Архитектура Руси XIII - XIVвв.
Работа из раздела: «
История»
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|ДОКЛАД ПО ИСТОРИИ |
| |
|Ученицы 10 класса «А» |
|Средней школы №10 |
|Шустенковой Екатерины |
| |
| |
|[pic] |
| |
| |
| |
|Ногинск 2001 |
С X в. почти половина Европейской части России вошла в состав
феодального Древнерусского государства, где сложилась самобытная
художественная культура с рядом местных школ (юго-западные, западные,
новгородско-псковская, владимиро-суздальская), накопившая опыт
строительства и благоустройства городов, создавшая замечательные памятники
древнего зодчества, фрески, мозаики, иконописи. Её развитие было прервано
монголо-татарским нашествием, приведшим Древнюю Русь к экономическому и
культурному упадку и к обособлению юго-западных земель, вошедших в состав
польско-литовского государства. После полосы застоя в размещавшихся на
территории России Древнерусских землях с конца XIII в. начинает
складываться собственно русская (Великорусская) художественная культура. В
ее развитии ощутимее, чем в искусстве Древней Руси, проявилось воздействие
городских низов, ставших важной общественной силой в борьбе за избавление
монголо-татарского ига и объединение русских земель. Возглавившая уже в XIV
в. Эту борьбу великокняжеская Москва синтезирует достижения местных школ и
с XV в. становится важным политическим и культурным центром, где
складываются проникнутое глубокой верой в красоту нравственного подвига
искусство Андрея Рублева и соразмерная человеку в своем величии архитектура
Кремля.
После монголо-татарского нашествия долгое время летописи упоминают
лишь о строительстве недошедших до нас деревянных сооружений. С конца XIII
в. в избежавшей разорения Северо-западной Руси возрождается и каменное
зодчество, прежде всего военное. Возводятся каменные городские укрепления
Новгорода и Пскова, крепости на приречных мысах (Копорье) или на островах,
порой с дополнительной стеной у въезда, образующей вместе с основной
защитный коридор – «захаб» (Изборск, Порхов). С середины XIV в. стены
усиливаются могучими башнями, в начале над воротами, а затем и по всему
периметру укреплений, получающих в XV веке планировку, близкую к
регулярной. Неровная кладка из грубо отесанного известняка и валунов
наделяло сооружение живописью и усиливало их пластическую выразительность.
Такой же была кладка стен небольших однокупольных четырехстопных храмов
конца XIII – 1-й половины XIV вв., которым обмазка фасадов придавала
монолитный облик. Храмы строились на средства бояр, богатых купцов.
Становясь архитектурными доминантами отдельных районов города, они
обогащали его силуэт и создавали постепенный переход представительного
каменного кремля к нерегулярной деревянной жилой застройке, следующей
естественному рельефу. В ней преобладали 1-2 этажные дома на подклетах,
иногда трехчастные, с сенями посередине.
В Новгороде развивалось его прежняя планировка, прибавилось улиц,
ведущих к Волхову. Каменные стены Детинца и Окольного города, а так же
церкви построенные на средства отдельных бояр, купцов, и групп горожан,
изменили облик Новгорода. В XIII-XIV вв. зодчие переходят в завершениях
фасадов церквей от полукружий-«закомар» к более динамичным фронтонам –
«щипцам» или чаще к трехлопастным кривым, отвечавшим форме сводов, более
низких над углами храма.
С началом возрождения Москвы в ней в 1320-1330-х гг. Появляются
первые белокаменные храмы. Не сохранившийся Успенский собор и собор Спаса
на Бору с поясами резного орнамента на фасадах восходили по типу к
четырехстолпным с тремя апсидами владимирским храмом домонгольской поры. Во
второй половине XIV в. строятся первые каменные стены Кремля на треугольном
в плане холме при впадении Неглинной в Москву-реку. На востоке от Кремля
расстилался посад с параллельной Москве-реке главной улицей.
Монастыри-крепости, защищавшие подступы к городу и созвучные Кремлю
по своему силуэту, со временем стали композиционными центрами окраин
Москвы. Радиальные улицы с бревенчатыми мостовыми вели к центру через
увенчанные башнями ворота Земляного и Белого городов. Жилая застройка
городских улиц состояла в основном из деревянных домов, имевших два – три
этажа на подклетах, отдельные крыши над каждой частью дома, средние сени и
крыльцо. Кремли других городов, как и в Москве, следовали в своих планах
рельефу местности, а на ровных местах имели правильные прямоугольные планы.
