Брюсов как переводчик и теоретик перевода

                 БРЮСОВ КАК ПЕРЕВОДЧИК И ТЕОРЕТИК ПЕРЕВОДА.

Основоположник русского символизма  Валерия  Яковлевич  Брюсов(1873-1924)  в
одной из своих работ дал убедительный ответ словам П.И. Вейнберга, будто  бы
большие поэты  крайне редко и неохотно обращались  к  воссазданию  на  своем
языке произведений чужой литературы.  Речь идет об известной статье  “Фиалки
в тигеле”, согласно заглавию которой поэтический перевод равносилен  попытке
бросить в тигель фиалку  с  целью  открыть  основной  принцип  ее  красок  и
запаха. Соглашаясь с этим(  “передать  создание  поэта  с  одного  языка  на
другой - невозможно, но невозможно и отказаться  от  этой  мечты”),   Брюсов
вместе с тем подчеркивает, что с другой  стороны,  редко  кто  из  поэтов  в
силах устоять перед искушением –  бросить  понравившуюся  ему  фиалку  чужих
полей в свой тигель. Пушкин,  Лермонтов,  Тютчев,  Жуковский  большую  часть
своей деятельности занимались переводами. Поэты,  названные  здесь  способны
были творить, могли создавать  свое,  и  то,  что  они  создавали,  было  по
достоинству оценено.  И  все  же  их  влекло  непобедимо  к  бесплодному,  к
неисполненному труду – воспроизводить чужеязычные стихи по--русски…
    Поэтов  при  переводе  стихов  увлекает  чисто  художественная   задача:
воссоздать на своем языке то, что их пленило на чужом, увлекает желание –  “
Чужое вмиг почувствовать своим” (Фет), - Желание завладеть этим  сокровищем.

  Вместе с тем, знакомясь как с самими  переводами  Брюсова,  так  и  с  иго
теоретическими суждениями, нельзя не обратить внимание на  то,  что  в  ряде
случаев исходные позиции их автора отнюдь  не  совпадают  между  собою.  Это
отмечал и сам поэт говоря о своих переводах  стихотворений  Эмиля  Вархарна:
“Одни, более ранние, довольно далеки  от  подлинника…  В  других  переводах,
более новых я старался держаться настолько близко  к  подлиннику,  насколько
это  возможно  при  стихотворной  передачи.  В  переводах  первого  типа   я
жертвовал точностью легости изложения и красоте стиха; в  переводах  второго
типа все принесено в жертву точному воспроизведения подлинника.
  Впрочем, каковы бы ни были различия этих двух типов моих переводов,  везде
я старался давать именно переводы, а не пересказы пьес Верхарна …”
   Еще  более  жесткие  требования  предъявляются  в  позднейших   переводах
античной  классики,  где,  по  существу  ставится  уже  чисто  буквалистская
задача: “Перевод должен  быть  сделан  строка  в  строку,  стих  в  стих,  в
переводе должны быть сохранены  все  выражения,  по  возможности  все  слова
подлинника…”.
   Констатируя  эволюцию   переводческого   мировоззрениям   основоположника
русского символизма, необходимо учитывать, что соотнесение способа  передачи
иноязычного оригинала  с  тем  или  иным  этапом  его  биографии  не  всегда
возможно  ,  поскольку  большую  роль  при  выборе   метода   играл   фактор
целеустановки.
   Не  лишено  интереса  в  этом  плане  сопоставление  принципов,  которыми
руководствовался Брюсов при передаче упомянутой выше  античной  классики,  с
одной стороны, еи средневековой ырмянской лирики -  с  другой.  Хотя  работа
над ними шла практически в одно время, задачи, стоявшие  перед  переводчиком
были принципиально различны :  в  первом  случае,  речь  шла  о  том,  чтобы
восстановить  ощущение  дистанции  между  читателем  и   несовременной   ему
культурой и оттенить спецефические черты  последней;  во  втором,  напротив,
ставилась задача максимально облегчить для  возможно  более  широких  кругов
читателей знакомство с культурным наследием  армянского  народа  и  привлечь
внимание к его исторической судьбе.
  В 1916 году Брюсов, излагая свои соображения о  переводе  од  Горация,  не
менее категорично заявляет что “возбуждает сомнение  самый  принцип-  искать
того впечатления, какое оды Горация производили на  его  современников…  Как
только мы  начинаем  говорить  об  ощущениях,  чувствах,  впечатлениях,  так
тотчас мы входим  в  область  самую  неопределенную,  в  которой  преводчику
предоставляется самый широкий произвол.”
     Брюсов стремился создать  независимый  от  среднего  читателя  перевод,
максимально  следующий  за  подлинником,  т.к  то   что   малодоступно   его
современникам будет легко доступно через 20-30 лет. Это  нашло  отражение  в
“Энеиде” Вергилия, перевод которой изобилует буквализмами.
  Стремление  опираться  при  воссоздании   на   родном   языке   памятников
иностранной литературы на солидную  филологическую  и  культурно-историческю
базу была одной из характерных черт Брюсова.