Рефераты - Афоризмы - Словари
Русские, белорусские и английские сочинения
Русские и белорусские изложения
 
У нас есть несколько работ на данную тему. Вы можете создать свою уникальную работу объединив фрагменты из уже существующих:
  1. Серебряный век 11.6 Кб.
  2. Серебряный век в русской литературе и искусстве 43.6 Кб.
  3. Серебряный Век русской культуры 53.1 Кб.
  4. Серебряный век в России 35.7 Кб.
  5. Серебряный век русской литературы 38.4 Кб.
  6. Серебряный век русской поэзии: А. Ахматова 35.9 Кб.

Серебряный век

Работа из раздела: «Искусство и культура»

      Серебряный  век  занимает   совершенно  особое  место   в   российской
культуре. Это противоречивое время духовных поисков  и  блужданий,  породило
целую плеяду выдающихся творческих личностей. Оно значительно обогатило  все
виды искусств и философию. На пороге нового века начали  меняться  глубинные
основы  жизни.  Представления  о  любви  и  смерти,  о  реальности  и  душе,
незыблемые на  протяжении  столетий,  перестали  действовать  автоматически.
Традиционные  регуляторы  существования   -  религия,  мораль,  право  -  не
справлялись со своими функциями. Начинался век модерна.

      В начале ХХ века происходит разложение гуманистической культуры XVII -
XIX  веков,  отрицание  ее   ценностей,   получившее   название   декаданса.
Особенную популярность приобретает учение  Ницше.  «Именно  Ницше  раньше  и
острее других сформулировал новую для  человечества  и  отныне  главную  для
него проблему - проблему обоснования обыденной жизни.  Ницше  же  наметил  и
главное направление в поисках ответа: человеком движет то в нем, чего он  не
может осознать, и это больше и сильнее его.  Индивидуальное  и  коллективное
бессознательное занимает  в новом  мире  место  старого  Бога.»[1]  Крушение
старой картины мира происходило одновременно  во  всех  областях:  модерн  в
искусстве,   нигилизм   ницшианской   философии,   теория    относительности
Эйнштейна.

      В  этот  период  люди  ищут  новые  основания  для  своей  духовной  и
религиозной  жизни.   Очень   распространенными   оказываются   всевозможные
мистические учения. А если  предыдущие  десятилетия  российской  истории  не
вызывали  сочувствия  у  людей  Серебряного  века,  то   события   столетней
давности, напротив были предметом моды. Новый мистицизм  охотно  искал  свои
корни в старом, в мистицизме александровской  эпохи.  Возникла  своеобразная
мифология, в которой  люди  начала  ХХ  века  продолжали  дело,  которое  не
удалось закончить столетие назад. Как и на сто лет  раньше  стали  популярны
учения  масонства,  скопчества,  русского  раскола,  западных   гернгутеров,
квакеров и иных мистиков. В своих  мемуарах  Максимилиан  Волошин  описывает
свои  «этапы  блуждания  духа:  буддизм,  католичество,  магия,   масонство,
оккультизм,  теософия,  Р.  Штейнер.  Период  больших   личных   переживаний
романтического  и  мистического  характера»[2].  Среди  русских  литераторов
Серебряного века особенно тяготели ко  всему  потустороннему  символисты.  В
статье «Наследие символизма и акмеизм» Николай Гумилев пишет,  что  «русский
символизм направил свои главные силы в область  неведомого.  Попеременно  он
братался то с мистикой, то с мистикой, то с теософией,  то  с  оккультизмом.
Некоторые его искания в  этом  направлении  почти  приближались  к  созданию
мифа.»[3]

      Многие творческие люди того времени принимали  участие  в  мистических
обрядах, хотя  и не все они до конца верили  в  их  содержание.  Магическими
экспериментами  увлекались  Брюсов,  Андрей  Белый,  Мережковский,   Гипиус,
Вячеслав Иванов, Михаил Кузьмин, Бердяев и многие другие. В 1908  году  Блок
и Ремизов ездили на «заседание» хлыстов, после чего  Блок  в  письме  матери
сообщал: «пошли к сектантам, где провели несколько хороших часов. Это  -  не
в последний раз. Писать об этом -  как-то не напишешь».[4]

      Особое место среди распространившихся в  начале  ХХ  века  мистических
обрядов   занимала   теургия.   Теургия   мыслилась   «как    единомоментный
мистический  акт,  который  должен  быть  подготовлен   духовными   усилиями
одиночек , но,  свершившись,  необратимо  меняет  человеческую  природу  как
таковую».[5] Предметом мечты было реальное преображение каждого  человека  и
всего общества в целом. Символисты мало задумывались механизмах  и  массовых
последствиях такого массового преображения. Однако  в  узком  смысле  задачи
теургии понимали почти так  же  как  и  задачи  терапии.  Идея  преображения
человека, присутствовавшая и в работах Ницше,  оказала значительное  влияние
не только на символистов. Идею о необходимости  создания  «нового  человека»
мы на находим и таких революционных  деятелей  как  Луначарский  и  Бухарин.
Пародия на теургию представлена в  произведениях  Булгакова:  «преображение»
Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите», «Собачье сердце».

