицом (правонарушителем) в отношении другого лица (потерпевшего) противоправных действий (бездействия), а юридическим содержанием ? субъективное право потерпевшего требовать восстановления своего имущественного положения и корреспондирующая праву обязанность правонарушителя восстановить это положение. При этом в структуре субъективного права потерпевшего основное содержание будет приходиться на правомочие правопритязания.

2. Создание на законодательном уровне полноценного механизма гражданско-правовой ответственности публичных юридических лиц обеспечивается соблюдением правила, при котором каждое ограничение ответственности компенсируется дополнительными гарантиями прав кредиторов.

3. Публичные юридические лица должны нести ответственность всем принадлежащим им имуществом, с учетом специфики обращения взыскания на имущество, ограниченное в обороте, а также имущество, имеющее стратегическое значение и непосредственно обеспечивающее выполнение рассматриваемыми юридическими лицами публичных функций.

публичный юридический гражданский правовой

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении проведенного исследования можно сделать следующие выводы:

1. Публичное юридическое лицо в системе юридических лиц должно стать новой организационно-правовой формой, в рамках которой получат оформление организации, создаваемые публично-правовыми образованиями и имеющие целью своей деятельности удовлетворение общественных интересов.

Введение новой организационно-правовой формы должно сопровождаться отказом от таких используемых сегодня форм юридических лиц, как государственные унитарные предприятия, учреждения, государственные корпорации и компании, а также от ряда уникальных организационно-правовых форм, созданных государством с целью оформления статуса одного-единственного участника гражданского оборота.

Конструкция публичного юридического лица в российском законодательстве должна быть использована для опосредования имущественных интересов публично-правовых образований в гражданском обороте. Такой подход обусловлен необходимостью унификации статуса всех существующих организационно-правовых форм юридических лиц, наделенных функциями управления государственным и муниципальным имуществом.

Появление конструкции публичного юридического лица имеет исторические предпосылки в российском законодательстве и опирается на успешное использование статуса публичного юридического лица в зарубежных правопорядках для оформления правосубъектности юридических лиц, преследующих в своей деятельности главным образом публичные интересы.

2. К атрибутивным признакам публичного юридического лица относится специфическое для данной категории субъектов выражение признаков имущественной и организационной обособленности, самостоятельной имущественной ответственности и участия в гражданском обороте от собственного имени.

3. Правами, составляющими содержание корпоративных отношений, наделяются не только члены (участники) корпораций, но и учредители унитарных организаций. При этом различие между корпоративными и унитарными организациями заключается не в существовании особых корпоративных прав, а в установлении для участников корпораций особого порядка их реализации, который должен учитывать наличие в них членства и необходимость согласования интересов всех участников.

4. Попытки отразить специфику права собственности при помощи конструкций «своего усмотрения» и «своего интереса» в чистом виде применимы только к праву частной собственности, в отношении публичных собственников они получают специфическое выражение, требующее учета публичных функций этих субъектов и определяющую для них роль публичных интересов, что существенно снижает их ценность для формулировки общих определений.

5. Основой имущественной обособленности публичных юридических лиц должно стать право публичной собственности. При этом интересы публично-правовых образований как учредителей должны быть обеспечены не за счет предоставления им вещных прав на имущество, а посредством предоставления им прав корпоративного характера в отношении созданных ими публичных юридических лиц.

Прежде всего таких прав как право на участие в управлении юридическим лицом, право на получение информации, право на обжалование решения органов юридического лица, а также право требовать возмещения причиненных юридическому лицу убытков и другие.

6. Конструкция публичной формы права собственности на сегодняшний день находит фактическую реализацию в рамках оформления имущественной обособленности государственных корпораций и компаний, Центрального банка Российской Федерации. Признанию государственных унитарных предприятий и учреждений собственниками закрепленного за ними имущества препятствует лишь теоретическая конструкция прав оперативного управления и хозяйственного ведения, как ограниченных вещных прав, отличных от права собственности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Конституция Российской Федерации: Принята на всенародном референдуме 12 декабря 1993 г. //Российская газета. - 1993. - № 237- 25 декабря // Собрание законодательства РФ. - 1996. - №3. - Ст. 152; - 1996. - №7. - Ст. 676; - 2001. - №24. - Ст. 2421; - 2010. - №30. - Ст. 3051. // СПС «Консультант Плюс», 2016.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 06.04.2015)// Собрание законодательства РФ. - 1994. - №32. - Ст. 3301. // СПС «Консультант Плюс», 2016.

3. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 № 14-ФЗ (ред. от 06.04.2015, с изм. от 07.04.2015)// Собрание законодательства РФ. - 1996. - №5. - Ст. 410// СПС «Консультант Плюс», 2016.

4. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14.11.2002 № 138-ФЗ (ред. от 06.04.2015) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.05.2015)// Собрание законодательства РФ.-2002- №46-Cт. 4532//СПС «Консультант Плюс», 2016.

5. Земельный кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 № 136-ФЗ (ред. от 08.03.2015) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.04.2015)//Собрание законодательства РФ. - 2001 - 44 -Ст. 4147// СПС «Консультант Плюс», 2016.

6. Бюджетный кодекс Российской Федерации от 31.07.1998 № 145- ФЗ (ред. от 26.12.2014, с изм. от 08.03.2015) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.03.2015) // Собрание законодательства РФ. - 1998 - №31 -Ст. 3823// СПС «Консультант Плюс», 2016.

7. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24.07.2002 № 95-ФЗ (ред. от 06.04.2015) (с изм. и доп., вступ. в силу с 18.04.2015)// Собрание законодательства РФ.- 2002 - № 30 - Ст. 3012// СПС «Консультант Плюс», 2016.

8. Федеральный закон от 12.01.1996 № 7-ФЗ (ред. от 02.05.2015) «О некоммерческих организациях» // Собрание законодательства РФ. -1996 - № 3- Ст. 145// СПС «Консультант Плюс», 2016.

9. Федеральный закон от 14.11.2002 № 161-ФЗ (ред. от 04.11.2014) «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях»// Собрание законодательства РФ.- 2002 - № 48 - Ст. 4746// СПС «Консультант Плюс»,2016.

10. Федеральный закон от 26.12.1995 № 208-ФЗ (ред. от 06.04.2015) «Об акционерных обществах»// Собрание законодательства РФ. - 1996 - №1 - Ст. 1// СПС «Консультант Плюс», 2016.

11. Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ (ред. от 06.04.2015) «Об обществах с ограниченной ответственностью»//Собрание законодательства РФ. - 1998 - № 7 - Ст. 785// СПС «Консультант Плюс», 2016. 12. Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ (ред. от 29.12.2014) «О несостоятельности (банкротстве)» (с изм. и доп., вступ. в силу с 22.06.2015)// Собрание законодательства РФ. - 2002 - № 43 - Ст. 4190// СПС «Консультант Плюс», 2016.

13. Федеральный закон от 03.11.2006 № 174-ФЗ (ред. от 04.11.2014) «Об автономных учреждениях»// Собрание законодательства РФ. - 2006 - № 45 - Ст. 4626// СПС «Консультант Плюс», 2016.

14. Федеральный закон от 02.10.2007 № 229-ФЗ (ред. от 06.04.2015) «Об исполнительном производстве»//Собрание законодательства РФ.- 2007 - № 41 - Ст. 4849// СПС «Консультант Плюс», 2016.

15. Федеральный закон от 05.04.2013 № 44-ФЗ (ред. от 06.04.2015) «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд»// Собрание законодательства РФ. - 2013 - № 14 - Ст. 1652// СПС «Консультант Плюс», 2016.

16. Федеральный закон от 06.10.2003 № 131-ФЗ (ред. от 30.03.2015) «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»// Собрание законодательства РФ.- 2003 - № 40 - Ст. 3822// СПС «Консультант Плюс», 2016.

17. Федеральный закон от 21.07.2007 № 185-ФЗ (ред. от 08.03.2015) «О Фонде содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.04.2015)// Собрание законодательства РФ.- 2007 - № 30 - Ст. 3799// СПС «Консультант Плюс», 2016.

18. Федеральный закон от 01.12.2007 № 317-ФЗ (ред. от 31.12.2014) «О Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом» //Собрание законодательства РФ.- 2007 - № 49 - Ст. 6078// СПС «Консультант Плюс», 2016.

19. Федеральный закон от 13.12.1994 № 60-ФЗ (ред. от 20.04.2014) «О поставках продукции для федеральных государственных нужд» //Собрание законодательства РФ.- 1994 - № 34 - Ст. 3540// СПС «Консультант Плюс», 2016.

20. Федеральный закон от 17.05.2007 № 82-ФЗ (ред. от 21.07.2014) «О банке развития»// Собрание законодательства РФ.- 2007 - 22 - Ст. 2562// СПС «Консультант Плюс», 2016.

21. Федеральный закон от 23.12.2003 № 177-ФЗ (ред. от 29.12.2014) «О страховании вкладов физических лиц в банках Российской Федерации»//Собрание законодательства РФ. - 2003 - № 52 (часть I) - Ст. 5029// СПС «Консультант Плюс», 2016.

22. Федеральный закон от 26.12.2008 № 294-ФЗ (ред. от 06.04.2015) «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля»// Собрание законодательства РФ. - 2008 - № 52 (ч. 1) - Ст. 6249// СПС «Консультант Плюс», 2016.