Крепостные стены стали выше и толще. Навесные бойницы и зубцы в виде
ласточкина хвоста примененные итальянскими архитекторами в Московском
Кремле, появились и в кремлях Новгорода, Нижнего Новгорода, Тулы и др.
Позднее башни стали декорироваться лопатками и горизонтальными тягами, а
бойницы – наличниками. Свободнее от новых влияний были крепости дальних
Кирилло-Белозерского и Соловецкого монастырей, с мощными стенами и башнями,
сложенными из крупных валунов и почти лишенными украшений.
Сохранившаяся часть великокняжеского кремлевского дворца в Москве с
огромным одностолпным залом наделена чертами западной архитектуры (граненый
руст, парные окна, ренессансный карниз), но вся композиция дворца,
слагавшаяся из отдельных зданий с переходами и крыльцами, близка к
композиции деревянных хором. В архитектуре Успенского собора Московского
Кремля, который было предложено строить наподобие одноименного собора XII
в. во Владимире, традиции владимиро-суздальского зодчества подверглись
существенному переосмыслению. Величественный пяти-купольный храм с редкими
щелевидными окнами, прорезанными в могучих барабанах и в глади стен,
опоясанных аркатурным фризом, мощнее по пропорциям и монументальнее своего
прототипа. Впечатляющим контрастом несколько суровым фасадам собора служит
интерьер с шестью равномерно расставленными высокими тонкими столбами,
придающими ему вид парадного зала. Храм-колокольня Ивана Великого,
господствовавший не только не только над Кремлем, но и над всей Москвой,
стал традиционным образцом для подобных высотных доминант и в других
русских городах. Попытка перенести в русский храм мотивы раннего
венецианского Возрождения привела к несоответствию ярусных членений фасада.
В первые десятилетия после монголо-татарского нашествия
возрождается живопись. В условиях сильно сократившихся международных и
межобластных связей во 2-ой половине XIII века и в начале XIV в.
окончательно кристаллизуются старые школы живописи и образуются новые.
В иконах и в миниатюрах рукописей Новгорода уже со 2-ой половины
XIII в. определяются чисто местные черты, сложившиеся здесь в росписях XII
в.: ясный образ не осложненный аллегориями, несколько элементарный крупный
рисунок, декоративная яркость цвета. На исполненной Алексой Петровым
храмовой иконе церкви Николы на Липне Николай чудотворец представлен как
внимательный наставник и помощник людям. Округлые линии, нарядная
орнаментация отразили воздействие декоративных тенденций народного
творчества.
В городах Северо-восточной Руси, уцелевших от нашествия живопись
долгое время развивалась на до-монгольской основе. Художественные
мастерские были сосредоточены на архиерейских и княжеских дворах, и их
произведения имеют церковный, либо кастовый княжеский характер. Ростовские
иконы XIII-XIV вв. характеризуются просвечивающимися красками, нежным и
теплым колоритом. Большой популярностью пользовались житийные иконы, в
которых ярко выражено литературное повествовательно начало. С Ярославлем
связано несколько выдающихся икон и лицевых рукописей XIII-XIV вв.
Торжественной красотой выделяется икона «Борис и Глеб», но место ее
написание точно не установлено.
В 70-80-х годах XIII в. возникла тверская школа живописи. Росписи
Спасо-Преображенского собора в Твери, исполненные местными мастерами, были
первой попыткой обращения к монументальной живописи после татарского
нашествия. Для не очень высоких по качеству тверских икон и рукописей
характерны белесые высветления и декоративные сочетания белого, красного,
голубого. Несколько позже тверской возникла московская школа, ранние
памятники которой свидетельствуют о тесных ее связях с Ростовом и
Ярославлем.
В XIV в. с началом широкого строительства каменных храмов
возрождается фресковая живопись. Фрески собора Снетогорского монастыря близ
Пскова по стилю еще близки к росписям Новгорода типа нередицких.