      Серебряный век - время противопоставлений. Основное противопоставление
этого  периода  -  оппозиция  природы  и  культуры.   Эта   идея   постоянно
повторялась, хотя и под разными  названиями,  как  плоть  и  дух,  Дионис  и
Аполлон, хаос и  космос,  бессознательное  и  сознание,  наследственность  и
среда.  «Выстроив оппозицию природы и культуры мысль пыталась преодолеть  ее
множеством  способов».[6]  Модерн  сдвигает   границу   между   природой   и
культурой. Естественные  проявления человека кажутся мнимыми  и  вторичными.
Они скрывают за собой более глубокую реальность, которая и  имеет  подлинное
значение.  Главной  задачей  представляется  постижение   этой   реальности,
которая  скрывается  за  пределами  обыденной  жизни  и  неведома   обычному
человеку. Эта реальность  - феномен культуры, а не природы.

      Владимир Соловьев, философ, оказавший огромное влияние на формирование
идей Серебряного века, считал, что победа культуры на  природой  приведет  к
бессмертию, так как «смерть есть явная победа бессмыслия на  смыслом,  хаоса
над  космосом».  Мысль  о  победе  над  смертью  занимала  многих  в  начале
столетия. К победе над смертью  должна  была   в  конце  концов  привести  и
теургия. По мнению Розанова  смерть  побеждается  деторождением.  А  Федоров
призывал ко всеобщей  борьбе  со  смертью  и  единому  акту  оживления  всех
умерших с помощью новейшей науки, которая должная была  «превратить  энергия
эротическую в энергию воскрешающую».

      Таким образом, тесно связывались проблемы смерти и  любви.  «Любовь  и
смерть  становятся  основными   и   едва   ли   не   единственными   формами
существования человека, главными средствами его понимания; а став  таковыми,
они сливаются  между  собой  в  некоем  сверхприродном  единстве».[7]  Такое
понимание любви и  смерти  сближают  культуру  русскую  Серебряного  века  и
психоанализ.   Фрейд   также   признает   основными    внутренними    силами
воздействующими на человека либидо (сексуальность) и танатос  (стремление  к
смерти).

      По мнению Вл. Соловьева человек смертен из-за разделения полов.  Таким
образом задачей любви становится единство мужского  и  женского,  которое  в
реальности не достижимо, а половой акт является лишь суррогатом  любви,  так
как  не  позволяет  достичь  человеку  своей  высшей  сущности,  андрогинной
целостности. Любовь рассматривается не как средство для продолжения рода,  а
как цель сама по себе. «Дионис и Гадес одно и то  же».  «Дионис,  молодой  и
цветущий бог материальной жизни в полном  напряжении  ее  кипящих  сил,  бог
возбужденной и плодотворной природы, -  то  же  самое,  что  Гадес,  бледный
владыка сумрачного и безмолвного царства отшедших теней.  Бог  жизни  и  бог
смерти - один и тот же бог».[8]

      В статье «Смысл творчества»  Бердяев  рассматривает  проблему  пола  и
творчества. По его мнению, половой акт  -  поиск  утраченного  андрогинизма,
лишь призрачное соединение. Он пишет, что «половое влечение есть  творческая
энергия в  человеке...  Существует  глубокий  антагонизм  между  творчеством
вечного и рождением временного».[9]  Бердяев считает, что  должен  наступить
новый природный  порядок.  В  котором  творчество  победит.  «пол  рождающий
преобразится в пол творящий.»[10]

                               *      *      *

      Как же воплощались идеи Серебряного века  в  жизни  людей  творческих?
Судьбы многих из них так же причудливы и необычны как  и само это время.  Им
свойственно стремление вырваться за  пределы  обыденной  жизни,  поиск  иной
реальности. Их жизнь насыщена и переполнена  переживаниями.  Личность  часто
не отделяется от творчества. Жизнь претворяется в искусство, а  искусство  в
жизнь. Ярким пример этому может  служить  судьба  Николая  Гумилева.  Он  не
просто мечтал о далеких странах,  но  и  объездил  многие  трудно  доступные
уголки Африки и Азии, не только прославлял в  своих  стихах  подвиги,  но  и
стал героем Первой мировой воины.