23. Федеральный закон от 27.07.2004 № 79-ФЗ (ред. от 08.06.2015) «О государственной гражданской службе Российской Федерации»//Собрание законодательства РФ.- 2004 - № 31 Ст. 3215// СПС «Консультант Плюс», 2016.

24. Федеральный закон от 08.08.2001 № 129-ФЗ (ред. от 30.03.2015, с изм. от 18.05.2015) «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей»// Собрание законодательства РФ. - 2001 - 33 (часть I)- Ст. 3431//СПС «Консультант Плюс», 2016.

25. Федеральный закон от 06.10.1999 № 184-ФЗ (ред. от 06.04.2015) «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации»// Собрание законодательства РФ. - 1999 - № 42 - Ст. 5005/ СПС «Консультант Плюс», 2016.

26. Алиев,Т.Т.,Афанасьев,С.Ф.,Балашов,А.Н.Комментарий к Граждан скому процессуальному кодексу Российской Федерации(постатейный) / Т.Т. Алиев, С.Ф. Афанасьев, А.Н. Балашов -2-е изд., - М.: Юрайт, 2014-410 с.

27. Брагинский, М.И., Витрянский, В.В., Суханов,Е.А., Ярошенко,К.Б., Комментарий Гражданского кодекса РФ / М.И.Брагинский, В.В. Витрянский, Е. А. Суханов, К. Б. Ярошенко. - М.: 2010.-201с.

28. Габов, А.В. Реорганизация и ликвидация юридических лиц: научно-практический комментарий к статьям 57-65 Гражданского кодекса Российской Федерации/ А.А. Габов- Инфра-М, 2014 г.-342с.

29. Алексеев, А.П. Краткий философский словарь / А.П. Алексеев. - М.: Эксмо, 2012.-301 с.

30. Алексеев, С.С. Проблемы теории права: курс лекций. Собрание сочинений в 10 т. Т. 3. /С.С.Алексеев. - М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М, 2010.- 347с. Алексеев, С.С., Гонгало, Б.М.,Мурзин, Д.В.и Гражданское право

/С.С.Алексеев, Б.М.Гонгало,Д.В.Мурзин- М.: Эксмо,2011.- 502 с.

31. Алексеев,С.С. Права человека: Энциклопедический словарь / С.С. Алексеев. - М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 656 с.

32. Андреев, Ю.Н. Собственность и право собственности: цивилистические аспекты/Ю.Н.Андреев. - М.: ФРПК, 2012. - 168 с.

33. Ахметьянова, З.А. Вещное право/З.А.Ахметьянова. - М. : Издательство Юрайт, 2011-443 с.

34. Белов, В. А. Гражданское право. Т. II. Общая часть. Лица, блага, факты: учебник для бакалавров / В. А. Белов. -- М.: Издательство Юрайт, 2013. - 1093 с.

35. Болдырев, В.А. Конструкция юридического лица несобственника: опыт цивилистического исследования/В.А.Болдырев -М.: Эксмо,2012.- 502 с.

36. Борисов, А.Б. Большой юридический словарь/А.Б.Борисов.- М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М, 2010.-547с.

37. Бурлаков, С. А.Крупные сделки юридических лиц. Правовое регулирование./С.А. Бурлаков-М.: Инфотропик Медиа, 2013.-312с.

38. Винницкий, А.В. Публичная собственность/А.В.Винницкий. - М.: Эксмо, 2013.-265 с.

39. Гришаев, С.П., Богачева Т.В., Свит Ю.П. Гражданское право: Учебник для средних специальных учебных заведений / С.П. Гришаев, Т.В. Богачева, Ю.П. Свит.- М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М, 2014. - 608 с.

40. Гулин, Е.В. Права человека: Учебное пособие/Е.В.Гулин. - М.: ИЦ РИОР: НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 175 с.

41. Енгибарян, Р.В., Краснов, Ю.К. Теория государства и права/ Р.В.Енгибарян, Ю.К. Краснов.- 2-e изд., пересмотр.и доп. - М.: НОРМА, 2015- 366 с.

42. Иванников, И.А. Теория государства и права/И.А.Иванников. - М.: ИЦ РИОР, 2012. - 352 с.

43. Иванова,В.И. Гражданское право. В 3 частях. / В. П. Камышанского, Н. М. Коршунова, В. И. Иванова - М.: Эксмо, 2011.- 704 с.

44. Иоффе, О.С. Избранные труды в 4 томах/О.С. Иоффе. - М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М,2010-264 с.

45. Карпычев, М.В., Бессонов, В.А., Бондарь, И.В. Гражданское право: Учебник / М.В. Карпычева,В.А. Бессонов,И.В. Бондарь. - 2-e изд., перераб. и доп. - М.: ИД ФОРУМ: НИЦ ИНФРА-М, 2014. - 784 с.