Новгородские росписи 2-й половины XIV в. более свободны по характеру. Одни
из них исполнены выходцами из Византии: фрески церквей Спаса на Ильине
улице и Успения на Волотовом поле. Другие написаны южными славянами: фрески
церквей Спаса на Ковалеве и Рождества на кладбище и церкви Михаила
Архангела Сковородского монастыря.
Наиболее впечатляющи фрески церкви Спаса на Ильине улице,
исполненные Феофаном Греком, а так же фрески Волотова, поразительные по
одухотворенной патетике образов и артистизму. Росписи Феофана по их суровой
выразительности, исключительной свободе композиции и письма не имеют себе
равных не только на Руси, но и в Византии. Хорошо сохранились фрески
угловой камеры на хорах: образы, воплощающие аскетические идеалы,
отличаются психологической напряженностью, техника письма – динамикой и
оригинальностью приемов, колорит предельной сдержанностью. Божество и
святые предстают у Феофана в виде грозной силы, предназначенной управлять
человеком и напоминать ему о подвигах во имя высшей идеи. Их темные лики с
бегло положенными белыми бликами, по контрасту с которыми приобретают
особую звучность разбеленные желтые, малиновые, синие тона одежд, оказывают
на зрителя непосредственное и глубокое воздействие. Фрески церкви Федора
Стратилата стилистически близки к росписям Спаса на Ильине улице. Возможно,
что в их исполнении участвовали русские мастера, учившиеся у греков.
Фреска повлияла и на стиль новгородских икон XIV в., сделавшийся
более свободным и живописным. Произведения Псковских иконописцев XIV в.
выделяются смелой цветовой лепкой и необычным колоритом, основанным на
сочетании оранжево-красных, зеленых, коричневых и желтых тонов. Сумрачная
выразительность образов святых не псковских иконах обнаруживает их
известную близость к работам Феофана Грека.
На севере в XIV в. сложилась вологодская школа живописи. Ее
известный представитель – иконописец Дионисий Глушицкий. В вологодских
иконах преобладают темные, несколько приглушенные тона.
Стенопись ярославских и костромских иконописцев, работавших также в
Москве, Ростове, Романове и Борисоглебской слободе, Вологде, Троице-
Сергиевой лавре и других городах, отмечена неисчерпаемой фантазией,
интересом окружающей действительности. Мастера умели придать
занимательность и декоративность многофигурным, полным динамики
многоцветным росписям, покрывающим стены и своды храмов живописным ковром.
Ряд сцен слагается в повествовательные циклы со множеством тонко
подмеченных бытовых деталей и с мотивами реальных пейзажей. Эти росписи,
так же как иконы в ярославской церкви Ильи Пророка и несколько превосходных
икон Семена Колмогородца, пронизаны оптимистическим мироощущением людей,
еще робко, но радостно открывающих красоту земной жизни.
Обычно изваяния выполнялись в дереве, хотя известны отдельные
произведения в металле: автопортрет мастера Аврама на трофейных бронзовых
вратах Софии Новгородской, собранных им на рубеже XII – XIV вв.; серебряная
фигура царевича Дмитрия работы Гаврилы Овдокимова «с товарищами».
Встречается и скульптура в камне: «Георгий» В. Д. Ермолина, большие
памятные кресты с рельефами. Как правило, деревянная скульптура была
полихромной. Локальная роспись темперными красками сближала ее с иконой.
Эта близость усугублялась тем, что рельефы не выступали за плоскость
обрамляющей изображение нетронутой кромки доски, а уплощенные фигуры,
рассчитанные на строго фронтальное восприятие, помещались в киотах с
цветным фоном, плотность цвета и весомость объема, подкрепляя друг друга,
создают особую интенсивность декоративного звучания скульптуры. Фигуры,
развернутые на плоскости, сохраняют цельность и мощь округлого блока
дерева. Неглубокие геометризованные порезки, обозначающие одежды и доспехи,
подчеркивают монументальность объема и непроницаемую твердость массы, по
контрасту с которой тонко моделированные черты лица приобретают повышенную
одухотворенность, выявляя внутреннюю жизнь, сконцентрированную в
величественных, застывших фигурах. Как и в живописи, в скульптуре
возвышенная идея выражалась ритмом, пропорциями, силуэтом замкнутых
композиций, наделяя телесный облик святых напряженной духовностью, лишенной
индивидуальных черт.