      Об образе жизни литературной среды  начала  века  рассказывает  Андрей
Белый, описывая «башню»  - дом Вячеслава  Иванова:  «И  так  день  за  днем;
попадая  на  «башню»  -  дня  на  три,  живал  до  пяти  недель;  яркая,  но
сумасшедшая жизнь  колебала устои времен; а  хозяин,  придравшись  к  любому
предлогу, вколачивал принцип Эйнштейна: ни утра, ни ночи,  ни  дня;  день  -
единый; глядишь, - прошел месяц уже.»[11]

      В своих воспоминаниях Владислав Ходасевич рассказывает о  писательнице
Нине Петровской. Как писатель она  не  создала  ничего  выдающегося,  но  ее
личность  повлияла  на  многие  обстоятельства  и  события.  Она   прекрасно
соответствовала  «духу  времени».  «Из  жизни  своей  она  воистину  сделала
бесконечный трепет, из творчества - ничего. Искуснее  и  решительнее  других
создала она «поэму из своей жизни».[12] Она стала  героиней  романа  Брюсова
«Огненный ангел». Ее жизнь, как и жизнь многих людей ее  круга  протекала  в
неистовом напряжении, постоянной лихорадке. «Все пути были открыты  с  одной
лишь обязанностью - идти как можно быстрее  и  как  можно  дальше.  Это  был
единственный, основной догмат...  Разрешалось  быть  одержимым  чем  угодно:
требовалась лишь  полнота  одержимости».[13]  Кратчайший  доступ  к  кладезю
эмоцию открывала любовь, «все и всегда  были  влюблены:  если  не  на  самом
деле, то хоть уверяли себя, что влюблены; малейшую искорку чего-то  похожего
на любовь раздували  изо  всех  сил.»[14]  Люди  гнались  за  эмоциями,  все
переживания  считались  благом,  независимо  от  их   последовательности   и
целесообразности. Однако  следствием  такого  накопления  переживаний  часто
оказывалась  глубочайшая  опустошенность.  Поэтому   судьбы   многих   людей
Серебряного века трагичны. И все же это непростое время  духовных  блужданий
породило прекрасную и самобытную культуру.
БИБЛИОГРАФИЯ
 А. Эткинд «Эрос невозможного. История психоанализа в России.», С-Пб.,
Медуза, 1993
 А. Эткинд «Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного
века», М., ИЦ-Гарант, 1996
 М. Волошин «Путник по вселенным», М., Советская Россия, 1990
 Н. Гумилев, «Сочинения в трех томах», т.3, М., Художественная литература,
1991
 А. Блок, «Новые материалы и исследования», Литературное наследство, М.,
Наука, 1982, кн.3
 Вл. Соловьев, «Сочинения в 2 т.», т. 2, Философское наследие, М., Мысль,
1988
 Н. Бердяев «Философия свободы. Смысл творчества», Из отечественной
философской мысли, М., Правда, 1989
 А. Белый «Начало века», М., Союзтеатр, 1990
 В. Ходасевич «Некрополь» и другие воспоминания», М., Мир искусства, 1992
-----------------------
[1] А. Эткинд «Эрос невозможного. История психоанализа в России.», С-Пб.,
Медуза, 1993, с. 48.
[2] М. Волошин «Путник по вселенным», М., Советская Россия, 1990, с. 160.
[3] Н. Гумилев, «Сочинения в трех томах», т.3, М., Художественная
литература, 1991, с. 18.
[4] А. Блок, «Новые материалы и исследования», Литературное наследство, М.,
Наука, 1982, кн.3, с. 340.
[5] А. Эткинд «Эрос невозможного. История психоанализа в России.», с. 56.
[6]  А. Эткинд «Содом и Психея. Очерки интеллектуальной истории Серебряного
века», М., ИЦ-Гарант, 1996, с. 214.
[7] Там же, с. 228.
[8] Вл. Соловьев, «Сочинения в 2 т.», т. 2, Философское наследие, М.,
Мысль, 1988, с. 521.
[9] Н. Бердяев «Философия свободы. Смысл творчества», Из отечественной
философской мысли, М., Правда, 1989, с. 416.
[10] Там же, с. 417.
[11] А. Белый «Начало века», М., Союзтеатр, 1990, с. 345
[12] В. Ходасевич «Некрополь» и другие воспоминания», М., Мир искусства,
1992, с. 23.
[13] Там же, с. 26.
[14] Там же, с. 27.


ref.by 2006—2022
contextus@mail.ru