46. Клепицкая, Т.А. Теория государства и права: Учебное пособие/Т.А.Клепицкая - 2-e изд. - М.: ИЦ РИОР: НИЦ ИНФРА-М, 2013-354 с.

47. Косякова,Н.И. Предпринимательское право: учебник для академического бакалавриата / Н. И. Косякова. - М.: Издательство Юрайт,2015. - 402 с.

48. Кузнецова, О.А. Публично-правовые категории и институт гражданско-правовой ответственности. Новое в гражданском законодательстве/О.А.Кузнецова.- М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М, 2012. - 408с.

49. Кутафин, О.Е. Субъекты конституционного права РФ как юридические и приравненные к ним лица. Избранные труды в 7 т. Т. 6./О.Е.Кутафин.- М.: ИД ФОРУМ: НИЦ ИНФРА-М, 2011. - 484 с.

50. Лившиц, В.Н. Основы системного мышления и системного анализа/В.Н.Лившиц. - М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 438 с.

51. Литовкин, В.Н., Вильданова, М.М., Габов, А.В. и др. Юридические лица в гражданском праве. / Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ;/ В.Н. Литовкин, М.М.Вильданова, А.В.Габов и др. Отв. ред. О.В. Гутников. - М.: Контракт: ИЗиСП, 2014-312с.

52. Мажинская,Н.Г. Договорное право: учебнометодическое пособие/ Н.Г.Мажинская.- М.: Юстицинформ,2014-333 с.

53. Марышева, Н.И. Международное частное право/Н.И. Марышева - М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М,2010.-299 с.

54. Мошкова, Д.М. Государственные корпорации как субъекты финансовых правоотношений/Д.М.Мошков. - М.: Норма: НИЦ ИНФРА-М, 2011. - 299 с.

55. Рассказов, Л.П. Теория государства и права: Учебное пособие/Л.П.Рассказов. - М.: ИЦ РИОР: ИНФРА-М, 2011. - 299 с.

56. Садикова, О.Н. Гражданское право/ О.Н. Садикова.- М.: ИНФРА- М, 2010.-212 с.

57. Суханов, Е.А. Государственные юридические лица в современном российском праве /Е.А.Суханов. - М.: Издательство Юрайт, 2013-433 с.

58. Суханов, Е.А. Проблемы реформирования Гражданского кодекса России/Е.А.Суханов.- М.: ИД ФОРУМ: НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 364 с.

59. Хоменко, И.В. Логика. Теория и практика аргументации/И.В.Хоменко.- М.: ИД ФОРУМ: НИЦ ИНФРА-М, 2011. - 384 с.

60. Черничкина, Г.Н., Бараненков, В.В., Бараненкова, И.В. Гражданское право. / Г.Н. Черничкиной, В.В. Бараненко, И.В. Бараненкова - М.: ИЦ РИОР: НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 448 с.

61. Чиркин, В.Е. Юридическое лицо публичного права/В.Е.Чиркин. - М.: ИД ФОРУМ: НИЦ ИНФРА-М, 2011. - 484 с.

62. Азми Д.М. Концепция безвиновной ответственности: содержание, трактовка, оценка // Законодательство и экономика. ? 2011. ? № 7.

63. Андреева, Г.Н. Проблемы правового регулирования публичной собственности в государствах с переходными экономиками и возможные пути их решения // Реформы и право. ? 2010. ? № 2.

64. Андропов, В.В., Беляев, К.П., Гонгало, Б.М. и др.;. Юридические лица и их государственная регистрация: Постатейный комментарий к статьям 48 - 65 Гражданского кодекса Российской Федерации и Федеральному закону «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» / В.В. Андропов, К.П. Беляев, Б.М. Гонгало и др.; под ред. Б.М. Гонгало, П.В. Крашенинникова. - М.: Статут, 2010.-125с.

65. Богданов Д.Е. Справедливость как основное начало формирования безвиновной деликтной ответственности // Адвокат. ? 2012. ? № 6.

66. Бойко Т.С. Ответственность членов органов управления юридических лиц // Закон. ? 2013. ? № 6.

67. Бондаренко В.В. Общие вопросы статуса юридических лиц публичного права // Мир политики и права. ? 2012. ? № 2.

68. Вербицкая Ю.О. Некоммерческие корпоративные и унитарные организации в проекте гражданского кодекса Российской Федерации // Гражданское право. ? 2011. ? № 1.

69. Лаутс Е.Б. Юридическое лицо публичного права и публично- правовая компания // Банковское право. ? 2011. ? № 6.

70. Михайленко О.В. Публичные юридические лица в частном праве и частные юридические лица в публичном праве